Тайна пропавшей экспедиции

– Я же говорил!

– Не понимаю… Дай-ка сюда верёвку.

Повторное измерение показало такой же результат. Простенок не мог быть настолько глубоким, даже если брёвна тут укладывали в два ряда.

– Значит, между стенами – пустота! – заключил Артём.

– Думаешь, там комната с сейфом?

– Вряд ли. На фотографии она большая.

– Тогда что?

– Не знаю. Увидим.

«Хорошо, что папы нет. Он бы всё испортил! Спать не лягу, пока не найду вход». Артём прощупал брёвна, пальцем подковырнул щели, но ничего не нашёл. Отодвинул тумбу, простучал плинтус. Ничего. Попробовал сдвинуть поставец – вскрытый, выпотрошенный, но оставленный на месте. Не смог. Тот был накрепко прикручен к брёвнам.

– Смотри. – Мама показала на царапины, ведущие по полу от ножек поставца.

– Значит, его часто двигали! – оживился Артём. – Нужна отвёртка.

– Давай всё-таки подождём Серёжу.

– Нет! – порывисто сказал Артём.

– Ну хорошо. Я схожу к соседке. Но договоримся. Если тут ничего нет, идём спать.

– Согласен, – нехотя ответил Артём.

Шёл одиннадцатый час, но Бэлигма встретила Марину Викторовну с улыбкой.

– Отвёртка? Чего это вы там задумали?

– Так, тумбу прикрутить.

Надо было заранее придумать причину. Эта прозвучала неубедительно. «Впрочем, какое тебе дело!» Бурятка всё меньше нравилась Марине Викторовне.

Бэлигма сказала, что позовёт одного из сыновей, что тот прикрутит всё, что нужно. Она до того настойчиво предлагала помощь, что Марина Викторовна пожалела о своём приходе, но в конце концов Бэлигма уступила: принесла сразу три отвёртки и попросила обращаться к ней в любое время суток – «в память о замечательном Викторе Каюмовиче».

– Кошмар какой-то. – Опасаясь, что Бэлигма в последний момент за ней увяжется, Марина Викторовна быстрым шагом направилась к дому.

Пока её не было, Артём попробовал открутить шурупы кухонным ножом, но только обломил лезвие. С отвёрткой дело пошло быстрее.

Выкрутив последний шуруп, Артём отошёл в центр комнаты и замер.

– Ты чего? – удивилась Марина Викторовна.

– Хочу насладиться моментом. Сейчас всё решится.

Марина Викторовна усмехнулась. «Весь в деда», – нехотя признала она.

Вместе отодвинули поставец. Он заскрипел по уже процарапанным бороздкам.

– Вот! – радостно вскрикнул Артём.

За поставцом открылся вырезанный в стене проём. Полтора метра высотой и метр шириной.

– Я же говорил! – Артём схватил Марину Викторовну за руку.

– Что там? – шёпотом спросила она.

– Сейчас узнаем.

Глава третья

Не ищите меня!

Проём вывел в тесный коридор между стенами комнат. Артём включил на телефоне фонарик и увидел, что справа начинается спуск. Деревянная лестница вела в подвал, о существовании которого никто не догадывался. В остальном коридор пустовал.

Тёмный душный закуток. Приходилось пригибать голову. Узкие ступеньки поскрипывали под ногами. Артём шёл первым. Мама придерживала его за плечи, будто боялась угодить в ловушку. Артём не сопротивлялся. Сейчас он думал лишь о том, что его ждёт внизу – там, где закончатся ступеньки.

Спуск оказался на удивление долгим. Не было видно ни начала, ни конца лестницы. Удавалось различить только шершавые, неотшлифованные брёвна стен.

Не оставалось никаких сомнений: в подвале дедушка устроил себе рабочий кабинет. Чем же он занимался в последние годы, если ему пришлось скрываться ото всех под землёй?

– Артём…

– Да?

– Может, не надо? Подождём Серёжу. Мы ведь даже не знаем, куда идём.

Мамин страх придал Артёму ещё больше решимости. Он знал, что должен доказать ей свою смелость. Показать, что он уже взрослый.

Фонарик на телефоне светил слабо, и Артём не заметил, как лестница закончилась. Хотел опустить ногу на очередную ступеньку, но уткнулся в пол и вздрогнул. Мама почувствовала это.

– Что там?!

– Идём дальше.

Они медленно шли по узкому коридору. Дощатый пол был усыпан мелким сором: какими-то бумажками, скрепками, щепками. В углу лежала тряпка. Неприятно пахло подземельем.

Впереди показался тупик. Дальше не пройти. Артём на мгновение расстроился, подумав, что дедушкин тайник пустует, но вскоре увидел, что коридор оканчивается не тупиком, а дверью.

Округлая латунная ручка. Артём повернул её. Толкнул дверь и шагнул через порожек.

Та самая комната! В ней всё было как на фотографии. Фонарик выхватывал и книжные полки, и рабочий стол, и кушетку.

– Я же говорил!

– Да…

Артём с мамой по-прежнему говорили шёпотом, словно боялись, что их услышит кто-то обитавший в подвале.

Мама нащупала на стене выключатель. Одна из лампочек, вспыхнув, погасла, но остальные зажглись.

– Так лучше, – прошептала мама, когда глаза привыкли к яркому свету.

В кабинете дышалось значительно легче, чем в коридоре. Значит, дедушка позаботился о вентиляции.

Артём уставился на сейф. Тот возвышался на тумбе возле рабочего стола. Не хотелось торопиться. Хорошо бы для начала осмотреть комнату, а потом уже проверять, подходит ли ключ. Дедушка всегда говорил, что приятное мгновение надо оттягивать:

– Не торопись наслаждаться. Помучай себя предчувствием. Быть может, оно окажется самым приятным. В предчувствии не бывает разочарований, так что насладись им сполна.

Артёма удивил беспорядок в кабинете. Книжный шкаф раскрыт, на единственном кресле небрежно лежит стопка книг. Стул не задвинут. По столу разбросаны листки бумаги, карандаши. Корзина переполнена смятыми черновиками. Коврик на полу сбит. Небрежный в быту, рабочее место дедушка обычно держал в чистоте и порядке.

– Уходил в спешке. Даже очки забыл. – Мама подняла с пола очки с самодельной эпоксидной оправой.

Артём улыбнулся, заметив, что над столом висят белые птицы-оригами. Среди простых журавликов попалось и несколько чудаковатых птиц.

– Утаргалжин. – Артём приложил руку к груди. Там, под одеждой, висел амулет, подаренный ему на десятилетие дедушкой, – деревянный футляр, обшитый светло-коричневой оленьей кожей, с меховой окантовкой и вытравленным значком горной вершины.

– Утаргалжин, – кивнула мама.

Они хорошо знали эту птицу. О ней часто рассказывал Виктор Каюмович. Она помогала одиноким путешественникам, спасала странников от гибели.

– Появляется, когда тебе совсем плохо, – говорил дедушка, показывая маленькому Артёму, как сложить утаргалжина из бумаги. – Когда ты потерялся в тёмных дебрях, заплутал в непролазном буреломе, когда надежды выжить не осталось, появляется утаргалжин. Сопровождает тебя из чащи, не даёт страху и одиночеству съесть тебя. А на прощание роняет пёрышко. Его нужно поднять и всегда носить с собой. И утаргалжин будет тебе помогать. Если не подберёшь перо, то больше никогда его не встретишь, такие дела.

Своё перо дедушка получил ещё в юности, потерявшись в уссурийской тайге, и вложил его в амулет – тот, что теперь висел на груди Артёма. Самый ценный подарок в его жизни. «Вот дедушка и заблудился в последнем походе. Потому что отдал мне перо. Зря… Меня и в лес-то не пускают».

– Ну что, сейф? – наконец спросила мама.

Артём молча кивнул.

Мама вставила ключ в скважину. Попробовала надавить. Ничего не получилось. Артём затаился за её спиной. Попробовала ещё раз – в обе стороны.

– Никак, – мама пожала плечами.

– Дай я!

– Постой! Погнёшь ещё!

Мама не успела ему помешать. Артём изо всех сил надавил на ключ, и замок щёлкнул. Дверца открылась.

– Я же говорил, – тихо, едва слышно промолвил Артём. Он заворожённо смотрел внутрь сейфа.

Там лежали бумаги. Мама бережно достала их и разложила на столе. Папка с записками. Папка с рисунками. Подшивка топографических карт. Одна отдельная, сложенная в несколько раз карта. И матерчатый мешочек с чем-то тяжёлым внутри.

Мама начала осматривать всё по очереди, не торопясь, но Артём её опередил. Прежде чем она успела раскрыть первую папку, он схватил мешочек. Развязал на нём петлю – и отшатнулся: в ноги ему упал жёлтый, весь искорёженный, будто жёваный камень. Артём застыл, поражённый увиденным. Он хорошо знал такие «камни» – мозолистые, с коричневыми пятнышками. Видел их в геологическом музее дедушкиного университета. Это был самородок. Кусок настоящего золота! Будто выпавшая из челюсти великана увесистая, полукилограммовая золотая пломба – гладкая по бокам и шероховатая в тёмных впадинах.

– Дай сюда! – мама забрала мешочек. Аккуратно извлекла из него ещё один самородок и небольшую статуэтку из светло-зелёного нефрита.

– Золото, – прошептал Артём.

Дедушкин кабинет показался настоящей сокровищницей, затерянной среди гор. Не верилось, что всё происходит в подвале простого кыренского дома в трёх часах езды от Иркутска. Артём многое слышал о золотых приисках Сибири, о золотоискателях, уходивших в глубь Саян и погибавших там на снежных отрогах, но и не мечтал однажды прикоснуться к подобной истории, увидеть самородок не под стеклом в музее, а открыто, в дедушкином тайнике.

– Ещё неизвестно, откуда он их взял, – промолвила мама, угадав мысли и чувства Артёма. Она внимательно осмотрела самородки, будто усомнившись, что они настоящие, и разложила их по карманам кофты.

«А ведь я´ их нашёл! – насупился Артём. – Если бы не я, ты бы вообще сюда не попала. Так бы и выбросила ключ. Мне бы хоть один самородок! Я бы отправился в настоящее путешествие. Взял бы хороший рюкзак, палатку, ботинки… А вот посмотрим, как всё выйдет. И без тебя найду десяток таких. Уеду куда подальше и буду присылать вам с папой открытки, чтоб вам завидно стало!..»

Мама тем временем раскрыла первую папку. В ней лежали листки из блокнота. Вырванные неаккуратно, с бахромой. Они шли не по порядку, будто вырывали их наугад.

Почерк Виктора Каюмовича – выверенный, размашистый. Значит, писал спокойно, не в полевых условиях, а дома. Возможно, за этим столом.

Мама села на стул. Попробовала найти хоть какое-то начало в дедушкиных записях. Беспокойно перебирала листки. Наконец решила читать всё подряд. Артём, переборов обиду, встал за её спиной. Чуть подался вперёд и прочитал вслед за мамой: «…не узнает. Но было бы странно не проверить. Я брался и за более сомнительные экспедиции. Никаких подтверждений словам Гришавина нет, но это и не удивительно, иначе золото давно бы нашли».

– Всё-таки золото, – прошептала мама. – Папа, папа, во что ты ввязался…

«Вчера нанял замечательного проводника, знающего местность, а главное, простого и доверчивого. Я легко убедил его в научных целях экспедиции. Собственно, это недалеко от истины. Пройдём до последней приметы, там оставлю Мергена сторожить лагерь, а сам отправлюсь дальше, если только найду, куда идти.

Мне бы ещё пару помощников. Путь предстоит сложный, но нельзя рисковать. С Мергеном мне повезло. Самый наивный и добродушный лесоруб из всех бурят, что мне встречались. Лицо у него свежее, непропитое. Нужно познакомиться с его семьёй, войти к ним в доверие. В таком деле мелочей нет. Если всё увенчается успехом, если в самом деле…»

Запись оборвалась. Мама взяла другой листок.

«…от бесконечной торговли. Местные ребята удавят за копейку. Но без лошадей мне не управиться. Я уже не в том возрасте, чтобы таскать по сорок килограммов на плечах, а на Мергена не хочу наваливать слишком много. На него и так ляжет тяжёлая работа. Я буду восстанавливать по приметам карту, а ему предстоит прорубаться через заросли, искать обходные пути».

Дальше началась табличка с перечнем провианта, геологического снаряжения, ружей и прочей поклажи. Запись оборвалась.

«Кажется, я запомнил приметы. Каждый вечер изучаю их. Потом пригодится. Нужно готовиться к любому повороту.

Надеюсь, приметы окажутся точными. Никогда бы не подумал, что беглый каторжник способен так точно фиксировать местность. Впрочем, я до сих пор не уверен, что это его работа. Слишком много странностей в записях Гришавина. Никогда не поверю, что Дёмина, этого закалённого тайгой, прожжённого преступника, можно было чем-то напугать – так, что он оставил золото почти нетронутым! Сказки. Ну, делать нечего. Разберёмся на месте. Теперь нужно подыскать помощника или проводника. Один не управлюсь. Западнее Кара-Бурени я ещё не поднимался. Хорошо бы нанять кого-то из местных. Надо присмотреться к лесорубу, который помогал мне с крыльцом. Он немного…»

Запись оборвалась.

Мама взялась за очередной листок. Увлёкшись дедушкиными записями, кажется, совсем позабыла об Артёме, а он склонился над её плечом и жадно вчитывался в каждую строчку. Ему не терпелось узнать, чем всё закончится. Судя по двум самородкам, дедушка нашёл-таки своё золото. Вот только счастья оно ему не принесло.

Следующая страничка была мятой, словно её складывали несколько раз, затем старательно выглаживали и опять складывали. На ней был расписан дневной рацион экспедиции, указывались координаты, типы местности, геологические названия пород. Поверх аккуратной таблицы наискось шли торопливые строки. Тут дедушка писал в спешке. Разобрать его пляшущие буквы оказалось непросто.

«На всякий случай отправлю тебе ключи. Вчера за домом следили. Не к добру. Нельзя задерживаться. Старый дурак! Я ведь даже не взял фотоаппарат. Ну конечно, думал, что ищу золото».

Эту запись дедушка явно оставил для мамы. Знал, что она сюда доберётся. Знал, что откроет сейф. Мама тряхнула головой и, прищурившись, словно всматриваясь через запотевшее стекло, стала читать дальше.

«Я ведь не за себя переживаю, а за открытие, ради которого возвращаюсь в горы. Если б я только знал! Если б только поверил! Принёс какие-то жалкие четыре самородка. Не учёный, а вор! Но золото тут не главное. То, что я нашёл, важнее. Лишь бы всё удалось, тогда бы оправдались мои поиски.

Я должен всё сфотографировать. Это моё личное открытие. Венец моей научной карьеры. Без доказательств я в институт не пойду. Меня засмеют. Я бы и сам засмеял любого».

С оборотной стороны – единственная надпись, ещё более торопливая и путаная. Артём не сразу разобрал: «Ни в коем случае не идите по моим следам! Это опаснее, чем я думал. Не ищите меня!»

Других надписей на листке не было. Только по его краям шли витиеватые узоры, будто дедушка задумал перерисовать изгибы Иркута, змеившегося по карте Тункинской долины.

Мама в отчаянии смяла листок.

– Стой! – Артём выхватил страничку, опасаясь, что мама её разорвёт. Мама не сопротивлялась. Спрятав лицо в ладонях, заплакала. Слёзы падали на ещё не прочитанные записи Виктора Каюмовича.

Артём растерялся. Не знал, что делать, как успокоить маму.

– Ты чего? Ну?

На мгновение он увидел, как приоткрылся карман её кофты. В нём лежал самородок. Насыщенно-жёлтый, на вид – мягкий, будто свежая смолка. Артём позабыл обо всём. О слезах мамы, о страницах из дедушкиного дневника. Опять подумал о золоте, о том, что скромный кусочек металла купил бы ему настоящую свободу. Артём догадывался, что выручит за самородок не слишком много, но уж на одно путешествие ему бы точно хватило. Распланировать поход, как это делал дедушка. Нанять проводника, найти лошадей…

– Эй! – раздался мужской голос.

Артём вздрогнул. От испуга так сдавил маме плечо, что она вскрикнула.

– Эй!

Уставшая после дневной уборки, поисков потайной двери, запутавшаяся в отцовских записях, Марина Викторовна не сразу сообразила, что происходит. Как это случается в первые секунды после сна, забыла, где находится. Растерянно огляделась. Посмотрела на Артёма. Увидела страх в его глазах. И всё поняла. В доме кто-то был. Стоял в прихожей и звал хозяев. Второй час ночи.

– Эй!

Голос приблизился. Ещё немного – и незнакомец найдёт спуск в потайную комнату.

Выключить свет и затаиться? Или выбежать по лестнице на первый этаж и как можно скорее задвинуть на место поставец?

– Это те самые воры? – с дрожью в голосе спросил Артём.

Марина Викторовна вскочила со стула. В два шага оказалась у стены, щёлкнула выключателем. Слишком громкий щелчок. Комната схлопнулась – густой пятнистый мрак.

Глава четвёртая

Чужаки

– Идём! – приказала мама.

– Стой! – Артём не понимал, что она делает.

Мама схватила его за руку и повела за собой к лестнице.

Перескакивая через ступеньки, ударяясь о бревенчатые стены, они устремились наверх.

– Хозяева?!

Голос был совсем близко. Доносился, судя по всему, из гостиной.

Поднялись на удивление быстро. Спуск казался бесконечным, уводящим в самые недра, а тут хватило нескольких секунд, чтобы вновь выйти на первый этаж.

Под ногами скрипнули щепки от разбитой дверцы поставца. Артём весь задрожал от этого звука. Подумал, что сейчас к ним выскочат воры. Но в доме было тихо. Незнакомец услышал их шаги и затаился.

– Закрой, – прошептала мама и пошла в гостиную.

– Ты куда? – Артём спросил так тихо, что сам едва услышал свои слова.

Оставшись в комнате один, замер. Обернулся и с сожалением посмотрел в тёмный проём. Внизу, в дедушкином кабинете, было бы спокойнее. Забежать в тесный коридорчик. Задвинуть за собой поставец – плотно, чтобы никто не догадался, где Артём прячется. И переждать там. В безопасности. «Нет. Я не оставлю маму. Да и как я собрался двигать за собой поставец?..»

В гостиной раздались голоса.

– Здравствуйте! – Мама говорила спокойно, без страха.

– Вы простите, я уж думал, с вами чего случилось. – Мужской голос. Тот самый, что до этого звал хозяев. – Дверь была открыта, вот я и зашёл.

Артём постарался как можно тише сдвинуть поставец к стене. Ножки тяжело заскрипели по старым бороздкам. Должно быть, услышав скрип, мама заговорила громче, чтобы скрыть его от нежданного гостя.

– А мы испугались, что воры вернулись за телевизором и микроволновкой. – Она принуждённо засмеялась.

– Ну что вы, что вы. Я думаю, они не вернутся. Да и не воры это, а шпана. Поколотили всё да сбежали. У нас такое случается.

Артём наконец задвинул поставец. На всякий случай прикрыл бороздки выломанной дверцей и вышел в гостиную.

Незнакомец оказался соседом. Мужем Бэлигмы. Весь сухой, чуть сгорбленный, с широким рваным шрамом на лбу. Он был одет в коричневую энцефалитку 2, будто явился прямиком из тайги. На бритой голове виднелось ещё несколько шрамов поменьше. Жёсткая рыжая щетина плотно покрывала щёки. За расстёгнутым воротом энцефалитки виднелась тугая, вся в бордовых морщинах шея. Несмотря ни на что, старик выглядел вполне приветливым. У него была добродушная улыбка, глаза смотрели ясно и бодро.

– Фёдор Кузьмич, – сосед протянул Артёму большую, но на удивление холёную руку. Помолчав, добавил: – Нагибин. А с моей женой вы уже знакомы.

– Вы, наверное, за отвёртками пришли! – догадалась мама и посмотрела на Артёма. Он качнул головой, показывая, что не помнит, где их оставил.

– Ну что вы, не переживайте. Пользуйтесь сколько надо. Жена вот просила вам помочь. Но я вижу, она зря переживала. В этом доме есть мужчина. – Фёдор Кузьмич подмигнул Артёму. Тот с подозрением посмотрел на старика, но остался доволен его словами. – Я, знаете, дружил с вашим отцом. Ну, насколько вообще возможно дружить с таким человеком. Вы, конечно, понимаете, о чём я.

– Понимаю, – улыбнулась мама. – Спасибо вам. Бэлигма столько сделала для отца.

– Бэлигма? – старик рассмеялся. – Да ваш отец её за километр обходил!

Мама от растерянности приоткрыла рот.

– Думаю, вы уже почувствовали силу её заботы. – Фёдор Кузьмич прищурился, будто обсуждал какую-то тайну. – Ну, её можно понять. Воспитала двух сыновей. Для бурят ведь это и не семья вовсе. Ей бы ещё парочку и дочь в придачу, была бы спокойней. А так носится, как наседка без птенцов, ищет, кого бы одарить своей заботой.

Мама кивнула.

– А цветы…

– Цветы – это жена сама принесла. Ваш отец от любых цветов бежал как от чумы. А уж Бэлигма, как он пропал, позаботилась о красоте дома. На свой манер.

– А почему вы´ с дедушкой не пошли? – спросил Артём и сделал шаг вперёд.

– Артём! – Мама посмотрела на него с укоризной.

– Мы с твоим дедом ходили. И не раз. Но сам знаешь, у Вити свои тараканы. В последний раз он меня не позвал. Видно, зря.

– А куда он пошёл, вы знаете?

– Этого я не знаю. Твой дед умел хранить тайны, – Фёдор Кузьмич опять подмигнул Артёму. – Даже от друзей.

– Да уж, – кивнула мама.

– Ну, не буду вам мешать. Раз всё спокойно, я пойду. Если что, обращайтесь. Я, конечно, не Бэлигма, но соседей без помощи не оставлю.

– Спасибо.

Кажется, маме понравился старик. Наверное, она понадеялась со временем узнать от него побольше о последних годах жизни Виктора Каюмовича.

Едва Фёдор Кузьмич ушёл, Артём отыскал среди дедушкиных инструментов старую, местами проржавевшую защёлку и прибил её вместо вырванного замка на входную дверь. Так спокойнее.

Убедившись, что защёлка держится крепко, Артём с мамой зашторили окна, опять спустились в потайную комнату, вынесли оттуда содержимое сейфа и, разместившись в спальне на втором этаже, принялись дальше читать записи. О том, чтобы лечь спать, не было и речи. Они бы всё равно не уснули.

Для начала осмотрели нефритовую статуэтку. Ничего примечательного. Медведь с головой старика. На лапах и затылке – незамысловатые узоры. Артём упросил маму отдать статуэтку ему – на память о дедушке. Не признался, что, выходя из кабинета, сорвал себе одного из утаргалжинов. Тоже на память. Повесит над столом в Иркутске. Он и сам мог бы сложить птичку-оригами, но хотел именно такую, сделанную дедушкой.

Рисунки во второй папке оказались диковинными. На них красовался олень с рогами, перевитыми верёвкой. Затем Артём обнаружил прикованного к скале медведя, какую-то клетку, наполовину утопленную в болоте, ветвистый сухостой с берёстовыми коробами, странную площадку, окружённую массивными валунами, и статуэтку – ту, которую он забрал, только украшенную более сложными узорами.

Значения рисунков из второй папки разгадать не удалось. Мама заверила Артёма, что их, в отличие от рисунков в коридоре, нарисовал именно дедушка, тут хорошо угадывалась его старательная, но отчасти неуклюжая манера с ошибками в пропорциях. В топографических картах мама также не разобралась – сколько ни тщилась, не смогла даже примерно понять, о какой местности те рассказывают. Одна из карт выглядела особенно старой, прохудившейся на сгибах и явно составленной от руки.

– Красиво, – прошептал Артём. Понадеялся, что мама потом разрешит ему повесить карту на стене в иркутской квартире. – Думаешь, она ведёт к золоту?

– Не знаю.

Неизученными остались только несколько страниц, вырванных из дедушкиного блокнота.

«…оснований сомневаться в этой истории слишком много.

Получается, что Дёмин в самом деле нашёл золото, но не под тремя землями, как прежде указывали исследователи, а в некой пещере, где его сгрудили „такой насыпью, что не сразу разглядишь её объёмы“. Звучит сомнительно. Архивы не объясняют, кто и зачем перенёс туда самородки. Непонятно, где и когда их добыли. Судя по всему, это случилось задолго до открытия Бирюсинского месторождения, а быть может, и до того, как купцы Толкачёв и Коробов развернули свою деятельность в Восточном Саяне. Следовательно, начало истории нужно искать в восемнадцатом веке, в годы, когда в здешних краях никакие записи не велись, а только проводились хищнические объезды доступных районов. Сибирские казаки? Местные сойоты? В любом случае непонятно, почему золото собрано в пещеру, а не вывезено в Усолье. Что помешало исследователям сохранить найденное богатство, на разработку которого у них, конечно, ушёл не один год? Почему они держали историю в такой тайне, что лишь случайность помогла Дёмину, если это был он, обнаружить и пещеру, и спрятанное в ней золото? Тут я не могу придумать ни одного хоть отчасти достоверного объяснения. Всё это предстоит узнать на месте. Сейчас, внимательно изучив полученные в архиве карты и приметы, я начинаю думать, что не удержусь и организую небольшую экспедицию в поисках утерянных сокровищ. Придётся отложить исследование Ботогольского месторождения. В любом случае там…»

Запись оборвалась.

Следующий листок тоже был вырван из блокнота, но представлял собой не отрывок из дневника, а черновик письма. Ни адреса, ни даты.

«Удивляюсь твоим сомнениям. Неужели так приходит старость? В прежние годы ты с лёгкостью соглашался и на более сомнительные авантюры.

Хорошо. Вот тебе конкретика. Ты знаешь, я уже несколько лет расследую тайну покинутой шахты Алибера. Загадочное Ботогольское месторождение, брошенное в самом расцвете и простоявшее нетронутым многие годы – даже мародёры опасались к нему приближаться. Впрочем, самое загадочное тут то, как я не ослеп, разбирая архивные записи – их точно квасными чернилами писали. Там же, в архивах Иргиредмета, я нашёл и документы, о которых тебе написал. По ним выходит любопытная история.

Дёмин нашёл-таки золото. Всё вынести не сумел. Там его было столько, что потребовалась бы целая артель. Взял только парочку самых крупных самородков. Разумно бы предположить, что он спустится в Тунку или вернётся к Усолью, откупится от властей, а потом соберёт экспедицию за оставшимися сокровищами. Разумно, но документы указывают, что, купив себе свободу, он в Саяны не пошёл. О пещере с золотом не хотел и думать, потому что был там чем-то напуган. Чем – непонятно. И так напуган, что уехал жить в Иркутск.