Энциклопедия наших жизней (семейная сага). Истоки. Книга 3. Детство и юность Ираиды. Глава 2

А Вовка Клюев, на следующий день, пришёл на занятия обиженный. Он решил, что мы нарочно от него сбежали…

Часть 42

Памяти Виктора Рябчикова посвящается

1955 год.

Время шло… И, хотя я продолжала писать письма мальчишкам, вся эта игра с перепиской не мешала мне флиртовать и встречаться с ребятами, которые были рядом.

Как-то так получилось, что до окончания 10-го класса я не выделяла из компании ребят кого-то одного. Мы дружили и держались «стайкой».

Но потом – то ли я повзрослела, то ли мне надоели детские забавы. Но я уже стала выделять из всех поклонников кого-то одного. Мне уже интереснее стало – бегать на свидания, провожаться вечером, стоять подолгу в подъезде, целуясь сладко, и выслушивая любовные признания. Ведь мне уже исполнилось в этом году 20 лет…

В 55-ом я остановила свой выбор на Викторе Рябчикове.

Наша переписка и наши редкие встречи (он учился в Москве, а я – в Орехово – Зуево) забавляли меня. Он был старше меня. Мне было интересно – смогу ли я вскружить ему голову, как не раз случалось с другими мальчишками. На этот раз я зашла слишком далеко. Он не только влюбился, но и сделал мне официальное предложение выйти замуж…

Можно было бы не приводить здесь полностью его письма. Но, в результате несчастного случая он погиб, вскоре, после окончания строительного института. И у меня осталось чувство определённой вины. В общем-то, я влюбила его в себя, и проявила жестокость, резко оборвав иллюзию нашей дружбы.

Вероятно, по моей вине он прошел через период разочарований и переживаний.

Из его писем видно, как он, медленно, сопротивляясь, погружался в воронку омута неразделённых чувств. А я не понимала, что играть чужими чувствами – всё равно, что шутить с огнём. Можно обжечься самой (но это будет моя воля), а вот опалить чувства другого человека – граничит с жестокостью…

Вспоминая здесь о нём, я, как бы, каюсь в своих давних поступках…

Он жил в доме, который стоял в глубине нашего двора и чуть в стороне от переулка, по которому нужно было спускаться к центральной улице. Но короче была дорога через наш двор, поэтому Виктор часто пробегал мимо. Учился он в Москве на последнем курсе института, был старше меня на несколько лет. Жил он с отцом, матерью и сестрёнкой – Галочкой. После школы она не устроилась никуда учиться, может быть, не попала по конкурсу. Работала она продавщицей мороженого. А потом она вроде бы вышла замуж и куда-то уехала. Виктор был интересным молодым человеком, немного разбитным.

У наших девчонок со двора, он пользовался успехом, но, ни на кого не обращал внимания. Водился он с ребятами, которые тоже были студентами. Встречаясь в Шатуре по выходным, они могли и выпить при встрече. И вообще, они держались всегда обособленно от нашей подростковой компании. Меня это где-то не то, чтобы задевало, а вызывало любопытство, и подсознательно, возможно мне хотелось доказать, что для «побед на любовном фронте» у меня нет преград…

Как-то однажды, когда как раз со мной в Шатуру приезжал кто-то из девочек, уезжая, мы пришли на вокзал раньше времени. Туда же пришли Виктор Рябчиков с друзьями – Женей и Борисом. Как-то так получилось, что мы попали в один вагон в поезде, и даже места заняли рядом. Невольно завязалась беседа. Я держала себя немного вызывающе, а Виктора всё время старалась подковырнуть, то есть, вела себя задиристо. Может быть, именно это заставило его обратить на меня внимание. Он был очень самолюбивым, и обид не терпел, и не прощал. Его друзья болтали с нами, старались нас рассмешить. Прощаясь, они попросили у нас адрес, чтобы переписываться. Мы дали. Этот адрес Виктор у них забрал. Написал письмо. Я ответила.

Так начался наш «роман», который длился почти год. В его письмах я не буду выделять отдельные места. Они интересны в целом.

Я заметила, что большой объём, в составе написанного, занимают письма. Но именно в них иногда содержится информация, которая будет не интересна и искажена, если её излагать своими словами.

Но сначала я расскажу о том, как мы с ним ездили к Вале в Киржач.

У Вали Буяновой приближался день рождения. Она решила отметить его дома. Пригласила меня, и с моей подачи – Виктора Рябчикова. Он сначала не решался, а потом согласился. Встретились мы в Орехово – Зуево, куда он приехал, а потом все вместе поехали в Киржач, к Вале домой.

Валина мама помогла накрыть стол. Был ещё один Валин местный знакомый мальчик. Праздник прошел как-то скучновато. Мне раньше не приходилось выпивать.

Первый раз, помню, я попробовала браги в Вельяминово. Второй раз – в кожевенно-обувном техникуме. Было какое-то студенческое застолье, на котором собралась вся группа. Праздновали в складчину. Водку разливали всем понемногу. Я выпила, вроде бы ничего не почувствовала, но всем объясняла, что водку пью первый раз. Третий раз я выпила немного вина, когда в Петровском отмечали с мальчишками первомайские праздники у Нюрочки Кириллиной дома. И вот в этот раз, я в четвёртый раз в жизни, выпила вина. У меня страшно заболела голова. Так сильно заболела, что я, практически, свалилась в постель. Праздник был испорчен полностью. Меня отпаивали анальгетиками, а потом Валина мама уложила меня пораньше спать. Вот и весь праздник…

Кстати, в минуты откровений, на которые я любила вызывать собеседников, Виктор рассказал мне про свою не состоявшуюся любовь с девушкой Надей. Для меня этого признания было достаточно для того, чтобы потом долго его этим фактом прикалывать и поддразнивать. Конечно, это не совсем честно, но…

Мы с Виктором продолжали встречаться в те дни, когда оба приезжали в Шатуру. Гуляли по Шатуре, ходили в кино и на танцы. И каждый раз подолгу стояли на крылечке. В дом вели двойные двери, правые половинки которых были всегда открыты, а левые – закрыты постоянно. Обычно, если домой возвращалась «парочка», (как правило, кто – то из них проживал в этом доме), то они прятались в тамбуре, между этими нераскрывающимися половинками дверей. Можно было там целоваться. Но мы с Виктором не целовались, хотя я его не раз провоцировала на эти подвиги. Он говорил, что боится перешагнуть грань, которая нас разделяла до сих пор и ограничивала только письмами и платонической любовью. Он говорил, что боится потерять голову до такой степени, что допустит ошибку в наших отношениях, и потеряет меня, как свою первую любовь – Надю.

Тем не мене, дома он рассказал, что влюбился, рассказал обо мне, и о том, что хочет жениться, но не решается сделать мне предложение.

ПИСЬМА ВИКТОРА РЯБЧИКОВА

9 февраля.

Привет из Москвы!Ира, здравствуй!

Довольно таки быстро я начинаю тебя беспокоить. Понимаешь, Иринка, боюсь затеряться в числе твоих многочисленных поклонников и опекунов, боюсь, что мои жалкие слова потонут в их похвальных речах о тебе. Поэтому и пишу тебе побыстрей, пока они тебя ещё не нашли.

Шучу, конечно. За такие слова ты бы мне прямым ударом… И, признаться, я опасаюсь этого. Что же мне написать тебе, чем покорить твоё гордое сердце? Ведь, о наших отношениях писать слишком рано. Мы знаем друг друга очень мало, и, конечно, полного представления друг о друге не имеем. Но и за эти немногие часы мы иногда показывали себя с плохой стороны.

И я, и ты, так что, не удивляйся, если я говорю «мы». Да и думала ли ты в это время о будущем, о том, что между нами что-нибудь произойдёт. Ведь, когда встречаются в первый раз, над этим вопросом не задумываются. И стоит ли? Ведь, в жизни бывает очень много встреч, и только одна из них бывает решающей. Только одна положит начало хорошей, крепкой дружбе. Мне, почему-то запомнились слова одной хорошей писательницы. Она говорила, что дружба возникает не сразу. Она воспитывается во встречах, познаниях, взаимных обидах. Это, конечно,

общеизвестные слова. У меня, может быть, получается очень просто, слишком прямо я высказываю свои мысли. Не в лесть себе самому, что я вообще лгать не привык. Бывают, правда, погрешности, но не без этого. Я знаю, что тебе очень обо мне плохо говорили, и я точно не знаю, сумел ли я своим «примерным» положением хоть на треть разуверить тебя. Но это не так важно. Дальнейшее покажет всё, и я надеюсь, что мы узнаем друг друга поглубже.

Ты, Иринка, не думай, что я вот так прямо набиваюсь со своей дружбой. Зачем мне это? Мимолётного увлечения мне не нужно, а для большого – время ещё не подошло.

В письмах написать можно много и хорошего, и плохого. Ведь, краснеть не приходится. Гораздо важнее и труднее сказать всё с глаза на глаз. Ведь, мы с тобой только товарищи, может быть, немного больше. Может, мы немного увлеклись друг другом, но разлука поможет забыть это с условием, если этого хотим.

Я думаю, что вообще стоит задуматься над таким вопросом. Ну, хватит об этом. Я надеюсь, что ты затронешь этот вопрос. Рассказать о себе нечего. Как-то чувствую себя неловко на новом положении, хочется ещё пошалить, хочется ещё попугать тебя.

Но вместо этого, делаю из себя учёного мужа, усердно начинаю грызть науку.

А Москва сейчас не приветливая, грязь, лужи, и всё старое.

Знаешь, Ира, у меня точь в точь получается, как у Чеховского Ваньки. Смешно получается. Ну, ты, наверное, знаешь, как трудно в первый раз писать письмо, когда всё туманно. Поэтому и не находишь нужных слов. Разве сравнишь моё письмо с письмами твоих поклонников, и у меня к тебе просьба – пришли хоть одно – поучиться. Я серьёзно прошу. Напиши, не писал ли тебе Володя, который провожал меня. И советую с ответом не задерживаться, а то я в этих вопросах очень щепетилен и промедленья не терплю.

Ну, на этом закончу, бегу в институт.

До свидания. Будешь писать Лиде, от меня привет.

Жму твою руку – ВИКТОР.

Сохранилось маленькое, не отправленное мной письмо.

ВИТЯ, ЗДРАВСТВУЙ!

Приехала только сейчас из дома. Праздники провела плохо. Письмо твоё получила. Отвечаю, как ты просил, немедленно. За долгое молчание сначала обиделась, а теперь уже не обижаюсь больше. Как ты провёл праздники? Ездил ли домой?

Валя писала, что я болела. Она преувеличила немного – просто так, немножко простудилась, но теперь уже давно здорова, чего и тебе желаю.

Спасибо, что Женя и Борис не забыли меня. Передавай им большой привет. А тебе привет от Вали.

Знаешь, Витя! Мне немного странно, почему ты меня в своём письме называешь другом? Ведь, мы почти друг друга не знаем. А, чтобы назвать человека другом, нужно его хорошо знать, уважать, и, может быть, даже любить… А мы всего только один раз виделись… в вагоне поезда. Так ведь?

Витя, напиши, пожалуйста, что ты понимаешь под словом – дружба и друг. Фотокарточку выслать могу, но вышлю лишь тогда, когда ты пришлёшь мне свою. Хорошо?

Учусь пока хорошо, но, вероятно, заработаю выговор, т. к. удрала с Валей в субботу с занятий – поехали домой, а в воскресенье не приехали на демонстрацию.

Пиши о себе. Высылай фотокарточку, если хочешь получить мою.

С горячим приветом – ИРА.

15 февраля.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

С горячим студенческим приветом к тебе – Виктор. Ты, наверное, на меня сейчас страшно обиделась, ведь, я не исполнил твоего приказа. Виновато письмо – оно во время не пришло. Получил я его вчера, так что, немного обидно, что нашей встречи не было. Но я не теряю надежды. Когда-нибудь мы ещё встретимся, и я ещё покрою твою буйную головушку снегом. Интересно, каким тоном ты пишешь письма. Прочитав твоё письмо, я даже удивился. Неужели ты думаешь, что ты надо мной имеешь большую власть? Или, может быть, все твои поклонники немедленно исполняют твои желания? Чем же тогда объяснить, что ты, не спрашивая моего мнения, коротко и ясно приказываешь приезжать. А, ведь, я ещё не подавал повода к этому. Я не объяснялся в любви, не клялся в верности. Так почему же ты мне приказываешь? Так хорошие друзья не поступают. Ведь, если ты слишком горда, то и во мне этого достаточно, ты сейчас хочешь, чтобы я приехал, чёрт побери, я тоже этого хочу. А, если бы я не хотел, тогда твоё хотенье тоже было бы ни к чему. Удивительно сильно в тебе самолюбие. Я и не скрываю, ты мне нравишься, но я никак не пойму, что ты за человек. Серьёзности в тебе совсем нет, или же ты это просто дурачишься.

Шатура – слишком дорогое место свидания. Конечно, я признаю, что любовь делает чудеса, и сумасшедшие поступки. Но, ведь, в нас это только зарождается (смею надеяться на это). Почему же мой не приезд будет иметь для меня плохие последствия? Выходит, что ты для меня делаешь снисхождение, и что от нашего разрыва пострадаю только я. Запугивать меня не стоит. Это глупо и смешно.

Ты рассчитываешь, что бросишь со мной переписываться, будешь проходить гордо при встрече, нанесёшь смертельный удар моему влюблённому сердцу. Отчасти ты, может быть, попадёшь в цель, а отчасти ошибаешься. Что же ты за человек, если из-за всяких пустяков будешь рубить молодые неокрепшие чувства. И я тебе советую сделать именно так, если ты, действительно ничего ко мне не имеешь. Ведь, размолвка в зародыше переносится гораздо легче. Сидеть дома тебя никто не заставляет. Я на это права не имею, ведь, я тебя не купил. Это твоё личное дело. У тебя есть свой разум и ты подчиняешь ему свои поступки. Я думаю, что не снежным комом я заставлял тебя гулять до 2-х – 3-х часов, да и ты сама об этом говорила. И я очень рад за тебя, что ты всё говоришь начистоту. Пожалуйста, не сердись. Я не хочу видеть тебя сердитой, а такой, какая ты есть на самом деле. Только будь немного попроще, пока жизнь тебя не испортила.

Очень тронут твоей заботой, но зимнего пальто мне не нужно. Я почти не бываю на улице. Вот, если бы ты была в Москве, тогда дело другое.

Спасибо Вале, хотя я и не знаю её, но мне кажется, что она очень хорошая. Ты всюду хочешь быть одна, но, поскольку я знаю, тебе этого никогда не удаётся. Кругом тебя сразу же появляются поклонники. Они тянутся к тебе, как к чему-то возвышенному, идеальному. И это их привораживает в тебе, в том числе и меня, не знаю? Может быть оттого, что скромность ты умеешь сочетать с развязностью. Что же, это не плохо, по крайней мере, никогда не скучно. Везде найдётся с кем провести время, и старые встречи забываются.

Если, Ира, ты, действительно, хочешь ехать одна на день рождения, то я не воспользуюсь приглашением Вали. Я никогда не был навязчив ни в каком отношении. Обижаться я не буду, если только чуть-чуть.

Иринка, ведь, у тебя, кажется, есть друг, для которого тебя берегли в Шатуре, правда, плохо берегли. Неужели об этом не знает Валя, или она со счёта сбилась? Тогда, конечно, не удивительно, что такое звание присвоила и мне. Но меня это не устраивает, ни сейчас, ни в дальнейшем. Товарищей может быть много, а вот друзей – только один, если он, конечно, друг твоего сердца.

Значит ты описала Вале мою внешность, не лестную для меня. Ну, что же, я никогда не слыл красавцем. Но лучше бы было, если бы Валя сама, без чужой помощи, сложила обо мне своё мнение. А насчёт «жениха», ты мне начинаешь серьёзно надоедать. Я знаю, что это ты говоришь не серьёзно, просто хочется подурачиться. А то бы я тебя совсем убил. Шучу, конечно. Интересно, точно ли, после описания моей внешности, Валя взяла слово «друг» назад, или же при твоим непосредственным попечительстве?

В первом письме ты мне передавала привет от каких – то Вов и Витек. Ответь им тем же, но, пожалуйста, напиши, кто они, может быть, такие же студентики у тебя, как и я.

Ну вот, я вроде бы и выдохся. Может быть, я в чём-то не прав в отношениях к тебе, но ты, Иринка, не обижайся. Я, ведь, всё-таки немного постарше тебя. До свидания, Ира. Мне кажется, мы скоро встретимся, было бы желание.

Ира, передай, пожалуйста Вале мою записочку.

С приветом – ВИКТОР.ЭТО ВАЛЕ.ВАЛЯ, ЗДРАВСТВУЙТЕ!

Очень благодарен Вам за приглашение, и буду очень рад познакомиться с Вами. Вы меня немного знаете со слов Иры. Действительно, я страшен, мямля и пьяница. Вашим приглашением воспользуюсь только с согласия Иринки. А она такая девчонка, что не поймёшь, чего она хочет. Только из меня плохой кавалер. Я очень плохо танцую и ухаживаю за девушками. Так что, Вашей компании я буду только мешать.

Извините, Валя, за беспокойство. До свидания. С приветом —

ВИКТОР.

17 ФЕВРАЛЯ

ИРА, ЗДРАВСТВУЙ И ПРОСТИ!

За то, что не мог понять тебя, за то, что писал такие письма. Спасибо за откровенность, спасибо за нравоучение. Это мне не мешает, и подчас очень полезно. Не пойму, что со мной творится. Хочется много сказать тебе, а мысли путаются, переплетаются, и нет им выхода из моей удалой головушки.

Ты пойми меня, Иринка. Те два письма писал не я, вернее, писал их вчерашний Витяй. Сегодня я бы таких писем не писал, и счёл бы их глупыми и не нужными. Оправдываться в своих каких – либо поступках я не привык. Но мне как-то не удобно, и немного стыдно. Сейчас я живу мечтой о встрече. Я тебе так много должен сказать. Ответить на все твои вопросы. А эти вопросы очень серьёзные. Придётся вспомнить всю свою жизнь, заглянуть внутрь, и посмотреть, было ли у меня там что-нибудь чувствительного.

Ты не понимаешь, и удивляешься, как это из многих, лучше меня, и внешностью, и душевной красотой, ты выделила меня. Мне приходится удивляться вдвойне. Ты права, что сердцу не прикажешь. Говорить о любви, раскрыть смысл этого слова я не могу. Это слишком для меня сложная проблема, и в то же время непонятная. Ведь, пока не испытаешь сам, пока не поймёшь своим сердцем – всё, что говорят и пишут об этом, кажется выдумкой.

Но, ведь, кто из нас смертных не задумывался над этим вопросом. Жизнь без любви – это ничто, она будет безрадостной. И вот, когда приходит молодость, со дня на день ждёшь, что тебе встретится человек, которому ты доверишь всё, с кем будешь делиться и радостью, и печалью. Иные слишком рано испытывают это. Но не всегда всё хорошо устроено в жизни. Иной раз не разберёшься в своих чувствах, и, кажется, что любишь. Но стоит случиться какой-нибудь неприятности – всё летит к чёрту. И приходится горько разочаровываться. Ты не подумай, что со мной что-нибудь случилось. Но, ведь, у каждого из нас есть товарищи, и на их ошибках нам приходится учиться. Что у меня за дурацкая привычка говорить во множественном числе.

Ты извини меня, Ира, я буду хорошим мальчиком. Ты понимаешь, что после твоего письма, я ни о чём не могу думать, мне кажется, что сейчас я с тобой, что мы забыли детство. Ты прямо и откровенно говоришь мне о том, что я тебе нравлюсь, ты не задумываешься, что я за человек, чем я живу, к чему стремлюсь. Правильно. Так поступают смелые, гордые люди, уверенные в себе и в своём будущем. На меня, да и на тебя тоже возложена очень большая задача. Мы должны ответить друг другу взаимностью, и я хочу, понимаешь, хочу, чтобы мы были с тобой хорошими, искренними друзьями. Было бы желание, в успехе я не сомневаюсь.

Я в этом письме не смог ответить тебе прямо и чётко, что я имею к тебе. Я сам удивляюсь, но ты поймёшь меня. Нам очень, очень нужна встреча. Правда, я боюсь, что и при встрече не смогу сказать, я ещё не доверчив. Слишком быстро, и как-то неожиданно ты меня ошеломила, так, что я ещё никак не опомнюсь. Но я в долгу не останусь. Писать о любви я, может быть, и смогу. Но слишком много говорить об этом, но не чувствовать – большая глупость. Я лучше буду больше молчать, а сердце подскажет, и поможет разобраться во всём.

Оставим этот разговор до встречи. Если я приеду с Куровским поездом, то я найду тебя там, если же с Черустинским, то в Шатуре. Придётся дать отставку моему тёске.

Не будь злой, и не пытайся мне отомстить. Сейчас бегу в институт. До свидания. До скорой встречи, Иринка. Огромнейший привет твоей без секретной подруге Вале.

Крепко жму твою руку – ВИКТОР.

24 ФЕВРАЛЯ

ИРА, ЗДРАВСТВУЙ!

С горячим приветом к тебе – Виктор. Ну вот я и снова в Москве. Опять всё идёт по – старому.

А вчера было очень красиво. Всей группой смотрели салют. Какое великолепное зрелище. Затем в институте был вечер. Как я жалею, что не умею танцевать. Чувствовал себя совсем одиноким, никому не нужным. Как всё нехорошо, да ещё ты заботы прибавляешь. Ну, положительно не знаю, что тебе писать, как повлиять на твоё гордое сердце.

Последнее твоё письмо содержит директивы моего поведения по отношению к тебе. Ты прямо говоришь, что какое бы начало не было, конец будет один. Ты посмеёшься надо мной, и презрительно отвернёшься. Я мало этому верю, но задумываться приходится. Неужели твоё сердце – камень, что его ничем нельзя достать и нельзя забросить в него искру любви? Не верю, ты такой же человек, как и я. Последняя наша встреча мало ясности дала на наши взаимоотношения. Мы ничего не говорили друг другу о своих увлечениях. Но мне кажется, что ты для меня много значишь.

Писать открыто о своей любви к тебе – я не имею права, потому что я ещё не разобрался в своих чувствах, да притом и не знаю, как об этом писать.

Понимаешь, Иринка, я очень не люблю исполнять прихоти девчонок, быть безнадёжно влюблённым, зная, что взаимности не имею. Это мне кажется глупо. В то же время, я не могу найти слов той, которая мной интересуется.

Вообще, женское общество для меня – тёмное место. Я в нём теряюсь. И потом, я не признаю любви с первого взгляда. Мне кажется, что настоящая любовь появляется в процессе крепкой, крепкой дружбы. Это не значит, что за время дружбы я буду выискивать в тебе то, что можно любить. Ерунда. Правда, некоторые мои товарищи пытаются убедить меня, что самая лучшая, крепкая любовь именно с первого взгляда. Ну, тогда же можно любить очень много, если нравится только внешность. Мне кажется, что жить придётся не с красивыми глазами, а с человеком, а вот какой души человек, это можно понять со временем. Не мне об этом судить.

Ты писала мне, что тебе хочется вернуть свою юность, хочется пошалить, вскружить мальчишкам головы. А представь себе, что и мне того же хочется, хотя я и взрослее тебя. Но надо не забывать, что кружа головы другим, как – бы не закружиться самому. Почему же ты мне показалась в последнюю встречу такой серьёзной, какой-то задумчивой. А тебе, Ира, томность очень идёт. И, пожалуйста, не думай, что ты делаешь плохо. Если меня девушка уважает, я никогда не сделаю ей ничего плохого, я боюсь спугнуть и оттолкнуть её чересчур горячими признаниями и недозволенными поступками. Хотя особенно ругаться не могу, ведь мне уже 21 год, и адский огонь иногда бурно горит в моей крови.

Ирочка, я прошу, не показывай этого письма Вале. Она же надо мной посмеётся, слишком уж неловко у меня всё получилось. Но я, как хороший мальчик, со временем исправлюсь.

Теперь поговорим о 27-ом. Так мы и не договорились о месте и времени встречи. Ответа получить на это письмо я не успею. Как же теперь быть? Может быть, ты уже расхотела меня видеть? Ну, ладно. Во-первых, я должен приехать, хотя бы силком вырваться от обязанностей шафера. Давай договоримся так. Я приеду к обеду. Вот только не знаю, когда ходят поезда на Орехово. Попробую найти ваш техникум. В общем всё так не определённо. Если решу, то с первым поездом. Узнай когда он приходит, и встречай меня на вокзале. Боюсь, что этого письма ты к субботе не получишь. Если я не ошибаюсь, то поезд на Киржач идёт в 5 часов. Если не встретимся раньше, то тогда в 4 часа. Идёт?

На всякий случай: поздравь от меня Валю с днём рождения, поцелуй её за меня, а я приеду, отдам тебе.

До свидания – ВИКТОР.

2 марта

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА милая сумасшедшая девчонка!

Прошло два дня после нашей встречи. А эта встреча для меня очень много значит. Сейчас я могу сказать, что я почти узнал тебя. Я знаю, как ты жила раньше, что тебя интересует сейчас, и все твои планы на будущее.

Ира, ты правильно сделала, что выдала мне свои тайны, свои переживания и свои стремления. Это значит, что ты меня уважаешь и веришь мне. Скажи, Иринка, имею право я говорить так? Если нет, то извини меня пожалуйста.

Я не думаю, что ты всем давала читать то, что посчастливилось мне. Теперь я хочу высказать своё мнение о том, что я читал и слышал. Может быть, я и преувеличиваю, но то, что я скажу сейчас, является единственной причиной тому, что я не знаю. Как строить мои отношения с тобой.

Итак, начинаю.

Может быть, тебе надоело, но я начну именно с поклонников. Попробую разобраться без тебя, почему ты никого из них не любила, а тебе же хочется этого. Мне кажется, что всему виной является вымышленный образ молодого человека. Годами создавалось в твоём воображении мнение о друге. Эту мечту ты лелеяла и в детстве, и в юности.

Не знаю, может быть, ты воспитывалась на средневековых романах с их чудесными героями, пылкими любовниками. И вот такого же героя пылкого, сильного, способного делать головокружительные поступки, ты видела во сне. Он был неразлучно с тобой в твоих девичьих грёзах. Твоё сердце замирало от мнимой его близости, ты страстно ждала, надеялась, что он будет именно таким, каким ты его себе представляла.

Но, ведь, в наш век таких героев очень и очень мало. Но попадись одни из них на твоей дороге, и ты сразу полюбишь, ты назовёшь его привратником судьбы. Пушкин в образе Татьяны дал именно такую девушку, пылкую и мечтательную, способную полюбить с первого взгляда навечно. Но её судьба дальнейшая, а впрочем, ты сама знаешь какая её судьба.