Отражение. Зеркало войны

Это несложно.

А вот как быть с алиментами?

Мать не лишали родительских прав… эх, бабуля, как же ты так оплошала? А доказать, что она – плохой родитель…

Это сложно.

Очень сложно.

– Почему?

– А как доказать, что она не присылала нам денег, к примеру?

– Она тоже не докажет обратного. – Мария-Элена уже познакомилась с выражением «презумпция невиновности», хотя и не пришла от него в восторг.

Как и от всей судебной системы в целом. Что это за суд, после которого убийц нельзя вешать, а ворье – пороть? Это неправильно!

– Допустим, я буду утверждать одно, Параша другое… ну да. Должны быть какие-то квитки с переводами. Хотя бы…

– Это как? – не поняла герцогесса.

Пришлось объяснять про банковскую систему.

– Хорошо. Значит, документов никаких нет.

– Но можно сказать, что передавали деньги из рук в руки, к примеру…

– Твоя бабушка мертва. Ты ничего подобного не помнишь, соседи тоже не в курсе…

Матильда вздохнула.

– У меня один ход. А у подлеца сорок восемь. Надо будет проконсультироваться с адвокатом.

– Нанимать будем?

– Не знаю… да, алименты… И как эта зараза инвалидность получила?

– Выглядит она плохо, – вспомнила герцогесса мать Матильды. – Может, поэтому?

– Черт ее знает. Но я все равно не сочувствую. Она меня бросила, уехала, а я должна ее любить? Не дождутся!

– И правильно. Твоя бабушка не хотела, чтобы ее дочь мешала тебе жить. Вот и не стесняйся. Себя надо уметь защищать…

– Марию-Элену Домбрийскую ли я слышу? – подколола Матильда.

В своем мире Мария-Элена все чаще предпочитала уступать руководство Матильде, а сама довольствовалась ролью наблюдателя. В мире Матильды ей было проще.

– С кем поведешься, – не смутилась герцогесса.

– Так тебе и надо, – подвела итог Матильда.

И девушки дружно рассмеялись, чувствуя, как отпускает внутреннее напряжение. Не так уж и страшно, когда суд?

* * *

Петюня в суд не пошел.

Ждал у входа, курил какую-то вонючую гадость, демонстрировал миру пузико в розовой рубашке. Мария-Элена обогнула его, как столб.

– Эй, ты чего?

Петюня успел перехватить девушку за локоть.

А в следующий миг…

– Руки. Убрал.

Мария-Элена не повысила голоса. Не стала ругаться, угрожать, сердиться.

Из серых глаз смотрела смерть. Скорая и мучительная.

Смерд! Посмел! Поднять руку! На герцогессу!

За такое вешали без суда и следствия, иногда за шею, а иногда и за ноги.

Толстые пальцы сами собой разжались.

– Ты… это…

Девушка развернулась – и удалилась с поля боя.

Убила бы! Но – нельзя.

Матильда пнула бы обнаглевшее быдло в коленку или, по-простому, ударила бы Петюню в челюсть, но и этого нельзя было делать. Суд рядом, Параша выйдет, увидит, что ее сыночка обидели, и пойдет такая вонь!!!

Тут и ходить далеко не надо, снять побои и подавать заявление.

Этого допустить нельзя. И слава богам, что Матильда пока не перехватывала управление телом, Мария-Элена могла и не успеть остановить сестру.

Сейчас же… Что там со временем?

Можно еще успеть на работу, мало ли что там накопилось. Да и успокоиться не помешает.

* * *

С успокоением Матильда крупно просчиталась.

Первой на работе ее встретила Лера.

– Явилась не запылилась! Ну и где ты шлялась?

Мария-Элена вскинула брови.

– Вопрос моего отсутствия был улажен с начальником.

При чем здесь – ты? Вслух она этого не сказала, но Лера и так все поняла. И окрысилась уже всерьез.

– Думаешь, самая умная? Пришла тут, крыса, задницей повертела…

Допускать развитие базарного скандала герцогесса не собиралась.

– Валерия, вы тушь где покупали?

– В «Цветке»… ты что – нарываешься?!

– Нет. Она осыпается, и под глазами получаются некрасивые темные разводы. Зеркало дать?

– Давай…

Прежде чем Валерия опомнилась, ей в руки сунули маленькое зеркальце – и проскользнули мимо. Ругаться было поздно.

Круг под одним глазом действительно имелся.

Валерия послюнявила палец, стерла его и решительно направилась в приемную.

– Вот!

В несчастном зеркальце что-то хрустнуло, с такой силой его припечатали к столешнице. Мария-Элена спокойно открыла его, бросила беглый взгляд.

– Сочувствую. Разбитое зеркало – семь лет неудач.

Валерия опешила.

– А… я…

– Несчастья можно избежать, если закоптить осколки на церковной свече и в полночь закопать на кладбище, читая молитву Пресвятой Богородице, – тем же равнодушным тоном озвучила Мария-Элена. – Только это надо сделать в тот же день.

– Ты чего мне мозги пудришь?

Мария-Элена пожала плечами, сбрасывая зеркальце в мусорное ведро.

– Это не я. Это «Практическая магия» Папюса.

– Чего?

– Был такой француз. Жерар Анкосс… или испанец? Не важно! Он написал кучу трудов по магии и даже консультировал Николая Романова с семьей. Вот, у него есть рецепт. У него примерно четыреста книг по магии, так что…

Лера потрясла головой.

– Ты чего мне своим Папюсом голову морочишь! Ты мне скажи – ты чего в Давида вцепилась?

– А разве вам не Антон Владимирович нравится? – невинно уточнила Мария-Элена.

Мысли девицы ей были ясны как то самое зеркало.

Нравится, не нравится – деньги есть у обоих, кого получится подцепить, того и получится. И тут ей дорогу перебегает какая-то сопля! Да за такое убить мало!

– Твое какое дело?

– Никакого. Но я поделюсь с вами секретом.

– Каким?

– Я господину Асатиани не нужна.

– Врешь ты все, – фыркнула Лера, не понимая, что своей цели Малена как раз добилась. Скандал не состоится.

– Не вру. Все просто. Вы из хорошей семьи, красивая, умная, образованная, умеете себя подать в обществе…

Герцогесса откровенно издевалась, но Валерия этого не замечала, кивая головой на каждое ее слово. Все так и есть! А то ж! Точь-в-точь она!

– А я – наоборот. Родных нет, образования пока нет, выгляжу… на любителя.

Валерия кивала, как китайский болванчик. И мозгов у нее было столько же.

– Потому Давид меня и предпочел.

– ЧЕГО?!

– На вас же, если что, жениться придется. А на мне – не надо, – почти шепотом пояснила Мария-Элена, замечая, что огонек селектора опять горит. Подслушивает, гад… нет бы помочь!

В глазах Валерии появилось понимание.

– Ах вот оно что!

Ну да.

Если женщина недостаточно хороша – это один вопрос. А если она слишком хороша? Поверьте, реакция будет совершенно разная.

Лера не стала исключением из этого правила.

– И ты…

– А что у нас может быть серьезного? Если вокруг такие красавицы, как вы?

Валерия закивала. Ну да, все понятно…

– А жениться Давид не хочет?

– Говорит, что еще бы пару лет погулял… а жениться – вы себе представляете, как Давид Асатиани – может жениться на мне?

Валерия не представляла. Это было пропечатано на глупой мордашке сотым шрифтом.

– А ты почему на это согласилась?

Мария-Элена пожала плечами.

– Да именно потому. У меня ни связей, ни чего-то другого, а работать надо. И после получения диплома – тоже.

Вот такие, товарно-денежные отношения Валерии были весьма понятны. А Мария-Элена не испытывала ни малейших угрызений совести за разглашенную тайну.

Во-первых, с нее никто не брал слова хранить договор в тайне.

Во-вторых, кто поверит этой крашеной дуре? Решат, что она из зависти наговаривает…

В-третьих, проблемы будут потом, а драка могла быть уже сейчас. С Давидом ей не жить, а с Лерой работать еще какое-то время. Лучше уж отступить и сохранить нормальные отношения в коллективе… условно нормальные.

Вот Женя успокоилась, еще эта рыжая кошка успокоится – и будет счастье.

– А-а…

– Кофе вам сварить?

– Свари…

Валерия получила чашку американо и удалилась. А Матильду вызвал Антон.

– Явилась?

– Добрый день, Антон Владимирович.

– Я же тебя на весь день отпустил?

– Я освободилась и решила прийти на работу.

– Все нормально?

– Да, вполне. Благодарю вас…

Антону Мария-Элена сказала, что ей надо сходить в поликлинику, сдать анализы. Есть такое слово – диспансеризация. Антон кивнул и отпустил. На всякий случай – на весь день, а то наша бесплатная медицина чревата громадными очередями.

Освободилась и освободилась.

– Нам сейчас Испания на почту напишет. Договор мне напечатай, я посмотрю…

– Хорошо.

По глазам было видно, что Антону хочется сказать что-то еще, но выбранный герцогессой образ не располагал к откровенности. Училка, только что без очков.

Мужчина махнул рукой и отпустил секретаршу.

И день покатился по накатанной.

Кстати, к вечеру Мария-Элена обратила внимание, что разбившегося зеркальца в мусорном ведре не оказалось.

* * *

Дома Матильда почесала Бесю, погладила пушистый животик и отправилась к соседке.

Кошку пришлось взять с собой, а то протестовала она так, что на площадке слышно было. Что за неуважение к маленькой кошечке? Хозяйка прийти не успела, а уже уходит! Кошмар!!! Кош-мур-р-р-р…

Варвара Васильевна была дома.

Матильда поздоровалась и была тут же приглашена на чашку чая. Тетя Варя отлично знала, что просто так девушка не придет. Некогда ей по гостям расхаживать.

После обязательного ритуала – три глотка чая, похвала варенью и вопросы о здоровье – Варвара Васильевна перешла к делу.

– Что случилось?

Матильда тоже не стала крутить.

– Я сегодня была в суде.

– И?

– Моя мать хочет подать на алименты.

– Вот сука!

Ругалась Варвара Васильевна редко, но метко. Матильда кивнула в подтверждение тезиса.

– Значит, ребенка бросила, черт-те куда умотала, а теперь ей алименты? Дрянь!

– Это еще не все.

Краткий пересказ судебного заседания с цитированием статей занял примерно полчаса. Варвара Васильевна слушала, потом подвела итог:

– Я поговорю с соседями. Список сделаем, возьмешь на нас на всех повестки… вот ведь дрянь эта Параша! И чего она лезет?

Матильда фыркнула.

– Я же Петюню бортанула…

– Еще б ты с ним, – фыркнула Варвара Васильевна и замерла, осененная СТРАШНОЙ МЫСЛЬЮ. – А Параша хотела?

– Ага…

– Твари, – коротко резюмировала соседка.

– Это-то понятно. Но как дальше быть?

– С соседями я поговорю. И ты еще поговоришь. Пиши ходатайства в суд, возьмешь повестки, мы их всех в блин раскатаем! Алименты! Да она тебе должна платить! Бросить ребенка, пятнадцать лет не появляться, даже больше… ТЬФУ!

* * *

Вечером Матильда подводила итоги.

В суде побывала. Плюс. Дело не закрыто, надо еще побороться. Минус. Валерию нейтрализовали. Плюс. Надолго ли? Минус. С соседями поговорила. С частью. Плюс.

Теперь ход за Прасковьей Ивановной. И Матильда не сомневалась, что та молчать не будет. Такой уж человек.

А еще надо в субботу сходить к Сереже в гости.

И с Давидом она едет на выходных… как-то быстро события развиваются?

– Ну и пусть, – шепнула Малена. – Я на корабле, у меня ничего интересного не происходит, так что будешь развлекаться за двоих.

Матильда не возражала.

Спа-а-ать…

Беся мурлыкнула, сворачиваясь клубочком так, чтобы хозяйка могла сразу же ее погладить.

Кошка не должна спать в кровати? Имейте мужество, скажите это кошке.

Глава 2

Рид, маркиз Торнейский

Когда разведчики донесли, что войско противника находится в паре часов ходьбы, Рид даже испытал облегчение.

Страшен не враг, а ожидание.

– Где? Сколько?

Разведчик прищурился, что-то прикидывая…

– Их там тысяч пять. И мне кажется, кагана с ними нет.

– Почему?

– Конской головы нет…

Рид кивнул. Понял. Перевел взгляд на Грейвса, тот кивком подтвердил слова своего человека. Мол, так и есть, если сказали, то сказали правду и только правду. Ребята проверенные, врать не станут. И в символике разбираются.

Если в войске присутствовал каган, то обязательно был и символ Степи. Золотая (или золоченая?) конская голова в натуральную величину. Ее торжественно несли рядом со знаменами родов. Нет символа – нет и кагана.

– А чьи знамена?

– Голова лисы.

– Род Шаврех, – опознал Рид. – Ясно… Перестроиться в каре! И шагом марш – вперед![3]

Что такое каре?

Квадрат, образованный живыми людьми. И эти люди маршируют плечом к плечу, двигаясь, как одно живое существо. В центре каре находятся орудия и обоз. Быстро таким образом не пошагаешь, а остаться на территории противника без продовольствия, без запаса самого необходимого, без кузнечного инструмента, без… Врагу не пожелаешь.

Люди идут в несколько шеренг. Пехотинец, который несет боковой щит. Копейщик с небольшим круглым щитом на руке. Пехотинец, несущий еще один щит – над головами соседей. Арбалетчик.

Левую колонну повел Шерс Астани, правую – Симон Ларсон. Люди Сашана Риваля заняли позиции спереди и сзади. Арбалетчики Аллеса Рангора действовали четко, и гвардейцы не отставали. Дядюшка Стив смотрел таким взглядом, что самые чванные быстро распределялись по местам, среди пехотинцев.

Не время знатностью меряться.

Люди Дарана и Эльтца что-то спешно натягивали на обозные телеги. Рид пригляделся – нечто вроде войлока, кожи, какая-то пропитка, от зажигательных стрел…

Это они правильно, это к месту.

Сами инженеры и обозники укрылись в телегах, как могли. Если степняки рядом, пользы от них будет немного – не вояки. Но на своем месте хороши.

Рид оценил построение хозяйским взглядом. Ну что – пока неплохо, идут ровно, строй держат, как оно окажется под обстрелом – пока неясно. Но это можно проверить только одним путем.

Тактику степняков они примерно знали. Оставалось ждать атаки.

Видимо, у степняков тоже была разведка, потому что не прошло и часа…

Два часа – пешему. А вот коннику, да на резвом коне, куда как сподручнее, так что и часа не прошло.

Дикий клич раздался внезапно.

– Аи-и-и-и-и-и!!!

И со всех сторон хлынула живая волна.

Как это выглядит? Когда степняков не просто много, их ОЧЕНЬ много, когда от стрел чернеет небо, когда они мчатся в строю прямо на тебя и готовы стоптать своими конями… Когда орут свой боевой клич, пусть вразнобой, но всем слышится в нем одно и то же слово.

«УМРИ!!!»

В Степи это так и выглядит. И откровенно наводит жуть на людей.

В Степи.

Аллодия же степью не являлась.

Холмы, перелески, леса, то, что называется – сильно пересеченная местность… По такой не погоняешь, конь без ног останется. И полноценной волны тоже не вышло. Так, брызги…

Степняки не могли применить свою излюбленную тактику – то есть засыпать Рида со всех сторон стрелами, потому что с одной стороны был лес – не поскачешь, с другой холм, дорога вилась достаточно прихотливо… неподходящее место для лихой кавалерийской атаки.

Стрелы, да…

Есть одна оговорка. И даже не одна.

Да, лучнику на выстрел требуется пять-шесть секунд, да, у степняков достаточно мощные луки, плюс они стреляли по ходу движения, то есть дальность выстрела увеличивалась примерно вдвое, и стрелы начинали бить с двухсот метров.

Деморализующее воздействие было громадным.

На вчерашних пахарей и крестьян, но не на королевскую гвардию и не на регулярную пехоту. Которой плевать было на визги и на стрелы.

Шлемы не из дрянного железа. Кольчуги. Щиты. И – движение.

Рид находился в центре каре. Ему надо было видеть, что происходит, надо командовать… с большим удовольствием он встал бы во вторую линию, но – нельзя. Командир в боях не участвует.

Сейчас он смотрел, сощурившись, на степняков, и ждал момента.

Какого?

Залп, второй, третий, стрелы скользят по движущемуся каре, а результатов нет. Люди не падают, не кричат, не паникуют, не бегут… движение – не останавливается.

Кое-какой урон стрелы степняков наносили, но не слишком серьезный. Царапины. Где-то стрела соскользнула, где-то чиркнула острым краем, и только уж вовсе невезучим, трем… или даже четырем понадобится помощь лекаря.

Рид ждал.

Степняки, видя, что враг чихать хотел на их потуги и крики, выхватили арканы. В общем-то, правильная тактика – выдернуть врага из строя, разбить колонну, а там уж делай с ней что хочешь… но кто сказал, что тактику удастся применить?

Это вам не вчерашние крестьяне. Это – гвардия.

Арбалет – оружие дорогое. А хороший арбалет, с запасом болтов, не по карману многим. Но не королю. В гвардии арбалеты были у каждого. А Стивен Варраст, наплевав на все заявления типа: «эскорт», «кортеж», «парадный выезд», настоял на полном вооружении. Кортеж там, не кортеж, а кольчугу не снимай. И сейчас это пригодилось.

Мощные арбалеты бьют медленнее лука. И с болтами было хуже, но в обозе имелась телега с запасом. Так что…

Рид ждал, пока степняки, с визгом раскручивая над головой арканы, подлетят на достаточно близкое расстояние. Вот-вот, каких-то метров сто осталось, сейчас…

Нападавшие уже видели эту картину в своих мечтах.

Вот взвиваются черными змеями арканы, вот вылетают, катятся по земле первые щитоносцы, вот бьют в бреши строя лучники, вот падают, обагряя своей кровью землю, воины врага…

Рид резко опустил руку.

И сигнальщик протрубил в рог.

Не кричать же, в самом деле? В горячке боя можно и не услышать, а вот так…

Щиты внешнего ряда чуть раздвинулись. Рид оценил выучку пехотинцев и мысленно поблагодарил Симона Равельского. Тот и правда не пожадничал, отдал лучших. Щиты раздвинулись ровно настолько, чтобы арбалетчики могли прицелиться. А больше и не надо, рычаги они взвели, как только степняки заорали. Чай, тетива не ослабнет, не успеет…

Залп был не по всадникам. По коням.

Простите, лошадки.

И стреляли одинаково неплохо и гвардейцы, и люди Рангора. Стрелы степняков хрустели под сапогами пехоты, а вот арбалетные болты били точно в цель. Хотя по такому числу мишеней и захочешь – не промажешь. Особенно если мишень летит прямо на тебя, что есть силы понукая хрипящего коня.

Риду было искренне жалко благородных животных, но это было самым удачным решением. Кони спотыкались и падали, а вот всадники…

Кто-то успел спрыгнуть. А кто-то и не успел.

Крики, хрипы… раненая лошадь кричит страшно. Страшнее человека. И слушать это больно.

Кони падали, скачущие сзади налетали на них, образовалась свалка. Второй залп довершил начатое.

Рид зло оскалился. Не зря он оставил всех коней в Равеле, спе́шил гвардию и наплевал на злобные шепотки за спиной. Где бы они сейчас оказались?

Коня от стрел не прикроешь, и раненые лошади вмиг бы разбили каре. Ладно еще обозные скотины, которые ко всему привычны, к ним и люди приставлены, и защищены они по полной. Там и попона из войлока, и кожа нашита, и металл кое-где… только всех коней так не прикроешь.

Третий выстрел.

Арбалетчики тоже отлично стреляли залпами, по сигналу рога. Степняки выигрывали количеством, арбалетчики – качеством. Четвертый выстрел окончательно расстроил налет степняков, заставив их откатиться живой волной назад. Пятого не последовало – нечего зря болты тратить.

Мерно зарокотал барабан – и каре опять двинулось вперед.

Рид хмыкнул.

Так-то вам. Привыкли крестьян угонять?

Так вам сейчас покажут, в чем отличие регулярного войска от разбойников-налетчиков. Объяснят на вашей вонючей степной шкуре и добавят прописи. На сколько их хватит, Рид не знал, но пока – идем?

Держимся…

– Продолжаем движение!

А что такого?

Налетели – и налетели, получили, откатились… не останавливаться же здесь на ночлег? Риду требовалось оттянуть на себя побольше врагов…

И кто бы сомневался, что это удастся?

Такую наглость ему кал-ран Мурсун спускать не собирался.

* * *

– Сыны шакала!!! Трусливые бабы!!!

Кал-ран Мурсун немного нервничал. И у кал-рана была причина.

Пять тысяч! И… сколько их там? Пятьсот человек?

Один к четырнадцати.

Один. К четырнадцати.

Казалось бы, что стоит налететь, смять, растоптать копытами коней наглецов.

Словосочетания «рельеф местности» кал-ран не знал. А то бы и его обматерил. Пять сотен человек водят за нос его доблестных воинов! Какой позор. А кстати, кто именно?..

Кал-ран бросил взгляд на кан-гара разведчиков.

– Кто это?

– Мой кал-ран, они идут без знамен. – Кан-гар поклонился, всем видом выражая, что он бы и рад, но как тут вывернешься? – Цвета Аллодии, знамя Аллодии, но личного знамени командира нет.

Мурсун скрипнул зубами.

– Твари! Атаковать! Атакуйте их со всех сторон, осыпайте стрелами, не давайте передышки!

Кан-ары переглянулись.

Что ж, в словах кал-рана есть истина. Однако…

Самым умным оказался кан-ар Савеш, молодой, но ранний, искренне обижающийся, что ему не досталось место Мурсуна.

– Мой кал-ран, наши луки не пробивают их щиты. А если мы подходим ближе, они отвечают залпами арбалетов.

Мурсун зарычал от злости.

– Возьмите лучших лучников! И пробейте их строй! Я не желаю слышать трусливых оправданий, я хочу видеть кровь врага!

Савеш прижал кулак к груди в знак повиновения. Но в черных глазах, глубоко запрятанное, читалось злорадство.

«Ты не справишься, Мурсун. И каган казнит тебя, а я займу место, которого достоин…»

Кал-ран читал эти мысли так же четко, как если бы Савеш произнес их вслух. И не сдержался.

– Если ты, кан-ар Савеш, через час не справишься с врагом, я сам казню тебя! Каган не успеет напиться твоей крови!

«Все равно ты раньше меня сдохнешь, кусок кизяка! – Савеш поклонился. – Я принесу тебе их головы, потому что я лучше тебя. И каган наградит меня».

Кал-ран и кан-ар обменялись ненавидящими взглядами, потом Савеш повторно бросил к груди кулак, глядя на кал-рана, мол, твоя воля, – и отправился исполнять приказ.

* * *

– Может, стоит поднять все знамена?

– Чем тебя не устраивает знамя Аллодии?

Свое Рид пока не поднимал. Ни к чему. А вот знамя Аллодии… вы пришли на нашу землю, вас бьют ее хозяева. Это во-первых.

А во-вторых, как только Рид поднимет свое знамя, по его следу кинутся все степняки. Слишком уж оно приметное, другого такого нет. По забавной иронии судьбы, на знамени маркиза, которого степняки звали Черным Волком, был изображен – заяц.

Белый и пушистый, на голубом поле[4].

Как и многие другие звери, на герб заяц запрыгнул случайно.

Давным-давно, когда первый из Торнейских только основал свой род, у него хватало недоброжелателей.

Ехал маркиз однажды по лесу, на дорогу выскочил заяц, ошалел, встал столбиком, маркиз нагнулся, чтобы подхватить его, – и аккурат над головой мужчины свистнула стрела.

Две секунды.

Ровно две секунды, которые определили – смерть или жизнь.

Убийцу поймали, заговор размотали, а зайца Торнейский поместил на свой герб, да там и оставил в назидание потомкам. Король посмеялся, да и разрешил. Даже на геральдическую коллегию цыкнул.

Таких оригиналов имелось очень мало, в основном, зайцы встречались в гербах городов (если водились в изобилии в окрестностях города), иногда помещали в герб кроличью голову, но Торнейские были вне конкуренции.

Степняки не перепутают. Никто еще не путал.

Стивен Варраст пожал плечами.

– Вроде бы, наша задача – увести степняков за собой?

– Мы этого и так добились. Пока что они идут за нами.

Спорить было сложно.

С визгом и воем накатывала вторая волна степняков.

* * *

Вот в такие минуты и оцениваешь выучку людей.

Никто не дрогнул. Никто не заметался. Никто…

Сотни Риваля, Астани и Ларсона действовали, как единый механизм. Ничего лишнего, никаких волнений.

Стреляют? И шервуль с ними, пусть стреляют. Зажигательные стрелы полетели? Неприятно, конечно, но ведь не смертельно! А еще у зажигательной стрелы точность меньше и дальность – тоже. А потому – идем. Спокойно так, словно и нет рядом никаких степняков. Рано или поздно они потеряют терпение…

Рано.

Рид пригляделся, заметил Савеша, который выделялся алой шапкой, и кивнул на него Стивену. Варраст тоже вгляделся – и принялся отдавать команды.

Будь Савеш поопытнее, поумнее, постарше, атака не кончилась бы столь печально. Но, видя, что все усилия его отряда, пропадают даром, Савеш решил атаковать.

И сам возглавил атаку.

Разве могут устоять эти шакалы против настоящего воина? Что они – пыль под копытами его коня!

Шакалы были другого мнения.

В каждой сотне есть несколько хороших лучников. Замечательных…

Первая стрела прервала бег коня Савеша. Вторая, свистнув – два лучника шикарно работают в паре, – оборвала молодую жизнь кан-ара.

Какая разница, по кому бить?

По степняку, по зайцу… степняк даже удобнее – крупнее будет.

Степняки смешались.

Они привыкли к другому. Они налетали, грабили, жгли… они не сражались, как регулярная армия. А вот люди Равельского именно так и тренировались.