Спарта. Миф и реальность

Самыми дурными предзнаменованиями считались землетрясения и затмения (Her. IX. 10. 3; Thuc. III. 89. 1; VI. 95. 1; Xen. Hell. III. 2. 24). Так, землетрясения стали причиной отмены уже начавшихся военных кампаний в 426, 414 и 402/01 гг. (Thuc. III. 89. 1; VI. 95. 1; Xen. Hell. III. 2. 24). С другой стороны, в 413/12 г. землетрясение не заставило спартанцев полностью отказаться от задуманного предприятия. Они только заменили командующего будущей морской экспедицией и наполовину уменьшили число кораблей (Thuc. VIII. 6. 5). Затмение также представлялось крайне неблагоприятным знаком. По свидетельству Геродота, именно затмение заставило царя Клеомброта в 480 г. прекратить работы по строительству оборонительной стены на Истме и увести армию пелопоннесских союзников домой (IX. 10).

Но даже при таких пугающих знаках божественной немилости, как землетрясение или затмение, последнее слово всегда оставалось за царем. Только он как главнокомандующий и верховный жрец мог принять решение о прекращении похода или отказе от битвы. За царем оставалось право по своему усмотрению интерпретировать любое знамение. Так, в 388/87 г. царь Агесиполид, прибегнув к остроумному толкованию самого страшного божественного знака – землетрясения, сумел убедить своих воинов продолжить поход в Арголиду. Вот как об этом рассказывает Ксенофонт: «Когда он (Агесиполид. – Л.П.) ужинал в первый вечер своего пребывания в Арголиде, во время возлияния, совершаемого после ужина, произошло землетрясение. Тогда “обедающие в царской палатке” запели пэан Посейдону, а все прочие вторили им. Воины полагали, что следует уйти из Арголиды, так как и Агис после землетрясения удалился из Элиды. Агесиполид возразил на это, что, если бы землетрясение произошло тогда, когда он собирался вторгнуться в Арголиду, он бы считал, что божество против похода; если же землетрясение произошло уже после вторжения, то оно только знак божеского одобрения. Поэтому он на следующий же день принес жертву Посейдону и продвинулся на некоторое расстояние в глубь страны» (Hell. IV. 7. 4–5).

Иногда знамения помогали полководцам принять то решение, которое было обусловлено военной необходимостью. Так, регенту Павсанию удалось получить благоприятное предзнаменование в момент, наиболее удобный для вступления спартанской армии в Платейскую битву (Her. IX. 61–62). Царь Агесилай в 396 г. отказался от дальнейшего продвижения в глубь Малой Азии под тем предлогом, что «печень жертвенного животного оказалась без одной дольки» (Xen. Hell. III. 4. 15; Hell. Ox. 7. 4). Ксенофонт разъясняет подоплеку этого решения царя. Отказ от похода, по его словам, был вызван отсутствием у спартанцев достаточного количества конницы, без которой на больших азиатских просторах нельзя было успешно сражаться (Hell. III. 4. 15). Как справедливо замечает Р. Паркер, автор статьи, специально посвященной спартанской религии, «шарм дивинации для консультирующегося заключался в необходимости всегда чувствовать, что он действует не наобум. Спартанцам нравились ясные директивы; и многие из их четко выраженных религиозных позиций отражают их склонность вести жизнь согласно фиксированным правилам»[19].

Мы не знаем ни одного случая, чтобы спартанские цари или высшие военные чины выказывали открытое пренебрежение результатами жертвоприношений. Единственный пример, сохраненный традицией, касается поведения гармоста (наместника) Абидоса 389/88 г. Анаксибия. Но, судя по сообщению Ксенофонта, это был лишь незначительный эпизод, не имевший каких-либо существенных для Спарты последствий (Hell. IV. 8. 36).

Жреческим характером царской власти объясняется и тот факт, что телесные недостатки препятствовали достижению царского сана, так как жрец должен был иметь чистое, без всяких изъянов тело. Вот классический пример борьбы за власть с применением аргумента о недопустимости физических изъянов у царей. В 399 г. во время яростной борьбы за престол между Агесилаем и его племянником Леотихидом партия последнего использовала против Агесилая, страдающего хромотой, древний оракул, когда-то данный спартанцам и теперь по случаю извлеченный на свет:

Гордая Спарта! Хотя у тебя и здоровые ноги,Бойся: ты можешь взрастить на престоле хромое царенье.Долго ты будешь тогда изнывать от нежданной болезни,Долго ты будешь носиться по волнам убийственной брани.(Plut. Lys. 22.)

Правда, верх одержало не буквальное, а фигуральное толкование данного оракула-загадки[20], и престол занял хромой Агесилай, а не законный наследник Леотихид.

Не раз уже отмечалось в научной литературе, что спартанцы любили оракулы, вероятно, больше, чем граждане любого другого греческого государства, и придавали им огромное, подчас даже решающее значение в политических спорах. Ведь даже их собственная конституция, согласно традиции, приписывалась дельфийскому Аполлону (Plut. Lyc. 6. 1). Среди всех общегреческих и местных святилищ для Спарты на протяжении многих веков самым главным и почитаемым оставался оракул Аполлона в Дельфах. В глазах спартанцев дельфийский Аполлон тесно ассоциировался с их царями.

Как верховные жрецы спартанские цари заведовали сношениями своего государства с Дельфами и хранили у себя записи ответов оракула (Xen. Lac. pol. 15. 4)[21]. Судя по данным традиции, цари очень часто обращались к оракулу Аполлона за советом и не начинали ни одного крупного предприятия без консультации и одобрения Дельф. Так как обращения к дельфийскому оракулу носили в Спарте более постоянный и обязательный характер, чем где бы то ни было в Греции, то очень рано, вероятно еще в период ранней архаики, в Спарте появилась новая постоянно действующая коллегия – так называемые пифии. Должность с подобным названием, насколько нам известно, существовала только в Спарте. Возможно, эта магистратура, так же как и эфорат, возникла по инициативе царя Феопомпа в середине VIII в., в пору крепнущих связей Дельф со Спартой. Видимо, по замыслу царей, если эфоры мыслились как их заместители в судебных делах (Plut. Cleom. 10), то пифиям предназначалось стать их представителями для непосредственного общения с пифийским Аполлоном (Her. VI. 57). Но сохранялись и прямые контакты царей с Дельфами, иногда в форме участия в официальных священных посольствах, чаще – по собственной инициативе (Xen. Hell. IV. 3. 21).

Каждый царь выбирал из своего ближайшего окружения двух доверенных лиц, пифиев (Her. VI. 57; Xen. Lac. pol. 15. 5; Cic. De div. I. 43; 95; Suid. s.v. puvqioi; Hesych. s.v. puvqioi). Пифии, по-видимому, рассматривались как alter ego царей в их сношении с пифийским Аполлоном. Как свидетельствует Геродот, кроме царей только пифии имели доступ к изречениям оракулов (VI. 57). О том, насколько почетной была должность пифиев, свидетельствует тот факт, что эти феопропы, как и цари, питались за общественный счет (Her. VI. 57). Такой привилегии не имел в Спарте больше никто. Должность пифиев, скорее всего, сразу же сделалась наследственной (Her. VI. 57; Xen. Lac. pol. 15. 5), как и многие другие профессии в Спарте (Her. VI. 60). Пифиями становились, скорее всего, члены правящего дома, т. е. люди, близкие к царю и по происхождению, и по образу жизни, и по семейным и дружеским связям. Делегируя пифиям часть собственных полномочий, цари тем не менее никогда не забывали о необходимости тщательно контролировать деятельность своих священных послов. Это объясняется тем, что для царей сохранение дружественных связей с Дельфами имело первостепенное значение. Ведь авторитет дельфийского оракула в Спарте был настолько велик, что его именем освящались все более или менее важные политические акты.

Античные источники свидетельствуют, что консультации с оракулами по делам, связанным с принятием политических решений, носили в Спарте более систематический и постоянный характер, чем где-либо еще в Греции (Her. V. 65; VI. 66; Thuc. I. 103. 1–3; 118. 3; Plut. Mor. 191b; 209a). Для спартанцев разного рода пророчества, по-видимому, были непосредственными указаниями к действию: ведь, как не раз отмечали древние авторы, спартанцы отличались исключительным благочестием (Plat. Alc. II. 149b; 150a) и больше прочих греков боялись божественных знамений (Paus. III. 5. 8). По словам Геродота, «веление божества они считали важнее долга по отношению к смертным» (Her. V. 63).

Это благочестие в полной мере распространялось и на царей, которые, как и все прочие спартанцы, огромное значение придавали религиозному фактору. Например, царь Клеомен I отказался от похода на город Аргос (около 494 г.) после того, как он захватил рощу под тем же названием и понял, как ему казалось, сокровенный смысл изречения Аполлона: «О вещий Аполлон, – с горечью восклицает царь, – воистину ты обманул меня, говоря, что я покорю Аргос. Я сознаю: прорицание исполнилось» (Her. VI. 80). Согласно Геродоту, во время суда над Клеоменом судьи удовлетворились этим объяснением, сочтя его вполне убедительным, и оправдали царя (VI. 81–82).

Нередко уже древние авторы пытались истолковать с точки зрения ratio случаи отказа от военных кампаний из-за неблагоприятных предзнаменований. Что касается современных ученых, то они очень часто выдвигают весьма искусные гипотезы в поисках подобных рациональных объяснений. Говорят о манипулировании при жертвоприношениях, о подкупе жрецов и т. д. Конечно, подобные случаи имели место, но вряд ли возможно сомневаться в глубоком благочестии спартанцев, которые считали указания богов обязательными для исполнения. Не только рядовые спартиаты, но и их цари свято верили в божественные дивинации и неукоснительно исполняли все положенные ритуалы. Они считали, что «одни боги знают все, и кому желают, предуказывают в жертвах, птицах, человеческом голосе и сне» (Xen. Hipparch. 9. 8–9. Пер. Г.Ф. Янчевицкого).

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Здесь и далее за редким исключением имеется в виду «до нашей эры».

2

Список царей в Спарте открывают Еврисфен, который, согласно традиции, правил 42 года, с 1103/2 по 1062/61 (Her. VI. 52; VII. 204; Paus. III. 16. 6), и его брат-близнец Прокл (Her. VIII. 131; Paus. III. 7. 1–2; Euseb. I. 226). Однако в исторической науке ранняя часть списка царей считается недостоверной. Особенное недоверие вызывает список царей из династии Еврипонтидов. Как правило, считают, что первым историческим басилевсом в линии Еврипонтидов был Харилл, сын Полидекта, обычно идентифицируемый как племянник и подопечный Ликурга. Он правил более 60 лет в середине VIII в. Список Агиадов считают более солидным и надежным. Согласно Геродоту (VI. 51), дом Агиадов был более древним и почитаемым, чем дом Еврипонтидов. Список Агиадов не длиннее списка Еврипонтидов, он включает всего 16 записей между возвращением Гераклидов и Греко-персидскими войнами. Современные исследователи полагают, что некоторые из ранних записей в этом списке могут быть исторически достоверными и цари из рода Агиадов вполне могли возглавлять спартанскую общину до VIII в., т. е. до установления т. н. благозакония (евномии). Однако современные ученые, специально занимающиеся хронологией, за бесспорно историческую принимают ту часть списка царей, которая начинается с середины VI в. Так, в книге Э. Бикермана «Хронология Древнего мира» (М., 1975) список царей из династии Агиадов начинается с Анаксандрида (около 560–520), а список Еврипонтидов – с Аристона (около 550–515). Последними спартанскими царями, правившими совместно, были Агесипол III (219–215) и Ликург (219–212).

3

Различные спартанские легенды, связанные с Ликургом и евномией, предполагают, что до Ликурга Лакедемон управлялся царями, но власть их, по всей видимости, не была деспотической и авторитарной. Наоборот, традиция намекает на слабость правящей корпорации, приведшей к стасису и анархии. Из этого политического коллапса страну вывел Ликург. Он навел порядок и спас Спарту от хаоса (Her. I. 65. 2; Thuc. I. 18. 1). Его политические реформы позволили спартанскому полису установить контроль над всей Лаконией. Не исключено, что Ликург уничтожил слабую и неэффективную лакедемонскую монархию и поставил на ее место хорошо организованный олигархический режим, возглавляемый двумя басилевсами. Во всяком случае, первое упоминание о совместных действиях обоих царей относится к началу VIII в. – эпохе, непосредственно следующей за временем Ликурга. Согласно традиции, во время совместного правления Архелая и Харилла дельфийский оракул одобрил их завоевание города Эгина в северо-западном углу Лаконии (P-W 539). Эта военная акция – первое отраженное в предании предприятие спартанского государства, совершенное обоими царями (Paus. III. 2. 5–6). Именно данное обстоятельство позволило некоторым современным исследователям выдвинуть предположение, что Архелай и Харилл были в действительности первыми спартанскими царями, правившими совместно, и с них начинается диархия. Хронологически это вполне возможно. Древние хронографы помещают время правления Архелая и Харилла во временной промежуток между серединой IX и началом VIII в. Оба правили около 60 лет (Euseb. I. 225; Diod. VII. 8).

4

Фролов Э.Д. Парадоксы истории – парадоксы Античности. СПб., 2004. С. 230.

5

На протяжении всей спартанской истории Диоскуры, которых Пиндар называет охранителями и патронами Спарты (Pind. Nem. 10. 52), служили моделью и божественной гарантией спартанской диархии. По свидетельству Геродота, божественные близнецы Кастор и Поллукс как помощники и защитники выступали в поход вместе с царями (V. 75). Иногда высказываются мнения (например, Эд. Мейером), что сами Диоскуры выросли из спартанской диархии и являются ее отражением в мире богов, а мифы, которые привязаны к Диоскурам, имеют вторичный характер и являются толкованиями, а не предпосылками культа.

6

Примером может служить ситуация, сложившаяся после смерти Александра Великого, когда под регентством Пердикки были провозглашены царями и брат покойного Филипп Арридей, и сын Александра от Роксаны.

7

Сам титул «басилевс» очень древнего происхождения. Так называли в микенской Греции каких-то представителей местной власти – pasireu, которые противостояли центральной дворцовой администрации.

8

О том, что спартанские цари официально именовались именно басилевсами, можно судить по надписям на монетах, хотя все они позднего происхождения: ведь Спарта до III в. до н. э. не чеканила своей монеты. В 280 г. до н. э. царь Арей I начал использовать тетрадрахмы Александра Великого аттического типа с символикой Македонца, но с надписью BASILEOS AREOS. Тиран Набис, желая показать себя законным правителем Спарты, официальной основой своей власти сделал царский титул. На своих поздних тетрадрахмах Набис поместил голову Аполлона из Амикл, но со своими портретными чертами. На обороте кроме изображения Геракла написано имя BASILEOS NABIOS. В конце XIX в. на острове Делос был найден почетный декрет в честь Набиса, в котором он именуется царем (Ditt. Syll.3 285).

9

Самая ранняя дата составления Большой ретры, как полагают некоторые исследователи, – это рубеж IX–VIII вв.

10

Среди них, согласно традиции, были даже «демократы», выступающие против безудержной алчности знати. Так, царь Полидор, правящий вместе с Феопомпом во время Первой Мессенской войны, провел второй после Ликурга раздел земли на клеры (Plut. Lyc. 8). Как сообщает Павсаний, он «пользовался большой популярностью в Спарте и… был особенно любим народом». За свои демократические симпатии и действия он был убит одним из представителей аристократической корпорации (Paus. III. 3. 1–4). Однако после победы эгалитарных тенденций в спартанском обществе Полидор становится объектом всеобщего почитания. Его статую поместили на одно из самых почетных мест в Спарте – рядом с могилой Ореста, а эфоры пользовались печатями с изображением Полидора (III. 11. 10).

11

Возможно, присутствие только одного эфора объясняется тем, что военные действия велись сравнительно недалеко от Лаконии, на территории Пелопоннеса.

12

Возможно, в дальнейшем это постановление утратило обязательную силу и приобрело скорее рекомендательный характер. Судя по данным традиции, «советники» при царях и полководцах появлялись только тогда, когда последние или терпели военные неудачи, как, например, царь Агис II, или далеко отступали от полученных ими инструкций, как, например, адмирал (наварх) 412/11 г. Астиох. К нему в 411 г. была отправлена комиссия, состоящая из одиннадцати советников. Посылка такой представительной комиссии объясняется, по-видимому, исключительно сложной ситуацией, которая сложилась в то время у побережья Малой Азии. По-видимому, слухи о подкупе наварха, а также доносы офицеров, обвиняющих Астиоха в полной бездеятельности (Thuc. VIII. 33. 3), вызвали тревогу в Спарте и заставили правительство предпринять экстренные меры. В Милет из Спарты была послана комиссия Одиннадцати (VIII. 39. 2), наделенная самыми широкими полномочиями, вплоть до смещения Астиоха с должности наварха (VIII. 39. 2). Эта авторитетная комиссия призвана была поставить наварха под более жесткий контроль общины. Как и в случае с царем Агисом (V. 63. 4), наварх после прибытия одиннадцати советников, по-видимому, уже не мог принимать самостоятельных решений, и впредь руководство осуществлялось коллегиально.

13

Выражение Геродота – oJdw'n dhmosievwn pevri – дословно можно перевести как «об общественных дорогах» или «о государственных дорогах», что в данном случае одно и то же.

14

В средневековой Европе прокладка дорог и возведение мостов считались богоугодным делом. Так, в шведских рунических надписях на камнях специально отмечалась как особая заслуга постройка моста. Легендарный шведский конунг Энунд даже заслужил прозвище Строителя дорог за то, что в лесных районах он основывал новые селения и соединял их дорогами (Гуревич А. Избранные труды. Т. 2. Средневековый мир. – М., 1999. C. 53).

15

Известно, что подобным правом обладали македонские цари. Так, после сражения при Гранике Александр Македонский освободил родителей и детей погибших македонян от «обязательных работ» (Arr. Anab. I. 16. 5).

16

Гомер, говоря о царях, иногда употребляет такие эпитеты, как «богом рожденные», «богом вскормленные», «богоподобные» (Il. IX. 106; XI. 465; Od. IV. 856; XXI. 122).

17

Периодическое ограничение религиозно обусловленных полномочий определенным сроком и необходимость их регулярного возобновления – явления, широко известные и на Древнем Востоке. Так, вавилонские цари раз в год должны были возобновлять свои полномочия с помощью церемонии временного отказа от власти. Ритуал заключался в том, что корону и скипетр вместе с прочими знаками царского достоинства отнимали у царя и помещали внутри храма бога Мардука. После этого царя вводили в святилище и ставили перед статуей Мардука, к которому он обращался с молитвой, обещая быть послушным его решениям; а верховный жрец, обращаясь к царю, обещал ему помощь Мардука в увеличении его царской мощи. Затем царю возвращали все знаки его власти (Струве В.В. История Древнего Востока. – М., 1943. С. 115). У египетских фараонов также был специальный праздник, который уходит корнями в древнюю сакральную практику. Это Хеб-сед – праздник тридцатилетнего правления фараона. В обряд празднества входило ритуальное убийство: убивали статую фараона, потом ее погребали, а затем происходил обряд омоложения. Фараон снова короновался и приступал к исполнению своих обязанностей. Считалось, что в это время фараон восстанавливает свои силы и полномочия. Этот праздник справляли в течение примерно трех тысяч лет. В эпоху Нового царства тридцатилетний цикл часто нарушался. Так, Аменхотеп, отец Эхнатона, да и другие фараоны справляли Хеб-сед гораздо чаще. Хеб-сед был настолько важен, что фигурировал в царских списках (Матье М.Э. Хеб-сед (из истории древнеегипетской религии) // ВДИ. 1956. № 3. С. 7–28).

18

Оба, Тисамен и Агий, являлись членами знаменитого жреческого рода Иамидов из Элиды. Их дед, Тисамен, в 480 г. был принят в спартанскую общину и на протяжении многих лет занимал пост главного жреца-прорицателя в Спарте (Her. IX. 33; 35; Paus. III. 11. 5–8). По словам Геродота, Тисамен и «его брат были единственными людьми, которые сделались спартанскими гражданами» (IX. 35). Представители этого рода несколько раз еще появляются на подмостках истории. Так, Агий принимал участие в битве при Эгоспотамах (Paus. III. 11. 5).

19

Parker R. Spartan Religion // Classical Sparta: Techniques behind her Success / Ed. A. Powell. London, 1989. P. 142–172.

20

Для многих греческих оракулов было характерно единство мантики и поэзии. Написанные поэтически загадочным языком, они подчас были настолько темны и непонятны, что допускали разные варианты их толкования.

21

Об отношении Дельф и Спарты подробнее см.: Кулишова О.В. Дельфийский оракул в системе античных межгосударственных отношений (VII–V вв. до н. э.). СПб., 2001. С. 295.