Полная версия
Словен. Первый князь Новгородский
– Делился своими заботами.
– Вот именно, заботами своего племени. Но ни один не обмолвился об общегосударственных, о стоящих перед Руссинией сложностях…
– Об этом должен обеспокоиться великий князь.
– А мы? Нам что, наплевать на свою страну?
– Я что-то не пойму тебя. Разве мы, племена, составляющие Руссинию, не являемся страной? Мы что, иностранцы? И не имеем права поговорить о том, что нас тревожит? Вот Довбуш предоставил нам такую возможность…
– Так-то оно так, но…
– Что – но?
– Да не знаю, как это сказать, но что-то мне не дает покоя…
– Ничего. Поохотимся, поживем вольной жизнью, все встанет на свои места.
– Но это еще не все. Довбуш собирается возродить вечевое правление. Он сам мне сказал, что будет часто созывать вече, где народ станет говорить о наболевшем, а он, великий князь, будет прислушиваться к гласу народа и по мере возможности исполнять их пожелания.
– Замечательно! Возродится наше древнее народовластие. Думаю, это пойдет только на пользу государству.
– Но великие князья, начиная с Русса, стремились ограничить влияние вече и усиливали центральную власть…
– Русс – это Русс, он жил давно, с тех пор прошло более трех столетий. Многое изменилось!
– Но и Велемудр не жаловал народную вольницу. Я думаю, что опасно распускать вожжи, следует держать подданных в крепкой узде. Посмотри на соседнее Франкское государство. Совсем недавно перед его правителями трепетали соседние народы. А теперь что? Центральная власть ослабла, страна раздробилась, и с ней никто не считается, не принимает в расчет. Не ждет ли такая судьба Руссинию?
– Ну, это ты загнул! Да разве можно равнять нашу страну с каким-то германским образованием? Мы – это сила, а там…
И Бранибор презрительно махнул рукой.
Они разъехались.
Словен поскакал вперед, подгоняемый тревожным чувством. Ему хотелось с кем-нибудь поговорить. Может, с Брячиславом или Довбушем, однако они не встречались. Зато он догнал возок, на котором сидела Бажена. Его поразило ее лицо. Обычно веселое и жизнерадостное, на этот раз оно было грустным и печальным. Она взглянула на него и тотчас отвернулась, и это неприятно кольнуло Словена. «Сердится за ту выходку, – подумал он. – Я и сам на себя сержусь!»
Охотничий обоз остановился на широкой поляне. Слуги тотчас стали устанавливать палатки, разжигать костры, а охотники отправились в лес. Вскоре округа огласилась криками, стрекотом трещоток, трубными звуками рогов и боем барабанов. Это слуги погнали зверье на затаившихся в засадах охотников.
Словен выбрал место за сваленным деревом. Его защищал толстый ствол и густо разросшийся кустарник. Когда шум стал приближаться, он вынул стрелу и положил ее на лук, внимательно оглядывая пространство перед собой.
Вот между деревьями мелькнула тень. Это был волк. Он мчался прямо на него, сильные лапы вылетали из-под груди, треугольные уши прижаты к квадратной голове. Тело было пружинисто, наполнено силой и гибкостью.
Волк быстро приближался. Уже видны были длинный красный язык и белые клыки. Словен выстрелил. Больной, захлебывающийся вой понесся по лесу, зверь кубарем покатился по земле, судорожно дергая бьющими по воздуху лапами. Через некоторое время он затих.
Словен встал и подошел к нему. Это был породистый зверь, может быть, даже вожак стаи. Стрела угодила ему в горло, и он захлебнулся кровью. Еще судорога пробегала по его телу, изредка дергалась то одна, то другая нога, но глаза уже покрыла смертная пелена.
Вот только что он был хозяином леса и не было существа, которое могло с ним соперничать, но теперь лежит он у ног, поверженный и бездыханный. Не так ли все в жизни: живешь и не знаешь, что ждет тебя впереди – то ли слава, то ли погибель…
Словеном вдруг овладела страшная усталость. Охота на волка не прибавила настроения, ему не хотелось ни заниматься поисками новой добычи, ни участвовать в облаве, ни бродить по лесу. Он вернулся на стоянку, скинул с себя снаряжение и забрался в палатку. Там стараниями денщика была разостлана постель. Он ткнулся лицом в подушку и мгновенно уснул.
Пробудился только в начале ночи. Вылез из палатки. На поляне горело несколько костров, вокруг них располагались люди, их темные фигурки двигались, качались, ходили вокруг огня, взмывавшего ввысь; широко распростерлось темное небо с яркими звездами, а со всех сторон обступал сумрачный, загадочный лес. Сказочная картина, и Словену на какое-то мгновение показалось, что вот сейчас выйдет из чащи волосатый леший огромного роста и присядет рядом с охотниками, чтобы послушать их забавные рассказы…
Он улыбнулся своим грезам, присел возле палатки. Не хотелось идти в эти шумные сборища, ему нравилось пребывать в полусне-полуяви, среди этой дивной и колдовской, чародейской чащи. Он растянулся на травке. В душе его воцарились спокойствие и умиротворенность.
Вдруг рядом с ним шевельнулась какая-то тень. Словен вгляделся: Бажена! Он приподнялся, молча глядел на нее, не зная, к нему она явилась или просто прохаживается по становищу.
– Князь, я тебя побеспокоила? – спросила Бажена. Голос ее был тихий и грустный, и Словен невольно проникся к ней участием:
– Нет, Бажена. Я просто отдыхаю.
Она стояла, не шевелясь, и молчала. Молчание затягивалось.
Словен поднялся на ноги, спросил:
– Ты ко мне, Бажена? Что-то случилось?
Он увидел, как из темных провалов глазниц, отражая пламя костров, смотрят на него глаза девушки, смотрят испытующе и недоверчиво.
– Скажи, князь, – наконец произнесла она все тем же слабым голосом, – ты тогда, на состязании, подарок мне вручил по привычке дарить женщинам или из любопытства?
Словену не хотелось обижать ее, такую слабую, робкую, беззащитную, и он ответил:
– Ни то ни другое, Бажена.
– Значит, ты преподнес мне… от чистого сердца?
– Да. Мне хотелось подарить именно тебе.
– Почему?
– Я тебя очень уважаю, Бажена.
– И только?
– Это очень много – почитание…
– А я с тех пор все время думаю о тебе. Хочу избавиться от мыслей о тебе и – не могу. Наваждение какое-то. – И она, несмело взглянув на него, улыбнулась, кротко и покорно.
У Словена волна тепла прошлась по груди от бесхитростных слов. Эта молоденькая, наивная девушка, как видно, сама того не подозревая, призналась ему в любви и теперь стоит перед ним, полная доверия и безграничной преданности. Можно ли ее обидеть и обмануть?
И он сказал:
– Я был искренен тогда. Но я забыл, что ты сосватана…
– Мне это неважно, – тотчас перебила она. – Главное, ты не лицемерил. Больше мне ничего не надо.
И она растворилась во тьме.
Словен долго смотрел ей вслед, чувствуя, что в мире этом для него много переменилось. Когда-то, еще в ранней юности, у него была первая любовь, суматошная, бестолковая, наполненная чудесными мгновениями коротких встреч, робкими поцелуями и внезапными ссорами. Девушка, ее звали Ладомирой, была равной ему по возрасту, но более зрелой по отношению к жизни. Она скоро стала намекать на то, что им следует пожениться. А он тогда был еще глупым и несмышленым, хотя ростом вытянулся на голову выше ее; на уме у него были озорные игры и мальчишеские забавы, поэтому в ответ на ее уговоры связать свои судьбы отвечал шуточками и смешками. И она бросила его, скоро выйдя замуж. Потом у него были и девушки, и женщины, но ни одну он так и не смог полюбить. И вот только сейчас что-то дрогнуло в его груди, и он стал думать о Бажене с таким же наслаждением и блаженством, с каким раньше мечтал о Ладомире.
«Но она сосватана за Изяслава, да еще я обещал ему оставить ее в покое, – вдруг подумал он, а потом махнул рукой: – А, будь что будет!»
Охота продолжалась еще несколько дней. Но Словен почти не принимал в ней участия. Он или уходил в лес и подолгу плутал в нем, или бродил по становищу, издали наблюдая за шатром, где остановились великий князь, его супруга и Бажена. Девушку он видел несколько раз и только издали. Она выходила из шатра, перекладывала вещи на телеге, что-то уносила; она ни на кого не обращала внимания и не видела, что он за ней наблюдает.
Конечно, он мог в любое время зайти к великому князю для деловой беседы, но он этого не хотел. Ему больше нравилось ходить в одиночку и томиться неизвестностью.
Как-то Словен шел по стойбищу, навстречу ему широко шагала Гудни. Он намеревался поздороваться и миновать ее, не вступая в разговор. Как были у них напряженные отношения, так и остались. Неприязнь была обоюдной, и никто из них не старался ее преодолеть.
Она уже прошла мимо, как вдруг остановилась и с усмешкой и даже ехидцей вдруг спросила:
– И кого же ты высматриваешь, Словен?
– С чего ты взяла, великая княгиня? – ответил он, старательно выговаривая ее звание. – Мне никто не нужен.
– Так-то уж никто? Туману напускаешь, князь, надеешься, что никто не проведает о твоих замыслах и помыслах.
– Не понимаю, о чем говоришь, великая княгиня.
– Ладно, ладно. Мне Бажена все рассказала.
– Что она тебе могла поведать?
– Завлек молоденькую девушку и делаешь вид, что ничего не случилось! Сохнет по тебе голубка, сон потеряла.
– Выдумки это все.
– Да нет, к сожалению, не выдумки. Поделиться ей больше не с кем, как только со мной. Все как на духу мне и выложила. Что делать-то будешь?
– Что делать? Она же сосватана.
– Прогнала она Изяслава. Сказала, что видеть его не может. Что скажешь на это, князь?
Словен подумал, ответил:
– В гости позовешь? Видеть мне ее надо.
– Да куда деваться! Приходи.
– Спасибо и на этом.
– Не обессудь. Только как с Изяславом у тебя получится? Мужчина он вспыльчивый, несдержанный, необузданный, в гневе может дойти до беспамятства. Пришибет тебя где-нибудь, что тогда?
Словен свел губы в сторону в злой усмешке:
– Авось не успеет.
– Не боишься, значит?
Помолчали.
Гудни вдруг с головы до ног осмотрела Словена и проговорила насмешливо:
– И чего она в тебе нашла? Я бы тебя и близко к себе не подпустила! – и ушла, озорно покачивая широкими бедрами.
На другой день Словен пришел в великокняжеский шатер. Белое льняное полотнище пропускало внутрь мягкий солнечный свет, на полу лежали ковры, стоял невысокий походный столик и несколько табуреток. В противоположной от входа стороне за занавесом находилась широкая лежанка, по краям стояли сундуки, на одном из них бок о бок сидели Гудни и Бажена и вязали.
Бажена, увидев Словена, вспыхнула, встала и вновь села, уткнувшись в вязанье. Гудни весело ответила на приветствие князя и пригласила:
– Садись, князь, за стол. Сейчас распоряжусь об угощении.
– Спасибо, я сыт, – ответил Словен, присаживаясь на табуретку.
– Как же, гость, и без угощения? – Она приказала слугам накрывать на стол.
Из-за занавеса, протирая глаза, вышел Довбуш.
– Я тут вздремнул после обеда, сморило что-то, – проговорил он, подавая руку Словену и присаживаясь рядом с ним. – Какими судьбами? Дело какое-то ко мне привело?
– Да нет, зашел просто так.
– Это хорошо. Люблю с тобой поболтать. Не то что другие, ты всегда и по каждому поводу имеешь свое мнение, мне интересно слушать тебя. Как идет охота?
– Потихоньку, – неопределенно ответил Словен.
– Он тут охотится совсем на другую дичь, – встряла Гудни.
– А мы столько настреляли зверя, что, наверно, скоро забьем все ледники, и мяса нам хватит до осени.
Словен знал, что бодричи рыли длинные, постепенно углубляющиеся погреба, которые уходили в землю в три человеческих роста, там царил холод. Затем загружали его колотым льдом, и этот лед сохранялся там до первых морозов. Продукты лежали длительное время и не портились.
Слуги между тем поставили на стол вареное мясо, жареные грибы, клубнику и в кувшинах медовый квас.
Довбуш разговор перевел с охоты на перестройку в работе Боярской думы и повышение роли и значения вече, которое открывало новые возможности в расширении народовластия в стране. Великий князь говорил много и охотно, приводил примеры, сравнивал свое правление с другими великими князьями, подчеркивал свою приверженность заветам великого Русса, доказывал, что его преобразования усилят могущество и процветание Руссинии.
Словен на этот раз слушал молча и не возражал. Отчасти потому, что и сам не был убежден в своих взглядах, считая, что действия Довбуша не укрепят великокняжескую власть, а, наоборот, ослабят ее, что в конечном итоге могло отразиться на судьбе всей страны.
Но главное, почему Словен плохо слушал Довбуша, было то, что его мысли были заняты Баженой. Он и сел так, чтобы краем глаза наблюдать за ней, как быстро и умело перебирает она пальчиками, как мелькают тонкие спицы, как струится нить; порой она дергала ее, и по полу катился серый клубок. Вот откуда-то выскочил белый котенок, стал гонять его, разматывая и запутывая нить. Бажена встала, шугнула котенка:
– Ах ты, негодный!
А сама украдкой глянула на него. Взгляд робкий, любящий, преданный, и от этого взгляда сладостное тепло разлилось в груди Словена. Посидев с часок, Словен стал прощаться с хозяевами.
– Ты заходи почаще, мне интересно с тобой беседовать, – приглашал его Довбуш. – Обсудим сегодняшнее положение в стране, наметим планы на будущее. Я ценю твои дельные советы.
И хотя Словен на сей раз не проронил ни слова, Довбуш остался доволен разговором с ним и проводил до выхода. «Если с ним молчать и давать возможность говорить, будешь при нем первым человеком!» – подумал Словен, выходя из шатра.
Следом за ним выскользнула Бажена.
Они не спеша пошли в лес, остановились под большим дубом. Солнце с трудом пробивалось сквозь густую листву, было тихо, даже птиц не было видно, одна желтоголовая овсянка прыгала между деревьями, выискивая червячков.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
