Палиндром

И первая леди, в простонародье и дома зовущаяся Мелани, в каком-то яростном умопомрачении сжав в кулачки руки, начинает их потрясать над головой мирно спящего и ничего такого на свой счёт не подозревающего президента. Посотрясав же таким образом воздух над головой президента, которому хоть бы хны, и он продолжает, улыбаясь, посапывать, Мелани от переполнившего её возмущения на этого не пробивного остолопа, готова уже лопнуть от злости, как вдруг её взгляд наталкивается на стоящий напротив кровати стул, на спинке которого подвешен пиджак её пока ещё супруга – она пока ещё только в мыслях, конечно, только в своём эмоциональном порыве, задумала необдуманный бракоразводный поступок.

И тут Мелани при виде этого пиджака посещает ещё одна глубокая мысль, которая и заставляет её встрепенуться и начать действовать. И она больше не задерживаясь на кровати рядом с супругом, очень тихо выскальзывает из под одеяла, затем на цыпочках следует до стула и, боковым зрением поглядывая в сторону Мистера президента, – он как будто почувствовал, что ему лезут в карман и начал ворочаться, – начала ощупывать карманы своего супруга, в поиске там доказательств его неподобающего поведения к своим супружеским обязательствам. Что это могло быть и должно быть, Мелани и сама пока не знала, но в чём единственном она и была уверенна, так это в том, что она сразу же поймёт, что это то самое, что она искала.

И вот когда её пальцы рук, в кармане президента нащупали бумажную смятость, которая на поверку оказалась конвертом, то она в один момент, всей собой и особенно заколотившимся в волнении сердцем, ощутила, что это то самое, что она искала. А вот когда она в кармане пиджака наткнулась на пару новеньких купюр, так они похрустывали в её руках, то она совсем ничего такого не почувствовала. И не из-за того, что знала, что президент как-то недавно ездил с инспекцией в резервный банк, откуда он само собой, не мог не приехать с пустыми руками и карманами, а то, что от них не исходила та мрачная энергетика, которая исходила из этого конверта (эти купюры, чтобы президент знал на будущее, что ему больше ничего, вплоть до разорения, не сойдёт с рук, если он будет что-то утаивать от своей супруги, были ею конфискованы).

Но вот помятый конверт лежит перед ней на столе и под её пристальным взглядом ждёт своей участи. Она не смогла его удержать в руках и сразу бросила на стол, потому что её руки прямо сгорали от нетерпения уничтожить, как президента раскрывшимися обстоятельствами его налево похождений, так и желанием разорвать конверт, чтобы избавить себя от всех тех подробностей президентской измены, которые скрывались в глубине конверта. Ей так и представились все те слащавые, с детализированными отступлениями и упоминаниями выворачивающих наизнанку подробностей близких отношений (одно имя Лапусик, которым зовётся президент, чего стоит) президента и какой-нибудь мисс Невинности, только на людях такой, а почитай, что она там пишет президенту, так от стыда сгоришь и головой умопомрачишься от всех представлений того, что они выделывают при встрече.

И, наверное, ещё чуть-чуть и первая леди умом тронется от всех этих своих представлений неверности своего супруга, которые скрываются в глубине конверта, и хорошо, что она вовремя спохватилась и, протянув к конверту руки, хоть и с трудом, но взяла его в руки. После чего она осматривает его и, не обнаружив на нём, ни адреса отправителя, ни адресанта, что только усиливает мрачные предчувствия Мелани, очень осторожно, чтобы все улики остались на месте, ноготками своих двух пальчиков приоткрывает его нутро.

И тут её ждёт первая неожиданность. Так она вместо ожидаемого ею вложенного в конверт листа бумаги, видит лишь одну тёмную пустоту конверта. Что заставляет её нахмурить свои брови и прорезать свой лоб морщинами. – Что это может значить? – задалась про себя вопросом Мелани, вглядываясь в темноту конверта. Не получив же ответа на свой вопрос, Мелани бросает взгляд на продолжавшего сопеть во сне Мистера президента, и этот его беззаботный вид наводит её на мысль о том, что её супруг не так-то прост, как он на первый взгляд выглядит.

– Стал бы он так беззаботно себя чувствовать, если бы не был уверен в том, что у него всё под контролем. Конечно, нет. – Сделала вывод Мелани. И Мелани от отчаяния, что её супруг такой скрытный и предусмотрительный человек, с ненавистью бросает конверт на стол, и собирается было вернуться обратно в кровать, чтобы там отомстить президенту, стянув на себя всё одеяло, как вдруг замечает, что при ударе конверта об стол, из него вылетело несколько бумажных обрезков.

Первая леди делает остановку, внимательно смотрит на то, что выпало из конверта и, так и не поняв, что это, решает взять в руки эти мелкие вырезки. – Что это? – мало что понимая, задаётся вопросом Мелани, разглядывая лежащие теперь в её руках эти вырезки, в виде букв «P» и «S». Где первых было количественно больше и они были качественно лучше выполнены.

– Что это ещё за ребус? – теперь уже повернувшись к спящему президенту, задалась про себя вопросом Мелани. И тут Мистер президент, как-то так совпало, вдруг на мгновение задерживается в своём дыхании, да так выразительно, что создаётся впечатление, что он размышляет над заданным Мелани вопросом, – что вполне может быть, ведь Мелани задала свой вопрос как раз в той области непознанного, в которой сейчас пребывал и президент, – что действует на Мелани несколько отрезвляюще – её наполненный недоверием поступок по отношению к карманам костюма президента, пока не получены убедительные доказательства его неверности, ничем не объясним.

И только Мелани так за себя спохватилась, а Мистер президент и вправду надумал просыпаться и приоткрыл глаза, чтобы осмотреться по сторонам и узнать, что там его ждёт во внешних пределах, как его в самое ухо из-за спины спрашивает тихим голосом Мелани: Как тебе спалось, дорогой?

– Да вроде ничего. – Не совсем веря своим ушам, говорит Мистер президент, давно уже не слышавший такого мягкого к себе обращения со стороны первой леди, которая максимум на что в последнее время шла, так это своим спокойным утренним поведением во время своего крепкого сна. А так она в основном его поутру встречала хмурым взглядом или же своими вечными упрёками в том, что он ничего для её счастья не делает. – У всех первых леди мужья как мужья. Они по достоинству ценят своих жён, и не только в качестве витрины повсюду за собой их таскают, а привносят в их жизнь смысл, вкладывая в их руки бразды управления какой-нибудь сферой общественной жизни.

– Тебе что мало того, что ты мной управляешь? – пытался в шутку отговориться Мистер президент, сделав пришибленный вид подкаблучника. Но первую леди не проведёшь на все эти фокусы Мистера президента, который так качественно умеет сыграть любого простофилю, и она, перекрыв собой все пути выхода из президентских апартаментов, ждёт от президента подобающих ответов.

– Ну и кем ты хочешь работать? – снисходительно так, спрашивает первую леди Мистер президента, никогда не думавший и даже не предполагавший, что его супруге в голову взбредёт желание работать. И пока первая леди рассматривала варианты своего применения, в голове президента промелькнуло несколько очень дерзких планов насчёт трудоустройства первой леди, о которых узнай она, то не избежать ему общественного порицания в прессе, куда даже не задумываясь о последствиях, обратилась бы первая леди, переполненная негодованием на своего изверга супруга-президента – шовиниста каких свет не видывал, достойного импичмента не только в парламенте, но и в постели.

– Может её на кухню отправить? – в приступе озлобления на первую леди подумал про себя президент. – Пускай там поруководит, и вечером, пригласив на ужин всех её знакомых, посмотрим, на что способны повара под её руководством. Можно, конечно, пригласить кабинет министров, но это будет слишком опасно для будущего экономики, которая итак находится в рецессии. Они такого завернут после заворота своих кишков, вызванного приготовленным ужином под руководством Мелани, что не хватит никаких смягчающих денежных вливаний в экономику, чтобы её оздоровить, и только понадобится клизма. Хотя некоторых слишком беспокойных министров, всё же было бы неплохо накормить её отваром. – Так живо усмехнулся про себя президент, что это отчасти выдавилось на его лице, и само собой было замечено первой леди, тут же по своему интерпретировавшей эту его усмешку над её потугами быть нужной своей стране.

– Так вот значит как! – обрушилась на Мистера президента первая леди. – Ты в меня не веришь. А если собственный муж, тот человек, которому ты всего себя отдаёшь и к которому уже так прикипела, что без него своей дальнейшей жизни не видишь, так себя ведёт и совершенно не уважает, то какая может идти речь о самоуважении и чего от всех других можно ждать. – По нарастающей начала впадать в слёзную истерику первая леди, своим видом и поведением подкашивая в ногах Мистера президента.

– И ещё, наверное, там у себя, в кабинете, соберётесь со своими советниками и начнёте посмеиваться надо мной глупой, вдруг решившей быть не просто ходячим манекеном, но и разговаривать. Так и вижу, как ты с довольным видом, с такой невыносимо смотреть, заговорщицкой физиономией, окружив себя своими советниками, говоришь им: Господа советники, прикиньте, что моя благоверная вчера в постели отмочила. – Здесь следует специально тобой организованная пауза, чтобы все эти советники от заявленной тобой интриги и сами дошли до пределов уже своего отмочения, после чего ты и накрываешь их подробностями из моей жизни. – Хочет, говорит, стать самостоятельной и жить своим умом, дай только ей возможность проявить себя. Вы что-нибудь слышали невероятнее этого её заявления? – с противнее некуда физиономией, чтобы меня ещё больше унизить, даже не спросишь, а утвердишь ты меня в моей никчёмности и глупости. – Ей бы книжки писать. Хе-хе – Обязательно вставит своё слово сэр Рейнджер, посмеиваясь надо мной вместе со всеми, где главным насмешником будет мой ненаглядный супруг. Который на этом не остановится и так между смехом, чтобы повысить градус настроения, добавит: Что, с бабы-дуры возьмёшь. – Ну что, подлец, скажешь? Смеётесь за моей спиной? – не моргающим взглядом уставившись на президента, с холодным, не предусматривающим возражения голосом спросит президента первая леди, с перекосившимся от гнева лицом за такие «лестности» в свой адрес от президента.

И что должен ей ответить президент, когда на него так неумолимо смотрят и не ждут возражений. Где всё сказанное первой леди, есть всё от и до, плод её распалившегося воображения. И президенту даже не ясно, на что больше она обижается, на то, что он её назвал дурой или же бабой. Что опять же есть всего лишь её домыслы, а то, что он пару раз поправлял её на людях и некоторым образом хмурился при виде её новых нарядов, то ещё не повод, чтобы делать из этого такие далеко заводящие их отношения выводы.

Так в первом случае она сама виновата, что забыла дома линзы и не видела на экране монитора текст своего суфлёра, из-за чего она комически путалась в выражении своего лица при прочтении текста. Ну а когда не вдруг, а заранее всё рассчитывая, она решила пустить их по миру, потратив в магазине модной одежды в один присест годовой бюджет одной хоть и маленькой, но очень независимой банановой республики, то президент, как человек, который всегда близко к сердцу принимающий наряды своей супруги, на этот раз не выдержал, и ему, независимо от упомянутой республики, которую тоже очень жалко, стало больно за бесцельно потраченные годы… Тьфу, опять оговорился. Деньги он тогда хотел сказать, а не годы. Что и привело к тому, что первая леди через призму этого высказанного неудовольствия президентом, увидела себя в зеркало старой бабой.

– И откуда президент нахватался всех этих незнакомых для нашего круга общения и менталитета слов? – ещё тогда подумала первая леди, услышав, как президент так необычно выражается. – Это всё его новый круг общения. – В одном только догадалась первая леди, при этом даже не догадываясь о том, как запредельно далеко простирался этот его новый круг общения. Но сейчас речь велась не об этом, а о том, что Мистер президент был чрезвычайно удивлён, когда первая леди так необычно ласково себя по отношению к нему повела спозаранку (чем закончилось то их противостояние у дверей, президенту очень живо напоминает маленький шрам в области его брови, куда очень точно был запущена рукой первой леди её туфля на шпильках).

Что сразу же крайне встревожило и напрягло президента, вдруг вспомнившего, что совсем не помнит, как вчера спать лёг. – Чёрт, что же я такого вчера наделал, что Мелани так ласкова со мной? – президента аж пробило ознобом от того, что он не помнил, но сделал в своём беспамятстве. И он, хотя бы для того чтобы приблизиться к пониманию случившегося вчера между ним и Мелани, принялся мысленно нащупывать свою надетость или наоборот раздетость. Что вот так, без применения рук, сложно сделать, и что не представляется возможным сделать, когда за каждым его движением так пристально ведёт наблюдение Мелани. И тогда Мистер президент принимается по косвенным уликам устанавливать факт своего безразличного отношения к приличиям в постели – он начинает смотреть по сторонам, ища там следы или саму свою одежду.

И только первая леди, дабы сбить его схода мысли, задала ему явно провокационный вопрос: «А что тебе сегодня снилось, дорогой? Ты так мило сегодня улыбался во сне», – который, если бы у президента было время над ним задуматься, то он бы раскрыл истинную цену этой утренней ласковости Мелани, – она явно в чём-то его подозревает, ведь не может же так совпасть, что именно сегодня, когда ему так сладко спалось, она задалась этим вопросом, – как он наталкивается на валяющийся на полу пиджак от своего любимого костюма, который как он помнил (сейчас он не помнил, что вчера было такое время, когда он много чего не помнил), вчера вешал на спинку стула.

И хотя в гардеробе у президента на каждый день было по два костюма, всё же он, будучи самую чуточку суеверным человеком, на самые важные встречи надевал определённые его удачей или сознанием удачи костюмы. И всё это им увиденное, а также то, что он собирался надеть этот свой счастливый костюм на сегодняшнюю очень важную встречу, немедленно заставляет его задаться неумолимым для чьих-то ушей вопросом. – Не понял. А что мой пиджак там, на полу, делает?

Ну а первая леди, в другой бы раз крайне возмутилась и даже прикрикнула бы на своего, такого безалаберного супруга: «Пора уже приучаться самому за собой следить и складывать вещи аккуратно в шкаф. А так на тебя вещей не напасёшься!», – который прикрываясь своей рассеянностью и забывчивостью, вечно всё раскидывает и даже иногда спать ложится в носках, но сейчас она даже не думает возражать, а молчит, как будто воды в рот набрала. И хорошо, что Мистер президент находится к ней спиной, а иначе бы он крайне удивился тому, что случилось с лицом первой леди, которое вдруг так ярко воспылало красными красками.

Но Мистер президент не повернулся, да и первая леди не стала дожидаться того момента, когда её супруг захочет к ней присмотреться, а она, купируя все эти возможные повороты судьбы в виде своего супруга, пресекает на корню все потуги президента додуматься до некой связи между его валяющимся пиджаком и ею. – Право странно слышать от тебя такие вопросы. – Недоумевая, заявила первая леди. – Хм. Сам разбрасываешься своими вещами, а потом ещё всех обвиняешь в том, что они не досмотрели за ними. Ещё спроси у меня, куда ты свои носки подевал. – В негодовании разойдясь и забежав несколько дальше, чем следовало, Мелани и позабывала о необходимости быть осторожной.

А надо бы. Ведь вынутое ею письмо из пиджака президента, сейчас находилось у неё в одном из самых укромных мест, в бюстгальтере. А вдруг Мистер президентом, как во времена его беззаботной молодости, овладеет озорство, и он, пожелав наказать свою сварливую жёнушку за её кичливость, мигом взяв её в свои крепкие руки, начнёт её шлёпать по заду, приговаривая: «Выбью я из тебя всю твою дурь, дорогая». И до чего же он удивится, когда он выбьет из неё …Правда, не то, что он думал, а тот самый конверт, который он и позабыл, куда в своё время спрятал. А он, как оказывается, вон где был спрятан – у его такой дорогой и такой любопытной супруги.

Но первой леди в очередной раз повезло и её супруг не стал проявлять по отношению к ней неподобающее их возрасту баловство, и не потому, что они за долгое время брака о таких вещах и позабыли думать, а всё потому, что последнее её заявление, где ею были упомянуты его носки, определённо задело Мистера президента за живое. Что и говорить, а это был удар ниже пояса, что, между прочим, они поняли одновременно. И теперь каждый из них, замерев в одном, крайне неудобном для себя положении, в независимости друг от друга размышляли об одном и том же – а где всё-таки находятся носки президента.

И если у первой леди пространства для поиска президентских носков было сколько угодно – она даже могла рассчитывать на то, что они находятся на нём – то Мистер президент, пятками чувствуя, что им холодно, на этот крайне близкий ему вариант мог даже не рассчитывать. – Но тогда где? – задался в волнении Мистер президент, совершенно не понимая, почему он так взволновался из-за этого пустяка. Но понимай не понимай президент, почему отыскать местонахождение носков стало для него так важно, он продолжает рыскать по закоулкам своей памяти, в поисках этого фетиша. А когда там ничего отыскивается, то он своим взглядом обращается по сторонам спальни, где также ничего не видно. Что в итоге приводит его к весьма странной и во многом удивительной мысли.

– А может сэр Рейнджер, здесь каким-то боком замешан? – Вдруг подумал Мистер президент, вспомнив своего советника. – А иначе, зачем я его вдруг вспомнил. – Очень умело обосновал эту свою мысль президент. – Это как оговорка по Фрейду, только в другом направлении поиска. – А вот эта глубокая мысль, поставившая президента в один ряд не с последними умами человечества, польстила ему, и он, позабыв о том, что его только что так волновало, со словами: «Всё, мне пора вставать», – откидывает одеяло, садится на край кровати, затем подтягивает слезшие с пяток носки, и как ни в чём не бывало отправляется в ванную, приводить себя в порядок.

Ну а вновь брошенная президентом первая леди, не такая как президент, беззаботная и насчёт себя и всех остальных забывчивая леди – её грудь жжёт, хоть и не пепел Клааса, но для неё не меньший артефакт, письмо полное секретных доказательств неподобающего поведения президента. – Осталось только расшифровать этот ребус. – Подумала первая леди, многообещающе смотря в сторону ванной, откуда доносился звук лившейся из крана воды и весёлое подпевание президента.

– Ты у меня допоёшься. – Пригрозив про себя президенту, первая леди принялась к своим сборам. А вот куда она так стремительно собралась сбираться, то об этом она не спешила распространяться по весьма веской причине. Предстоящее ей дело, по многим её соображениям, было крайне запутанное и сложное, и всё потому, что ей не с кем было посоветоваться. И хотя первой леди ни в чём не нужны советы, – она сама себе на уме и сама, если что, сумеет так отсоветовать, что мало не покажется, – всё же иногда бывают такие ситуации, когда без совета, а вернее даже не совета, а возможности от души выговориться, дальше двигаться нет никакой возможности. Ну а высокое положение первой леди, так сказать, не позволяло ей проявлять откровенность с кем бы то ни было, и такая ситуация одиночества, до степени не принятия ею этого своего высокого положения, правда только во время эмоциональных приступов, выводила первую леди из себя, делая её более чем следовало, неприступней и строже с виду.

– К этой первой леди и не подступиться, так она сверху вниз на всех смотрит. – Постоянно шушукались за спиной первой леди завистницы из числа окружения президента, и через раз, по служебной необходимости, так критически оценивал обслуживающий первую леди персонал. С кем первая леди, нет, да и перебросится кивком согласия или словом, когда у неё возникает потребность поправить ход своего обслуживания со стороны вышколенной до своей безупречности обслуги.

И вот именно, в сторону обслуги, а вернее к той её части, которая имела прямой доступ к рукам первой леди – бывает и такое – она и обратила свой взгляд. А если быть точнее, без чего в данном крайне важном для первой леди случае не обойтись, то её взгляд обратился в сторону её личного мастера по маникюру, несколько безрассудной в своём простодушии, Сесиль. С которой у неё, после того как Сесиль в ответ на её вопрос при демонстрации своих рук: «Ну что скажите?», – сразила её своей непосредственностью: «Как вижу, устали вы быть во всём первой», – в некотором роде наладился контакт.

И хотя всё было против того, чтобы первая леди, хоть полусловом, хоть полунамёком открылась перед Сесиль, – однозначно Сесиль прошла все виды проверок на безопасность её нахождения здесь, и вполне возможно, что с ней по душам беседуют сотрудники специальных служб, после того как она посетит с визитом по работе первую леди, – всё же она решила пренебречь всеми этими вероятными опасностями, и через околичности, не упоминая, ни имён, ни подробностей, с помощью которых можно было вычислить фигурантов волнующего её дела, спросить совета у Сесиль.

И вот когда первая леди, как обычно, правда на этот раз, всё же чуть раньше обычного, встретилась у себя в апартаментах с Сесиль, чтобы решить, что ещё можно сделать с её ногтями, то Сесиль можно сказать, сама вывела её на этот разговор. – Леди, – взяв первую леди за руки, сказала Сесиль, посмотрев на всю бледную в своей холодности первую леди, – у вас руки дрожат. Немедленно мне говорите, что с вами случилось. – Резко торопливо добавила Сесиль. Ну и первая леди, и сама даже не поняла, как она уже всё рассказала Сесиль.

– Ну, что скажите? – с надеждой посмотрев на Сесиль, спросила первая леди, только сейчас поняв, что её такой выход из себя со всеми своими подробностями, грозит ей не возвратом назад в спокойную жизнь.

– Во-первых, – очень тихо проговорила Сесиль, – можете не беспокоиться. О том, что вы мне сейчас сказали, я никому не скажу. А во-вторых, тут к гадалке ненужно ходить, а итак понятно, что нужно обратиться за разъяснением к разбирающемуся в таких делах человеку.

– Но… – попыталась было возразить первая леди, но сейчас она была в руках Сесиль, которая легонько её одёргивает за палец и с заговорщицким видом говорит. – Можете не беспокоиться на этот счёт. У меня есть верный человек, и он на счёт всех этих секретов, мастак и могила. Да и вам не обязательно ему представляться. – Но первая леди хоть и подавлена в себе и немного со стороны Сесиль, тем не менее, она натура боевая и никогда не отступает перед препятствиями. И она опять берётся за своё но. – Но как же мы его сюда сможем провести, без того, чтобы об этом не узнала охрана? – задалась вполне резонным вопросом первая леди.

– А зачем нам его сюда вести, когда встречу можно организовать и за пределами президентского дома, и главное, за пределами глаз службы безопасности. – Сказала Сесиль, многозначительно посмотрев на первую леди. И хотя первая леди уже сделала одну трудно поправимую глупость, все свои подозрения насчёт президента выложив малознакомому человеку, всё же она ещё не готова, вот, так прямо, в омут головой падать, пойдя на поводу Сесиль. И скорей всего, первая леди выразила бы сомнения в перспективах такого дальнейшего развития своих дел, если бы ей не вспомнилось то, что случилось на том званом ужине, с аукционом.

Где, как стало ей впоследствии известно, с праздничного торта была похищена фигурка, выполненная в виде неё. Чему она тогда не придала особого значения, – её некрепко закрепили, вот она и упала, – но сейчас она на всё это уже смотрела через череду волнительных происшествий, где теперь она каждой мелочи и мало-мальски значимому событию придавала особое значение. И то, что ей сейчас в голову взбрело, – это адепты культа «Вуду» так обо мне позаботились, – для её воспалённого разума была не такая уж и глупость.

Ведь первая леди прекрасно знала, на что только не пойдут ревнивицы, чтобы сжить со свету счастливую соперницу. – Будут тыкать в мою фигурку острыми иглами, пока я не окочурюсь. Или же раздуют её до непомерных размеров, чтобы и я вслед за ней растолстела, как бочка. – И это последнее представление первой леди, себя в бургерной, объедающей своим фанатизмом аппетита всех вокруг неё сидящих жирный едоков, которые по сравнению с ней объевшейся, просто сухостои, послужило той последней каплей, которая упав на весы решений, склонила первую леди к её согласию на новый неразумный поступок.

– Я думаю, можно. – После небольшой паузы подтвердила своё согласие первая леди.

И это её согласие основывалось не только на её убеждении в том, что как она захочет, то так оно и будет, а оно имело под собой куда как крепкие обоснования. Ведь первая леди, в отличие от президента, который должен был во всём соответствовать идеальному представлению президента в глазах своего народа, могла себе позволить небольшие слабости. Как, например, более чем моднее и красивше, чем среднестатистическая хозяйка своего супруга и просто домохозяйка выглядеть.