Русь против Тохтамыша. Сожженная Москва

Едигея неприятно удивило то, что Олег Иванович вышел к послам не в роскошном одеянии, а в длинном темно-фиолетовом опашне, наброшенном поверх белой льняной рубахи. Вместо княжеской шапки голову Олега Ивановича венчала узкая повязка, скрепляющая его довольно длинные волосы. На крепкой шее рязанского князя висела гривна из витой серебряной проволоки.

Подле Олега находились бородатый священник в черной рясе с посохом в руке, красивый отрок лет тринадцати и трое бояр сурового вида.

Едигей нахмурился. Он ожидал иного приема у рязанского князя. Не понравилось Едигею и то, что мурза Сатай, подскочив к Олегу, начал с ним обниматься, как с закадычным другом.

– Шибко рад тебя видеть, Олег-Иван! – на ломаном русском тараторил Сатай. – Мир твоему дому! Ого, сын твой стал совсем большой! Настоящий батыр! Ох-вах! – Сатай с улыбкой похлопал по плечу миловидного подростка в голубой свитке с золотым оплечьем, формой глаз и изгибом бровей очень похожего на Олега. – Не пора ли невесту подыскивать княжичу? Как мыслишь, Олег-Иван?

Рязанский князь вежливо заметил Сатаю, что тот забыл представить ему своих спутников.

Вскинув руку в широком жесте, Сатай указал Олегу Ивановичу на Едигея и Савалта. Голосом, полным почтения, Сатай назвал их имена и должности, доверенные им ханом Тохтамышем, новым властелином Золотой Орды.

– Хан Тохтамыш? – Олег Иванович изумленно приподнял брови. – Кто такой?.. Почто я не слышал о нем раньше?

Сатай негромко пояснил рязанскому князю, когда и откуда пришел в Сарай хан Тохтамыш. Упомянул Сатай и о родословной Тохтамыша, дающей ему право на владение Золотой Ордой.

Внимая Сатаю, Олег Иванович то и дело покачивал головой, переглядываясь со своими седоусыми боярами, которые тоже не скрывали своего удивления от услышанного.

– А где же Мамай? – по-татарски спросил рязанский князь.

– Мамай бежал в Крым, – ответил Сатай. – Но Тохтамыш настигнет его и там.

– Стало быть, ты теперь служишь Тохтамышу, – сказал Олег Иванович, обращаясь к Сатаю с легкой язвинкой в голосе. Он говорил по-татарски. – С чего же вдруг не люб тебе стал Мамай?

– Мамай – не Чингизид, – промолвил Сатай, глядя то на Олега, то на его бояр. – К тому же Мамай ведет себя, как взбесившийся пес. Он убил Абдуллаха, а потом велел зарезать Мухаммеда-Булака, кои были Чингизидами. После поражения на Куликовом поле Мамай приказал убить шамана Кудаша за то, что тот предрек ему победу над московитами. Это уже не просто убийство, но настоящее кощунство! Мамай просто обезумел, поэтому мне с ним не по пути.

– Ясно, – тем же тоном обронил Олег Иванович. – А коль Мамай одолеет Тохтамыша, что тогда станешь делать, приятель?

– Этого не будет! – уверенно произнес Сатай. – Тохтамыш не по зубам Мамаю!

После того как татарские послы отдохнули с дороги, им было предложено угощение. Столы были накрыты в гриднице, куда пришла вся рязанская знать, желавшая посмотреть и послушать посланцев хана Тохтамыша, отнявшего Сарай у Мамая. Рязанские бояре не скрывали своей радости по поводу разгрома Мамаева войска в Куликовской битве. Рязанцы не могли простить Мамаю недавнего разорения их стольного града.

За пиршественным столом Едигей смог побеседовать с Олегом Ивановичем откровенно и без толмача, благо рязанский князь свободно говорил по-татарски. Едигей проникся к Олегу Ивановичу невольной симпатией, узнав, что тот выучил татарский и персидский языки, побывав в отроческие годы заложником в Сарае. Благодаря дружбе с ханом Джанибеком, сыном Узбека, Олег не только женился на татарке ханского рода, но и смог с помощью татар отвоевать у своих дядей рязанский стол. Жена-татарка скончалась до срока, родив Олегу двух дочерей. Ныне Олег был женат на Евфросинье, дочери литовского князя Ольгерда. Красивый отрок, на которого обратил внимание мурза Сатай, являлся старшим сыном Олега и Евфросиньи. Звали его Радославом.

В беседе с Олегом Едигей узнал немало интересного и полезного, прежде всего о московском князе, о его непростых отношениях с соседними князьями. Олег не пытался утаивать от Едигея своей враждебности к Дмитрию Московскому, который отнял у рязанцев град Лопасню на реке Оке и старался натравить на Рязань муромского и пронского князей. Олег был согласен выплачивать дань Тохтамышу, но при условии, что тот поможет рязанцам отвоевать у московлян Лопасню и Коломну.

На вопрос Едигея, как ему надлежит держаться на переговорах с московским князем, Олег ответил, мол, переговоров скорее всего не будет.

«Дмитрий и раньше-то не жаловал послов из Орды, а ныне он и подавно на порог вас не пустит, – сказал Олег. – После столь громкой победы над Мамаем Дмитрий не пойдет ни на какие переговоры с татарами, будь они хоть из Золотой Орды, хоть из Синей. Уж я-то знаю его горделивую и мстительную натуру!»

Едигей отнесся к словам Олега с немалой долей сомнения. Он полагал, что слава побед Тохтамыша над Урус-ханом и его сыновьями докатилась и до Руси. К тому же за спиной у Тохтамыша стоит грозный Тимур Хромец, о коем тоже должно быть известно в Москве. Купцы из Самарканда частые гости на Руси. Не может быть, чтобы московский князь осмелился проявить непочтение к Тохтамышу, не допустив к себе его послов. Так думал Едигей, выехав из Рязани в Москву.

Перебравшись через Оку, татарские послы оказались у града Коломны. В этом месте река Москва впадает в Оку. От Коломны пролегал самый короткий и удобный путь до града Москвы. Однако коломенский воевода не позволил послам Тохтамыша ехать дальше, сославшись на запрет своего князя. Едигей и его люди двое суток простояли под стенами Коломны, ночуя в шатрах. Едигей надеялся, что московский князь, потешив свою гордыню, все-таки согласится на встречу с посланцами Тохтамыша. Но этого не произошло. Пришлось Едигею и его людям возвращаться в Сарай ни с чем.

Встретившись с Тохтамышем, Едигей излил ему всю свою ненависть к московскому князю. Едигей чувствовал себя оскорбленным до глубины души. Он стал убеждать Тохтамыша следующей весной двинуться в поход на Москву. Тохтамыш слегка остудил воинственный пыл Едигея, сказав ему, что прежде всего нужно покончить с Мамаем.

«По слухам, Мамай собирает войско в Крыму, – сказал Тохтамыш. – Ни о каком походе на Москву нельзя и думать, покуда жив Мамай. Стоит нам затеять войну с русами, Мамай может воспользоваться этим и отбить у нас Сарай».

Тогда Едигей стал подталкивать Тохтамыша к вторжению в Крым, дабы еще до зимы разбить Мамая. Но Тохтамыш не хотел уходить из Сарая, опасаясь, что какой-нибудь золотоордынский царевич захватит ханский трон в его отсутствие. К тому же, в Казани и Ас-Тархане вот уже почти двадцать лет сидят независимые ханы Чингизиды, отколовшиеся от Золотой Орды. Тохтамышу неизбежно придется покорить силой Казань и Ас-Тархан, дабы восстановить единство Золотой Орды. Но это надо будет осуществить Тохтамышу только после полной победы над Мамаем.

Зима была не за горами, поэтому Тохтамыш полагал, что Мамай лишь к будущей весне сможет собраться с силами.

Глава 9. Кафа

Мамай стал обогащаться с той самой поры, когда у него появилось собственное войско и возможность менять ханов в Золотой Орде, исходя из своих интересов. Во время долгой смуты, охватившей Золотую Орду, немало походных эмиров и царевичей-огланов пытались стать у кормила власти, учиняли грабежи и поборы среди подвластного населения. Самым удачливым среди этих отчаянных голов, без сомнения, был Мамай, который никогда не стремился сам сесть на трон, но способствовал в этом тому претенденту, кто мог отсыпать ему золота щедрой рукой.

Воюя на стороне своего очередного ставленника, Мамай львиную долю добычи забирал себе. Находясь подле ханского трона, Мамай был сам себе господин. Он без стеснения запускал руку в ханскую казну, самолично устанавливал размер торговой пошлины и следил за деятельностью дивана битикчи, ведомства, ответственного за поступления податей со всех слоев населения Золотой Орды.

Свои богатства Мамай хранил не в Сарае и не в кочевьях, а в укрепленных городах и крепостях на Крымском полуострове. Крым был самой богатой областью Золотой Орды благодаря приморским городам, куда стекались товары с Востока и Запада. Греки, генуэзцы и венецианцы имели свои колонии на побережье Крыма, которые платили дань золотоордынским ханам. Греки издавна владели Херсонесом и Евпаторией. Генуэзцы закрепились в Сугдее и Кафе. Венецианцы облюбовали Тану в устье Дона.

Всех выходцев из Италии греки и русичи называли фрягами. Так же их стали называть и татары.

Греки и фряги, имевшие богатый опыт каменного строительства, укрепили свои города-колонии мощными стенами и башнями.

Мамай, не единожды побывавший в приморских крымских городах, сразу оценил выгоду каменных крепостей. Благодаря укреплениям, даже небольшой гарнизон мог долгое время выдерживать осаду огромного войска. Наняв фряжских каменщиков, Мамай возвел каменную цитадель на реке Салгир, пробившей русло среди крутых склонов Белых гор. Эту крепость Мамай назвал Экибаш. Другое укрепление под названием Солхат фряги построили на пересечении сухопутных дорог, ведущих с морского побережья в глубь Крымского полуострова. В этих крепостях Мамай и складывал из года в год свои сокровища.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.