Символ №7

Символ №7

Александра Михневич

© Александра Михневич, 2019

ISBN 978-5-0050-0571-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дачные рассказы

Выстрел

Тот человек, которого ты любишь во мне —

лучше меня: я не такой…

Но ты люби!

И я стану лучше себя.

(Михаил Пришвин)

Родители Лёшки собрались в город.

На один вечер.

Им срочно понадобилось съездить. И они оставляли Лёшку на даче одного.

– Сын мой, – после ужина серьёзно сказал ему папа, с копной тёмных волос и с решительным профилем орла, – ты уже взрослый. И ничего не должен бояться. Ты просто – ты понял меня? – просто переночуешь сегодня один.

Всего одну ночь.

А завтра утром – к завтраку – мы уже появимся.

Договорились?

И – смотри: главное – ничего не бойся!

Ты мужчина!

Помни это. Всегда.

И гордись этим.

– И тут вокруг – свои же дачники, – мягко улыбнулась мама, с мягкими волнами русых волос и с мягкими чертами лица: – Если что, соседи все свои.

Да ты их всех знаешь!

Только на реку один не ходи, а если соберёшься, то с ребятами.

Всё будет хорошо, – снова улыбнулась мама.

И родители уехали в город.

9-летний взрослый Лёшка остался один.

Было пасмурно, и на реку никто не пошёл.

Так, поболтали с мальчишками, посмотрели кинчик…

Потом все разбрелись по своим дачам: родители позвали всех – по домам, а то дождь начинается… и – вот уже – ливанул!..

О! и молния… а грохочет как!!!

Лёшка лёг спать – где и обычно – на втором этаже, в своей уютной мансарде.

Здесь, в маленьком университетском дачном посёлке, домики типовые – почти у всех одинаковые или похожие: двухэтажные, у кого-то с камином, у кого-то с печкой…

И второй этаж – почти у всех – меньше первого: мансардный.

И – почти во всех семьях – мансарду оккупировали отпрыски.

Предоставив предкам – более обширный и представительный – первый этаж.

Лёшка долго не мог уснуть.

Гроза разгрохоталась не на шутку!

Домик то и дело сотрясался от грохочущего грома – то с одного боку… то с другого…

И – окно внезапно освещалось вспышками молнии – озаряя всю комнату…

И выхватывая из мрака – то диван с перепуганным мальчишкой, натянувшим одеяло по самые распахнутые глаза – с уже огромными зрачками!..

То – стол у противоположной стены – с ноутбуком, и с альбомом для рисования, и свёрнутым в трубку ватманом, и богатым набором цветных грифелей и всевозможных мелков…

А то – и ружьё – висящее на потёртом ковре с затейливыми узорами… на той самой стене, у которой стоял диван с перепуганным мальчишкой.

Лёшка ругал себя – и уговаривал – что это всего лишь гроза.

Просто – гроза!!!

И – ты – что, грозу никогда не видел, что ли?!!

Но – новые всполохи – и новые тени!.. едва уловимые – не давали ему закрыть глаза и унять бешеный стук своего сердца.

Наконец, измученный Лёшка всё же заставил себя закрыть глаза.

Точнее – заставил себя – не распахивать их.

Ни при очередном грохоте грома, ни от очередной вспышки молнии.

Он – и хотел спать… да уже давно!

Потому что – уже давно – глухая ночь… совсем глухая…

Часа три уже, или около того…

Ну, вот, – думал про себя Лёшка, – дождусь трёх часов…

И тогда уж усну…

Додумал он сквозь сон.

Провалился куда-то… что-то непонятное и неприятное…

Он понимал: это сон… это всего лишь сон…

И – хотя и сон – но это не просто сон.

Поэтому было очень неприятно.

Вдруг Лёшка в один миг вынырнул из сна.

И распахнул глаза.

На двери в мансарду – почти под потолком – сидела кошка.

На самом верху двери – и раскачивалась.

Точнее – кошка сидела неподвижно – и раскачивала дверь.

Словно готовясь для прыжка.

Лёшка напрягся.

И вдруг ощутил: ужас – животный, дикий ужас – куда-то улетучивается…

И даже стук сердца – уже не напоминает самый громкий набат на всю округу.

«Сын мой, ты ничего не должен бояться.

Главное – ничего не бойся!

Ты мужчина!» – всплыло в голове отцовское.

А следом – вспомнилось: вообще-то дверь была закрыта.

И – не просто прикрыта: а закрыта на поворачивающуюся круглую ручку.

И – никакая кошка в мире – не способна её открыть.

Если – она – кошка.

И Лёшка – не мог забыть закрыть дверь.

Во-первых, потому что он всегда закрывает её на ночь.

Во-вторых, потому что иначе она скрипит от сквозняка, и какой уж там сон.

А сегодня – из-за шторма – сквозняк будь здоров, и дверь аж шарахалась туда-сюда, и Лёшка её тем более закрыл.

А в-третьих, он её закрыл.

И – к своему собственному удивлению – Лёшка не испугался…

А – наоборот – успокоился.

Внутри – ощутил словно холодок…

Но – не мертвящий холод, сковывающий от ужаса – нет.

А – твёрдый спокойный холодок… спокойствие решимости.

Холодная трезвая голова.

И так получилось – стало возможно – потому что Лёшка – терпеть не мог эту кошку.

Именно эту кошку.

Так-то он котов любил, даже очень!

И никогда не обижал, и вообще животных не обижал.

Но – эту кошку – он почему-то не выносил…

Похоже, что взаимно.

Когда эта кошка попадалась ему на улице – на маленькой уютной улочке между цветущими палисадниками и ухоженными газонами у дачных домиков – кошка явно напрягалась, не то мрачно шипела, не то как-то странно подвывала…

Но он – не пугался. Хотя – когда они встретились впервые – ему было 6 лет.

Но – он посмотрел на неё…

Спокойно так посмотрел – и сказал:

– Э, да ты, кошка, злая. И ты лучше ко мне не подходи. Не будешь ко мне лезть – так я тебя не пну. А захочешь на меня наброситься – то я тебя пну. Ну, и кому хуже?

Даже если ты меня оцарапаешь – всё равно тебе тоже достанется.

И ты мне не нравишься. Ты реально злая. Злобная.

И у тебя – вот именно у тебя – очень плохие глаза.

Какие-то не кошкины.

Ты, наверно, на самом деле – воплощение ведьмы.

Какой-то злой старой ведьмы.

Но я тебя не боюсь.

Сказал он так – спокойно сказал – и пошёл по своим делам. То есть, на речку.

Во всё время его ноты или ультиматума – кошка тихо и злобно выла…

Но – так и не сделала попытки его цапнуть.

А когда они встречались – изредка – посреди дачной улочки – кошка медленно и злобно выла… и – отводила глаза.

Лёшка спокойно проходил мимо.

Ну, в смысле, ноль реакции.

Эту кошку знали все соседи.

И – и вправду – недолюбливали.

И вовсе не потому, что полностью чёрная.

А – злобная была эта кошка потому что.

Кошка была соседки напротив.

Точнее, дом соседки – не прямо напротив. А напротив – и чуть по диагонали.

У соседки были очень хорошие муж и дочка; дочка старше Лёшки года на два.

А сама соседка… Хотя – и вроде такая милая… И любезная, и так одета хорошо и со вкусом, и говорит так вежливо, и приветливо улыбается всем…

Но… что-то в ней было – не то…

И – ещё – Лёшка ловил себя на мысли: когда он видит эту девочку – соседкину дочку… то – почему-то – жалеет её…

А потом… Он поймал себя на мысли – что думает об этой девочке – не только с жалостью… а уже и с какой-то теплотой… и даже с нежностью…

А – потом – понял: она ему нравится.

И вот теперь – в жуткой грозовой ночи – чёрная кошка с плохими глазами – явилась к нему сама.

И – раскачивалась на его двери…

Которую он закрыл, вообще-то! Это ж надо – какая наглость!!

Он – закрыл!! А она – раскачивается!!!

И это – не её дом!

Это – дом его и его родителей!!

И – пусть – катится – туда…

Э, нет…

Лёшка – осёкся… оборвал собственную же мысль…

Нет, нет, ни в коем случае!

Ведь там же… Там эта девочка.

А вдруг – эта поганая ведьма – если не сможет причинить ему вред – то захочет причинить вред ей…

А у неё – и так в последнее время – грустные глаза…

Хотя – такие красивые глазки!! Нежные, голубые…

И – такие весёлые бывают!..

Лёшка – аж любовался невольно, когда – на речке, или где-то случайно – видел, как ей весело, и как она смеётся… издали видел. Так-то они и не общались…

Но – Лёшка – всё равно всё знал о её жизни.

И теперь…

Да нет же!

Ничего у тебя не выйдет, злая ведьма!

Он уже понял: кошка – хочет просто его попугать – вот и раскачивается на двери – с угрожающим видом… чтобы он – типа, как маленький – описался от страха…

И вообще – забоялся.

Да не дождёшься!

И тут кошка… словно услышала его мысли!

Едва он так подумал – что вообще не боится её!

Вообще не боится – ни её, ни других ведьм, хоть по отдельности, хоть всех сразу вместе взятых.

И – едва он так подумал – кошка прыгнула…

К нему.

И он лишь… он лишь только уловил – что – почему-то она – ещё в прыжке, под потолком – вдруг заслонила собой всё пространство комнаты…

И – очертания – вдруг перестали быть тенью от кошки…

А – стали очертаниями – какого-то другого существа…

Непонятного, но – куда менее приятного, чем обычные котики – и с очень уж большими когтями…

Слишком ты великовата – для кошки-то, – только и успел подумать Лёшка…

А дальше всё произошло молниеносно.

Молниеносно он вскочил, и – в тот же миг – раздался выстрел.

И – в тот же миг – вдруг гроза стала словно тише и отдалённее…

И вот – молнии уже перестали вспыхивать…

И гром – грянул ещё вроде… но – совсем уже где-то в отдалении…

И лишь кошка – точнее, кошкина тень – взвыла в последний раз… каким-то не кошачьим голосом… и исчезла.

Просто исчезла – и всё.

Растворилась в воздухе.

Солнце лилось в окно – щедро, тепло, целым водопадом золотистых лучей!

– Ну, как ты, сын? – бодро спросил отец ещё на подступах к комнате – ещё с лестницы.

Лёшка с трудом открыл глаза… чуть повернул голову…

Папа вошёл – и остановился.

– Та-а-ак… – протянул он задумчиво.

– Что там такое? – встрепенулась мама, поднимавшаяся следом.

И – увидев – винтовку на полу возле дивана – всплеснула руками:

– Господи Боже! Что случилось! Ты зачем взял оружие! Да ты что!..

– Слушай, женщина, – вежливо, но строго, и очень внушительным тоном, не терпящим возражений, произнёс папа, – тут мужчины сами разберутся. А ты лучше, пожалуйста, приготовь нам завтрак. Наш герой наверняка здорово проголодался. С разбойниками воевать!

– Ладно, хорошо, – сдалась мама, – пойду сделаю пока завтрак. Омлет с помидорами и сыром и бутерброды с чаем устроят героев? И ещё остались вчерашние сырники, со сметаной и вареньем.

– Отлично! Спасибо, – ответил отец, – мы скоро придём.

И мама ушла вниз.

Отец поднял винтовку, протянул над диваном и аккуратно повесил на стену.

Лёшка лежал и смотрел вверх на отца, насупившись.

Ожидал взбучки.

Но отец – лишь вполголоса заметил, что с оружием нужно обращаться очень аккуратно, осторожно и бережно.

И – с уважением.

И – никогда – слышишь, никогда! – не использовать просто так.

И – не поднимать на человека. Тем более – в мирной жизни!

Не только – на человека, но – и на всё живое.

– То был не человек, – шмыгнув носом, пробубнил Лёшка. – То была ведьма.

– А кто дал тебе право – определять: кто есть кто? – сурово спросил отец и внимательно заглянул в глаза сыну.

– Я не определял, – ответил сын, тоже глядя – прямо – в глаза отцу: – Во-первых, она сама пришла… Хотя – у нас и все двери, и окна – всё было закрыто. Задраено! Потому что была гроза.

И как эта чёрная кошка оказалась в моей комнате – я не знаю, – объяснил Лёшка: – Но даже это ещё не всё.

Она хотела прыгнуть на меня.

И она на меня уже прыгнула.

И она… – замялся мальчик.

Вздохнул – и рассказал всё, как есть.

Отец помолчал.

– Ты будешь смеяться надо мной, да? – тихо спросил Лёшка: – За то, что кошки испугался, да?

– А разве ты её испугался? – спокойно спросил отец. – И потом, знаешь, в мире есть много всякого… Кто знает, может и ведьмы – тоже есть.

И – даже среди нас.

Отец вздохнул, чуть подумал…

Лёшка – ждал.

Либо – взбучки…

Либо – прощения.

И – спохватился:

– А! А винтовку – я не ронял и не кидал! Я аккуратно положил рядом с диваном. Честное слово! Очень аккуратно. Положил, уже после всего.

И тогда уж сам лёг.

– Хорошо, я тебе верю, – сказал отец.

Он видел по глазам сына – знал: всё было именно так, как тот рассказал.

– Я целил прямо в лапу… в мерзкую когтистую лапу…

Но, правда, в лапу – того… чудовища, – смутился Лёшка.

Папа ещё раз спросил: откуда и по какой траектории – прыгнула кошка…

И – как выглядело очертание – того, что прыгнуло на сына… И – примерно – какой длины – были когти…

Получалось – по рассказу сына – что огромное чудовище – тень – прыгнуло, распахнув когтистые объятия…

И – одна лапища – была уже почти у ковра с оружием, а вторая – левая – внизу у дивана… Когтистые лапы – словно пытались схватить диван вместе с тем, кто на нём.

А затем – папа встал и подошёл к стене – к противоположной от дивана.

Здесь, внизу – виднелась свежая – единственная выбоина.

И рядом валялась гильза.

С дивана – лёжа – этой выбоины не было видно.

Прошло лето. Отец – провожая 10-летнего сына в пятый класс – напутствовал его: теперь он уже и правда взрослый…

И – он, отец – гордится своим сыном.

И – всегда будет на его стороне. Что бы ни случилось.

А после уроков – заедет за ним – и отвезёт в секцию.

В хорошую, настоящую.

Для мужественных парней.

Да, и стрелять там тоже нужно. И – много, и – ещё как!

Метко, и долго не целясь.

И Лёшка – вполне сможет добиться успеха и самых высот.

Если, конечно, будет много и упорно трудиться.

Соседская девочка – по даче – к концу лета – вроде стала поулыбчивей…

Лёшка это заметил!

И сам – тоже стал чаще улыбаться! И даже – как-то осмелел – и улыбнулся – ей!

И она… ответила ему!!!

Тоже улыбнулась в ответ!

А в следующий раз – и улыбнулась, и поздоровалась!!

А потом – даже как-то – спросила – тихо-тихо… но он – услышал: что-то спросила про футбол… который накануне смотрели все мальчишки – собрались у кого-то из них в гостях, и шумно болели.

Он ответил… и они даже немножко поговорили.

И – договорились – дружить – на будущее лето!

А ту кошку – ведьминскую – увы… в самом начале осени – разорвал деревенский пёс.

Кто-то из собак – из ближайшей деревни – забегал иногда на дачи: угоститься, с местными собаками подружиться…

Ну, и не понравилась собаке эта кошка…

Хотя – больше ни разу, ни до, ни после – собаки котов не трогали. Вообще.

Кто-то из дачников – увидел застывшую кошку на обочине…

Конечно, узнал, решил сказать её хозяйке…

Подобрал – двумя пальцами – за шкирку…

И – прежде чем сунуть в пакет и отнести – задержал на весу…

Удивлённо рассмотрел лапу…

На одной – левой – лапе зияла огнестрельная дырка навылет.

«Зимний сон»

Счастливы счастливые.

(Борхес)

Бабушка болела уже три дня.

Сходила с соседками, тоже пенсионерками – на самодеятельный «песенный концерт душевной лирики» в местный Дом культуры.

– И поют же ведь – ну так проникновенно!.. не то что эти нынешние крикуны, – уговаривали бабушку её приятельницы-пенсионерки из другого подъезда.

Уговорили.

Выступали – дальние родственницы кого-то из соседок…

Бабушка и до этого уже была простывшая. А там – то ли на сквозняке сидела, то ли ещё ноги по дороге промочила – по такой слякоти, поздняя осень…

И – слегла.

Внучка была очень недовольна соседками.

Внучка приехала к своей любимой бабушке на осенние каникулы – а бабушке плохо. И даже видно, что плохо. Лежит, пьёт лекарства.

Пришлось вызвать участкового врача – женщину средних лет с добродушной улыбкой, живущую где-то неподалёку.

– Ничего, для вашей внучки вы неопасны. У вас не грипп, не ангина. Это ваш организм переохладился и дал сбой, и возраст всё же. Плюс – болячки, накопленные за много лет – как раз в такие моменты дают о себе знать. Когда у организма иммунитет нарушен.

А у вас застарелая пневмония, была вылечена, но и осложнения были. Вам сейчас необходимо поберечься.

Отлежитесь недельку, лечитесь и старайтесь не напрягаться. Телевизор можно смотреть, но не много, и читать можете, ориентируйтесь на самочувствие и давление.

С внучкой – пожалуйста, общайтесь на здоровье и к обоюдному удовольствию!

Но – всё делать в эту неделю лучше лёжа или сидя. Хозяйство подождёт. И на кухне старайтесь кулинарные вахты не устраивать. Внучка может вам посильно помочь: в магазин сходить, в аптеку – по рецепту, вот, держите. Сколько внучке? Десять… Больше похожа на восьмилетнего мальчика, худенькая такая, да ещё стрижка. Хотя росточка уже выше среднего. Ну, что, серьёзная девочка уже. Поможешь бабушке?.. Умница. Разогреть что-то, яичницу, не знаю, пожарить.

Да, я понимаю: единственная внучка на каникулы приехала, да ещё праздник завтра, конечно, хочется покулинарить от души… Но вам нужен покой и отдых. Ну, всего-то хотя бы недельку отлежитесь. А там я опять приду – посмотрим.

Выздоравливайте! И с наступающим вас – Днём Народного Единства!

Придётся вам на этот праздник магазинными яствами угоститься…

Знаю, знаю, – по-доброму засмеялась врач, – про ваши торты соседи уже легенды слагают!.. Но – главное сейчас – не перенапрягаться и не стоять на сквозняках. И – принимать лекарства. Если почувствуете себя хуже – сразу вызывайте неотложку.

Присмотришь за бабушкой? – участковый врач ободряюще кивнула внучке, которая тут же серьёзно закивала в ответ – с ощущением ответственности и тревоги за родную бабулю.

Затем доктор тепло улыбнулась бабушке. И, уже на ходу выслушивая слова благодарности и поздравления с наступающим, надела пальто и ушла.

Внучка закрыла за ней дверь и огорчённо вздохнула.

И пошла в большую комнату – присматривать за бабушкой.

– Это тебя Изольда, небось, сгоношила, да? На концерт этот. Терпеть не могу самодеятельность. И там, небось, тётеньки выли, родственницы эти чьи-то… Нашли себе жертвы…

И внучка сердито фыркнула.

Бабушка невольно заулыбалась и ответила ослабевшим голосом:

– Концерт как концерт… Послушала, поют приятно, мелодично. Нет, не Изольда Леонидовна. И лучше ты, пожалуйста, по отчеству её называй, даже за глаза. Она человек пожилой, как и я. А то вдруг случайно услышит – обидится. Да и некрасиво так.

– Да ну, скажешь тоже! Это только она – пожилая! И противная. Вся фальшивая какая-то. И улыбка у неё – тоже фальшивая. И волосы – для её возраста – слишком ярко красит! И помада – аж за километр видна! Как красный светофор. А скромней надо быть, в шестьдесят лет. И ещё она всё время лезет с вопросами: а как, а чего, про родителей выпытывает… Может, ей ключ от их спальни дать? Ей какое дело?

А ты – никакая ты не пожилая, ты хорошая, и добрая, и весёлая. И ты настоящая. Ты – моя бабулечка. Вот так.

Выпалив всё это, внучка быстро подошла к дивану, на котором сейчас полулежала её бабушка, резво присела на корточки – и порывисто обняла бабушку, всю обхватила, и прижалась к ней щекой…

И чуть не заплакала: и оттого, что бабушку жалко – ведь ей же плохо…

И оттого, что все планы на эту неделю каникул – теперь насмарку…

А планы – были такие: и по городу погулять, и в центральном парке белок орехами покормить, и в кафе сходить, и в кино сходить, и ещё бабушка ей собиралась обновку купить – такой красивый костюмчик! Трикотажный, синий с оранжевым узором. Юбочка и кофточка, загляденье.

А теперь – что?

Пропала неделя…

И внучка снова вздохнула.

И – вот ещё что: угощение же! праздничное угощение!!!

Бабушка – так вкусно готовит!

А теперь – придётся и правда, обойтись чем-то из магазина.

А торт! – вдруг вспомнила внучка.

Как же торт?

Любимый торт…

Торт «Зимний сон» был самый любимый – и не только у внучки.

Но и у всей семьи.

И у всех соседей.

И – вообще у всех тех, кто его хоть раз попробовал.

Все в один голос говорили, что вкуснее – не ели ничего в жизни.

И вовсе не из вежливости – ну, или не только из вежливости – все так говорили.

А – потому что это было правдой.

– Пропал торт… – прошептала внучка. И горестно вздохнула.

– Твоя мама же просила торт! – вдруг спохватилась бабушка. – Надо же… А у меня из головы совсем вылетело… «Зимний сон».

– Вы совсем уже, что ли, обе – ты и моя мама?! – возмутилась внучка, отпрянула от бабушки и уставилась ей в глаза:

– Какой, на фиг, «Зимний сон»?! Ну, то есть, я хотела сказать, – тут же поправилась она, – ни в коем случае. Тебе же доктор сказала русским языком: всю эту неделю ты отлёживаешься. И мы с тобой даже никуда не сходим. И костюм не купим… Ну и ладно! Но ты выздоровеешь, поняла? Медицину надо слушать! И никаких тортов! Варенье тоже вкусное.

А маме я сама сейчас позвоню – и скажу, что им тоже торт отменяется. Пусть в пекарне закажут. Да они с папой просто не знают, что тебе так плохо! Вот и всё.

А как только я ей объясню – так она и сама сразу же откажется, чтоб ты ей торт делала! Вот увидишь!

И внучка ринулась в прихожую – где обычно на тумбочке стояла бабушкина сумка – строгая и скромная коричневая женская сумочка средних размеров, а в ней обычно бабушка забывала свой сотовый.

И дочь всегда отчитывала бабушку, т.е., свою маму: мол, когда звонит ей – всегда должна ждать, как по городскому – пока та подойдёт к своей сумке в коридоре и вытащит телефон; что, сразу нельзя вынуть его из сумки, придя с прогулки или из магазина – и класть рядом с собой?

Внучка в два прыжка оказалась в прихожей – схватила сумку и поскакала обратно в большую комнату – чтобы звонить по бабушкиному мобильнику в бабушкином присутствии. Но вдруг сумка сама запиликала – зазвонил мобильник.

Внучка на миг остановилась – и тут же протянула сумку бабушке.

– Ой, спасибо, – выдохнула бабушка, выудила из недр телефон и ответила.

Звонила внучкина мама – бабушкина единственная дочь.

Завтра – в День Народного Единства – дочери исполнялось 30.

Юбилей.

И дочка очень хотела, чтобы её мать сделала к юбилею торт «Зимний сон».

Юбилей был поводом.

Муж дочери – внучкин папа – зазвал на праздничный обед серьёзных гостей.

Ожидались: заведующий его кафедрой с супругой, два старших преподавателя с его кафедры с супругами, пожилая дама декан без спутника, очень пожилой профессор без спутницы, и даже проректор с супругой.

Внучкиного папу – ещё довольно молодого преподавателя (всего на три года старше своей супруги) и просто кандидата наук – в университете уважали. И студенты, и коллеги с его кафедры, и руководство.

Умный, прекрасно образованный, с дипломом престижного вуза, много работает, находит общий язык и с коллегами, и со студентами, при этом всегда сохраняет чувство внутреннего достоинства, хорошее чувство юмора. А главное, знает свой сложно-технический предмет досконально – и не останавливается на этом.

Исключительно из уважения к молодому коллеге – его более опытные и гораздо более старшие сослуживцы – согласились любезно принять его приглашение.

И, вместо того, чтобы привычно поехать на ноябрьские праздники на дачу с камином, или отправиться в другие гости, ко взрослым детям с внуками, дальним родственникам или старинным друзьям семьи – пообещали прийти домой к нему и его жене-юбилярше.

Вообще-то, так было не принято.

По домам к друг другу университетские преподаватели ходили очень редко.

И времени нет, да и вправду не принято.

А юбилеи отмечали или прямо на работе, на кафедре виновника торжества, или в кафе / в ресторане: по средствам.