Энциклопедия наших жизней (семейная сага). Истоки. Книга 3. Детство и юность Ираиды. Глава 2

Через два дня я уезжаю домой. Последние дни у меня опять что-то начала болеть голова. Но дома я думаю её вылечить обязательно. Для этого, да и не только для этого, придётся заняться физическим трудом, работой, но что у меня выйдет из этого – не знаю: я, ведь, папенькин и маменькин сынок, белоручка.

Часто бываю в кино. Вчера смотрел – «Сети шпионажа», а сегодня – «Овод». Смотрел и передо мной проходили образы любимой моей книги. Если у меня спросят, хорошая ли эта книга, я не смогу ответить, ибо я не видел кино, а просто вновь читал книгу, именно книгу, т. к. никакие кино не заменят её.

Сейчас только был на море – навестил Людку с Анатолием. Они уже не много сблизились, и что-то таят от меня, но я не особо стремлюсь узнать их тайну – пусть дети тешатся.

Эх, Иринка, опять на меня нашла хандра.

Удивительно много написал, хотя и не совсем то, чтобы хотел написать. Пиши, Иринка! Жду. Пиши, как живёшь. Как успехи в учёбе – одним словом, всё, всё, что не составляет секрета, хорошо? Привет Ане. Да, как только сфотографируюсь, так и вышлю тебе своё фото. Боюсь, что испугаешься, увидев мою образину.

БОРИС.

4 07.55 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Ты права, не болезнь причиной моему молчанию – я чувствовал и чувствую себя хорошо – но настроение и некоторые мысли… Не буду о них сейчас ничего писать. Но скажу, что ты была недалека от истины в своих предположениях. Подробнее поговорим об этом при встрече в Москве, если найдём для этого время, а, может быть, в последующих письмах, или никогда – кто знает!

Пишу мало. Потому что не знаю, застанет ли оно тебя в Орехово – Зуево. Как окончила год? Чем занималась и была ли практика? Что делаешь сейчас?

Нет, Иринка, не последнее твоё письмо испугало меня, а первое. Последнее письмо, естественно, ибо оно полностью соответствовало твоему состоянию: горе горем и остаётся, а предыдущее явилось продуктом твоего воображения, честное слово. Мне не за что обижаться на тебя, но ты могла бы обидеться – я не ответил тебе в трудную для тебя минуту… Но об этом потом.

Вчера приехал один мой хороший товарищ, и теперь моя скука уходит в былое. С недельку порыбачим с ним, а затем поработаем в колхозе недельки три – четыре. Хотел послать тебе своё фото, но потом передумал, ибо в жизни я выгляжу немного моложе, хуже, неприглядней: таким образом, не суди обо мне по фотографиям – они лгут, просто я умею фотографироваться и всё. На фотографиях из мальчика я превращаюсь чёрт его знает – в какого молодого человека…

Извини, заболтался. Жду ответа. Постараюсь ответить тебе сразу же на твоё письмо.

С приветом – БОРИС.

Борис Погорелов

20.07.55 г.

ИРИНКА!

Извини меня за долгое молчание. При встрече, быть может, ты узнаешь его причину. Моё письмо. Отправленное в Орехово-Зуево ты, наверное, не получила, так как долго от тебя нет ответа, и поэтому я пишу в Шатуру, в надежде, что оно найдёт тебя там. Через месяц я буду в Москве. Надеюсь, на этот раз мы сумеем встретиться. Если это произойдёт до занятий, то обязательно на ВСХВ, хорошо?

Выеду из дома я числа 26, так что в Москве буду к 29-му обязательно. Если ты будешь в это время там, то напиши где, а лучше найди более точный способ встретиться. Свои соображения по этому поводу напишу в следующем письме.

Мои дела идут нормально. Бездельничаю…

Вчера Света с одной из девочек выехала держать экзамены в университет на Ленинских горах, так что Мартыновцев в Москве увеличивается в этом году на одну треть. Пиши больше о себе. Жду.

БОРИС.ИРИНКА, ЗДРАВСТВУЙ!

Получил от тебя письмо, какого (по содержанию) не получал от тебя ещё ни разу. Я даже, право, не знаю, как на него тебе ответить. Надеюсь, что при всём отчуждении и нежелании переписываться, ты не откажешься от встречи. Если она будет возможна.

Да, Ира, числа первого я отослал тебе в Орехово-Зуево письмо, и было бы не желательно, чтобы его кто-либо прочёл, так что, пусть кто-либо из твоих знакомых перешлёт его тебе. Я живу на Клязьме, чувствую себя сравнительно хорошо. С новой группой знаком ещё очень мало…

Впрочем, мои дела тебя теперь, наверное, не интересуют. Если найдёшь нужным, пиши. Жду.

Пиши о своих директорских делах и вообще.

До свидания – БОРИС.

23.01.56 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Хотя и поздно, но разреши поздравить тебя с днём рождения и пожелать всего лучшего в жизни.

Извиняться Домой я не поехал, т. к. к нам сейчас трудно добираться, а так хочется увидеть всех товарищей! Завтра думаю на некоторое время покинуть Москву и уехать в гости к дядьке…

Да, Ира, в чём и почему я могу быть прав? За фото спасибо. Ты скоро кончаешь, не так ли? Когда? Как прошли экзамены и когда будет практика?

У нас на всём третьем курсе дела обстоят ужасно (на других много лучше). По одному только предмету «Детали машин» имеют 120 человек неудов – из 600 на курсе. Встречаются группы, в которых все экзамены сдали только 4 человека из 28. Многие студенты имеют по два – три неуда, а некоторых уже выгнали из института. Дирекция вынуждена сегодня собрать собрание, и объявить, что если мы в следующем семестре не «поумнеем», то нас всех разгонят, ибо он будет ещё труднее этого. Ужас. Стипендиатов из сотен – единицы. Пораскинув мозгами, я решил взяться за ум, но что из этого выйдет, не знаю. Но это потом, а сейчас я решил отдыхать: ходить в кино, читать книги. Побывать в театрах, а больше всего покататься на коньках и половить рыбу. Если удастся, разумеется.

Пиши, как провела Новый год и сколько он уже принёс тебе счастья. Как поживает Тала (ты, ведь, с ней обещала переписываться, помнишь?).

Если можно, напиши, что ты думаешь обо мне после нашей встречи? Наверное, плохо.

Как идут у тебя дела по художественной самодеятельности? Я одно время начал ходить в хор, но потом передумал, и когда наши пошли выступать на заключительном смотре худ. самодеятельности в филиал Большого, я отказался…

С приветом – БОРИС.

3.12.56 г.

ЗДРАВСТВУЙ, ИРА!

Право же, мы оба всё перепутали. Ты считаешь, что я кончаю в этом году, забывая о моём годичном отпуске, а я думал, что ты уже кончила и где-нибудь работаешь. Истина восстановлена. У тебя, наверное, много новостей, особенно связанных с практикой. А у меня ничего нового нет. Почему? Много причин, но все они отнюдь не интересны, и до страшного скучны – говорить о них не буду. Сегодня защитил курсовой проект, который ни меня, и никого не удовлетворил, ибо то, что я делал, перестали выпускать более 20 лет назад. Естественно, что такие работы никому не нужны, и работать над ними не хочется. Вот дипломный проект, говорят, зачастую имеет ценность.

А ты рассчитываешь на будущее своего проекта? Только сделай такую школу, чтобы она была удобной, и, чтобы в ней всё было, включая обязательно физкультурный и актовый залы. Или это уже предусмотрено нормами для маленьких школ? А сколько будет стоить строительство такой школы?

Да, так вот, я теперь отдыхаю: до экзаменационной сессии осталась целая неделя, и всего – на всего один зачёт по политэкономии. Отдых этот мне как нельзя кстати. От жизни в культурном отношении я сильно отстал – не бываю в кино, театре, мало читаю (даже не прочёл «Не хлебом единым» – нынешней сенсационной книги). Всё это, говоря вычурным языком, результат моего состояния – у меня быстро устаёт голова: инвалид высшей категории, но пенсии не дают. Вообще же, жизнь идёт нормально: стареем понемногу (на мне это не заметно), понемногу умнеем (в какой степени – умалчиваю)…

А в Ереван, я бы ни за что не поехал, но это я, а ты, ведь, натура романтичная…

БОРИС.

На этом наша переписка оборвалась.

В 1956 году отец съездил по путёвке в санаторий – в Хосту. Его благоверная – Лидия Павловна не смогла поехать на весь срок путёвки, но всё-таки на недельку вырвалась с работы и слетала к нему в санаторий. Вернулись оттуда уже вместе. Как и полагается, находясь в санатории папа ездил на разные экскурсии. Соответственно – привёз несколько фотографий. И только на одной из них запечатлены оба – папа и Л. П. Я эти фотографии приведу здесь. Всё-таки это теперь уже является раритетом – 1956 год… Может быть, кто-то из детей тех, кто глядит на нас с этих снимков – узнает своих родственников…

Я по распределению уехала на работу в Армению…

Но, об этом расскажу в этой же Главе, но – в свое время…

Часть 36

Учёба в техникуме

Орехово-Зуево Торфяной техникум 3-й курс ПГС 1955 год

На фотографии – мальчики нашей группы. Крайний справа – КОЛЯ САВИНОВ – староста нашей группы. Здесь не все мальчики. Их в группе было, конечно – больше.

На фотографии нет Володи Клюева, который был безнадёжно влюблен в Валюшу Калинину, нет Юльки Кириллина, который снимал ребят и некоторых других…

Орехово-Зуево Торфяной техникум 3-й курс ПГС 1955 год

Орехово-Зуево Торфяной техникум 3-й курс ПГС 1955 год

Я – в нижнем ряду слева

Игорь Бардаханов, Я (Ираида), Нина Макарова и Оля Титаренко

Предметы были не особенно трудные, особенно, если в них что-нибудь заинтересовало. Вот чего я не понимала, и не разбиралась, это – строительные машины. Грейдеры, экскаваторы и т. п. техника для меня была вся «на одно лицо».

Ещё у меня была слабость – все чертежи у меня получались с жирными линиями. А выполнять чертежи нужно было тонкими линиями. Кстати, это у меня осталось на всю жизнь. Может быть, от близорукости. И ещё – поскольку на чертежах линии были сочными, чертежи получались грязными. После выполнения, мы всегда чертежи чистили хлебом. Накрошишь на него белый хлеб и ладонью катаешь по чертежу, стряхнёшь, и чертёж – белый.

Я (Ираида) и Валя Буянова

Комнатка, которую мы снимали с Валей Буяновой, была узенькой, маленькой. По левой стенке стоял шкаф, затем во всю комнату – огромная двуспальная кровать. За кроватью, в углу, у окна – стол. По бокам втиснуто по стулу. По правой стене стоял старый диван с высокой спинкой. Между кроватью и диваном можно было протиснуться только боком. Спали мы с Валей в одной кровати. За квартиру платили пополам, питались в складчину. Готовили мы только тогда, когда привозили из дома какие-ни будь продукты. А так, обедали в студенческой столовой, а дома – только чай с хлебом.

Перед стипендией, дней за десять, у нас уже кончались и деньги и продукты. Всё время очень хотелось есть.

В нашей коммуналке, кроме нас жила ещё одна рабочая семья. У них было много детей. Жили они небогато. Не знаю, что они ели ещё, но на большой плите в общей кухне, они всегда варили постные щи из квашеной капусты. (Капуста и вода, и никаких добавок или приправ). Не буду говорить о кислом капустном запахе, который впитался даже в стены квартиры, но огромная кастрюля, литров на десять этого варева варилась на плите ежедневно. И вот, в минуты особого ночного голода, когда «подмывало» желудок, я иногда потихоньку прокрадывалась на кухню, зачерпывала почерневшим от старости половником, который всегда торчал из кастрюли, эту похлёбку, и с жадностью втягивала в себя эту жижу. Она казалась мне такой вкусной…

Не на все выходные, но чаще, когда они совпадали с какими-нибудь праздниками, мы ездили домой. Мне нужно было заранее приехать на авто вокзал, чтобы купить билет. Потом я перестала его брать, так как при посадке никто билеты не проверял. Это просто было невозможно. Автобус брали «на абордаж». Уже никто не мечтал о сидячем месте. Автобус не резиновый, но в него набивалось столько народу, что зажатые, как селёдки в бочке, люди, могли только выдохнуть, а вдохнуть уже было трудно. В таком состоянии нужно было ехать до Куровской чуть больше часа. Если проверяли билеты, то, чтобы не высадили, мы, безбилетники скидывались, и передавали деньги контролёру. Наверное, этот способ был изобретён не нами, но действовал он всегда безотказно. Поскольку автобус часто приходил с опозданием, приходилось всегда волноваться – не опоздаем ли к поезду. Сев на поезд, конечно, без билетов, можно было успокоиться – домой доедем точно…

Из дома мы привозили кроме денег, которыми, хоть и в небольшом количестве, но иногда, нас снабжали близкие, кое-какие продукты.

Валя жила в деревне, поэтому привозила овощи: картошку, морковку. А я – то, что можно было взять дома…

В техникуме я сейчас же с головой окунулась в художественную самодеятельность. Тем более, что там уже сложился отличный коллектив.

В нашу комнату в Зуево, гостей мы не приглашали, так как хозяйка нам это запретила строго настрого. Пару раз заходил к нам наш сокурсник – Юлька Кириллин, который пробовал за мной ухаживать. Но я к нему относилась, как к товарищу. А ещё он меня порой раздражал, так как был очень жадный. У него был фотоаппарат, и он часто щелкал сокурсников. Сделав фотографии, он приносил их в группу, сначала давал их всем посмотреть, предлагал каждому отобрать свои, а потом подсчитывал – сколько удовольствие стоит. Когда он это проделал в первый раз, я не поверила, что так бывает среди «своих». Но люди разные, и поступки их разные…

Часть 37

Дружинница

В отличие от учёбы в кожевенно-обувном техникуме, в торфяном – протекало всё нормально, размеренно. Но энергия из меня била ключом. Поэтому я всё время чем-нибудь занималась: художественной самодеятельностью, какими-то общественными поручениями, водила дружбу со всеми комсомольскими вожаками техникума, и даже райкома комсомола (хотя числилась не членом…). И, наконец, когда в техникум пришел представитель милиции и призвал записываться в ряды дружинников, я одна из первых записалась и туда.

Пришли мы в милицию, в составе нескольких человек. Прикрепили нас к сотруднику – Сергею, кажется, Петровичу, молодому, красивому, статному. Он отвечал за работу с молодёжью, в том числе и с дружинниками.

Для начала он провёл с нами несколько бесед. Все его беседы сводились к рассказам разных случаев из его практики. Мы слушали, развесив уши и рты. Затем, все девчонки в него влюбились, но в этом плане он не обращал ни на кого внимания. Кажется, он был женат…

Кроме патрулирования, нас иногда брали на «задания».

Был такой случай. Почти в центре города, за бетонными стенами стадиона, действовал вещевой полуофициальный рынок. Вдоль забора выстраивался длинный ряд, в основном – женщин. Почему полуофициальный? Потому что разрешалось продавать только не новые вещи. Но, из-под полы продавались и новые (статья – спекуляция), а иногда и ворованные вещи. Всю милицию и даже дружинников они знали в лицо. Поэтому, когда они появлялись на горизонте, все новые вещи вмиг исчезали за пазухой, или под юбкой.

Нас, как новеньких, в одно из воскресений кинули «на эту точку». Наша задача была – присмотреться, потом сделать вид, что мы что-то хотим купить, в это время нас «заберут» вместе с продавцом.

На это «задание» нас пошло несколько человек. Была весна. На улице слякотный снег смешался с грязью, и под ногами чавкал кисельной жижей.

Я помню, как мне понравились туфельки. Они мне действительно понравились настолько, что я готова была их купить на самом деле, если бы хватило денег. В общем, нас с этой женщиной «забрали», и привели в отделение милиции.

Нам пришлось немного подождать, так как дежурный милиционер разбирался с цыганкой. Цыганка скандалила. Через плечо у неё был привязан платок в виде люльки, в которой мирно посапывал спящий младенец. Милиционер что-то ей объяснял, но она продолжала скандалить. Потом неожиданно она вытащила из-за пазухи грудь, полную молока, направила её прямо на дежурного, нажала, и буквально, выстрелила молоком ему в глаза…В конце концов её выгнали из отделения. Она, убегая, продолжала ругаться на чём свет стоит.

На мою торговку оформили бумагу, которую дали подписать и мне, как свидетелю. Женщину ещё задержали, а меня отпустили – дальше работать.

Но, по своей неопытности я не догадалась, что у местных торговок уже я попала на заметку. Мне отомстили. После моего вторичного появления на рынке, через мгновенье, меня окружили женщины. Они вроде бы не специально кружились в шаге от меня, предлагая свой товар. При этом они притоптывали ногами, как бы согревая ноги. А на мне было светло серое весеннее пальто. Через пять минут моё новое красивое пальто было обрызгано практически до пояса жирной грязью. Естественно, я ретировалась, и больше на такие «задания» не выходила.

Но на память о моей «работе» с дружинниками, я написала стихотворение, посвятив его Сергею Петровичу.

1955 г.

Орехово – Зуево.

Торфяной техникум. ПГС

Посвящается моему наставнику в милиции,

Руководителю студенческой народной дружиной

СЕРГЕЮ ПЕТРОВИЧУ.

НА ЧУЖОМ ПУТИ

   Утром, осенним, хмурым   Тёмным казался перрон.   Молча мы шли, понуро,   Отыскивая вагон.Вот он, второй от края,С тенью огромных колёс.Сколько вагон тот знаетРадостных встреч или слёз.   Горло сжимают слёзы,   Глядят на тебя глаза.   Рушатся разом грёзы —   Ты провожаешь меня.Что ж ты молчишь, мой милый?Не скажешь мне – «Жди меня!».Что ж ты такой унылый?Нет в милых глазах огня.?   Вспомни первую встречу,   крепких рук…   Всем сердцем тебе отвечу   На каждое слово, друг.Грустно погон сверкаетНа стройном твоём плече,Что ж ты молчишь, не знаю.Сказал бы, хоть слово, мне.   Третий звонок раздался,   Зовёт проводник в вагон.   Город вдали остался,   На тёмном перроне – он.Так, не сказав ни слова,Расстались мы навсегда.В нашей жизни суровойНас разлучила судьба.   Сердце, не надо плакать,   Ты писем его не жди.   А за окошком слякоть,   Льют проливные дожди.Там у него другая —Зовётся она – жена.Знаю я, уезжаю,Счастлива будет она.   С их я ушла дороги,   Не всё ли равно – куда?   Лучше пожертвовать многим,   Чем с краденым жить всегда…Словно подбитая птица,Сердце в груди, не стучи.А поезд всё дальше мчится,И что меня ждёт впереди?

Часть 38

Умерла подруга

1955 год.

В эти выходные я не ездила домой. А в понедельник, приехавшая из Шатуры девочка из другой группы подошла ко мне и сказала, что мне просили передать – завтра похороны Нюрочки. Я не отпрашиваясь, бросилась на автовокзал.

Подробности я узнала дома. Нюрочка училась в культ – просветном училище в Егорьевске. Общежитие, в котором они жили практически не отапливалось. Рассказывали, что стены покрывались от мороза инеем.

У Нюрочки заболел зуб, потом появился флюс. Она боялась идти к зубному. А ночью в комнате было особенно холодно, и она ещё и застудила и так воспалившуюся надкостницу. С высокой температурой она приехала домой. Её сестра, будучи сама медиком, почему-то не настояла на немедленном обращении к врачу. А когда температура зашкалила за 40, они вызвали скорую помощь. Но у Нюрочки уже начался и (воспаление головного мозга). Ей делали операцию – долбили кость около уха, чтобы откачать гной. Не помогло. Долбили выше. Но, ничего не помогло, только измучили её всю. Слишком поздно обратились к врачу…

Гроб стоял дома. Тогда ещё не было обычая хоронить из морга. В моей жизни это были первые похороны близкого человека – близкой подруги.

Стояли майские дни. Всего лишь год назад мы справляли Первомай в доме Нюрочки. А теперь она лежала в гробу, такая молодая, погибшая по халатности своей и семьи. Было много цветов. Но особенно мне запомнился запах духов. Чтобы не очень пахло в доме, всё обрызгали духами – «Цветной горошек». Были такие духи с очень едким цветочным запахом. Этот запах преследовал меня ещё долгое время. А уж если мне встречалась где-то женщина, надушенная этими духами, у меня сразу же перед глазами возникали картины похорон Нюрочки.

Кладбище в Петровском было сразу же за деревенской школой. Могилу вырыли на холме, дорога была где-то внизу. Кладбище было старым, заросшим высокими деревьями. Все стояли молча, замерев на несколько минут в прощальном – прости… Я чувствовала, что надо что-то сделать, что-то сказать. Нельзя вот так просто, молча, опустить гроб в могилу. И тогда я прошла вперёд и стала говорить. Я говорила о том, что мы учились вместе, что мы дружили, говорила, какой она была хорошей подругой и дочерью. Может быть, я не так много и сказала, но я – сказала…

Были поминки… В том же доме, за тем же столом, где мы пировали после сбора урожая картошки, где впервые устроили застолье на Первомай с мальчишками, и где ещё утром, ещё всего лишь утром…

В моей жизни это были первые похороны близкого человека. Сколько похорон потом мне пришлось пережить за долгую жизнь. Тогда мы об этом не думали. Но, ведь, мы все – гости на нашей грешной земле…

Воспоминания оживляют прошлое. Как странно. На фоне светлых кадров вдруг появляются – черные, как кляксы чернил на белой бумаге…

Часть 39

И снова письма

В этом году мне писали письмо не только мальчики, но и девочки. Просто всё моё окружение разлетелось по разным городам в разные училища, вузы и техникумы. Правда по субботам и воскресеньям студенты приезжали на побывку домой, и местом их встречи со старыми друзьями, конечно, был – клуб имени Нариманова.

Кстати, мне понравилось – письма, получаемые в каждом конкретном году, выносить при публикации – в отдельную часть повествований.

Скорее всего, и дальше я буду использовать этот метод…

ПИСЬМА СОКУСНИЦ в 1955-м году

Мне в Орехово – Зуево писали мои милые подружки: Ниночка Петухова, Анечка Кириллина и другие…

17.09.55 г.

ПРИВЕТ ОТ НИНЫ!ЗДРАВСТВУЙ, ДОРОГАЯ ПОДРУЖКА ИРОЧКА!

Извини за долгое молчание. Сегодня, т. е. в воскресенье, у меня есть свободное время. Дай, думаю, напишу, и села писать, и написала тебе небольшое письмецо.

Ира, доехала хорошо, получила стипендию, побыла три вечера со своими мальчишками, потанцевали и уехали на практику.

Практика проходит хорошо. Нам нужно написать отчёт в 24 листа, и письменную работу, сдать экзамены и всё. Месяц побуду дома, и буду вполне самостоятельным человеком. Жить здесь всё-таки скучно Октябрьскую проведём вместе. Ирочка, для первого раза хватит. Не знаю, что писать.

До свидания. Целую.

НИНА.

Письмо в Орехово-Зуево – «Орехово-Зуево, ул. Красина 4. 3-ий курс «Н» Степановой Ире» из Егорьевска – «Егорьевск, Профсоюзная 4, Кириллиной Анне».

Анечка была ещё жива…

03.55 г.

ИРА. ЗДРАВСТВУЙ!

Ты знаешь, как я была рада, когда получила твоё письмо. Ира, в Нариманове, когда мы встретились с тобой, действительно нам некогда было с тобой поговорить. А Виктор, с которым ты познакомила меня, мне понравился. Я просто тебе завидую, сколько у тебя мальчиков, хотя бы с одним познакомила.

Ира, жаль Бориса Погорелова, ну, ничего, выздоровеет. А ты передай ему от меня привет. Вот так Валя! Влюбилась в Витю А. Сама ему письма пишет, совесть надо иметь. А видишь ты её?

Ира, сейчас сижу и пишу тебе письмо. Никуда не хожу. Ни одна девочка никуда не ходит. Жизнь идёт разнообразно. В школе установили аракчеевские порядки. В деревне всё по-старому. Я ни с кем не дружу. Нина мне пишет, живёт она хорошо, очень весело. Ребят за ней много бегает. Ира, мне Петя Б. передавал привет в субботу от тебя. Людка М. уже в положении.

Ира, Вовка К. пишет, да? Передавай и ему от меня привет. Ни в каком кружке не занимаюсь, т. к. в школу вечером страшно ходить.

Ира, я умею на баяне играть и фотографировать. Я приеду домой 19-го марта. Когда же мы с тобой увидимся? Давай договоримся. Про Репецкого я слышала. Абрамова не вижу.

Ну, писать кончаю. Пиши – что тебя интересует, я отвечу.

До свидания – КИРИЛЛИНА А.

Жду ответ. Привет той девочке, с которой ты меня познакомила.

ПИСЬМА ОТ ЛИДОЧКИ СТЕКОЛЬЩИКОВОЙ, моей подружки по парте в 10-ом классе

Учиться она никуда не поступила, так как не было материальной поддержки от семьи. Жила она с мамой и младшими сестрёнками, которых нужно было учить и кормить. Лидочка устроилась на работу в аптеку.