Пленники замкнутой бесконечности

– Это ты вытащил меня?

– Нет, водяной, – пошутил кузнец.

– Водяной? – Она глядела на него недоверчиво, потом догадалась, что парень шутит, сказала тихо:

– Спасибо… – и схватилась рукой за голову, сморщившись от боли.

– Что, болит? – обеспокоился Айгур.

– Немножко, – ответила Лиэна. – Я увидела Большую Рыбу, испугалась и резко отпрянула от воды. А так, как стояла на самом краю, то поскользнулась и упала – там мох скользкий. Упала и головой ударилась о камень…

– Ты испугалась Большую Рыбу? – удивился Айгур. – Большая Рыба не нападает на людей. Она водорослями питается, мхом прибрежным. Большая Рыба даже мальков и головастиков не ест.

– Я знаю. Ты что, думаешь, я дурочка? – Лиэна сотворила на личике гримаску, будто обиделась. – Эта зверюга незаметно подплыла. Как высунет свою страшную морду! Неожиданно… Тут любая бы испугалась.

– Ты так закричала… Наверное, Рыба сама испугалась не меньше, чем ты. Больше она к этому камню никогда не подплывет. И подругам своим накажет.

– Шутишь опять? – спросила Лиэна.

– Какие тут шутки, – серьёзно ответил Айгур. – Давай-ка, я посмотрю, что у тебя с головой.

Узел был завязан туго; парень, помогая зубами, с трудом его развязал. Густые русые волосы Лиэны, заплетенные в тугую косу, уложенную на затылке змеёй, смягчили удар. Крови не было, только большая шишка.

– Ты посиди, – сказал Айгур, – отдохни. Я отполощу бельё, а потом провожу тебя до дома.

Когда он закончил с бельём, было уже совсем темно.

К дому, в котором жила Лиэна со своим дедом, Альбором, вела узкая, но хорошо утоптанная тропинка. Айгур в одной руке нёс корзину с бельем, на другую опиралась Лиэна. Неожиданно из темноты выскочило что-то большое и чёрное и преградило им дорогу. Молодой человек выступил вперёд, заслонив своим телом девушку. Появившееся существо грозно зарычало.

– Это Гай. – Лиэна вышла из-за широкой спины кузнеца. – Гай! ко мне, малыш.

Пёс подбежал к хозяйке, виляя хвостом. Это был очень большой и очень лохматый чёрный пёс. В полумраке он казался не просто большим – огромным, величиной с корову. Убедившись, что с хозяйкой всё в порядке, Гай зарычал ещё громче, сообщая, что порвёт любого, кто осмелится подойти к ней близко.

– Гай, это свой, – нежно сказала Лиэна псу. – Его зовут Айгур, и он – мой друг. Запомнил?

Друг?.. Друг! Впервые Айгура назвали другом. Мама называла его сыночком, мальчиком своим ненаглядным. Отец не называл никак. Люди, жители родной деревни, называли его горбуном, а за глаза – выродком.

Гай подошёл к парню, шумно обнюхал ноги и отошёл, встал рядом с Лиэной.

– Запомнил его запах? – спросила Лиэна и повторила: – Это Айгур. Айгур – мой друг. – присела, обхватила кудлатую голову Гая. – Дедушка послал тебя мне навстречу, да? Хорошие вы мои. Вы за меня испугались: где это я так долго? А со мной всё в порядке. Ну, пошли. Пошли скорее к дедушке. Бери корзину, неси.

Лиэна взяла из руки Айгура корзину с бельём и дала Гаю. Пес осторожно ухватил зубами витую ручку и чинно зашагал впереди. Казалось, тяжести корзины гигант даже не почувствовал.

– Мы редко отпускаем Гая со двора, – сообщила Лиэна Айгуру. – Люди его боятся. А он только с виду такой грозный. На самом деле, Гай добрый. И очень-очень умный. Он абсолютно всё понимает, все слова… Никогда ни на кого не нападёт. Соседские собаки подойдут к забору, и ну лаять, надрываться. А Гай лежит себе и смотрит на них, на глупых. А надоест смотреть, повернётся и уйдет в свою конуру.

– У него конура, наверное, как дом, – предположил Айгур.

– Да, большая, – согласилась Лиэна. – Только Гай её не любит. Всё больше во дворе: днём в тенёчке за домом, ночью у ворот.

Дом Лиэны был таким же, как большинство домов в деревне, кряжистый, с высокой остроконечной крышей. В нём горел свет, который пробивался сквозь узкие окна, затянутые плёнкой, сделанной из пузырей Большой Рыбы. Альбор стоял у калитки с факелом в руке, ждал припозднившуюся внучку. Увидев путников, он поднял факел выше и близоруко прищурился, приложив широкую ладонь ко лбу. Лиэна отпустила руку Айгура и бросилась к деду.

– Заждался, миленький дедушка? – защебетала Лиэна. – Не сердись. Со мной приключилась маленькая неприятность, но теперь уже всё позади. Я жива и невредима.

– Ты вся мокрая! – голос у Альбора был хриплый, надтреснутый. – Что случилось?

– Меня напугала Большая Рыба. Я упала в воду и утонула. А Айгур меня спас. Теперь он мой друг.

– Айгур, говоришь? – старик подошёл к горбуну и осветил его лицо факелом. – А, это ты…

Узнал.

Лицо Альбора показалось Айгуру сердитым. Старик смотрел на него с неприкрытым вызовом.

– Ну, что ж, пошли в дом, расскажете ладом, – Альбор резко повернулся и ушёл во двор, оставив калитку открытой.

Лиэна, прикоснувшись к плечу Айгура, тихо сказала:

– Ты не подумай, он добрый.

– Я и не думаю.

– Ты обиделся, – определила Лиэна.

– Да, нет. Я не обиделся. Ко мне все относятся, как к выродку. Так и называют.

– Дед не такой, как все. Он, правда, добрый. У него только внешность, как у злюки. И ещё… он очень любит меня и, наверное, ревнует ко всем… Ну, пошли.

Айгур не тронулся с места.

– Да я, наверное, пойду, – сказал он нерешительно. – Поздно уже.

– Тебя ждут дома?

– Никто меня не ждет. Я один живу. У меня даже животины никакой нет.

– Тогда, почему ты не хочешь зайти?

– Поздно уже. Тебе отдыхать нужно, переодеться, просохнуть…

– Пошли, – Лиэна взяла его за рукав и решительно потащила за собой.

Айгур не сопротивлялся.

Дом Альбора состоял из одной-единственной комнаты, но просторной и хорошо освещённой. В каждом углу к потолку были подвешены горящие лампады. Света добавлял и огонь в камине. Дрова весело потрескивали, наполняя комнату теплом и уютом. В левой половине комнаты стоял крепкий прямоугольный стол с толстыми ножками. Вдоль стен – грубые и массивные деревянные скамьи. Справа – лежанка, застеленная козьими шкурами. Дальняя часть комнаты была отгорожена холщовой занавеской – по-видимому, этот уголок принадлежал Лиэне. Туда она и ушла, задёрнув за собой холстину и оставив Айгура наедине с дедом.

Альбор молча стоял возле камина, сложив руки за спиной, и в упор смотрел на гостя из-под седых бровей. Этот взгляд нельзя было назвать приветливым, но старик не прятал его, и уже одно только это о многом говорило отверженному горбуну.

Айгур тоже, в свою очередь, изучал внешность Альбора. Старик был худ и сутул, но чувствовалось, что эта худоба и сутулость – меты старости, а в молодости, судя по крепкому костяку, Альбор был высоким, широкоплечим мужчиной, обладающим недюжинной силушкой. Выдающаяся вперед нижняя челюсть, тяжёлые надбровные дуги и крупный нос, изогнутый, как клюв хищной птицы, придавали его лицу угрюмое и, даже, злобное выражение. Взгляд из-под седых бровей был хмур, но внимателен.

Закончив осмотр, Альбор неопределённо хмыкнул. И совсем не понять – не то одобряюще, не то осуждающе. Хмыкнул и, открыв дверцу подпола, спустился вниз по приставной лестнице. Через минуту из подпола высунулась его худая жилистая рука с глиняным кувшином, который вмиг покрылся капельками влаги.

– Поставь на стол, – буркнул Альбор и вновь исчез в подполе.

Айгур поднял кувшин с пола, уловив приятный аромат домашнего абрикосового вина, и поставил на стол, на котором уже стояли два деревянных блюда – одно с ячменными лепёшками, второе, бóльшего размера, с фруктами.

Альбор вылез из погреба, громко стукнув крышкой. В руках он держал бурую, хорошо прокопчённую козью ляжку.

Когда Лиэна вышла из своего уголка – переодетая, с распущенными, для просушки, волосами – Альбор уже строгал мясо широким ножом.

– А мне? – Лиэна потянула носом и смешно подняла брови, изобразив на лице крайнюю степень удивления, указала пальцем на стол, где, рядом с кувшином, стояло только две кружки, взятые Альбором с полки. – А мне вина?

– Брысь, киска, – огрызнулся Альбор и, взглянув на внучку, строго спросил: – Ты почему голову не прикрыла? Как замужняя женщина ходишь. Ишь! Совсем от рук отбилась? Управы на тебя нет?

– Нет управы, – согласилась Лиэна. – Ты же у меня добрый, дедуля. – она чмокнула деда в лысину.

Альбор сокрушенно покачал седой головой:

– Что Айгур подумает?

– А ему так больше нравится, – веселилась недавняя утопленница. – Правда, Айгур?

Парень сидел за столом и широко улыбался. Он молча любовался милым лицом девушки, водопадом влажных русых волос, струящимся по её плечам.

– Ладно, садись. Ужинать будем. – всё-таки, старик взял с полки третью кружку, плеснул в неё вина на два пальца.

Лиэна сидела рядом с дедом, напротив Айгура и, изредка, бросала на него взгляды, от которых сердце кузнеца вспыхивало, как огонь в его кузнечном горне. Девушка рассказывала Альбору о том, что произошло на берегу Йяки, старик кивал головой в такт словам, и тоже поглядывал на спасителя внучки.

Лепёшки показались Айгуру восхитительными – нежными и ароматными, они, буквально, таяли во рту. Он такие ел в далёком детстве, когда была жива мама. Мясо же, напротив, было сухое и жёсткое, но крепкие зубы Айгура перемалывали его, как жернова перемалывают в муку зерно. Альбор одобрительно смотрел, как Айгур расправляется с копчёной козлятиной, сам он мясо не ел, налегал на лепешки.

– Мясо жевать – зубы уже не те, – пробурчал он.

Лиэна, и вовсе, почти ничего не ела, только немного фруктов, да, и то, вяло, через силу. Даже вино, которое ей удалось выпросить у деда, стояло нетронутым. Она устала и, по-видимому, очень хотела спать, но крепилась, как могла.

– Я пойду, лягу, – сказала она, наконец. – Голова что-то… Вы меня извините. – Лиэна встала, улыбнулась кузнецу, поцеловала деда.

Айгур озабоченным взглядом проводил девушку и тоже встал из-за стола, поблагодарив хозяина за ужин. Альбор поднялся вместе с ним. Он положил руку Айгуру на плечо и сказал, глядя ему в глаза:

– Спасибо тебе, парень, за внучку.

Он вышел с Айгуром за ворота.

– Дать тебе Гая? Он проводит.

– Зачем?

– Поздно уже. Темно.

– Я не боюсь темноты.

– А людей?

Если бы не было так темно, старик увидел бы скорбную усмешку на лице Айгура.

– Людей? Люди избегают встречи со мной, стороной обходят. Встреча с людьми мне не грозит. Да, и спят уже все.

– Ну да, ну да, – согласился Альбор, сказал непонятно: – Страсти улеглись…

Айгур не понял, но спрашивать не стал.

– Ну, иди тогда. Чего не идёшь? – проворчал старик.

– Я попросить хотел: можно я завтра приду? Узнать, как Лиэна себя чувствует. Она ведь головой о камень ударилась, не было бы чего.

– Головой, говоришь? Головы у нас, у Рэгги крепкие.

– Вы сказали: у Рэгги? Значит, вы – Альбор Рэгги!

– Да, – сказал старик. – Я – Альбор Рэгги. Тебе знакомо моё имя?

– Конечно. Вы – друг моего отца и мой спаситель.

– Бывший друг, – уточнил Альбор, – бывший. Теперь у меня нет друга по имени Зван Дигги. Давно уже. С того самого дня, когда он отрёкся от тебя, бросив на произвол судьбы. Тебя, пацана десятилетнего.

Айгур пожал плечами.

– Не считать его своим другом – ваше право, – сказал он, – а я отца не осуждаю. У него из-за меня вся жизнь кувырком. И не бросил он меня на произвол судьбы. Когда уезжал из деревни, всё мне оставил – и дом, и кузницу, всё подарил.

– Да не подарил, откупился, – в голосе Альбора звучала горечь. – От совести своей откупился… Как же ты жил, парень? Ты ж совсем малым был, когда батя твой в другую деревню уехал. Десять лет всего…

Айгур пожал плечами:

– Что такого? Ремесло я знал. С ранних лет из кузни не вылезал – смотрел, как отец работает, учился…

– Смышлёный… – Альбор протянул руку для прощания. – Ну, ладно, иди уже. И знай: в этом доме для тебя дверь всегда открыта. Приходи.

Айгур ушёл в темноту, а старик ещё долго стоял у ворот своего дома. Вспоминал.

Факелы. Рёв толпы.

Много факелов, светло, как днём.

Людей к дому Звана Дигги сбежалось много – вся деревня. Не только мужики, баб не меньше. Все с факелами, с палками. У всех злоба в глазах.

Когда Альбор подбежал к дому друга, разгорячённые вином и собственной дикостью, люди уже вламывались в выставленную дверь.

Опоздал, мелькнула страшная мысль.

Разбросав по сторонам столпившихся на крыльце односельчан, Альбор вбежал в дом. Человек семь или восемь, окружив плотным кольцом кого-то лежащего на полу, молотили его изо всех сил палками и пинали. Альбор схватил одного за ворот рубахи, рванул на себя так, что затрещала крепкая холстина, и отшвырнул в сторону. Кольцо снова сомкнулось, но он был уже внутри и принял на себя град палочных ударов.

Альбор вытащил из-за пояса жезл и высоко поднял его над головой. Занесённые для удара палки зависли в воздухе. Лица тяжело дышащих людей, если можно было назвать лицами их звериные оскалы с диким огнем ненависти в глазах, застыли. Люди зачарованно глядели на мерцающий жезл – символ власти Богов. Этот жезл вручался наместнику Богов в долине. Наместник назначался Богами сроком на пять лет. Именно в этот день наместником был назначен Альбор Рэгги. Он только что вернулся из Рая, вместе с прежним наместником, чьи полномочия перешли к нему вместе с жезлом.

– Именем Богов! – хрипло выкрикнул Альбор. – Приказываю всем уйти! Вон отсюда! – и, видя, что люди стоят в нерешительности, двинулся на них с высоко поднятым над головой жезлом.

Люди попятились, в дверях возникла давка.

Посреди комнаты ничком лежало тело Егории, жены Звана. Егория была мертва. Альбор перевернул тело на спину. Под трупом лежал пятилетний горбатый мальчик. Он был без сознания, но дышал. Егория спасла сына, закрыв его своим телом. Альбор взял ребенка на руки.

За спиной раздался шорох. Альбор оглянулся: из-под лежанки вылезал пыльный и трясущийся от страха Зван. Обойдя труп жены, он приблизился к Альбору.

– Спасибо, друг. Ты всё-таки успел.

– Нет, я опоздал.

Зван косо взглянул на распростёртое посреди комнаты тело, присел на лавку, произнес сухо, бесцветно:

– Жалко… Хорошая была хозяйка, – Потом кивнул на сына, которого Альбор держал на руках. – А этот?

– Жив.

– Лучше бы его… Что я теперь буду делать с этим уродом?

– Уродом?! Да он красив, как Бог.

– Будь проклята эта красота! Она не для нас. Она хуже уродства.

Глава II. Другая жизнь

На следующий день, едва первое солнце начало своё превращение в розовое облако, а второе стояло ещё высоко и было похоже на крупный оранжевый апельсин, Айгур был у дома Рэгги. Лиэна с Альбором возвращались с поля. Гай ожидал возвращения хозяев во дворе, за забором слышалось его громкое дыхание и нетерпеливое пофыркиванье.

– Айгур! – радостно воскликнула Лиэна, увидев кузнеца.

Она побежала Айгуру навстречу и бросилась бы ему на шею, если бы сзади не шёл её строгий опекун.

Выглядела Лиэна совершенно здоровой, от вчерашнего недомогания не осталось и следа. Глаза девушки горели ярко, на щеках алел румянец. Сегодня она показалась Айгуру ещё более привлекательной и, даже, красивой.

– Я ждала встречи с тобой, – сказала она тихо, чтобы дед не услышал, и совсем тихо: – Я соскучилась.

– Я тоже, – так же тихо признался Айгур.

– Явился, не запылился, – проворчал старый Альбор, подходя к ним и открывая калитку. – Ты поосторожнее заходи. Гай к тебе не привык ещё, потрепать может.

Но пес агрессии не проявил, деловито обнюхал вчерашнего знакомца и, даже, не рыкнул, когда тот потрепал его по загривку.

– Ишь, ты! – удивился Альбор. – Видать, признал за своего, – и сказал Айгуру: – Если будешь ужинать, помоги дров наколоть. Или ты думаешь, я тебя бесплатно кормить буду?

Айгур улыбнулся. Он понимал, что ворчит старик беззлобно, просто по привычке.

– Я не голоден, – ответил Айгур, протягивая Альбору корзину с рыбой, прикрытой мокрой травой. – А помогу охотно.

– Что это у тебя там? – спросил Альбор, заглядывая в корзину и раздвигая траву. – Ух, ты! Знатный улов. С утра, верно, бездельничаешь?

– Работы нет совсем, – пожаловался Айгур. – Никто ничего не несёт, никому ничего не нужно. Да ко мне, вообще, редко обращаются. Предпочитают в соседнюю деревню заказы возить.

– Дураки! – в сердцах ругнулся старик. – Рыбку Лиэне отдай. Она приготовит. Что стоишь, как столб?

В дровнике пахло смолой. Большие чурбаки свалены в кучу, наколотых дров совсем мало, видимо, колол Альбор дрова по мере необходимости. Некогда, сейчас всё дневное время уделялось будущему урожаю.

Айгур выбрал колун потяжелее, под свою силушку. В работе мало, кто мог угнаться за Айгуром. Силы у кузнеца было немеряно. Руки, привыкшие к железу, обхватили топорище колуна плотно и жёстко, как рукоять кувалды. Хак! Толстый чурбак разлетается на две одинаковые половинки. Движения чёткие, размеренные, ни одного лишнего, ошибочного. Красиво!

Куча чурбаков уменьшалась на глазах. Айгур колол дрова, Альбор складывал их в аккуратную поленицу. Старик устал быстрее. Он присел на скамейку, вытирал лысину платком, исподлобья смотрел, как ловко орудует кузнец колуном, качал головой – восхищался. Вспоминал себя, молодого. Когда-то и он мог так же. А теперь, вот, сидит, отдыхает – замаялся.

– Здоров ты стал. А когда-то… – Альбор поднял с земли щепку, повертел в руках, отбросил в сторону. – Думал, не жилец ты, уж больно худ был, да бледен. Думал, вслед за матерью своей, за Егорией, пойдёшь.

Айгур аккуратно поставил колун на место, сложил в поленицу не собранные Альбором дрова. Присел рядом на скамейку.

– Альбор, – обратился он к старику, – почему вы спасли меня тогда, двадцать лет назад? Все нас с мамой ненавидели, хотели убить. А вы спасли.

Старик долго не отвечал. Сидел, сгорбившись, рассматривал свои большие ладони, покрытые твердыми мозолями, заскорузлые пальцы с обломанными ногтями. Начал говорить медленно, как бы, нехотя:

– Я свой долг выполнял. Наместником я тогда был, Боги меня наместником назначили. Родом-то я отсюда, из этой деревни. Мы с твоим отцом с малолетства друзьями были. За одной девицей ухаживали, за мамкой твоей. Она меня любила… Да, не Звана – меня. Но не вышло у нас ничего. Забрали меня Боги к себе в услужение, мне, только-только, двадцать стукнуло. И поженили, на ком решили. Желания нашего не спрашивал никто… А Егория меня долго помнила, не выходила замуж, ждала… Потом уговорил-таки её Зван. Только детей у них все никак не получалось. Когда ты на свет явился, Звану уже далеко за тридцать было… – Старик снова надолго замолчал, потом продолжил, проглотив комок в горле. – Если б жизнь по-другому сложилась, ты мог сыном моим быть… В ту ночь, когда Егорию убили, мне Верховный Бог жезл вручил и наместником назначил. Я, как положено, клятву прочитал и сюда. А здесь уже факела горят. Год был неурожайный, и мор на скот упал, во всех бедах Егорию обвинили. Не успел я немного, совсем чуть-чуть. Егория в живых бы осталась, жизнь твоя другой была бы… Вот, ты спрашиваешь, почему спас? Понял теперь?

– Стало быть, в том, что я в живых остался, и Божья воля есть?

Альбор поднял глаза на Айгура, посмотрел внимательно.

– Божья воля, – повторил старик и, вдруг ткнул ему в лицо свой кривой палец. – Я удивляюсь, почему они тебя с такой рожей в живых оставили, когда ты только на свет появился. Наверное, не заметили. У них в тот день, когда Егория тебя на свет производила, переполох в Раю случился. Не знаю, что произошло у них, но суеты много было. За переполохом, суетой и просмотрели. А потом… – Альбор усмехнулся: – А кто им скажет? Они же с людьми не разговаривают. Только со слугами, да с наместниками. А наместником до меня мой брат двоюродный был. Я его упросил не сказывать. Вот такая… ситуация.

– А что такое «ситуация»? – удивился Айгур незнакомому слову.

– Не знаю, как это на человеческий язык переводится. Говорят так. Боги говорят. Я, когда у Врат Рая проживал, много словечек разных запомнил.

Разговор был прерван появлением Лиэны. Она стояла на крыльце и звала мужчин ужинать.

– Пошли, – приказал Альбор. – Будет еще время, поговорим…

Жизнь Айгура круто изменилась.

Он избавился от одиночества. Отверженный горбун обрел семью.

Сил у старого Альбора оставалось немного и, поэтому, молодой человек взвалил на свои плечи всю тяжёлую работу по хозяйству. Он привел в порядок и отремонтировал дом и надворные постройки, поправил забор, вырыл новый колодец и выгребную яму. Бывал с Альбором и с Лиэной в поле. Полевая работа была для кузнеца в новинку. Работая кузнецом, Айгур получал хлеб и овощи в обмен на свой труд. Хозяйства он никогда не вёл, не имел ни скотины, ни огорода. Если простаивал без работы (такое случалось нередко), уходил в лес на охоту или ловил рыбу в Йяке. Тем и бывал сыт. Работая с Альбором в поле и на огороде, Айгур познал тяжесть крестьянского труда: он жал хлеб, вскапывал грядки, воевал с сорняками.

В свою кузницу Айгур захаживал всё реже и реже, а, вскоре, и совсем перестал там появляться. Огонь в кузнечной печи погас навсегда…

Каждый вечер, закончив работу, дед и внучка Рэгги и Айгур садились за стол, ужинали, беседовали. Говорили о многом.

Все контакты Айгура с жителями деревни ограничивались лишь тем, что изредка в кузницу приходил кто-нибудь, не глядя на кузнеца, говорил, что надо сделать, и уходил. Ещё менее разговорчивым заказчик был, когда забирал предмет, изготовленный кузнецом. Такая жизнь была скучна и невыносима. Работа не приносила Айгуру удовлетворения, несмотря на то, что ремесло свое он знал довольно хорошо и, в общем-то, любил. Предметы обихода и сельскохозяйственные инструменты, сделанные его руками, служили хозяевам долго, были прочными и красивыми. Но ни разу он не услышал слов похвалы в свой адрес, ни разу не увидел благодарности в глазах заказчиков. Никто не разговаривал с ним, и не желал его слушать.

Теперь его жизнь изменилась.

Айгур был счастлив, впервые за долгие годы одиночества после смерти матери. Он был счастлив, потому что ощущал себя нужным этим людям – Лиэне, старику Рэгги. Они считали его равным себе. Они говорили с ним, рассказывали о своей жизни, сами внимательно слушали его рассказы. Собственно, рассказывать о своей жизни Айгуру было, практически, нечего. А, вот, вопросов у него накопилось много. За те двадцать пять лет, которые он прожил почти в полной изоляции, не имея возможности общаться со своими сверстниками и с людьми старшего возраста, более опытными и мудрыми, ему ничего другого не оставалось, как самому пытаться разобраться во всём, самому ответить на мучавшие его вопросы. Но далеко не на все вопросы Айгур смог найти ответы.

Альбор стал для него первым и единственным учителем. Жизненный опыт старика был большим, если не сказать – огромным, Айгуру казалось, что тот может ответить на все его вопросы. Однако, это было не так. В основном, вопросы горбуна были лёгкими, порою, наивными, но некоторые ставили мудрого Альбора в тупик. На эти сложные вопросы сам Альбор искал ответы всю свою жизнь, и ответить не смог.

– Кто такие Боги? – спросил как-то Айгур. – Зачем они?

– Боги берегут нас от болезней и бед всяческих, – процитировал Альбор строчку из Законов Божьих. – Боги дали нам скот и живность – мелкую и крупную, землю для выращивания плодов и злаков, лес для охоты на зверя, реку для рыбной ловли. Боги научили людей ремёслам, дали в руки инструменты. Люди за то должны почитать Богов и верными быть до смерти своей…

– Так в Законах Божьих сказано, – заметил Айгур.

– В них, – согласно кивнул Альбор и вздохнул.

– А кто Законы Божьи придумал?

– Сами Боги и придумали. А нам Законы эти Учителя передают. Они их все наизусть помнят.

– А кто такие Учителя?

– Слуги Божьи, – ответил Альбор. – Их Боги из самых умных слуг подбирают, из тех, у кого память хорошая. Меня тоже хотели в Учителя определить, да передумали, наместником сделали. Да я тебе рассказывал, что пять лет с жезлом проходил.

– Выходит, что Боги свои Законы придумали, а мы должны знать и соблюдать их?

– Выходит, что так.

– И мы обязаны верить, что в жизни всё так, как сказано в Законах Божьих? Что Боги берегут нас от болезней и бед всяческих?!

– А ты не веришь? – спросил Альбор.

– Не верю! – воскликнул горбун. – Почему Боги не уберегли твою семью от беды? Почему твой сын, жена и невестка сгорели заживо в огне? Почему Боги не вмешались, когда маму мою убивали?

– В Законах Божьих сказано, что так Боги карают людей за непослушание и грехи, – спокойно ответил Альбор.

– Непослушание?.. Грехи?! – возмутился Айгур. – А в чём мать моя покойная грешна была? Я маленький был, конечно, всего не знаю. Но помню: мама всегда Богам благодарна была, молитвы читала, в верности клялась. Она верила им, а они… – Айгур сжал кулаки так, что хрустнули пальцы. Помолчав и немного успокоившись, продолжил: – Прикрылись своими законами и сидят себе в Раю, не ведают, что у нас тут и засухи бывают, и падёж скота, и несчастий всяких много. Недавно Кир Горри, староста наш, помощник наместника Богов, утонул в Йяке, а уж набожнее и праведнее его не было человека…