Всемирный, глобальный, надвигающийся (сборник)

– И что теперь?

– А разное говорят. Одни говорят, китайцам за спирт Дальний Восток отдавать будут, другие говорят, что и Китай не поможет – у них тоже с алкоголем проблемы. А кто-то говорит – Китай, не Китай, а водку пить все равно надо, иначе совсем никак. Одним словом, не понятно, что станет с народом сибирским.

Молодому геологу взгрустнулось. Он надел варежки, стряхнул сосульки с бороды, и спросил:

– А сколько водки еще осталось?

– У нас или вообще? – не понял Максимыч. – У нас – два литра с полтиной. А вообще по стране – вроде как на дней семь. Курьер сказал, что в столице поговаривают про тайные склады КГБ, говорят, если тяжело будет, народ взбунтуется и штурмом на них пойдет… Ну да ладно, сейчас перекусим, костер потушим и бур поставим.

Компактный бур с насосной станцией были тяжелыми и еле помещались на двух санях. Когда мотор заработал, и на мужиков полетела глина с грязью, Максимыч запел зычным голосом, желая приободриться:

Ой, мороз, мороз,Не морозь меня,Не морозь меня, моего коня.Не морозь меня, моего коня,Моего коня белогривого…

Васька, хоть и молодой, стал подпевать:

…Моего коня белогривого,У меня жена, ох, ревнивая!У меня жена, ох, красавица,Ждет меня домой, ждет – печалится.Я вернусь домой на закате дня.Обниму жену, напою коня!

– А что такое жена, Максимыч? – спросил молодой геолог старого, когда они допели песню.

– Это, Васька, женщина такая специальная. Раньше, говорят, у каждого мужика по жене было, а теперь уж лет пятьдесят нет ни у кого жены. Да и вообще нету женщин в Сибири, в телевизере только, зато водка есть… Была то есть… Смотри-ка, полилось что-то! Выключай машину.

Старый геолог вылез из палатки, подошел к буру и смахнул пальцем с бурильной трубки подтекающую жидкость.

– Прозрачная какая-то, – удивленно проговорил Максимыч.

– Парафинка, что ли? – предположил молодой. – Хотя нет, парафиновая нефть не такая по густоте.

– И пахнет как-то странно, – геолог понюхал жидкость, потом рискнул попробовать на язык. – Васька, так это ж водка!

– Да ну!

– Да я тебе говорю, на, сам попробуй!

Молодой сибиряк попробовал жидкость на вкус и кивнул.

– И взаправду, водка! Получается, что там, под землей, водошное месторождение?

– Получается, так, – кивнул Максимыч. – Чего только на земле Сибирской не бывает.

– И что теперь делать?

– Как что делать, ты в первый раз, что ли? Сейчас в колбу сольем, скважину законсервируем. Потом переночуем, да повезём пробу в лагерь, а что там дальше – это уже не наши заботы.

Когда рассвело, геологи отправились в обратный путь, а на месте пробной скважины остался стоять бело-серо-черный флаг.

– Получается, не будет кризиса? – спросил по дороге Васька.

– А кто его знает, – ответил Максимыч. – Это уже пусть начальство решает, что с кризисом делать. А наше дело малое – колбу с пробой до лагеря довезти. Ты только смотри, будешь по дороге водку пить – не перепутай!

Василий с Максимычем ехали мимо сибирских кедров и сосен и не догадывались, что их имена войдут в историю Сибири, как имена спасителей отчизны. Ведь это именно они принесли народу спасительную весть, вернули стране водку – ее народное достояние, ее радость и боль.

Сибирский Эксперимент

1. Утро

Сейчас уже никто точно не помнит, когда и почему Сибирь стала независимой. Тем не менее, по вопросу истории учёные сибирских НИИ выдвигают две гипотезы.

Первые ученые утверждают, что все это случилось в конце холодной войны, когда после подземных ядерных испытаний Земля начала мутировать. Одни территории, к примеру, Европа с Америкой, стали резко уменьшаться в размерах, а другие – скажем, Сибирь, или Восточное Самоа, наоборот, стремительно увеличиваться, словно планету в этих местах пучило. Новообразовавшиеся пространства в Сибири сразу заполнялись стандартными лесом, снегом и медведями. Так или иначе, площадь Сибири увеличилась в пять раз и стала занимать почти четверть земной суши. Управлять такой огромной и дикой территорией стало невозможно, поэтому тогдашние власти Союза отказались от своих восточных земель и сосредоточились на экспансии Европы.

Эта теория считается основной, однако, она не дает ответов на ряд важных вопросов. Во-первых, почему в Сибири стало так холодно? Ведь раньше, если судить по умным книжкам, плюсовая температура летом держалась несколько месяцев, а световой день был намного длиннее. Во-вторых, зачем понадобилось столько снега и медведей? Это оставалось загадкой. И, наконец, главный вопрос – откуда взялись инопланетяне?

Именно поэтому другие ученые, которые находятся в оппозиции, выдвигают вторую гипотезу. По их мнению, независимая Сибирь была искусственно создана некоторым Высшим Разумом, «Сверх-мужиком», который исказил нормальную советскую действительность и создал на базе ее новую – с медведями, водкой и инопланетянами. Таким образом, все происходящее вокруг напоминает представление цирка, только вместо декораций – леса и просторы сибирские. Приезжие специалисты-иностранцы одно время очень интересовались трудами по этой теории, и даже говорили что-то о виртуальной реальности. Разумеется, КГБ не оставлял без внимания подобные псевдонаучные домыслы, и большинство ученых, поддерживавших «цирковую теорию мира», давно сидело по лагерям.

Но научная жизнь Сибири исследованиями прошлого не ограничивалась…

То утро в Научно-исследовательском институте города Сибирска началось, как часто это бывает, с белой горячки одного из безумных ученых.

Заведующий Арчибальд Арчибальдыч прибежал в молекулярную лабораторию позже всех, когда все научные сотрудники, и старшие и младшие, усердно краптели над бумагами, пробирками и микроскопами. Тот факт, что все его подчиненные пришли рано и уже были на месте, ничуть не обрадовал заведующего. Решение устроить подчиненным настоящий, серьёзный разнос было подкреплено алкоголем, и усердие не являлось основанием, чтобы разнос этот не проводить. Дермидонтыч оторвал взгляд от микроскопа и мельком посмотрел на своего начальника – по лицу было ясно, что сейчас «начнётся».

Арчибальдыч, мужик чуть меньше полутора метра ростом, носил лохматую, рваную бороду и имел выпученные, постоянно дёргающиеся глаза. Заведующего лабораторией боялись все, даже директор института, ведь он по праву носил степень Безумного Гения Технических наук, сокращенно б.г.т.н. Подойдя к одному из молодых ученых, вычислявшему у доски, нервно вырвал у него из рук логарифмическую линейку, разломил о коленку и бросил в мужика. Затем сорвал чертёж с кульмана, порвал на несколько частей и разбросал по комнате.

– Неверно все! Не правильно! Не по ГОСТу чертишь! – орал он. – Дебилы! В лагеря всех! Сжечь еретиков!

«Такова доля наша, – уныло думал младший научный сотрудник, продолжая смотреть в микроскоп и делать пометки в бумагах. – Зачем все это? В чем смысл происходящего? Нет радости в жизни… Вот, и ко мне направился… Ну что, давай, бей меня, начальник, избивай. Я всего лишь МНС, а МНС-ов положено унижать».

Иероним Дермидонтыч был сухощавым ученым, носил круглые очки в ажурной оправе и короткую острую бороду. Депрессия и уныние являлись для этого сибиряка естественной формой существования. Все свободное время он посвящал раздумьям о нелегкой судьбе, чтению старых стихов и мрачной игре на балалайке.

– А ты чего! Чего сидишь! Это что! – Заорал Арчибальд Арчибальдыч, схватил карандаш и жирно перечеркнул крест-накрест лист Иеронима Дермидонтыча. – Бред! Диверсия! Под расстрел гадов!

Младший научный сотрудник пригнулся, чтобы не попасть под горячую руку заведующего, обхватил лицо руками и тихонько зарыдал. Ограничившись подзатыльником, Арчибальдыч продолжил утренний обход, сопровождаемый разрыванием чертежей, битьем пробирок и истошными криками. Когда очередь дошла до старшего научного сотрудника Феофана Фролыча, ситуация стала носить угрожающий характер. Фролыч был мужиком принципиальным и плохого отношения к себе не терпел.

– Это… это же возмутительно! – сказал ученый, поднимаясь со стула и снимая очки. – Как вы можете, Арчибальд Арчибальдыч, так себя вести в стенах нашего… храма науки?

– Что-о?! Да ты! Уничто-ожу! – завопил заведующий и вцепился зубами в руку ученого. Тот вскрикнул, схватил свободной рукой со стола микроскоп и огрел им своего начальника по голове. Арчибальдыч повалился на спину и стал дрыгать ногами, корчась и издавая истошный вопль.

– Пора! – махнул Фролыч сотруднику, сидящему у входа.

Ученый убежал в коридор и привел двух здоровых лаборантов.

– Уносите, – скомандовал старший научный сотрудник, и мужики, подхватив брыкающегося заведующего за руки и ноги, молча вышли из лаборатории.

«Ну наконец-то закончены мои мучения, – подумал Иероним Дермидонтыч, вытирая глаза. – Хотя, это только на сегодня. Завтра все повторится, и нет конца всему этому. Главное, доработать до вечера и незаметно уйти».

– Господа, – несмело подал голос МНС по имени Христофор Себастьяныч, – А почему бы нам не употребить для согреву?

– Да, всенепременно стоит употребить, – подхватили ученые, и Фролыч открыл шкаф с большими стеклянными сосудами.

Иероним остался сидеть на месте, усердно проводя эксперименты. Однако работа не клеилась, ещё бы – ведь без спиртного, как известно, гениальные открытия не совершишь. Соседи, напротив, радостно стали вскрикивать «Смотрите, коллега!», «О, ну надо же!», «Как удивительно, не правда ли!» и тому подобное.

Прямо перед обедом в лабораторию вошел рыжий специалист из отдела термоядерной наноинженерии.

– Есть свободные сотрудники? – спросил он махровым баритоном.

– Дермидонтыч, где вы! – крикнул Фролыч на всю лабораторию.

«А вот и снова мучения, – меланхолично подумал Иероним и прижался, стараясь казаться ниже, чтобы его не заметили. – Наноинженеры, грубые и неотесанные. Сейчас они попросят меня таскать мешки с кислотой или будут испытывать новые препараты…»

– Дермидонтыч! Да вижу я вас, зря спрятались! Вы сейчас чем занимаетесь?

– Чертежи делаю… кристаллография… – тихо проговорил МНС.

– Знаем мы ваши чертежи. Пойдите лучше вон, помогите коллеге.

Иероним Дермидонтыч, обреченно вздохнув, положил чертежи в картонную папку, завязал тесемочку и пошел с коллегой в соседний отдел.

– Тут, понимаешь, такое дело, Дермидонтыч, – сказал ученый, которого звали Менделей Резерфордыч. – К нам коллеги из Европы неделю назад чудо-машину прислали, а чего с ней делать – не понятно. Ты у нас мужик мозговитый, может чего разберешься.

– Да, где я мозговитый, – отмахнулся Иероним, а сам немного повеселел. Все же, это лучше, чем таскать мешки с кислотой.

Мужики подошли к складу, находящемуся в конце коридора, и Менделей Резерфордыч открыл дверь, запертую на большой амбарный замок. В середине комнаты, заваленной всякой барахлом, стояла большая картонная коробка с надписями на зарубежном. Резерфордыч подошёл и смахнул с угла паутину.

– Это, стало быть, телевизер? – несмело осведомился Дермидонтыч.

– Ещё бы! – ответил Менделей и подхватил коробку. – Помоги, несём в наш кабинет.

2. Аппарат

В кабинете у термоядерных наноинженеров было немного теплее, чем в остальной части НИИ. За старым гудящим масс-спектрометром сидел, покачиваясь, косой безумный ученый и бормотал проклятия в адрес Оппенгеймера.

– Селифоныч, бросай ты эти глупости, – нахмурившись, сказал Менделей. – Лучше давай агрегат подключай.

Агрегат вытащили из коробки и поставили на пол рядом со столом. Выяснилось, что чудо-машина оборудована большим панно с множеством мелких кнопок, непонятным блоком и прямоугольным экраном, все было грубо сварено вместе кусками арматуры.

– От Микрософта подарок, – произнес ученый, отряхнув аппарат от пыли. – Да, у них сейчас, почитай, уже лет семьдесят один сплошной Микрософт на Западе, все страны на него работают.

– Я склонен полагать, что это непростой телевизер, – предположил Иероним Дермидонтыч. – У обычных телевизеров, если мне не изменяет память, не так много элементов управления.

– Да… Гляди, а тут буквы, как на печатной машинке, – сказал Резерфордыч.

Селифоныч тем временем встал со стула и стал разматывать провод, идущий откуда-то из недр аппарата, не прекращая проклинать зарубежных физиков.

– Включай в электросеть, Селифоныч, – повелел Менделей.

Безумный ученый залез под стол, где была розетка. Спустя мгновение, старый агрегат на столе затрясся, прекратив спектральный анализ, и из его недр пошел густой дым. У нового агрегата, напротив, внутри что-то щелкнуло.

– Подключил? Тогда ждём, – сказал рыжий ученый и присел на табуретку, глядя на экран.

Дермидонтыч хотел было сказать, что аппарат, скорее всего, сам не запустится, и его нужно как-то включить. Но потом ученый подумал, что его все равно никто слушать не станет, и промолчал, сев на соседний стул.

Спустя минуту терпение Резерфордыча иссякло.

– Что, не исправный, что ли, подсунули, …? – рявкнул он, встал с табуретки и с размаху пнул валенком аппарат. Потом опомнился, отошел и проговорил. – Хотя нет, говорят, пинками только старые телевизеры можно починить, а это, вроде как новый.

Селифоныч подбежал к странному телевизеру и стал ласково гладить его, шептать что-то невнятное, словно успокаивать обиженное механическое нутро.

– Менделей Резерфордыч… – стесняясь, сказал Иероним. – Может, надо поискать кнопку включения?

Резерфордыч присел и почесал подбородок.

– Про кнопки – это мысль. Только, вот беда – тут этих кнопок вон как много, какую из них нажать… Хм, а что, если напечатать ему команду, как на машинках?

Инженер подошел к аппарату и начал тыкать указательным пальцем в клавиатуру.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.