Слабые люди

Улица с виду казалась в разы приятнее, чем ее новая квартира. Перед девушкой на проезжей части сгрудилась стая птиц, старательно склевывавшая зернышки, бросаемые регулярно появлявшейся в проеме окна на втором доброй рукой. Периодически раздавалось хлопанье крыльев и тогда одна из птиц вспаривала вверх, спасаясь от давки, после чего планировала на край голубиного столпотворения и вновь с завидным упорством рвалась в гущу. Посчитав, что крылатые крысы не заслуживают ее внимания, Соня вновь подняла глаза. С новым домом ситуация обошлась хуже, чем можно было представить и она только сейчас, сумев разглядеть его полностью, это поняла– он был воистину ужасен на вид, напоминая собой тюрьму– объединенные в одно здание корпуса образовывали собой большой черный квадрат с грязно-белыми просветами окон, с которых то тут, то там по всему периметру свисало белье на балконных решетках. И, если б не зазор в виде въезда-выезда с улицы, ее мысленное сравнение вряд ли далеко отошло от истины. Здание не красили, наверно, со времен Советского Союза в годы его расцвета, если оно вообще было построено именно в то время, а не чуть позже. Деревья, во всяком случае, явно с того времени и росли. Таких высоких хвойных гигантов Софья в жизни не встречала, даже близко нет. Часть из них были даже выше, чем здание, а их раскидистые ветви, увешанные странными кормушками с флажками и гирляндами, нависали так низко, что можно было с легкостью взобраться без чужой помощью на самые нижние, перелезть на верхние и усесться с большим удобством.

"А это идея!"

Соня с непривычной для ее худенького, не одаренного физической силой тела легкостью взобралась на стволовой стык и с удобством устроилась на одной из наиболее широких– шире ее бедер,– ветвей, вытянув свои тощие ножки по направлению спуска к центру ствола, проведя глазами по двум древесным анакондам, что свились в ровную спираль и по первому впечатлению были открыты для любого желающего покорить их вершину. Но Соня не собиралась лезть выше– помимо всего прочего высота так же сумела занять достойное место в списке ее фобий. Она вообще была жуткой трусихой. Случись какая неприятность– тут же бежала за помощью к любящему папе, который всегда был готов подсобить доченьке во всем, что бы она ни попросила. Однако глядя наверх и представляя себя на вершине этой улицы, девушка почувствовала, что подобная перспектива ее очень даже привлекала. Сказала себе, что однажды заберется туда, посмаковала на языке это слово. "Скоро… Главное, чтоб мама не увидела, а то мне конец!"

Лежать на ветке в прохладной тени было на удивление приятно– неожиданно мягкая кора не натирала нежную кожу ее ляжек под до неприличия натянутыми шортами, получившихся из собственноручно обрезанных джинсов, а плавные изгибы ветви словно повторяли линию позвоночника, будто для того и отклонившись в своем росте в сторону, чтобы именно эта девушка могла прилечь и отдохнуть на ней. Бурно росшая на ветках в разы меньших хвоя почти полностью скрывала от взгляда серые небеса, оставляя лишь крошечные просветы. Ночью здесь должно быть особенно красиво, а свет, исходящий из уличных фонарей, точно так же ненормально высоких в сравнении с обычными улицами, при дуновении ветра наверняка играет своими лучами, перекрещивая их в в хаотичном фехтовальном круговороте.

"Может, не так уж и плохо, что мы сюда переехали."

Увидев у своих ног цепочку муравьев, она безжалостно их раздавила.

* * *

–Ну, как тебе новый дом? – спросила мама, воткнув вилку и нож в смачный, истощающий соблазнительный запах легкой пережарености стейк.

–Да как сказать… это ведь даже не дом, а квартира! – задумчиво подперев щеку, произнесла София, – Тут грязно и тесно, как будто в наркопритоне. Зачем мы уехали из нашего дома?

–Ну-ну, Соня, не преувеличивай. Тут не так уж и плохо. Правда, дорогой? – и жена покосилась чуть презрительным взглядом в сторону сосредоточенно жующего мужа.

Соня заметила недобрый огонек, мелькнувший в ее глазах. "Лицемерка!"– довольно подумала она и приготовилась к сцене.

–М? – отец семейства прервал трапезу, недоуменно уставился на жену и тут же послушно закивал, – А, точно! Тут не так уж и плохо, как ты думаешь, Сонь. Квартира расположена пусть и на краю города, но зато тут не так шумно, как там, и расположена она в хорошем месте. За окном видишь какие деревья! Тебе тут понравится, вот увидишь. Ты привыкнешь, освоишься, заведешь друзей. Может быть, тебе даже искать их не придется– улица большая, детишек твоего возраста тут наверняка немерено!

–Я уже не ребенок, пап! – начала было София, но тут ее мать рассмеялась. Жестоким, унизительным смехом, насквозь пропитанный сарказмом.

–Да, я видела тутошних жителей, Илья. Сплошь старые овцы и клуши с младенцами! – она впилась своими змеиными глазами в мужа, – И верно, Илюш, идеальные кандидаты в друзья нашей любимой дочери! – и выразительно стрельнула глазами в сторону дочери.

Сославшись на сытость и желание почитать, Соня быстренько сбежала с кухни, внезапно поняв, что вовсе не желает видеть, как отец в очередной раз чувствует себя не в своей тарелке и не может найти слов для ответа. Закрывшись в своей комнате, она уставилась в окно на открывшийся ей двор. На улице быстро темнело и напротив ее окна зажглись фонари. Из-за деревьев было видно только те, что стояли со стороны ее окон, если не брать в расчет те, что по бокам, у соседних корпусов, виднеясь краями своих световых кругов. Усевшись на подоконнике, девушка быстро сунулаа наушники-капельки в уши и включила первую попавшуюся мелодию. Заиграли биты, сумевшие перебить громкие вопли, исходящие из кухни, где мама принялась за полномасштабное третирование отца. Соня не испытывала жалости к отцу– для нее данная модель поведения в семье была нормой, к которой она привыкла еще тогда, когда впервые перестала плакать каждый раз, как мать повышала голос– а она повышала его по нескольку раз на дню. Конечно, грубить слишком уж откровенно своему мужу эта женщина не решалась, но изрядная доля высокомерной бравады в общении с ним присутствовала всегда и везде– наедине, во время совместных семейных ужинов, даже в моменты публичные, когда семейная чета отправлялась в ресторан или на встречу с другими столь же именитыми семьями. Непрошенным свидетелям оставалось лишь неловко переминаться с ноги на ногу в смущении от того, что их бизнес-партнера унижает собственная жена, да еще и так изощренно.

Но Соня об этом уже не думала. Вмиг забыв об отце, она принялась за мысли о том симпатичном мальчике, от которого так и не дождалась первого шага, хотя и позволяла себе намекающие взгляды, намеренно ловя его в коридорах и спокойно проходя мимо. "Эх, вот если б не папа… если б мы не уехали сюда, я бы сейчас, наверно, была с ним."– вспоминая его красивое лицо с тонким аристократичным носом и впалыми щеками под красивыми скулами, она пустила слезу. Соня вообще очень любила плакать– ей доставляла удовольствие мысль, что она способна изобразить любую эмоцию столь натурально, словно действительно переживала ее. Научившись у матери азам манипулирования, она успешно применяла свою способность всегда и везде, прослыв в своем кругу "натурой тонкой и чувствительной". Ранее, до восьмого класса, она блестяще выступала в театральных постановках в качестве хедлайнера. Даже не обладая модельной внешностью, сумела привлечь внимание своей отличной игрой на публику, вызывая восторг и похвалу со всех сторон. Наверно, это и было основной причиной ее непомерно возросшей самооценки, хотя склонность к чрезмерной переоценке собственной персоны выше реального положения часто проявлялось и в ее сверстниках, как и в целом ее поколение было сплошной массой самовлюбленных и эгоистичных натур, громко возвещающих о противодействии неведомой системе, об устройстве которой не имели ни малейшего понятия, на деле же показав себя всего лишь солидольной смазкой в постоянно движущихся жерновах. Возвращаемся к театру и обнаруживаем, что на его месте в ее душе образовалось первое пепелище– посчитав свое время слишком дорогим для такого сомнительного "удовольствия", Соня бросила его на середине репетиций к одной из важнейших постановок, уступив место менее достойной, исходя из ее же слов, замене. Ее досуг теперь занимали вещи менее серьезные и более интересные подростку– алкоголь, краткосрочные постоянно тасуемые отношения, первый сексуальный опыт. Из всех ее знакомых только отец сетовал на столь разительную перемену, не узнавая свою некогда прекрасную дочь, обнаружившей себя настоящей "бунтаркой". Остальные же члены семьи были довольны пополнением. В особенности горячо любимая мамочка.

* * *

–Ну почему здесь так скучно?

Вся инициативность растворилась к следующему же дню.

Небеса разошлись, озарились голубым свечением и на улице стояла аномальная жара. В квартирах вовсю гудели вентиляторы, а жители из числа иждивенок, тунеядцев, малолетних прогульщиков и пенсионерок изнывали от духоты, выбираясь на улицу только с целью купить мороженого в магазине, вовсе не завидуя своим работающим партнерам или родителям. Соня так же осталась дома, не зная, куда податься от вездесущего зноя, не ведая, чем же занять себя помимо бестолкового безделья и бесцельного кружения по квартире. Мокрая насквозь от пота, что стекал откуда только мог, пропитывая хлопковую майку и пляжные бриджи, она в итоге плюнула и скинула с себя всю одежду, в очередной раз сунув голову под струю холодной воды и, не сумев удовольствоваться этим, залезла под холодный душ, где и провела целый час, балдея в приятной прохладе. Лежа на боку под струей, поджав коленки к груди, София почувствовала, как теплая волна расходилась по всему скальпу, стекала по шее и растворялась области лопаток. В ушах легонько зазвенело, но даже такая мелочь разозлила ее.Так как родителей дома не было, на улицу девушке было ой как не охота выходить, а отсутствие интернета, который дурак-папа не озаботился подключить прежде, чем они прибыли в этот клоповник, усугубляло и без того тяжелую тоску по развлечениям. Молодой тунеядке только и оставалось, что приглушить ледяной душ и попытаться скоротать время в неспокойной дреме.

И даже в подобный солнцепек за окном был слышен смех и крики детей и ругань взрослых, отдаваясь странно зеркальной, будто фантомной болью в софьиной голове. Она не понимала, чему они здесь так радуются, с чего вообще нашлись одаренные, у которых хватило ума и смелости выползти наружу, чтобы восхвалить солнце. Соня еще не знала о том, что дней подобным этому в круглом году не наберется с недели и как событие, как маленький праздник, всегда завлекал людей, привыкших лишь к унылой серости. Но она не ведала, даже не догадывалась об этом– привыкшая к солнцу, принимающая его как данность, каковой оно, собственно, и является, девушка думала о чем угодно кроме этого. Например, о том, что мать пропадает где-то в городе, ничуть не заботясь о состоянии собственной дочери. Не раз названивая матери и капризно канюча, что ей настолько нечего делать, что мамино присутствие просто необходимо, Софья неизменно слышала в ответ негодующее: "Ты что, маленькая девочка?!", негодуя пуще прежнего уже сама, вымещая всю злость на своем злополучном телефоне, швыряя через всю комнату безо всякой задней мысли прямиком в стену.

Только спустя три долгих часа ожидания в спасительной ванне она дождалась захода солнца за крышу четвертого корпуса. Чувствуя, как духота рассеивается подобно пару, как легкие дышут свободнее и давление отступает от висков, она решилась выползти из укрытия, чувствуя жгучее желание охладить себя мороженым и лимонадом. Пошарив по карманам валявшихся на кровати отцовских брюк, с удовлетворением взглянула на смятую купюру в руке, после чего сунула ее в задний карман белых джинсов, которые тотчас же и надела. Покрутившись перед зеркалом в своей комнате, долго подбирала верх к своим брюкам, наконец остановив выбор на винтажной воздушной накидке, сплошь усеянной цветами с разноцветными лепестками. Постояв над небольшой коллекцией летних босоножек, отдала предпочтение в пользу бежевых сандалий на шнуровке.

Жар от асфальта, нагретого солнцем, шел просто ужасающий несмотря даже укрывшей его тень от здания, с полчаса защищающей от солнечных лучей. У Сони даже перехватило дыхание, когда он полыхнул ей прямо в лицо. Чувствуя, как ее маленькие ступни превращают внутреннюю сторону сандалий в миниатюрные бассейны, Соня с отвращением на лице прошлепала к выезду, уже жалея, что решилась выйти. Проходя мимо двух голых стен, она невольно почувствовала себя неуютно, представляя, как эти стены вот-вот сдвинутся и вмиг схлопнутся подобно дверям лифта, сплющив ее до блинообразного состояния.

"Надо будет купить баллончики с краской и замазать к чертям тут все!"

Впереди маячила большая каменная плита со стоявшими на ней тремя контейнерами, уже доверху заполненные мусорными пакетами. Встав у теневой границы, в очередной раз с отвращением морщась, она задержала дыхание и пробежала мимо них, стараясь не вздыхать миазмы, исходящие от быстро сгнивающих под палящим солнцем бытовых и не очень отходов, а так же не растаять подобно желе под все еще висевшим над горизонтом огненным шаром. Остановившись у развилки, окинула взглядом обе дороги– ведущая прямо шла по направлению вниз к центру города; та же, что вела влево, приводила к заветному мини-маркету, далее уходя в полукруг, огибающий край города к небольшому ущелью, оканчивающемся тупиком– это был небольшой райончик частных домиков-дач, которые жители города посещали исключительно в праздники, где собирались семьями и разжигали мангалы. Соня об этом еще не знала, помня лишь краткие указания любящей матери, которая еще в первый день успешно исследовала близлежащие окрестности. До магазина спокойным шагом можно было дойти за пять минут, но девушке не хотелось торчать на солнце больше положенного, потому она пробежала всю дорогу за две, держась в тени деревьев.

В магазине воняло потными телами и давно не стиранной одеждой. Кондиционеры работали в режиме охлаждения, что, впрочем, едва ли было заметно. Кое-где примелькался запашок скоропостижимо испортившихся овощей. Быстро найдя холодильник с мороженым, Соня схватила в охапку три эскимоски и побежала к кассе, по пути выхватив из холодильника бутылочку газировки. Очередь была короткая– перед ней стояли старушка с авоськой и худой мальчик примерно такого же возраста, как и сама София. Его длинные волосы немного вились, закручиваясь на концах, спадая и целиком скрывая лицо. Софии было скучно просто стоять на месте, ожидая, пока старушка выудит из своего кошеля нужное количество монет. План назрел быстро и, громко ойкнув, она специально выронила одно из мороженных. Быстро подняв выроненный пакетик, тут же посмотрела на сию минуту присевшего парня, уже протянувшего руку к пустому полу, и разочарованно сжала свои губы– вопреки ее убеждению, что все длинноволосые парни писаные красавцы, этот не был таковым: совершенно безэмоциональное, унылое лицо напоминало восковую маску, а неестественно черные глаза безучастно глядели на нее, в то же время смотря в никуда. А глядя на его невыразительные губы в поразительной близости от своего лица, Соня невольно передернулась. Ну не подпадал данный индивид под ее определение эстетической красоты!

Тем временем очередь дошла и до него.

–У тебя же нет собаки, Филипп. – сказала тучная блондинка-продавец, когда он положил перед ней пакетик собачьего корма и банку сгущенки.

–Там щенок на улице голодный, а у меня как раз лишние тридцать рублей. – улыбнулся тот.

"М-да, с улыбкой у тебя тоже проблемы!"– подумала Соня, увидев его мелкие зубы, формой похожие скорее на кирпичики, нежели на здоровые, красивые зубы.

–А, все занимаешься благотворительностью, а? – продавцу явно понравился ответ.

Филипп утвердительно кивнул и, расплатившись, вышел.

Несколько секунд спустя София вышла из супермаркета и с наслаждением принялась сосать фруктовый цилиндрик. Повернувшись в сторону улицы, с легкой досадой обнаружила в метрах десяти от себя все того же парня, сосредоточенно глядевшего в сторону леса, словно выискивая кого-то конкретного. Не успела она дойти и разминуться с ним, как через дорогу со стороны коттеджей раздалось громкое тявканье. Повернувшись, парень тут же улыбнулся и приготовил пакетик. На дорогу вылетел воробушек и приземлился аккурат на проезжей полосе. Следом выбежал маленький бурый щенок помеси немецкой овчарки. Раздался глухой звук, короткий писк. Машина, под которую малютка выбежал, чуть притормозила, качнулась и, взревев мотором, на полной скорости унеслась прочь. Услышав лишь звук удара, Соня тоже обернулась и пришла в ужас: маленький щенок лежал ничком на правом боку, раскрыв маленькую пасть с еще белыми зубками, из которой уже вытекала лужица крови.

* * *

Холодный взрыв произошел в груди и волной прокатился по всему телу. Пакетик выпал у Филиппа из рук и, спотыкаясь на бегу, он приблизился к маленькому тельцу. Упав на колени, выронил уже и банку, забыв о ней еще несколько минут назад. Легонько коснувшись мягкой, все еще нагретой солнцем шерстки, аккуратно припал ухом к кудрявому бочку. Девушка, которую он чуть было не задел своим плечом, за его спиной потупила взгляд и зашагала дальше. Если бы он обернулся к ней, то поймал момент, когда, выдержав не больше минуты, она обернулась к нему. Но он не оборачивался, что и позволило ей увидеть, как уже мертвое тельце довольно бесцеремонно было схвачено за шкирку и унесено в лес. Чернявая головка с поникшими ушками раскачивалась подобно маятнику при каждом шаге.

Секунду спустя раздался хлопок и струя сгущенки фонтаном брызнула во все стороны из расплющенной под колесами банки.

* * *

Софье вновь было плохо. Ее опять тошнило, а мертвый щенок все никак не желал выходить из головы. Пытаясь выгнать образ из своей головы, она так сильно мотала головой, что шея внезапно хрустнула и боль прострелила в обе стороны, впившись в затылок, вонзаясь параллельным телу лезвием по линии спины до самого пояса. Рыдая от боли и жалости к маленькому существу, умершему так быстро и глупо, она пролежала в ванной до прихода родителей.

Объяснить им, почему она плачет, получилось не сразу. Мать отреагировала равнодушно, выдав "Ой, ну не плачь, милая, это же щенок, а не ребенок!" Предупреждая зарождавшееся в груди негодование, отец принялся утешать дочь, шепча ей ласковые слова, терпеливо убеждая, что в подобных случаях животные не успевают осознать всю полноту боли, а потому уносятся в рай, ничуть не страдая. Понимая, что моментов подобным этому, когда дочь сама льнет к нему, недолго забыв о своем высокомерии и пренебрежении, будет очень мало, если вовсе не обнаружится в будущем, отец прижал дочь к себе, рассказывая трогательную историю о своей собаке, которую, будучи еще совсем сопливым мальцом, подобрал на улице. О том, как срезал с нее катышки и ссохшиеся клоки шерсти, долго отмывал от сантиметровых слоев грязи, вычесывал остатки полинявшей шерсти и обрабатывал израненные лапки. О том, как кормил ее, устраивал в своей комнате, а вечером воевал с ее бабушкой и дедушкой, не приемлющих идеи наличия собаки в доме, по итогам одержав победу. И обо всем остальном, связанным с жизнью человека, в чьего жизнь вошла собака. Увлеченная рассказом, Соня забыла про слезы и, когда отец закончил, еще долго не шевелилась, оставаясь в его руках и даря то чувство нужности, которое каждый мужчина желает половину своей жизни. В ее же жизни, наверное, это был первый за многие годы миг, когда Соня обнимала своего папу искренне, ненадолго вновь приняв как дочь, а не посторонний человек. Как интересно получилось, ведь это так же был и тот момент, когда папа почувствовал впервые за долгое время чью-то нежность, внутренне уже страшась следующего дня с его первой репликой и стараясь запомнить сей миг как один из лучших за последние лет десять. Он действительно стосковался по этим ощущениям, по радости, которую доставляют всего лишь простые, искренние объятья.

Должно быть и у маленьких трагедий есть хорошая сторона.

* * *

"Я должна его найти! Должна и все тут!"

Тот странный мальчик, Филипп, все никак не выходил у Сони из головы. Прошла уже неделя с тех пор и она его так и не видела. Убитое животное снилось ей в продолжительных кошмарах и, еженощно будимая своим папой, она изливалась слезами, не в состоянии поверить, что произошедшее настолько сумело ее поразить. Засыпая в отцовских объятьях, она вспоминала скудно выраженное лицо Филиппа. Тогда Софья этого не заметила, но память, а, может, и сам кошмар услужливо кусочек за кусочком восстановили мимолетную картину: ни единый мускул не дрогнул, когда он опустился на колени перед щенком. Ни звука не раздалось из его рта. Протянутая, словно струна, тишина нарушалась нескончаемым пением птиц и шелестом ветерка, скользящего по листьям. И то, как Филипп взял щенка– так грубо, словно спортивную сумку…

Пробуждаясь по утрам вне себя от волнения, Соня решалась найти и выпытать у незнакомца, что случилось с телом, но день за днем оттягивала переход от слов к действиям, пока не провела целую ночь подле мертвого щенка, не разбуженная отцом, ведь в ту ночь он пропадал на работе. Мать отругала ее за крики, не желая слышать и слова против сунула пачку снотворного, обещая своим взглядом, что итог следующей ночи скажется на всем отношении к дочери.

Захотеть найти и действительно найти– все еще разные вещи, ибо дело оказалось отнюдь не простым. Сначала Соня просто стояла возле развилки в ожидании знакомой шевелюры, но это продолжалось слишком долго и вскоре надоело. Даже постоянно порхающие над головой воробьи, то стайками летающие друг за дружкой, то на высоте полуметра от земли сталкиваясь в непродолжительной борьбе. На этом ее, казалось бы, воскресшая из мертвых тяга к инициаторству вновь почила, и все же Соня решила попытаться в последний раз и подойти с вопросом к продавщице.

–Что, девонька, понравился он тебе, а? – заговорщицки подмигнула все та же дородная женщина, отрываясь от просмотра передачи по областному каналу.

"Боже упаси, нет!"

–Просто он у меня книжку взял, а вернуть забыл, а где живет, я не знаю. – тут же без запинки солгала девушка.

–А-а, понятно! Ну, да– Филька почитать любит, это да! А еще я слышала от его папы, что он художник!..– продавец явно задалась целью разрекламировать Филиппа по полной программе, но Соня и не думала выслушивать ее дифирамбы.

–Так вы знаете, где он живет?

–Извини, дорогуша, но тут я тебе не помощник. Я лишь знаю, что он живет здесь, неподалеку, в "коробке".

–Да? – не удержав тихого восторга, ответила София, – Вы точно это знаете?

–Да, да, я же говорю– часто с его отцом разговариваю! Хороший мужчина, толкового сына воспитал! У них б…

Но эту часть рассказа Соня уже пропустила мимо ушей. Она была довольна, ведь новость-то была хорошая и найти Филиппа теперь будет легче. Надо всего лишь переждать на площадке, поспрашивать соседей. Уже через два часа она поняла– идея не дала плодов. Словно вселенная решила начать этот день с фразы: "Ничего не дается легко, все идет через одно место.". На дворе был вторник, большинство взрослых уже несколько часов торчали на работе. Их дети, решив, что площадка им до одури надоела, убежали в лесополосу. Остались лишь пенсионеры. Глядя на них, София морщила нос при мысли о том, что когда-нибудь и она такой же станет.

"Фу, не хочу!"– неистовствовал внутренний девчачий голосок. – "Уж лучше умереть молодой и красивой, хоть будет за что помнить!"

Превозмогая страх и отвращение к живым иллюстрациям неизбежного будущего, она подошла к бабкам и начала расспросы, но те словно белены объелись– на конкретный вопрос отвечали совершенной несуразицей вроде отвлеченных комментариев о погоде или о старом козле Петровиче, что жену в могилу свел и теперь жирует на ее пенсию. Битый час девушка старательно втолковывала им, что именно хочет узнать, но старухи уже не скрываясь издевались над ней, притворяясь то глухими, то немыми, иногда при этом овцеподобно блея. Смеялись они так что ли?

В конце концов Софья сдалась и развернулась к старухам спиной, не удостоив ответом презрительное: "Совсем уважения к старшим нет!", прошептав про себя: «Да пошли вы, стервье старое.", как вдруг перед глазами возникло страшное худое лицо с безумно вращающимися белками глаз. От неожиданности она закричала, отчего человек, представший перед ней, поднял руки над головой и пригнулся, на целую минуту застыв в сем нелепом положении. Когда же ни побоев, ни новых криков не последовало, молодой, но от этого не менее жуткий мужчина вновь выпрямился и улыбнулся, заставив Соню почувствовать, как душа отцепляется от ребер и переползает в пятки– настолько жутко ей не часто бывает.

–Кого-то потеряла, м? – высоким елейным голосом произнес новый незнакомец.

–Нет-нет! – тут же замотала головой Соня и, развернувшись. быстро зашагала в противоположную от него сторону.

–Прошу, не уходи, поговори со мной! – взмолились за спиной.