Перезагрузка

Я спустилась в оружейку – подвальчик находился там же, где и раньше. А вот дежурный был незнакомый, дед какой-то, лицо перетянуто жутким шрамом.

– Тебе чего? – спросил он, глядя на меня с подозрением.

– Я сержант, позывной Маус. Мне нужно оружие получить, приказ Ворона, – сказала я веско. Тут главное – уверенность.

– Ну заходи, – старик попятился, – да вон, смотри, выбирай.

Я вошла, взглянула на аккуратно разложенные бесхозные пока стволы, и мной овладела жадная радость. Насобирали ребятки. Я пошла вдоль ряда, приглядываясь.

Люблю я личное стрелковое, что тут скажешь. И набор оказался получше, чем два года назад. Тут и старенькие «Метал-Шторм». И российские АККМ-216, таких было больше всего, только модули разномастные: у одних гранатомет отсутствовал, у других наоборот, по три ствола в наборе. В общем, выбирать надо. Еще были китайские «двадцать вторые». И даже две гауссовки «Г-12». Прелесть! Аккумуляторы внешние, на ствол подвешены. Взяла я гауссовку, повертела, подумала. Вообще, конечно, от такого грех отказываться. Вот только… старыми стволы выглядят, и если для АККМ или «двадцать-второго» возраст не так важен, то у гауссовки это – почти наверняка проблемы с батареей. И аккумуляторы явно не менялись давно, да и где найдешь-то такие?

– Старые? – спросила я оружейника. Он кивнул. В его медвежьих глазках возникло уважение.

– Не бери. Батареи как повезет – то выстрелит, то нет.

Я кивнула, со вздохом положила гауссовочку. Хорошая вещь, не сравнить с обычной пушкой. А вот «Хеклер-Кох», из других стволов он выделялся необычными очертаниями. Я подняла автомат. Осмотрела – чистый, не особенно потрепанный, спусковой крючок целый. Задумалась… Прицел у Хеклер-Коха хороший, отличная оптика. А это важно. Все эти армейские комп-насадки, автоприцелы, регуляторы – они очень в бою помогают, конечно, но они требуют техника-инженера в части, который их регулярно обслуживает, меняет, программирует. А откуда у нас такие спецы?

Поэтому хорошо, когда есть старая обычная оптика.

Я приложила Хеклер-Кох к плечу, подумала. Да и держать его удобно. Вот одно только… боеприпасы. Патроны у него безгильзовые. Это сама по себе хорошая фишка: скорострельность высокая, не греется. Но искать такие патроны – геморрой, редкость.

Жаль, ну очень жаль! Но не хочу я рисковать, что в самый сложный момент патроны кончатся, и ни у кого запасной рожок не возьмешь.

Оставила я свои дамские капризы и стала перебирать обычные АККМ, то бишь автоматические комплексы Калашникова модернизированные. Для краткости говорят, как раньше, просто АК, или даже «коля» почему-то у нас называют. Пузатенькие комплексы из гранатомета и одного-двух автоматных стволов. комплектация была разная, изношенность – тоже. Я повозилась какое-то время и наконец положила глаз на довольно новенького «колю», с хорошим гранатометом на 25 мм, с двумя стандартными стволами, под бессмертный калибр 5,45. У него даже электронный прицел работал.

– Правильно, – одобрил оружейник, – че выпендриваться? АК не выдаст.

Он выдал мне подсумок, а за остальным снаряжением мы пошли на следующий склад. АККМ-216 я поставила на выделенное мне место, автоматы домой брать все равно запрещалось.

Дальше я выбрала пистолет – их было мало и в основном хлам, я взяла старый, более-менее целый «Удав». Сенсоры, понятно, сбиты, но это ладно.

Во время Войны кучу всякого оружия напридумывали со встроенным интеллектом, со знанием хозяина – сенсорами этими. Это все хорошо, но сейчас уже мало что из этого работает. Тонкая электроника давно попорчена, а чинить некому, тут специалисты нужны, а их мало.

Снаряжения оказалось немного. Если оружие мы в основном у противника отжимаем, то снаряги нет и у дружков, не говоря уже о лесных. И те, у кого есть «Ратники» или хотя бы нормальные броники, как правило, не гибнут, и снять с них ничего нельзя.

Хорошо еще, нашелся хоть один броник, великоватый, ну да ладно. Шлем оказался неплохой и в самый раз, но конечно, без тепловизора, без электроники. Еще я взяла разгрузку и дополнительный нож, аптечку, из спецзащиты нашелся только противогаз, его я тоже взяла, на что дед одобрительно кивнул.

– Молодые думают, не нужно теперь… дурни. Правильно берешь.

Ну да, редко мне приходилось противогазом либо ОЗК пользоваться. Туда, где радиация, мы не ходим. Но мало ли что может быть? У дружков какие-нибудь газы окажутся.

Я поблагодарила старика и пошла наверх, пообщаться и посмотреть.

Я походила по Танке, но общаться толком было не с кем. Знакомых почти не увидела – то ли всех повыбило за эти годы, то ли еще что. Новеньких оказалось много, и все они усердно занимались, группа ребят трудилась на строительстве какого-то сарая; на площадке стреляли по мишеням, тут же на столе изучали матчасть оружия, еще одна группа занималась физподготовкой. В общем, все как обычно.

Ничего удивительного нет, что Иволга нашла ГСО и пришлась тут ко двору. Она же боевой офицер, пусть РБХЗ – но это в большую Войну. А потом воевала в разных местах и по-всякому. И почувствовала я в ней, еще там, у лесников, такую жилку, как у Ворона – беспокойную, жесткую; она не из тех, кто в дружки пойдет или собственную жизнь обустроит как куркулиха, и все в норку, все в норку. Она вот из таких же, как Ворон, о других думает, о жизни вообще. Почему все живут как нормальные люди, говорила мне мать, а этот твой Ворон забесплатно самооборону устраивает? Ему что – заняться нечем? Лучше бы женился, семью обеспечивал. Он просто дурак, дурак он, говорила мать, чокнутый, вот такой (и крутила пальцем у виска), и ты такая же дура, что к нему ходишь… и еще много гадостей говорила. Не могла она понять, как это можно что-то делать бесплатно? Только чокнутые так могут. Вот и Иволга – она такая же, чокнутая. Это я по ней сразу поняла.

Я спустилась в третью учебку. Здесь все щели законопатили, покрасили стены, словом, сделали неплохой ремонт.

Тут наконец появились знакомые лица. Мы жали друг другу руки, хлопали по плечам. Все, кто меня знал, бурно радовались. Чингиз. Танька-Багира. Гера. Близняшки Марта и Грета. Медведь даже был жив еще, хотя ему не то шестьдесят, не то семьдесят. Он тоже до войны еще в армии служил.

Народ наперебой рассказывал о том, что и с кем случилось. Муссона убили в стычке совсем недавно, оказывается. Тигра умерла в прошлом году не то с голоду, не то грипп доконал, я помню, кстати, этот грипп у нас цех чуть не ополовинил. Тогда же умерли Венера и Хард. Земляника в лесу на мутов нарвалась. А вот Ричи жив, только устроился в охрану и теперь не появляется.

Вошел Ворон, а с ним – Иволга. Мы все заткнулись, встали, поприветствовали, как положено.

У нас в ГСО порядки, конечно, не как в армии – как рассказывали служившие, там строже все и вообще по-другому. Но к какой-то самопридуманной дисциплине Ворон всех приучил.

– Вольно, садитесь, – велел наш командир, – сейчас, товарищи, поговорим о нашей будущей тактике. Идея была такая давно. Но во-первых, не хватало людей. А сейчас, как вы знаете, пополнение пришло большое. Во-вторых, вот Иволга, – он взглянул на женщину, – предложила конкретный план, как нам это осуществить.

Я слушала, и мурашки бежали по коже. Ничего себе идея…

Они хотели постепенно очистить город от дружин вообще. Чтобы город остался только уже нашей территорией. В принципе, ГСО для того и создавалась: пусть себе лесники за чертой промышляют, а в городе люди должны безопасно жить, чтобы не бояться бандитов или людоедов каких. Но никогда это не получалось, все равно в городе дружины базируются. Тут, конечно, грабить особенно некого, но у рабочих все равно бывает какая-то еда, бывают припасы на зиму, топливо, вещи. Оружие бывает – многие достают, обменивают на что-нибудь, потому что хочется себя защитить. Но если ты в одиночку или с семьей – оружие у тебя легко отберут.

Мы обычно ходили в патрули, по трое-четверо. Этого хватало, чтобы отбить нападение достаточно большой группы, нас реально боялись. Когда мы дежурили, дружки старались не промышлять. Но все равно мы не успевали везде.

А Иволга предлагала провести облаву. Об этом Ворон тоже мечтал давно, но неясно – как, сил у нас не так уж много.

Иволга утверждала, что это возможно. Провести вначале разведку, на карты нанести – где какая дружина в городе базируется. А затем ударить сразу всеми силами по одной из дружин, и, если это сделать с умом – то вполне можно разбить бандюков, выкурить в лес. А после этого сразу усиленное патрулирование, и – вербовать народ в ГСО, в каждом районе местных привлекать. Заодно захватим боеприпасы, еду, все, что у бандюков найдется.

Выходя из учебки, мы говорили наперебой о новом плане. Я больше помалкивала, ведь давно уже не была среди своих. А ребята, похоже, воодушевились.

– Видишь, как, – объясняла мне Гера, – в последнее время много народу повыбивало из наших. Почти в каждом патруле что-то да случается. Дружины расплодились в городе, невозможно стало жить. Оно конечно, навсегда их не уничтожишь. Но надо один раз хорошо ударить, потом какое-то время поспокойнее будет.

А я слушала, и все это казалось мне нереальным. Наивные люди. Вот дураки-то, сказала бы моя мать. Да что они хотят сделать с бандитами, неужели в наших силенках это – разобраться с дружинами? Ведь их много. Среди них есть такие, как дружина Горбатого, и не один ведь он такой – еще Батя есть, еще Хан в Заречье, а это десятки, если не сотни или даже тысячи мужиков, все с оружием, да получше нашего. А еще мелочи сколько, да каждая такая мелкая дружина – как вся наша ГСО, только куда сильнее и опаснее.

В Новограде своя армия есть, охрана – может, они и смогли бы разобраться с бандами, но не станут. Им это ни к чему. Тамошняя охрана только для того и нужна, чтобы начальство, живущее в Новограде, защитить. И сам Завод, конечно.

И вот с этим Ворон с Иволгой надеются справиться?

Дураки, ничего не скажешь. Но я смотрела на лица ребят, смотрела, как Ворон в отдалении с новичками занимается, и понимала, что останусь с ними. Как ни крути, но все эти годы ГСО сохранялась, выживала, и даже больше стала, чем раньше. И хотя все это бессмысленно, так, развлечение одно – было мне понятно, что жить без этого я не хочу и не могу. Будто смерть матери в каком-то смысле освободила меня, теперь я могла делать то, что мне хочется, то, что я считаю нужным.

Даже если это полная глупость.

Если разобраться, вся наша жизнь состоит только из добычи пропитания. До Войны люди, если в книжках почитать, жили богато, покупали машины, брали квартиры и платили за них всю жизнь, но ведь зато у них было нормальное жилье. Беспокоились, какая одежда красивее, телефоны старались купить необыкновенно крутые. Ныне же у нас практически все – кроме начальства, конечно – добывают в основном еду. Рабочие весь день вкалывают только за еду, а потом валятся без сил. Остальные заняты добычей. Например, вот рассказала одна бабка у нас во дворе, что видела кошку – так вокруг подвала силков наставили, не пройти. Каждый надеется, что кошка именно в его веревке запутается, хотя, может, и вовсе не было кошки.

Ну а если не ищешь еду, то что-нибудь другое все время надо. Например, уже холодно становится. Куртка у меня есть, еще старая из ГСО, трофейная. Тогда на вырост была, а теперь как раз. А вот с обувью – вообще никак. В полуразваленных летних туфлях хожу. Оно конечно, на складе и обувь есть, и промтоварные талоны рабочим выдают. Но мне на них теперь не заработать. Решать проблему надо как-то.

Далее, топливо на зиму. Да, зимы сейчас не такие страшные, как после войны. Теплее становится. Когда я маленькая была, вообще на улицу зимой не выходила, пряталась по углам от матери. Потому что зимой выйти – это через пятнадцать минут верная смерть. Хоть как закутывайся. Минус шестьдесят было, а говорят, что и больше. А теперь от силы минус сорок бывает. Однако если растопки не раздобудешь, то сдохнешь все равно.

С топливом я поступила по-старому. Про уголь, конечно, и речи нет, угля мне не купить, хотя иногда привозят, продают. Мы с матерью всегда ходили в лес, это опасно, но что делать? Там, кстати, и грибов можно набрать, надо только знать, каких. И соответственно, валежник, ветки. И вот в свободные дни я стала ходить в лес – промышлять. Возвращалась с огромными тюками, набитыми сухостоем, ветками очищенными – нож теперь у меня есть, по нескольку поленьев тоже приносила.

Беспокоило то, что я почти не делаю запасов еды. А ведь скоро уже будет поздно! Я примерно представляю, сколько и чего нужно, чтобы пережить зиму. Если мы запасали меньше – приходилось туго. Но сейчас у меня нет почти ничего!

Решила я наведаться на пепелище – жутко боялась, но теперь у меня есть хотя бы нож и «Удав». Там почти все лесники унесли. Нашла я там несколько своих старых тетрадей, еще с тех времен, когда в школу к Семенову ходила. Два учебника – по природоведению и русскому языку. Нашла несколько полезных вещей – волчий капкан, например, веревки, дихлофос. И еще они не тронули погребок – яму в яме, мы в погребе сделали еще один потайной схрон. Там продуктов не то, чтобы много, но все же выходит, не зря ходила: полрюкзака картошки, мешочек муки, две банки квашеной капусты, и большая бутыль самогона. Самогон я сразу выменяла на еду, у нас на площадке рядом рабочие живут, они мне дали пять баночек тушенки и мешок сухарей. Ждать зимы с бутылкой бесполезно, зимой спиртное в цене упадет, а еда сильно повысится. Самое то – осенью менять.

Вплотную приблизился вопрос охраны моих сокровищ. Пока я дома, вряд ли кто-то полезет в квартиру, тем более теперь, когда я с оружием. Но вот когда меня дома нет… впрочем, эта проблема стоит у всех. Поговорили с мужиками в подъезде, и вот один привел собаку. С начала войны собаки у нас почти исчезли – их съели. А теперь и у копарей есть, огромные псы, и в городе некоторые покупают у них щенков для охраны, иногда даже псов-мутов. Но эта собака была нормальная, хотя и очень большая. Палевая, с длинной пушистой шерстью и коротко срезанными ушами, звали ее Кара. Договорились понемножку собирать еды на ее кормление. Собака была ненормально умная: запомнила, кто в доме живет, и пропускала всех, а на чужих кидалась.

Конечно, если дружинники полезут, от собаки проку мало: пристрелят. Но если так, воры-одиночки – самое то.

Но надо было укреплять и свою квартиру. Все припасы я складировала в закрытой комнате, еду – в сундук, на сундук раздобыла хороший замок. Так же бабушка поступала, и ничего – ни разу не обокрали. Сложнее с растопкой, ее я аккуратно складывала в углу. Дверь перекрыла еще одним железным листом – в лесу много железа валяется, и в дырку в этом листе вставила опять же замок (два талона пришлось отдать за него). Теперь у меня была надежда, что вот так просто не обворуют.

После этого я сосредоточилась собственно на запасах еды. Самое простое – черви, у нас водятся на Обувной Фабрике, около воды такие подходящие – крупные, полупрозрачные, жирные. Я набирала их в трясине в банки и бидоны. Тара тоже была проблемой! Но тут мне как раз помогла баба Яра, вот тоже еще польза от работы на складе. Там нередко оставались бесхозные пустые банки, ящики и все такое. Баба Яра потихоньку приторговывала всем этим. Со мной не делилась, но банки иногда дарила мне бесплатно.

С червями все просто: провариваешь в кипятке, чтобы точно сдохли и как следует засаливаешь. Соль у нас дешева, на талон мне несколько килограммов досталось.

Пару раз я наведалась к копарям – там хоть и охраняют, а если знать ходы, то ночью можно пробраться на поле и немного картохи накопать. Копари, они трусливые, ночью собак выпускают, но собак не так уж много – сколько там они прокормят? Если аккуратно, то воровать у них можно вполне. Прихватила я и пару кочанов капусты – зимой цинга один из самых страшных врагов.

Но хоть я и была занята выше головы, все равно теперь находила время, чтобы сходить в Танку, в ГСО, к Ворону.

3

– Поздно пришла, – сказал мне Ворон, – но народ еще есть. Иди, набирай себе отделение.

– Они что, совсем с улицы? – спросила я, – вообще не учились?

– Ну неделю занимаются. Кто как. Обучать будешь сама. Бери четырех человек. Мы теперь так будем работать.

И вот я иду вдоль длинного ряда новеньких – надо же, сколько навербовали.

Причем лучших явно уже разобрали другие. Краем глаза я видела на заднем дворе строящиеся группы. Более-менее крепких мужчин забрали всех. Да их и было немного.

Вот наша реальность – стоят в основном молодые девчонки, есть женщины постарше. Даже очень в возрасте есть. Мальчики тоже попадаются, по виду лет до шестнадцати-восемнадцати. На самом деле, может, есть и постарше – но хлипкие.

А вон пацан совсем, лет десяти на вид. Да нет, не мог Ворон десятилетку взять, он с четырнадцати принимает, значит, просто вид такой. Болезнь какая, или просто от голода не вырос.

Было несколько стариков, совсем уже седых, один с палочкой, у другого руки нет. Как они воевать собрались? Тем более, что раз они здесь стоят – значит, боевого опыта нет, в армии не были. Я пригляделась к старику покрепче. Все-таки мужик ведь. Нет, мысленно качнула головой. У мужиков много преимуществ, но есть и недостатки – у некоторых проблемы бывают с тем, чтобы девчонке подчиняться.

Ряд завернул за казарму и внезапно кончился. Я подняла голову – на меня смотрела странно знакомая девушка. Моего возраста, наверное, волосы медовые, глаза карие. Где я ее видела? Не могу вспомнить.

А что, она, кстати, крепкая на вид, здоровая. Пусть будет. Я ткнула рукой в ее сторону.

– Выйти из строя.

Быстро огляделась. А вон же парень очень хороший, странно, что до сих пор не взяли, лет пятнадцать, рост маленький, но крепыш. Вывела и его. Потом увидела женщину постарше с ввалившимся лицом и черными сухими глазами, башкирка, похоже, или татарка. Тоже пойдет. И еще девчонку взяла – маленькая, юркая, меньше меня ростом. Больше просто некого, остальные не лучше на вид. Да иногда такие малышки ничего оказываются – выносливые.

– Отделение, – сказала я, еще раз окинув взглядом свое воинство – за мной! Шагом марш!

Построение я устраивать не стала – они и не умеют еще толком ничего, да и смысла не вижу. На строевой пусть занимаются. Увела свой маленький отряд к хозпостройкам, там есть кусок древнего трубопровода, на нем и расселись.

– Значит так, – сказала я, – я ваш командир теперь. Обращаться можно товарищ сержант. Мой позывной – Маус, в некоторых случаях можно так обращаться. Ну… если интересно, мне восемнадцать лет, в ГСО с тринадцати, то есть уже пять, – два года перерыва я решила пока опустить, – Работала два года на заводе, сейчас меня уволили, работаю на четверть ставки на складе. В ГСО на моем счету двадцать шесть убитых бойцов противника, было боевое ранение, имеются два знака отличия. Теперь ты представься, – я ткнула пальцем в мальчишку.

Тот замялся.

– У меня позывного еще нет… Меня Колей зовут.

Я посмотрела на него, прищурившись.

– Хочешь, будешь Мерлин?

– Чиво? – вытаращил Коля серые глаза.

– Ну это такой волшебник был… в книге, очень древней. Красиво! Мерлин.

Я люблю позывные придумывать. И всегда придумываю красивые, не то, что мой собственный – Маус, надо же!

– Ну… ладно, – согласился Коля.

– Давай рассказывай. Сколько лет, как живешь.

– Мне пятнадцать лет, – покорно сказал новоявленный Мерлин, – живу с бабушкой, родители умерли. Работал у копарей много, ну и так, где придется.

Ясно, почему у него такие плечи широкие. У копарей работка та еще, и с другой стороны, они и подкормить могут.

– А читать умеешь? – спросила я. Коля порозовел.

– Немного. Не очень хорошо.

Дальше о себе рассказала Айгуль, оказавшаяся татаркой. Ей было 46, пятеро детей – все умерли или погибли; год назад она пришла жить в Кузин к сестре, но ту тоже убили дружки, Айгуль, однако, нашла работу в швейной мастерской, так что не бедствует. Клиентка рассказала ей про ГСО, и вот она решила, что надо поучаствовать, да и научиться оружием владеть, потому что жить очень уж страшно.

В ГСО, кстати, многие приходят, чтобы научиться драться, оружием владеть, вот из этих соображений… хорошо, если потом хотя бы в патрули ходят.

Айгуль себе уже выбрала позывной – Леди.

Маленькой девочке с косичками было шестнадцать, на два года моложе меня. Звали ее Настя, и она охотно согласилась называться Вегой, это звезда такая.

Потом я повернулась к девчонке с медовыми волосами.

– Кажись, я тебя уже видела где-то.

Та пожала плечами.

– Может быть. Я тоже на заводе работала.

– А в каком цеху?

Светка, так ее звали, вкалывала в формовочном. Ей оказалось уже двадцать лет, и четыре она оттрубила на заводе, но несколько месяцев назад с ней, как и со мной, случилась беда. Только попалась она не лесникам, а местной городской дружине, и провела у них два месяца. А потом сбежала, и тут ей помогли ребята из ГСО, спрятали, помогли жилье найти в другом районе. Всех родных у Светы тоже убили.

– А позывной я себе уже придумала, – сказала она, – Чума. Можно?

– Можно, конечно, – сказала я, – хотя необычно как-то. Почему Чума?

Глаза ее сузились.

– Чума смертельная болезнь, – пояснила она, – я убивать хочу гадов. Для этого я здесь.

Видно, здорово ей там досталось, в дружине-то. Ясно, для чего они молоденьких девок в живых оставляют.

– Ладно, – сказала я, – вот и познакомились. Значит – Чума, Леди, Вега, Мерлин. Сегодня проведем небольшую тренировку на местности. Оружия вам пока не выдали, да и не надо. Пошли потихоньку.

По пути мы шли свободно и разговаривали. Может, конечно, стоило их сразу учить передвигаться в группе и все такое – но я думаю, важно и чтобы мы просто немного познакомились. По-моему, это помогает. Если ты человека знаешь, доверяешь ему – то и сработанность группы намного выше.

– Я думала, – сказала Айгуль, – тут мужчины одни. Стеснялась даже идти. Но мне клиентка сказала, что мол, ничего, там женщин много. А мужиков-то смотрю, нет совсем.

– Так мужики-то где? – усмехнулась я, – на заводе вон тоже большей частью девки, деды и пацаны работают. Мужики давно все либо в дружинах, либо в лесу, либо в охране. Ну среди копарей еще мужики бывают.

– Мой батя тоже на заводе работал, – возразил Мерлин. Я задумалась. В самом деле, нельзя сказать, что мужчин в городе нет. Вон у нас в доме живут рабочие, взрослые мужчины. Да и в ГСО… Рэмбо вон есть, Злой, Крот, Чингиз. Правда, Крот инвалид контуженный, и лучевая у него была. А Злой в ГСО с четырнадцати лет.

Но все-таки мало мужчин. И это понятно. Вначале их в войну перебило много. Ну понятно, в войну и мирняка много перебило, но многих мужиков сразу забрали в армию, а оттуда вообще мало кто вернулся. Вот и мой отец где-то там пропал, наверное. Хотя и до войны он с нами уже не жил, да и не помню я его.

На завод мужчин охотнее берут. Но еще у них есть возможность устроиться в охрану, в Новограде вон всех здоровых мужчин с руками-ногами берут тут же. И платят им не то, что заводским. А если не в охрану, то куда проще в дружину пойти – лучше шестеркой у Горбатого или еще кого походить, чем работать. Жратва у них есть, самогона – залейся.

А женщину в дружину только с одной целью могут взять. Понятно, с какой. Нет уж, спасибо, пешком постоим. Пацаны пока малы еще, их тоже не возьмут никуда.

Бабе податься вообще особенно некуда. На завод, и то нас берут меньше, чем мужиков. В охрану – и думать нечего, даже баб с боевым опытом не принимают.

А Ворон – тот всех берет. И не зря, между прочим. Не, ну конечно, из мужика боец все равно лучше, он и тяжести лучше таскает, и в технике соображает. И вообще как-то… надежнее, что ли.

Но и наше бабское войско не так уж плохо действует, если разобраться. Дружины нас реально боятся.

Я спросила, кто из ребят в школу к Семенову ходил. Оказывается, все. Но Мерлин ходил недолго, да и вообще ленился, так что мало чего там выучил. А Чума оказалась прямо как я, тоже книги любит. Да и у Палыча пять лет занималась, и как видно, старательно.

Так за разговорами мы дошли до окраины. И тут я свой маленький отряд построила и объявила.

– А сейчас начнем обучение.

На самом деле научиться стрелять, с оружием обращаться – это раз плюнуть. Ничего сложного нет. И они на общих занятиях так и так научатся. Важнее вообще понимать местность, уметь ходить правильно, ориентироваться, соображать, что к чему.

Так что я объявила моему отделению, что сейчас будем учиться работать на местности.

– Кто скажет, где сейчас север?

Они стали оглядываться по сторонам, только Айгуль-Леди молча на меня смотрела. Чего ты, мол, глупости всякие несешь.

– Там, – ткнула в небо Чума. В сторону зюд-зюд-веста.

– Еще версии есть? Нету? Ну так вот. Север мы определяем по солнцу. Мерлин, где у нас солнце встает?