Квартиры и Стадионы

Спустя некоторое время именинник тоже отправился спать, а я, чувствуя себя в состоянии продолжать веселиться, главным образом потому, что солнце еще не село, отправился домой за оставшимся у меня после очередной тусовки порошком.

Когда я вернулся обратно, все ебланы начали потихоньку приходить в себя, а вид дорог, которые я раскатывал на столе, быстро вернул их к жизни. Мы снюхали каждый по трэку, и веселье продолжилось.

Спустя пару часов мы с Романом остались сидеть одни на берегу речки, слушая «Sonic Youth» и пялясь в звездное небо и на волшебный лес за его участком. Мы допили все пиво и теперь просто заваривали остатки хеша, передавая друг другу бутылку с дымом. Это был один из лучших моментов в моей жизни. Любимая музыка, мой друг, и мир вокруг нас…

Когда мы выходим от Монаха на улицу, часы показывают семь утра, и я провожаю Рому до его подъезда в соседнем доме. Мы не знаем, какой сегодня день, судя по всему, не выходные, так как вокруг уже достаточно много людей, и мы выкуриваем по сигарете у Роминого подъезда, прощаемся, и я отправляюсь, абсолютно счастливый, домой по своей любимой старой железной дороге, связывающей два наших района, по которой уже давно не ездят поезда, отличное место для того, чтобы побыть наедине с собой, прийти сюда и погрузиться в атмосферу, где время остановилось, и солнце слепит глаза, а утренний воздух отрезвляет и придает сил, но ровно столько, сколько нужно, чтобы добраться до дома, а больше и не нужно, и я иду вперед, в новый день, чувствую сплошной позитив, я устал, очень устал, но я доволен жизнью, я иду вперед, я возвращаюсь домой…

Я прохожу железку и решаю выкурить сигарету на восточной горке, в которую упирается железная дорога. Я стою под огромной сосной, на которую мы так часто лазали с Монахом в детстве, вспоминаю события последних дней и смотрю на восходящее солнце, улыбаясь его ярким лучам, пронизывающим туманный воздух, восхитительно свежий после ночного дождя.

Я уже во дворе своего дома, захожу в подъезд, поднимаюсь на лифте на шестой этаж, захожу в квартиру, разуваюсь, прохожу через свою комнату на балкон, закуриваю сигарету, наслаждаясь легким дымом и радуясь новому дню, бросаю окурок в пепельницу, возвращаюсь в комнату и падаю, не раздеваясь, на кровать. Самое время отдохнуть и набраться сил. Уверен, завтра они мне понадобятся.

Электричка

Я просыпаюсь. Едва провалившись в сон, открываю глаза. Так всегда бывает, когда слишком устал, сидишь в поздней электричке и постепенно вырубаешься, когда слабость почти до тошноты накатывает на уставший мозг после очередного трудного дня, проведенного в столице.

Я полулежу на жестком деревянном сиденье в неотапливаемом вагоне и сонно глазею по сторонам. Раздолбанный вагон почти пуст. Хотелось бы узнать, где я. В холодное время года, если засыпаешь в электричке, потом сложно понять, в каком направлении двигался с самого начала. Особенно, если ездишь часто. Я смотрю в окно, но ничего не вижу там, кроме поздней осени, отражения вагона и своего измученного лица. Электричка притормаживает, и я пытаюсь разглядеть перрон, надеясь прочесть название станции. Внутренняя связь, конечно, не работает. На машиниста надежды нет. Я вглядываюсь в темноту, и сквозь отражения лампочек перед глазами проскакивает надпись «Трудовая».

Иногда трудно врубиться, проснувшись и прочитав название, в какую сторону едешь, но сейчас мне все ясно. Я вспоминаю, как час назад тусовался на Савеловском вокзале, а Миша и Санчес, еле держась на ногах, провожали меня домой. Они сейчас в тепле в том самом клубе, из которого я совсем недавно вывалился на грязный осенний столичный тротуар, ясное дело, пьяные ублюдки, а я вынужден трястись здесь, в раздолбанной холодной электричке.

Вечеринка слишком затянулась. Как обычно, впрочем. Всякий раз, оказываясь в компании Миши и Санчеса, понимаешь, что это надолго. Так просто все не закончится. Ты будешь пьян, удолбан, убит в хлам, очнешься в паршивом настроении, с трудом вспоминая прошлые сутки, восстанавливая обрывистые картины аморальных бесчинств, творимых накануне, мелькающие в больном сознании фрагменты событий и лица друзей и знакомых, рискнувших провести с тобой этот очередной трип нашей обычной повседневной жизни, который слишком растянулся. А все из-за того, что кто-то не знает меры, не сумел вовремя остановиться, как и всегда, впрочем. Всякий раз думаешь, что вот эта бутылка или напас, или дорожка сомнительного порошка, или что-то там еще будут последними, но уже на следующее утро ты будешь сильно жалеть о том, что не сдержался.

Раньше такого не было. Раньше можно было пить, курить и разнюхиваться несколько дней напролет и не чувствовать усталости, похмелья и прочей херни. Видимо, дело в возрасте. Со временем все стареет, так почему же это нельзя отнести и на мой счет?

С того момента, когда мы сидели вдвоем с Романом на берегу небольшой речки на его даче, слушая «Sonic Youth» и пялясь на звезды, а потом вломились к Монаху под утро, прошло уже пару лет, а такое ощущение, будто это было вчера. За это время мы записали альбом, отыграли несколько концертов в Москве и Питере и получили неплохие деньги, а сейчас работаем над новой программой.

Я сильно изменился за последнее время. Скорее всего, дело в наркотиках. Просто сейчас уже невозможно разобраться, что случилось со мной с тех пор, как все это началось. Что это? Возраст или химия? Я не знаю. Но я точно знаю, что прошлую романтику сказочно-алкогольных вечеров и божественно-наркотических дней уже не вернуть. Она исчезла. Она в прошлом. Навсегда.

Последний раз я ездил в Москву прошлой зимой почти год назад на концерт группы «Heroin». Это было в клубе «Blow Up». Мы с Романом немного опоздали, так как искали этот ебаный клуб около часа, петляя среди московских дворов и переулков. Хорошо, что нам повстречался какой-то чувак в балахоне «Nirvana» и указал дорогу. Выяснилось, что нам по пути. Мы блуждали по темным московским подворотням, и они с Романом что-то живо обсуждали всю дорогу, а так как я уже в электричке начал закидываться пивом и к этому моменту был уже весьма пьян, меня этот разговор особо не интересовал. Что-то о музыке, как я понял.

Ввалившись внутрь, я сразу же наткнулся на Санчеса, который тут же повел нас к столику, за которым уже бухали знакомые лица. Я заметил Сеню, удивившись, что этот псих еще жив, Стаса и вместе с ними несколько злобных пацанов из их банд, с которыми я частенько гонял на футбол в перерывах между репетициями и пьянством, Аню, Асю и какую-то милую девчонку рядом с ними, Степу, Джона и Синего, тянувших свое пиво за соседним столом, еще несколько знакомых парней и девчонок. Миша сидел с гитарой и в общей суете, наклонившись к струнам, пытался что-то сыграть. Похоже, они со Степой и компанией уже успели поставиться, хотя нельзя было сказать наверняка. С героином всегда так. Никогда ничего нельзя утверждать наверняка.

Не успел я сесть на стул, как передо мной уже стояла полная стопка. Недолго думая, я поднялся, сказал что-то типа: «За встречу» и осушил предложенный мне напиток. Потом я закурил, а Санчес начал мне втирать что-то о музыке, предстоящем концерте, благодарить за то, что мы все-таки приехали, что без нас все было бы по-другому, что он рад, что сыграет сегодня для меня, спрашивал, когда же, наконец, и мы запишем новую программу и выступим, но я не слушал. В общей суете я глазами искал Кристину, но знал, что она вряд ли появилась бы тогда там. Я бы хотел ее увидеть еще раз. Последний раз.

Спустя какое-то время появился Данила. Мы договаривались встретиться с ним здесь по делу. Кроме того, он шарит в музыке, а данное мероприятие как нельзя кстати подходит для совершения разного рода наркосделок. После того, как мы обыграли все наши дела, он отправился за столик к Сене и Стасу. Видимо, он не только со мной договорился о встрече. Но футбольные дела меня уже не касаются, поэтому, в очередной раз освободившись от объятий Санчеса, я направился в бар.

Я подошел к стойке и увидел там Макса и Кирилла. Они пили пиво, и я, естественно, составил им компанию. Я был рад их видеть. Круто, что Макс сыграл тогда с Мишей и Санчесом. Найти хорошего барабанщика трудно, и я рад, что порекомендовал группе «Heroin» послушать его. Мы познакомились с ним на одной из репетиций, когда Кирилл привел его к нам в студию. Он сильно меня младше, но это не мешает ему быть одним из немногих из его поколения людей, кто рубит фишку в правильном музле. Кирилл тоже из числа таких пацанов. Наши мамы дружили, и он рос на моих глазах.

Спустя какое-то время они отвалили, а я решил сосредоточиться на бухле. Роман где-то растворился, и мне ничего не оставалось, как начать пить с барменом. Мы выпили по паре стопок, когда ко мне подсела та девчонка, которую я заметил за столиком Ани и Аси. Она определенно выделялась на фоне других, и мы втроем принялись пить и обсуждать предстоящий концерт.

Бармен – крутой перец, руки в татуировках, не помню сейчас его имени, и мы отлично потрындели о музыке и наркотиках пока пили. Крепкий парень, как я помню. Мы опустошили втроем бутылку водки, закусывая все это дело лимоном и закуривая сигаретами.

Я заметил, что Кирилл сидит за одним столом с Сеней и Стасом, и немного напрягся. Я знал, что ему начинают нравиться движухи вокруг футбола, и переживал за него. Слишком серьезная эта компания для такого парня, как Кирилл. Впрочем, не люблю давать советов, и не мне его учить.

Ко мне несколько раз подходил нарисовавшийся Роман, проверяя, в каком я состоянии, громко ржал, указывая на количество водки в моем стакане, пил со мной и отваливал по своим делам. Когда «Heroin» начали играть, я быстро влил в себя еще одну порцию, схватил девчонку за руку и, шатаясь, увлек ее за собой к сцене.

Это было одно из лучших живых выступлений, на которых я когда-либо присутствовал, а их было немало. Я смотрел на Мишу, а он стоял на коленях вплотную к комбику и извлекал из гитары психоз. Мой мозг, подогретый алкоголем, слишком четко воспринимал его гитарное безумие. Мишу тащило по полной, как и меня, впрочем, и я смотрел на Санчеса, выплясывающего с басом на краю сцены. Макс лупил по барабанам нереальные сбивки, а когда они начали играть «Sugar Buddah», весь зал накрыла волна рваного безумного ритма. Я пытался разглядеть кого-нибудь в этой суете на танцполе, но не мог. Зрение уже не фокусировалось, и я выплясывал первобытные танцы у края сцены рядом с огромным усилителем, оглушающим меня гитарными звуками.

Дамочка была примерно в таком же состоянии, что и я, и вот мы уже танцуем, прижавшись друг к другу, и она притягивает меня к себе, целует в губы, я отвечаю ей, она очень сексуальна, и мой член уже готов выпрыгнуть из штанов, она шепчет мне на ухо, что хочет меня, и я хватаю ее за руку и начинаю сканировать помещение в поисках туалета, нахожу его в самом дальнем углу, и мы бежим с ней туда через весь зал, заходим внутрь, закрываем дверь, проходим в кабинку, расталкивая по пути случайных посетителей местного толчка, и парней и дамочек, и мне всегда нравилось, что в таких местах, обычно, совмещенные туалеты, ведь это придает определенный блядский шарм таким заведениям, и я очень сильно пьян, меня конкретно шатает из стороны в сторону, поэтому я не сразу могу попасть своим прибором куда нужно, она смеется, но смеется по-доброму, потому что мы с ней на одной волне, и вот я, наконец, попадаю и начинаю совершать знакомые телодвижения, она начинает стонать, ей определенно нравится этот процесс, как и мне, естественно, и вот она уже кончает, почти кричит, а этот долбаный алкоголь заставляет меня продолжать вставлять все глубже и глубже, время уже не имеет смысла, и кто-то стучит по двери кабинки и орет, чтобы мы открывали, но, я думаю, что он определенно идет нахуй, потому что абсолютно ничто не заставит меня выйти сейчас отсюда, пока я не кончу, и я слышу группу «Heroin» здесь, в этом долбаном туалете, вгоняя свой снаряд между ног этой классной девчонки, и вот, наконец, я кончаю, успеваю вытащить, и вязкая жидкость орошает ее тело, она успевает взять в рот, и я наслаждаюсь теплотой ее губ, это грязно, действительно грязно, но алкоголь превращает нас в животных, а мы с этой дамочкой слишком похожи, чтобы жалеть о сделанном завтра утром, напротив, мы вспомним это и улыбнемся, мы не станем лицемерить и рассказывать своим детям о том, как прилежно учились в школе и были лучшими сотрудниками у себя на работе, о том, как нас хвалили преподаватели или начальники, как мы были примером для сверстников или образцовыми и прилежными детишками, как нами гордились наши родители, потому что это неправда.

Мы целуемся некоторое время, когда все уже закончено, потом выходим из туалета, и я окидываю презрительным взглядом тех мудаков, что стучали нам, мы выходим в зал, идем к сцене, где все еще играет группа «Heroin», тусуемся там какое-то время, и я чувствую огромное желание снова выпить, направляюсь к своему бармену, и мы пьем с ним снова, словно я и не уходил отсюда, а моя девчонка наслаждается музыкой возле сцены, я смотрю на нее и даже не знаю, как ее зовут, но это ведь совсем не важно сейчас, я накидываюсь водкой здесь, вместе с этим барменом, отлично разбирающимся в музыке татуированным парнем, а «Heroin» сегодня реально на высоте, и я почти позабыл о Кристине, все, что мне хочется сейчас, так это напиться до невменяемого состояния, когда уже невозможно впихнуть в себя еще одну порцию алкоголя, и, похоже, я – на верном пути…

К концу выступления я просто выбился из сил и еле держался на ногах. Я помню обрывистые моменты прощания, выхода из клуба, рыхлый снег под ногами, яркие огни города, редкие картины подземки, незнакомые лица, Романа, следившего за тем, чтобы я не упал, и кучу знакомых людей, возвращающихся вместе с нами домой.

Когда я вывалился из метро на Савеловском вокзале, то почти ничего не видел перед собой, одни только блики в глазах. Роман повел нас по вагонам, пытаясь отыскать теплое место, но меня вскоре это заебало, я еле держался на ногах, да и вообще конкретно устал. Я рухнул на первое попавшееся сиденье. Помню, напротив тусовались какие-то девчонки, и я, недолго думая, начал подкатывать к ним. Не помню даже, как они выглядели, сейчас все смешалось в одно огромное яркое пятно, но мы о чем-то разговаривали с ними, и нам было весело.

Я не помню, когда именно появился Миша, но отлично помню, как мы стояли в тамбуре, и он заваривал превосходный хеш, осторожно держа стеклянную пивную бутылку с пробитым дном, и я напасывался несколько раз, передавая кумар Санчесу и Максу, я и группа «Heroin», дым в тамбуре и холод за окном…

Потом, судя по всему, я вырубился, потому что, когда пришел в себя, вокруг все спали, а меня мутило так сильно, будто я попал в адский шторм в открытом море. Я поднялся на ноги и потащился в тамбур. Едва открыв дверь, я повернул влево к окну и заблевал все двери прямо вниз от надписи «Не прислоняться». Прокашлявшись, я выпрямился и, уткнувшись спиной в стену, закурил сигарету.

Только тут боковым зрением я заметил в противоположном конце тамбура девушку, которая испуганно смотрела на меня. Мне ничего не оставалось, как только сказать ей: «Привет» и улыбнуться, как ни в чем не бывало. Словно это не я только что на ее глазах заблевал половину тамбура, а теперь стою тут и, широко улыбаясь, говорю ей: «Привет». Она кивнула и, как ни странно, тоже улыбнулась. Я сказал, что у меня был трудный день, или что-то в этом духе, бросил докуренную сигарету и вернулся в вагон.

Сев на свое место, я начал ржать, чуть не обоссываясь от хохота. Охуительно веселая ситуация, если разобраться. С таким же успехом я мог наблевать и на нее, если бы, открыв дверь, повернул голову в другую сторону, или на какую-нибудь старушку, или чувака, возвращающегося домой, или стаю гопников из Катуара, или кто там еще ездит в электричках в этот час. Да кто, блять, угодно, если задуматься.

Мне было весело тогда. Это было время нескончаемых тусовочек в московских клубах с живой музыкой, бесконечных концертов и безумных вписок в непонятные адреса, где все мы урабатывались в хлам. Я вспоминаю концерты, на которых присутствовал, нескончаемые вписки на выступления «Дельфина» и многие другие мероприятия, где мне удалось побывать.

Москва – отличный город для того, чтобы классно провести время, но вот жить там я точно не готов. Слишком стремительно развиваются события. Слишком много суеты и беспокойства. Такое ощущение, что все люди, которых ты встречаешь в метро или на улицах, под кайфом. Проснулись и поставили себе клизму с кокаином с утра пораньше. Они все куда-то торопятся, а я не люблю спешить. Меня это выматывает и обламывает. Кроме того, если слишком спешить, то можно и успеть…

Я оглядываю своих попутчиков, людей, которые едут в этом же вагоне, и мне вспоминается тот странный чувак, которого я встретил однажды в электричке, возвращаясь из Москвы домой после очередного алкогольного и наркотического загула. Я сидел, откинувшись на спинку жесткого сиденья и дремал, когда почувствовал его пристальный взгляд. Он смотрел совершенно безобидно, но заинтересованно. Мне стало странно. Мы разговорились о музыке и фильмах, и он вдруг спросил, не хотел бы я, чтобы он сделал мне минет. Я был конкретно ушатан и, приложившись к остаткам пива, подумал, что это может быть весьма забавно.

Так и получилось. Мы вышли с ним в тамбур, и я засунул свой хер ему в рот. Этот педик в совершенстве дерьмово владел данным предметом, и когда он начал, я не смог удержаться от распирающего меня изнутри смеха. Он, видимо, подумал, что мне нравится то, что он делает, потому что я весь дрожал от приступа нервного хохота, и мне стало смешно еще больше. Я попытался отключиться на время, тупо представив, что мне отсасывает Памела Андерсон, или кто-нибудь еще из голливудских прошмандовок, но минет был настолько некачественным, что даже моя бурная фантазия не смогла спасти ситуацию. Я так и не кончил, сказав ему, что слишком удолбан, или что-то еще в этом же духе, что мне нужно просто отдохнуть, а сам еле сдерживал смех. Он ушел, видимо, обидевшись, в другой вагон, а я вставил сигарету в зубы и разразился громким истерическим хохотом. Мне определенно было весело тогда.

И вот сейчас я еду в такой же электричке. Думаю, это в последний раз на долгое время. Хватит с меня Москвы. Я недавно уволился с работы в центре и не собираюсь больше возвращаться в этот город.

Я выхожу в тамбур и закуриваю сигарету. Когда я проснулся, начался мелкий дождь, который усиливался с каждой минутой. Поздняя осень берет свое. Я курю, пялясь на дождь через грязные стекла последней электрички на Савелово, вижу приближающиеся огни своего города и думаю об Ане.

Мы совсем недавно расстались с ней, и мне часто бывает тоскливо без ее уютной кухни, ночного чая, ее заставленной картинами комнаты, где, когда я входил, не всегда мог сразу разглядеть ее, ее теплого нежного тела, длинных темных волос, ее запаха, ласкового голоса. Она спасла меня когда-то, когда я загибался от слез, валяясь в пустой комнате, даже не пытаясь заснуть, бредил Кристиной.

Бессонные ночи, мокрая насквозь подушка, отсутствие аппетита, минимум общения с окружающим миром, и нет желания выпить с друзьями или поговорить с родителями, пустота и тишина, желание исчезнуть как можно скорее, отсутствие в течение нескольких месяцев в этой жизни, и сейчас я даже не могу вспомнить совершенно ничего из того времени, потому что меня просто не существовало тогда.

Она спасла меня. Эти встречи на ночном канале, где мы занимались с ней сексом на теплых плитах, поцелуи под дождем, нескончаемые тусовки с ее друзьями, поездки на фестивали. Мне нужно было сменить обстановку, забыть все, что меня связывало с прошлой жизнью. Она спасла меня.

«Анечка просила снять маечки». Ее все вокруг звали Анечкой. Это очень подходило ей. А секс был просто бесподобен. Одна из лучших женщин, с которыми я спал. Мы подолгу сидели в ее комнате и слушали музыку, пили вино или трахались. Иногда я играл на гитаре. Ей нравилось, когда я играл и пел. Она прекрасно рисовала, а меня тянет к нестандартным личностям. Спать с ними одно удовольствие. Совсем не похоже на секс с другими. В таких всегда влюбляешься из-за их мышления. А потом трахаешься с их сознанием.

Я всегда влюблялся в женщин с сильным интеллектом. Внешность никогда не имела для меня большого значения, кроме того, честный, открытый и добрый человек не может быть некрасивым снаружи. У Ани с внешностью было все более чем в порядке. Сельма Хаек в фильме Родригеса. Она была прекрасна, а я, как обычно, все испортил. Она долго переживала из-за того, что мы разошлись. Она этого не хотела. А я повел себя, как настоящий дятел. Лишь только боль, оставленная Кристиной внутри меня, немного утихла, я ушел. Я снова вернулся в ту жизнь, в которой Аня не смогла бы быть со мной, как и любая другая женщина. А правда заключается в том, что я – мудак. Я бросил ее из-за наркотиков и свободы, в которой нет места ее нежности и доброте. Я предал ее, как когда-то предал Кристину…

Электричка останавливается, и я вываливаюсь из вагона под проливной дождь. Я закутываюсь в плащ, пытаясь спастись от порывов ветра. Белые «Адидасы», за это время уже потерявшие свой изначальный цвет, моментально промокают, пока я бегу по лужам мимо вокзала с огромной надписью «Дмитров».

На стоянке такси нет ни одной машины, что вполне естественно, учитывая время, но мне не привыкать ходить пешком. Я вставляю наушники, и «Sonic Youth» заполняет мое сознание. Я перехожу дорогу и знаю, что у меня в запасе еще полчаса быстрой ходьбы по лужам под проливным дождем и холодным осенним ветром.

Было бы неплохо отправиться прямо домой, потому что я конкретно устал и слишком вымотан, чтобы продолжать тусоваться, кроме того, давно не виделся с мамой, но перспектива встретиться с Романом у Монаха, естественно, берет верх, и я отправляюсь на «Космос»…

Серый «Вэст»

«Улица имени советских космонавтов». «Космос». Это, пожалуй, самый дрянной райончик нашего города. Некоторые, впрочем, смогут составить ему конкуренцию по количеству отморозков, наркоманов, алкашей, разношерстного быдла, поножовщины, нескончаемых махачей с чужаками да и между собой, особенно в девяностые, убийств и прочей херни, но этот район, по моему мнению, занимает все же первое место. Лидер турнирной таблицы, так сказать.

Мне, впрочем, все равно. Дело в том, что я рос в этом ебаном гетто и знаю большинство местных ублюдков, с которыми опасно иметь дело. Хотя многие из них сейчас сидят или уже сдохли, но чего еще ожидать от района, где водка и героин – важнейшие составляющие культурного отдыха на протяжении нескольких поколений.

Кроме того, здесь живет Монах, а его квартира для меня – объект вожделения, глоток свободы с самого нашего детства, когда мы были с ним детьми и убегали сюда, прогуливая уроки, а его дед никогда не сдавал нас, и мы просто сидели и слушали его рассказы о том, как он жил в свое время, а у него было, что рассказать всем, кто станет слушать.

Я часто бывал здесь у бабушки и дедушки, когда был маленьким, и до сих пор эти старые районы заставляют вспоминать меня те золотые детские дни, когда не нужно было заморачиваться и можно было жить, ни о чем не думая, вдали от насилия и войн, политики и работы, ответственности и взрослых проблем. Тогда мы днями напролет носились по двору и пинали мяч вместе с местными пацанами.

Когда я был еще совсем ребенком, мы с дедом спали в одной комнате, и он всегда смотрел телевизор, выключив свет, и я отлично помню этот манящий сумрак маленькой и уютной квартиры, легкое гудение телевизора, очень контрастный экран, яркие разноцветные картинки сменяли друг друга то быстро, то слишком медленно, и я наблюдал за этой игрой света на потолке и стенах маленькой комнаты, а когда телевизор умолкал, и мы ложились спать, фонарь за окном выбрасывал резаные блики покачивающихся деревьев на те места, где еще недавно я наблюдал за движением световых красок из экрана телевизора.

Ливень постепенно переходит во что-то наподобие шторма. Я ускоряю шаг, я промок насквозь, но настроение отличное, я иду вперед и слева вижу дом, в котором живет моя бабушка, на кухне горит свет, и я иду дальше, прохожу еще два дома, сворачиваю направо во двор, иду вдоль подъездов и останавливаюсь у последнего. Я захожу под крышу и решаю выкурить сигарету прежде, чем войти.

Я наслаждаюсь горьким дымом серого «Вэста» и вспоминаю, когда впервые попробовал курить. Это было лет десять назад, когда мы с моим другом Костиком ходили после школы гулять за сосновый лес на склон огромной горы, которую отчетливо видно из северного окна моей квартиры. Мы стояли и курили этот самый серый «Вэст». Это были первые сигареты, которые я попробовал, потому что их курил Костик. У них до сих пор сохранился этот необычный фильтр, похожий на маленький вентилятор.

Костик умер несколько лет назад, а я до сих пор курю эти сигареты. Я часто думаю о нем. Скоро годовщина, и я вспоминаю, как мне позвонила его сестра и сказала, что его больше нет. Самое интересное, что я даже не знал, что он оказался в больнице. Мы не виделись с ним пару недель после очередной вечеринки у него дома, когда алкоголь лился рекой, а дороги порошка раскатывались на столе, как будто выпал первый снег.