bannerbanner
Калейдоскоп (сборник)
Калейдоскоп (сборник)

Полная версия

Калейдоскоп (сборник)

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 4

Но наше с сыном обучение пришлось прервать, – мужа перевели в Грузию. Славина воспитательница плакала, когда прощалась со Славиком, так он ей пришелся по душе. Меня тоже провожали очень сердечно, по армянским обычаям. После прощального праздничного застолья вылили передо мной из специального сосуда с узким горлышком воду, – это чтоб я вернулась в Армению (и мы таки вернулись! Не верь потом приметам!) Подарили мне прекрасную джазву для варки кофе, выполненную мастерски в национальном стиле, чтобы и я варила столь любимый этим народом напиток. Должна сказать, что я сильно привыкла к этому напитку и с удовольствием варила кофе в этой специальной посуде.

В Грузии нам удалось устроить Славу в ведомственный железнодорожный садик, где он стал осваивать уже грузинский язык. Здесь тоже, хоть группа была русской, подавляющее число детей были не русской национальности. В Грузии, как в Одессе – полно жителей всяких национальностей, и все мирно, спокойно себе уживались. Были у Славика в группе грузины, русские, осетины, курды, армяне, мегрелы и т. д., и т. д… И все разнонациональные дети вместе осваивали английский язык. К моменту выпуска из садика мой ребенок уже имел солидный словарный запас английских слов, так что в школе ему было легче в изучении английского языка. В садике же он обучился и зажигательным грузинским танцам, равно как и песням тоже. Лихо он отплясывал лезгинку прямо на улицах Тбилиси, чем мгновенно заслуживал аплодисменты и бурный восторг грузин, которым было приятно, что беленький мальчик, явно славянской внешности, так «зажигает» национальные грузинские танцы. А мой сынок «наяривал», да так, что кудри разлетались в стороны.

Кроме явного умения петь у Славика был еще один большой талант, не побоюсь этого слова. Он умел фантазировать. Ему было всего-навсего четыре года. А он владел вниманием и взрослых, и детей. Слушатели всегда находились. С ходу сочинял изумительные истории. Все они начинались одинаково: «Ну, вот иду я дальше…». Я думала, что запомню эти замечательные истории, не записывая их, но забыла… О чем очень сожалею.

Не могу не отметить яркую черту его детского характера. Исключительную доброту. Если мальчику давали в садике две конфеты, одну он съедал, а вот вторую непременно нес домой родителям и никакие уговоры воспитателя на него не действовали. «Они же тоже хотят», – был ответ. Когда он уже учился в школе, то откладывал часть своих карманных денег (которых и так ему давали не много), в копилку. Накопив достаточно денег, по его мнению, разбивал ее и покупал подарки всем членам семьи. Он очень любил одаривать. Я всегда его спрашивала, – не жалко ли ему тратить с таким трудом накопленные деньги на других. На что Слава всегда отвечал, что ему нравится смотреть, как радуются другие.

В Тбилиси сын окончил четыре класса, а затем мужа опять перевели в Армению. В этот раз мы попали в высокогорный район. В город Ленинакан, сейчас он называется – Гюмри. Сначала учился в одной школе, классы в которой были катастрофически переполнены. В них было по пятьдесят с лишним человек. Дети сидели по трое на одной парте, пытались как-то писать, отчаянно мешая друг другу. Учителя явно не справлялись с таким количеством учеников. К доске вызывались только пару раз в четверти, и это в лучшем случае, и по этим отметкам выставлялась четвертная оценка. Успеваемость сына круто пошла вниз. Мы приняли решение перевести ребенка в другую школу с нормальным количеством детей в классах. И все сразу же нормализовалось. Наш мальчик опять был в первых рядах.

Так бы он и закончил эту школу, если бы не трагические события. Дело в том, что 7 декабря 1988 года этой школы просто не стало. В этот день она прекратила свое существование после первого же толчка страшного 10 бального землетрясения. Весь мир знает его, как Спитакско-Ленинаканское землетрясение. Мой сынок в одну минуту оказался под руинами трехэтажной школы, где и пролежал 14 часов обездвиженный, так как был запрессован в бетонную плиту, что упала на его ногу, и лежал головой на животе умершей девочки. Но и в такой страшной ситуации мой мальчик не растерялся. Он докричался до детей, попавших в такой же вот капкан. Каждый, до кого он докричался, назвал свою фамилию и класс. Так что, когда прибыли военные расчищать завалы школы, он оказал им информационную помощь.

Звуки хорошо были слышны среди развалин. И родители, все время стоявшие у обрушившейся школы, были просто счастливы услышать, что их дети живы. Так и мы узнали, что наш сынок живой. Кстати, на самом верху завала лежало личное дело нашего мальчика. Это был добрый знак. Когда глубокой ночью чудом удалось его вытащить из-под завала, мы узнали, что дорога каждая минута для спасения его жизни. Хирурги, которые его осмотрели в палатке, приспособленной под операционную (госпиталь был разрушен), поставили диагноз: синдром длительного сдавливания и как результат этого – острая почечная недостаточность, шок и гангрена левой ноги. Вся левая нога была фиолетового цвета. Нас срочно эвакуировали военным вертолетом в Ереван.

И началась борьба за его жизнь. Мой пятнадцатилетний ребенок держался исключительно мужественно, о его выдержке и терпении врачи рассказывали друг другу. Два раза был «на волоске» от непоправимого: клиническая смерть во время операции и отек легких, спустя неделю. Но, он точно нужен был на этом свете и, полагаю, не только нам, – родителям, а более могущественным Силам. Мой мальчишка лишь скрипел зубами от боли во время страшных перевязок ноги, которую с трех сторон разрезали до кости. Это, так называемые «лампасные» разрезы от бедра до голеностопа, с помощью которых талантливые хирурги и сохранили ему жизнь. Он только просил все время пить и просил только ледяную воду. Опытнейшие операционные сестры падали в обморок при этих перевязках, а мой парень все выдержал без единого стона.

После месячного пребывания в Ереванском институте хирургии печени, который принял большое количество пострадавших в землетрясении, Славу выписали. Мы решили долечивать его в Одессе, где жила его бабушка. На носилках внесли его в самолет. Там два пассажира уступили свои места, чтоб носилки поместились. Спинки кресел опустили и смогли устроить как-то мальчика. Сами же добрые люди сели прямо на пол и сидели так целый рейс. С нами в качестве сопровождающего был военный медик. Но, все равно не обошлось без сюрпризов. Был январь, в самолете сильно включили обогрев, и у Славы резко поднялось давление. Ему стало плохо с сердцем. Я настояла, чтобы врач попросил капитана воздушного судна максимально уменьшить температуру в самолете, очень боялась, что опять возникнет сосудисто-сердечная недостаточность и, что опять начнется отек легких. Его и в институте-то с трудом удалось купировать большим медицинским светилам. Капитан судна сразу же пошел навстречу моей просьбе и, извинившись перед пассажирами, объяснив ситуацию, понизил температуру в салоне. Я всем им очень благодарна за понимание – и экипажу, и пассажирам. Славику сразу стало легче. Угроза миновала. В аэропорту нас встречали сразу две скорых помощи. Одну вызвал борт, вторую Славины дядя и тетя, встречавшие нас в аэропорту.

Потом было длительное лечение в госпитале, куда я всеми правдами и неправдами пролезла, чтобы быть вместе с сыном. У него были постоянные жуткие боли, ему как-то немного легчало, пока я гладила ему ноги. И день, и ночь. И обихаживать себя он пока не мог. Тоже спасибо врачам, что пошли мне навстречу – разрешили мне быть рядом с ребенком. А мой мальчик, несмотря ни на что, не унывал. Он старался чем-то отвлечься. Стал обучаться игре на гитаре, – давно хотел научиться. А тут раненый «афганец» – прекрасный парень, стал его обучать.

После длительного лечения наметился прогресс. Из госпиталя он уже, хотя и с трудом, но вышел, пусть и с помощью костылей, но своими ногами. В медицинской выписке написали, что он пробыл под завалом 4 часа, а не 14, как было в действительности. Не поверили мне. Сказали, что живыми не остаются после такого срока пребывания под завалом. Потом было лечение в санатории, полгода физиотерапевтического лечения. Я его «гуляла» каждый день. Надо было тренировать правую ногу, тоже пострадавшую, чтобы она не усыхала. Я становилась позади сына, мы были одинакового роста), обхватывала его руками за талию и передвигала своими ногами его ноги. Ножки его были тоненькими, как вермишелинки. Но, день ото дня крепли. Славочка очень старался, несмотря на сильную боль, он не хотел быть инвалидом. Вскоре он уже мог передвигаться с двумя палочками. Спустя какое-то время уже и с одной. И, наконец-то, мы дождались, когда он смог потихоньку ходить без палочек. Это была победа!

К моменту переезда в Германию, куда в очередной раз перевели мужа по службе, Славик ходил медленно, но уже не вскидывал непроизвольно руки для удержания равновесия, как это делают детки, которые учатся ходить. В Галле, где был расположен гарнизон, мы жили в закрытом военном городке. Славику пришлось вновь пойти в десятый класс, поскольку из-за постоянного лечения и невозможности ходить, он половину года не мог учиться. Он уже ничем не отличался от ребят в своем классе, только на физкультуру не ходил – был освобожден, ноги пока не выполняли всех своих функций. Учился Слава хорошо. И все время настойчиво работал над своим телом. Подобрал гантели и усердно занимался.

В Верхней Норе, куда вскоре перевели мужа, и где продолжили учебу мои сыновья, Славик в своей комнате соорудил настоящий мини-спортзал. Из подсобных материалов, найденных в металлоломе и на автосвалках, сделал приличную штангу. Соорудил специальный станок для спины, чтобы можно было заниматься, не нагружая поясничный отдел позвоночника. У него появились приличного размера бицепсы и трицепсы. Но этого ему было мало. Он сообщил мне, что будет бегать. Я просила все делать постепенно, но он такой, что если чего – то захочет, то обязательно добьется. Ранним утром стал ходить на стадион и бегать. Падал, вставал и опять падал. Но, с каждым днем результаты были лучше. Вскоре мой мальчишка уже мог бегать. И поставил перед собою следующую цель – ездить на велосипеде. И опять он победил. Я очень горжусь силой воли моего сына. Очень хотел ездить на мотоцикле, который в те времена можно было собрать из выброшенных на свалку старых негодных мотоциклов. Но, тут я восстала. Запретила категорически. После всего им и всеми нами перенесенного, я не могла позволить так рисковать своей жизнью, уж очень часто происходили аварии на этом виде транспорта.

Святослав хорошо закончил школу и поступил в институт. Преподаватели не могли нахвалиться им. Нам было это приятно, как и любым родителям. А работу по восстановлению и даже усовершенствованию своего тела он не оставил. «Довел» тело до такой красоты, что ему было впору выступать на конкурсах по бодибилдингу. Объем бицепса у него был 50 см. Очень хороший рельефный торс и узко ниже талии. Все очень красиво. Женился. У него родилась замечательная дочка, а позже и прелестный мальчуган.

Сейчас сын занимается своим любимым делом. Он у нас – коучер, – это такой тренер по повышению личностной самооценки. Пишет исключительные сказки. Он их называет – «сказки четвертого измерения» Это совершенно оригинальные произведения, которые просто как бы из воздуха возникают у него в голове. И каждая сказка учит чему-то хорошему и светлому. Помогает человеку «найти» себя, раскрыть свои таланты. Я восхищаюсь каждой новой сказкой. Славик собирается издать книгу. Я уверена, что она будет замечена и оценена по достоинству. А еще он сочиняет погласицы. Это такая рассказанная его приятным голосом в музыкальном сопровождении какая-нибудь история, им самим же и придуманная.

Я верю, что наш сынок достигнет многого на этом поприще. Каждый человек приходит в наш мир с какой – то миссией. Так мне кажется, что именно этим своим творчеством и должен заниматься наш сын, доносить до людей слова, нужные им для осознания себя, своих возможностей и способностей. Чтобы каждый человек понял свою уникальность, полюбил себя. И наш сын обязательно займет место достойное его таланту, как ему и предсказывала в детстве армянка. Высокий стул ждет его. Ведь все, что она предсказывала сбылось, сбудется и это, я знаю. По-другому и не может быть.

Высокое покровительство

Случилось это в 1988 году. Мой пятнадцатилетний сын Святослав проходил лечение в Ереванском институте хирургии печени. Был он эвакуирован из города Ленинакана 7 декабря в день страшного десятибалльного землетрясения. Слава после первого мощного толчка успел сбежать на первый этаж, когда 3-х этажное здание школы рухнуло на него. Он пролежал под руинами 14 часов без движения, так как его левую ногу придавила упавшая бетонная плита. Голова его все это время лежала на животе мертвой девочки. Одет он был в школьную форму. А вытащили его глубокой ночью в одних трусиках, – вся его одежда осталась в развалинах, – настолько узкими щелями пришлось его протаскивать на поверхность. Стояла зима. Хорошо, что под руками военных именно на такие случаи была под руками солдатская одежда и моего сына сразу же обрядили в нее.

В развернутой палатке госпиталя (здание было полностью разрушено), хирурги, осмотрев моего ребенка, поставили страшный диагноз: шок, синдром длительного сдавливания, острая почечная недостаточность, гангрена левой ноги.

Тут же были посажены в военный транспортный вертолет мой Славик и я с младшим сыном-первоклассником Сережей, который в этот день по причине своего нездоровья в школу не пошел, а остался со мной дома.

Попав сначала в военный госпиталь, сын затем был переправлен в институт хирургии печени, в котором имелся аппарат «искусственная почка». Буквально через несколько минут после поступления в лечебное учреждение его повезли на операцию, – времени совсем не оставалось, дорога была буквально каждая минута. Давление, с которым он поступил, было 40 на 0. Ему была сделана операция на радикально фиолетового цвета ноге, которая называлась – «лампасные разрезы». А если простым языком, то с трех сторон нога от бедра до лодыжек разрезалась до кости. Во время операции врачам пришлось вытаскивать моего сына с того света, – наступила клиническая смерть. Но все обошлось. Эта операция спасла Славику не только ногу, но и саму жизнь, так как после операции заработали почки. Через день была проведена еще одна операция, слишком высоко поднялась синева на ноге. Был назначен курс баротерапии. Под воздействием кислорода заживление жутких обширных ран должно было проходить быстрее.

Как-то, после проведенного очередного пребывания в барокамере, привезли Славика в палату. Спрашиваю: «Как прошла процедура?» А он мне вопросом на вопрос (сразу видно, что рожден в Одессе): «Мам, а кто такой Архангел Рафаил?». Я опешила. Не ожидала от своего сына такого вопроса. Как и большинство жителей бывшего Советского Союза, наша семья была атеистами. Муж – партийный, я, хоть и беспартийная, в Высшие силы не верила, сын – комсомолец, да и младший воспитан в том же духе. В первый раз в жизни я воззвала к Богу тогда, когда после первых двух сильнейших толчков не вернулся со школы, находившейся недалеко от дома, мой старший сын. Я почувствовала, что ребенок в страшной беде. Вот тогда я и взмолилась. Просила Бога сберечь моего ребенка. Поскольку ни одной молитвы я тогда, естественно, не знала, просила простыми словами. В мозгу набатом звенела когда-то прочитанная мысль, что материнская молитва идет прямиком к Богу. И она таки дошла. Меня услышали. И в ситуации, в которой не было ни одного шанса спастись, ребенка достали живым.

На вопрос сына ответить я не смогла. Сказала только, что знаю – есть Архангел Гавриил, тот, кто возвестит о наступлении Судного Дня, есть Архангел Михаил. Вот и все, что я знала про Архангелов.

«А почему ты спрашиваешь?». И тут он мне рассказал: «Когда уложили меня в барокамеру и включили нужный режим, внутри стало пронзительно тихо. Вдруг тишину эту прорезал хриплый, какой-то каркающий голос, очень неприятный. От неожиданности меня просто подбросило. Я слушал страшные по смыслу слова. Это были какие-то «черные» стихи. Мне захотелось зажать руками уши, так они меня пугали. Я весь заледенел. И тут, перебивая мерзкий звуки, раздался такой чарующий «хрустальный» голос, которым не мог владеть никто на земле. Был он необыкновенно чист, какой-то всепроникающий. Голос был женский. Он звал: «Архангел Рафаил, приди!!!» И так несколько раз… Голос просил Архангела Рафаила помочь мне».

Я слушала сына, открыв рот. Я ему верила. Откуда бы мой мальчик знал об Архангеле Рафаиле? Я весь день раздумывала, что бы это значило. Но самое главное – мой ребенок с этого дна пошел на поправку быстрыми темпами. И хотя еще предстояло длительное лечение, но ситуаций, представляющих угрозу жизни, больше не было.

Только спустя полгода, когда мой мальчик научился ходить заново и, наконец, смог обходиться сначала без костылей, а потом и без палочек, он пошел вместе со мной и с младшим братом в церковь, где мы и прошли обряд крещения. Я выучила молитвы и научила своих детей. Тогда же мне попалась литература, в которой писалась о Высших Силах и, в том числе об Архангелах.

Каково же было мое удивление, если не сказать – изумление, когда я прочитала: «Архангел Рафаил – помощь и врачевание Божие, исцелитель человеческих недугов, утешитель скорбящих и врач больных». Я сразу же дала прочитать это моему сыну, и мы долго беседовали с ним об этом странном явлении в барокамере.

Кто говорил речитативом жуткие слова? Кто неземным голосом призвал на помощь моему сыну Архангела?

Одно ясно – помощь пришла, и сами врачи не могли поверить, что мой сын выжил, что самостоятельно ходит. Хочу добавить – у моего сына все хорошо, есть замечательная жена, умница-дочка уже учится на медсестру и собирается поступать в медицинский институт. Растет прелестный сынок, на следующий год пойдет в школу.

Она вернулась!

Мой пятнадцатилетний сын был пойман хирургами на излете. Со всей скоростью он мчался в Неведомое. Туда, откуда не возвращаются… Когда моего сына на «Скорой» привезли в Ереванский институт хирургии печени, хирурги, его принимавшие были в шоке. Давление у моего мальчика было 0 на 40. Диагноз – синдром длительного сдавливания и, как следствие этого, – острая почечная недостаточность. Мой мальчик был в сознании, только все время рвал, – почки не работали. Сынок мой длительное время пролежал, впечатанный в бетонную плиту, обрушившуюся на него и придавившую его ногу. Три этажа школы рухнули на мальчика в одно мгновение в 11.30 по Ленинаканскому времени 7 декабря 1988 года. Во время страшнейшего Спитакско-Ленинаканского землетрясения силой 10,5 баллов по шкале Рихтера. Четырнадцать часов пролежал мой ребенок без движения, пока щупленький солдатик, сумевший протиснуться среди завалов не нашел его по голосу. Он вырубил сына из бетонной плиты с помощью молотка и зубила. Военный транспортный вертолет доставил пострадавших в землетрясении в Ереван. В том числе и моего Славика. Его сопровождала я и мой младший семилетний сынок, которого некому было оставить, так как, мой муж, подполковник, занялся спасением людей.

После прибытия в институт хирургии, который, как и все медицинские учреждения города, принимал поток людей, требующих срочной медицинской помощи, сын уже через 15 минут был в операционной. Счет жизни шел на минуты. Во время операции была клиническая смерть. Но опять сыночка «вытащили». Опытные врачи не подвели, – спасли. Через пару дней была еще одна операция. На седьмой день начался отек легких, который каким-то уж совершенным чудом удалось приостановить. Потом еще операция.

Когда угроза жизни моего ребенка как-будто миновала, Слава вроде как потерял вкус к жизни. Он лежал на спине (только в этом положении он и мог лежать) и смотрел равнодушным взглядом в потолок. Его ничего не интересовало. Он был глубоко «в себе». Общался только по необходимости. Краткие «да» и «нет». Эмоции покинули его. Как я ни старалась его расшевелить, у меня ничего не получалось. Он был похож на героя одного из его любимых произведений Джеймса Крюса «Тим Талер или проданный смех». Герой этой книги, Тим Талер, потерял способность смеяться. Так и мой мальчик все время угрюмо молчал.

Я день и ночь держала сына за руку, чтоб чувствовать любое его шевеление. Была постоянно наготове помочь, если потребуется. И не сводила со Славика глаз. Так я и просидела к тому моменту без сна 12 суток. И все думала, как бы вывести моего сыночка из депрессии.

Славочка был очень хорош собой. Все входящие в палату принимали его за девочку, пока он не открывал рот. И только низкий тембр его голоса не давал усомниться, что это таки парень. К нам в палату то и дело заглядывали девчата – будущие медицинские сестры, проходившие практику в этом отделении. Они с интересом глядели на симпатичного мальчишку. А мальчишке ни до кого не было дела. Девочки в беленьких халатах интересовались, не могут ли они чем-то помочь Святославу. Поскольку мальчик у меня был крайне начитанный, я подумала: «А почему бы не попробовать его расшевелить чтением?» Вдруг я смогу прорваться сквозь эмоциональную стену. Хороший настрой – залог быстрого выздоровления. И попросила девчат принести книгу замечательного писателя, пишущего с большим юмором Джерома К. Джерома «Трое в одной лодке, не считая собаки». Раньше я уже читала своим мальчикам эту книгу, и мы все весело хохотали над прочитанным.

В палате, кроме Славы, лежали еще двое пострадавших от землетрясения мужчин, тоже из Ленинакана. Один из них прекрасно говорил на русском, а другой, с трудом, но, все же, понимал русский язык.

На следующий же день книга была уже у меня. Проверив капельницу, которой круглосуточно вводились Славику лекарства, я принялась за чтение. В одной моей руке была Славина рука, другой я держала книгу. Сын лежал неподвижно, закрыв глаза. Начала читать и не заметила, как увлеклась. С соседних кроватей слышались смешки. Читала я выразительно. Дошла уже до того места в книге, где персонаж взялся помочь другу провезти в Лондон вонючий сыр «Камамбер». Он сел с этим сыром в экипаж, а лошадь, не выдержав мерзкого запаха, понесла. Зачитавшись, я не поглядывала на Славу.

Вдруг Славина рука, находившаяся в моей, задрожала. Одновременно я услышала какой-то клекот и всхлипывающие звуки со стороны Славы. Вся кровь отхлынула у меня от лица. Я с ужасом взглянула на своего сына, готовая в ту же секунду рвануть из палаты с отчаянным криком: «Скорее врача!! Славику плохо!». Отбросив книгу в сторону, я впилась взглядом в ребенка, ничего не понимая. Он весь трясся, лицо его было красным, глаза закрытыми, в раздвинувшихся губах я видела блестевшие зубы. «Он опять умирает», – мелькнула жуткая мысль. «Славочка, сынок, что? Плохо?», – заверещала я. И метнулась было к двери. Но тут глаза моего сына открылись. В зеленых озерах распахнутых глаз плескался смех. С соседних кроватей раздавался уже не смех, а хохот.

Смеялись все: и больные, и ухаживающие, и только я стояла с глазами полными слез. Как говорил незабвенный Остап Бендер: «Лед тронулся, господа присяжные заседатели». Ожидаемый эффект был достигнут. И хоть по настоящему мой сынок стал улыбаться только через пару лет, все же дело сдвинулось с «мертвой точки». Она, – улыбка, вернулась к моему мальчику…

Селяне

Муж мой служил в Вооруженных силах офицером. Поэтому мы вели кочевой образ жизни. Были мы, как «перекати поле». Есть такое растение, которое ветром носит по степи… Вот и нас так же носило. Только-только начинаешь пускать «корешки» (про «корни» я уж и не говорю), как приходил приказ, и несло нас на новое место. Семь раз переезжали мы из города в город и четырнадцать раз из квартиры в квартиру. А в 90-х годах муж уволился из Вооруженных Сил и, вследствие этого, мы трижды изменили свой статус. Во-первых, из кочевников превратились в оседлых, нам не надо было больше куда-то ехать. Во-вторых, из бездомных (своего жилья у нас никогда не было, – только ведомственное), – в собственников дома. В – третьих, из горожан (все время мы жили в городе) мы превратились в сельских жителей.

Купили мы дом в поселке городского типа под Одессой. Большой дом, небольшой садик при нем и огородик совсем уж маленький. Все надо было постигать с нуля. Дом, – это тебе не квартира, должен быть особый уход за ним, много своих тонкостей. Никогда раньше мы не занимались садоводством и огородничеством. Некоторые растения предстали нашему взору впервые. У меня оказалась ошибочная (как я потом поняла), теория, что растения можно определять на вкус, – полезные они или сорняки. Так я пробовала в своем маленьком огороде на вкус всякие растения, пока, не пожевав одно из них с веселенькими желтенькими цветочками, не обожгла всю слизистую рта. На этом желание познавать растения таким вот образом у меня начисто отпало. Позже я узнала у соседки, что желтоцветочное растение, которое обожгло мне рот, называлось – чистотелом. Хорошо, что на огороде не рос какой-нибудь «вороний глаз» или «волчье лыко».

На страницу:
3 из 4