Всё ещё здесь

– Мы никогда не станем друзьями, ― продолжает он, подступив ближе и нависая надо мной. Каждое его слово сочится неприязнью. ― Даже не думай, что можешь рассорить нас с Раем. Ты – ванильная сучка, и скоро он поймет, что ты ему нахер не сдалась.

Я слишком шокирована, чтобы что-то отвечать.

Откуда в нем столько ненависти?

– На, убери!

Он швыряет на столешницу пустую бутылку, разворачивается и выходит из кухни.

МЕЛ (2017)

– Что скажете, Мелисса – как прошел первый день? Наверняка в качестве учителя здесь все по-другому.

Директор Карпентер добродушно поглядывает на меня сквозь свои нелепые круглые очки, которые носит с тех пор, как я сама училась в школе Пейсона.

Она неплохая тетка и предложила мне место в школе, когда я нуждалась в работе. Теперь я преподаю основы экономики в той самой школе, из которой выпустилась почти восемь лет назад.

Вот уж правда – неисповедимы пути господни.

– Кажется, неплохо. Мне понравилось – надеюсь, ребятам тоже.

– Им нравится только звонок в конце урока, ― фыркает Натали – учительница по изобразительному искусству.

Все соглашаются с ней, посмеиваясь.

Почти весь учительский состав, что был в мое время учебы здесь – сменился. Осталась только древняя мисс Миллисент (она древней была уже тогда – хотела бы я знать секрет ее долголетия), и мистер Волчек, который заметно сдал.

Ну, и конечно сама директор Карпентер.

– Если ты не сбежишь в первые две недели, значит, выдержишь этих маленьких гавнюков, ― дуя на свой горячий чай, обнадеживает Натали.

Директор укоризненно смотрит на нее.

– Мисс Джонс, не пугайте мисс Уоллес!

Я еще не совсем привыкла, что меня называют «мисс Уоллес», хотя это хорошо – именно этого я и добивалась.

Только мисс Уоллес и никак иначе.

«Уоллес…»

Это напоминает мне о Шейне. Он всегда по-особенному произносил мою фамилию, и на каждый случай у него была разная интонация. По ней я всегда знала, в каком он настроении.

Я вспоминаю нашу утреннюю встречу в кофейне.

Думала ли я, что это может случиться, принимая решение вернуться в Пейсон?

Конечно же. Только это не казалось мне важным. Ну, подумаешь – встретимся где-нибудь случайно!

Пейсон, конечно, не мегаполис, но и не настолько мал, чтобы не разминуться. Мы с ним сто лет не виделись, давно стали чужими друг другу. У него своя жизнь, у меня – своя.

К тому же, я так сильно хотела уехать из Денвера, что совсем больше ни о чем не думала.

А он опешил, когда меня увидел. Не ожидал. Да и я сама не ожидала – еще месяц назад не помышляла о Пейсоне, а потом оказалось, что свой дом бабушка завещала мне и…

Какая разница, где, главное, чтобы не в Денвере.

После того, как уроки окончены, я сразу отправляюсь домой, никуда не заезжая и нигде не задерживаясь. Не уверена по поводу вероятности, но для одного дня двух встреч будет слишком много.

И я вовсе не избегаю его намеренно, нет! Все, что случилось в наш выпускной год – там и осталось.

Я давно не та Мелисса Уоллес, а он, думаю, уже не тот Шейн Келлер.

Выглядит, правда, отпадно. Мужественный, повзрослевший. Возможно, давно женат – может даже дети есть.

Столько воды утекло!

Я улыбаюсь, но мне немного грустно, что все сложилось не так, как мечтала та Мел, которая с помпонами прыгала по полю и по уши была влюблена в одного футболиста.

Если бы у меня был шанс вернуться на восемь лет назад, я бы сделала все иначе.

ШЕЙН (2017)

– Эй, Фин, хочешь позвать парней к нам в пятницу?

Я приземляюсь на диван и беру кусок пиццы с толстой сырной корочкой. Как я и обещал, у нас вечер кино и пиццы.

У моего брата есть пара друзей, с которыми он дружит с самого детского сада. Мама, а потом и я, делали все, чтобы у Фина была развита социальная жизнь, и его недуг не мешал ему в этом.

– В стрелялки порубитесь. Может, я даже сделаю вид, что не заметил пропажу моего пива.

Я двигаю бровями, а брат краснеет. Да, я знаю, что его друзья время от времени таскают мое пиво из холодильника. Но замечаний им не делаю, потому что мальчишки никому не вредят, да и Фину веселей, когда они здесь.

– Может в другой раз.

Он дергает плечом, возвращая взгляд к экрану, хотя фильм стоит на паузе.

– Почему?

Надеюсь, ребята не поссорились, потому что – по-честному – у Фина не особо большой круг друзей.

– Сид и Кев идут на вечеринку к Дойлу Шатски, ― невыразительно бубнит он, все еще пялясь в экран.

Черт! Мне хочется испустить длинный стон разочарования, но я сдерживаюсь.

Этого следовало ожидать. Мальчишкам по шестнадцать – самое время бегать по вечеринкам и девочкам.

Я не могу их за это винить, но мне обидно за Фина.

– А ты хочешь пойти?

Я скребу в затылке, прикидывая, что это не так и проблематично. Он мог бы пойти на эту вечеринку. Не обязательно танцевать, но он может быть там.

Фин смотрит на меня как на ненормального.

– Как ты себе это представляешь?

– Так же, как ты ходишь в школу.

Он наклоняет голову, и челка закрывает его глаза.

– Это другое.

– Не особо. Ты мог бы потусоваться со своими друзьями и посмотреть, как напиваются и позорятся другие.

Мне хочется его развеселить. Ну же, приятель, улыбнись!

Он не улыбается.

– Не хочу весь вечер просидеть на заднице. Это я и дома могу сделать.

Я подаюсь вперед и провожу ладонями по лицу.

Это сложно. Иногда больше, иногда меньше. Сейчас уже получше: я многому научился и большую часть времени мне даже не приходится прикладывать особых усилий. Но в некоторые дни…

В такие вот моменты мне приходится напоминать себе, что Фину еще сложней.

– Тогда какая разница, где сидеть? ― Я очень стараюсь, но в голосе все равно проскальзывает нетерпение. ― Какая разница, твой это дом или Дойла Шатски?

– Да, Шейн, тебе так просто об этом говорить! ― язвит он. ― Ты сам в школе был звездой, и девки тебя разорвать хотели, только бы получить кусочек Шейна Келлера! А кому нужен Келлер-калека?! Никому!

Он яростно ударяет кулаками по дивану и тяжело дышит сквозь стиснутые зубы. Если бы мог, то он бы убежал отсюда. Но он не может и вынужден сидеть здесь.

Я хочу сказать ему, что мне нехрена не просто. Да, в школе у меня и правда все было чётко. И даже первые два курса в колледже, а потом все полетело в задницу.

Внезапно скончалась мама и мой десятилетний брат «с особенностями» стал моей ответственностью. Мне было только двадцать, и я не хотел быть тем, кто возьмет все в свои руки и исправит ситуацию. Но мне пришлось, потому что я был единственным, кто у него остался. Я не мог допустить, чтобы он попал неизвестно к кому.

Стали бы приемные родители ухаживать за ним должным образом? Было бы ему хорошо в новой семье? Что, если бы они или другие дети обижали его?

Он был моей семьей – всем, что от нее осталось.

Я бросил колледж, распрощался с мечтой когда-нибудь попасть в высшую футбольную лигу, оформил опеку и нашел работу.

Я повзрослел за одно мгновение. Сделал то, что должен был. Но это не было просто.

Совсем нет.

– Ты не прав, ― тихо говорю я, глядя в его несчастные глаза. ― Ты нужен мне.

***

– Ничего не забыл? ― уточняю я, когда на следующее утро привожу его в школу.

Прошлый наш вечер закончился на гнетущей ноте: Фин сказал, что устал и не хочет досматривать фильм. Попросил отнести его в комнату.

Чем взрослей он становится, тем чаще случаются приступы раздражения и хандры.

Мне хочется показать ему, что, даже не имея возможности свободно передвигаться и твердо стоять на ногах, он может добиться успеха; найти любимое дело. Вариантов много – просто следует заглянуть чуть дальше своего недуга.

Но знать бы, как это сделать.

Может быть, следует обратиться к специалисту, который найдет подход к нему?

– Не-а, все в рюкзаке.

Несколько недель он готовил научный проект по астрономии, и я даже помогал ему в этом. Следовал его инструкции, потому что в познании Вселенной он лучше меня.

– Тогда до вечера.

– Ага.

Он посылает мне робкую улыбку перед тем, как развернуться и пойти к школе, неуверенно и с усилием перебирая своими ослабленными болезнью ногами.

Когда я думаю о вселенской несправедливости, то это не мой вынужденный уход из футбола при реальной возможности добиться успеха, признания и богатства.

Нет, когда я думаю о том, что в мире чертов дисбаланс и дерьмовых вещей случается больше, чем хороших – это мысли о моем младшем брате и болезни, которая сковала его тело.

Я разворачиваюсь, чтобы вернуться в машину и вдруг замираю: второй день подряд я вижу Мел. Сегодня она одета в голубое платье по фигуре, белые туфли, а ее темные волосы стянуты в высокий хвост. Не единый волосок не выбился из ее прически.

Она так похожа на отшлифованную, действующую строго по правилам и морали особу, но я знаю, что Мелисса Уоллес нихрена не такая.

Во всяком случае – не была такой.

Пока я на нее пялюсь, Мел поднимается по ступенькам и скрывается в здании школы, не замечая меня.

Она оставила свою машину на парковке для персонала. Я подхожу ближе и вижу табличку с ее фамилией.

Мел работает в школе? С каких пор?

Возможно, она уже давно в Пейсоне, но я не знал об этом. Конечно, я не ждал, что она позвонит мне тут же, оказавшись в городе.

Много лет назад мы решили, что все, что нас связывает, должно быть прекращено. Забавно, что мы и парой-то никогда по-настоящему не были. Но в какой-то момент жизни эта девушка стала самым близким человеком для меня.

Ненадолго я даже поверил, что так будет продолжаться вечно. Потому что она могла стать той, кого бы я хотел видеть каждый день на протяжении всей своей жизни.

Но у нее было свое мнение на этот счет. Мне пришлось его принять.

Теперь я понимаю, что это было правильно. Потому что наши отношения с самого начала были обречены на провал.

Рано или поздно мы бы все равно пошли разными дорогами.

А когда-то я был влюблен в нее.

Сейчас мне двадцать шесть, у меня было много девушек, но Уоллес по-прежнему единственная, кого я любил.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

МЕЛ (2009)

Через три дня после того, как Келлер макнул меня лицом в дерьмо, я мчусь в направлении школьного бассейна, который находится на приличном отдаление от основного кампуса.

Уже довольно поздно, все спортивные тренировки закончились, и сомневаюсь, что на территории еще кто-то остался.

Кроме меня. И Келлера, потому что дважды в неделю этот придурок плавает в школьном бассейне в непредназначенное для занятий время.

Вообще-то, это запрещено, но, очевидно, не когда ты Шейн Келлер.

По логике, мне пора успокоиться и забыть о его обидных словах, но на деле все иначе, потому что за прошедшие дни злость и возмущение из-за его поступка лишь возросли.

Я час за часом прокручивала в голове каждое его слово, каждую интонацию и придумывала отповеди одна острее другой. Теперь я в ярости и жажду крови!

Да кто он такой, чтобы так говорить со мной?!

Достигнув одноэтажного строения, я с силой дергаю боковую дверь и сразу же оказываюсь в помещении с бассейном. Как я и ожидаю, кроме Шейна здесь никого нет.

– Эй! – кричу я, чтобы привлечь его внимание. ― Знаешь, в чем моя проблема?!

Шейн выныривает, отряхивается и в недоумении таращится на меня.

Мне радостно, что я застала его врасплох.

– Ты, урод! Ты моя проблема! ― Я тычу пальцем в его сторону, стоя у края бортика. ― Думаешь, все от тебя в восторге? Считаешь себя пиздатым подарком? ― Обычно я не ругаюсь, но этот парень действительно допек меня. ― Так вот – это не так! Срать мне хотелось на твою дружбу и твоё отношение! И если ты еще хотя бы раз позволишь себе говорить со мной так, как в пятницу – я все расскажу Райану. И, Шейн, ― я подступаю опасно близко к краю, сверля его взглядом, ― если ты не угомонишься, я сделаю все, чтобы Райан понял, какой ты мудак и послал тебя нахер!

А затем я показываю ему средний палец и ухожу так же, как и пришла.

Когда я возвращаюсь, мое лицо сияет от обалдевшей улыбки, а тело вибрирует от огромного количества адреналина.

Я это сделала! Я высказала все, что думала и заставила его слушать себя. И даже то, с какой темной ненавистью он на меня смотрел при этом, не напугало меня.

Теперь он знает, что я не бесхребетный червяк и могу дать отпор.

Но чем ближе я подхожу к школе, тем сильней меня одолевают сомнения.

Что, если я перестаралась? Переступила черту?

Может мне не стоило упоминать Рая?

Когда я сказала, что рассорю их с Райаном, его глаза полыхнули таким пламенем, будто он хотел сжечь меня взглядом.

А я ведь даже не хочу этого – не хочу их ссорить. Несмотря на мою неприязнь к Келлеру, я знаю, что он и Райан – лучшие друзья чуть ли не с яслей.

Портить эту многолетнюю дружбу мне совсем не хочется.

Это так, только вот если Шейн не отступит – я буду вынуждена это сделать. Райан не станет терпеть, если узнает, как его друг обращается со мной.

Прежде чем уехать, мне надо взять тетради для домашнего задания в шкафчике. В школе пусто, когда я поднимаюсь на второй этаж. Взяв все, что мне нужно, я возвращаюсь той же дорогой и подхожу к лестнице в тот момент, когда по ней поднимается Келлер.

Первым моим порывом является желание спрятаться, но я останавливаю себя. К тому же уже поздно. Он меня заметил и, судя по взгляду, он в бешенстве.

Келлер уже одет в джинсы и спортивный бомбер, и только темные мокрые волосы указывают на то, что он недавно плавал. Свой запал и запас храбрости я уже растеряла и лишь надеюсь, что второго раунда удастся избежать.

Впрочем, едва ли.

Тем ни менее, я пытаюсь пройти мимо, но крепкая рука Шейна хватает меня за предплечье и с силой сжимает.

– Давай-ка мы с тобой поговорим немного, ― цедит он и, не сбавляя шага, тащит за собой.

Чтобы не упасть, мне приходится переставлять ноги.

– Не о чем нам говорить больше! ― Я делаю попытку высвободиться. Мне страшно не на шутку, потому что вижу неподдельную ярость на его лице.

– Нет, милая – мы поговорим, ― холодно усмехается он, одарив меня недобрым взглядом. ― Не считаешь, что это нечестно – ведь у тебя была возможность высказаться. Теперь послушай меня.

Он открывает дверь ближайшего класса и заталкивает меня внутрь, выпустив руку. Я растираю место, где он сжимал свои пальцы – мне больно. Скорее всего, синяки останутся.

Шейн запирает дверь на защелку и затем оборачивается ко мне. Сверлит меня тяжелым взглядом в течение долгих секунд.

Я очень сильно разозлила его. Но мне нельзя показывать, что боюсь его, иначе весь эффект от моей тирады в бассейне лопнет, как мыльный пузырь.

Я скрещиваю руки на груди и высоко задираю голову – это нужно не так для бравады, как для того, чтобы смотреть ему в глаза – он выше меня сантиметров на двадцать, не меньше.

– Ты, кажется, говорить собирался. Давай! Потому что я мысли читать не умею.

Шейн не отвечает. Вместо этого делает шаг вперед, и не останавливаясь, идет ко мне, пока мы не оказываемся нос к носу. Он даже наклонился для этого. Мои ноги трясутся, но каким-то чудом мне удается не отступить.

«Он тебя просто запугивает. Просто запугивает».

Что ж, ему это удается.

– Ты боишься меня. ― Он кривится, а в глазах загорается самодовольство. ― Ты так сильно напугана, что я могу вдохнуть твой страх. ― Он тянет носом, усмехаясь.

Я сглатываю, а мои ладони отчаянно потеют.

– Так и знал, что твоя пламенная речь была не больше, чем пустышка. Правильно, Уоллес – бойся. ― Он наклоняется еще ниже и шепчет мне на ухо: ― Бойся, маленькая ванильная сучка. Потому что я могу усмирить тебя. Могу превратить твой выпускной год в одну большую проблему. Спорим, что могу, Уоллес? ― Он забавляется, видя неподдельный страх в моих глазах. ― Нет, ты не хочешь, верно? Будь умницей, Уоллес. ― Шейн отступает, не спуская с меня зеленых, безжалостных глаз. ― Просто будь умницей.

ШЕЙН (2009)

Я так торопился догнать Уоллес и наказать ее за проклятый язык, что не успел принять душ после бассейна.

Матери с братом нет, когда я возвращаюсь домой. В своей комнате я тут же стягиваю с себя одежду и иду в душ, врубая похолоднее.

Меня все еще распирает от страшного прилива энергии после конфронтации с Уоллес. Кровь кипит, мышцы вибрируют. Кажется, что могу с легкостью взбежать на огромную гору до самой верхушки, еще и на спуск сил хватит.

И это после двухчасовой тренировки и заплыва в бассейне!

Я наношу щедрую пригоршню шампуня на волосы, вспениваю и распределяю по всему телу.

Из головы никак не выходит Уоллес.

Господи, как же сильно эта девчонка меня раздражает!

Что Рай нашел в ней?

Ну да, она красивая – но красоток вокруг него всегда хватало. Как можно зацикливаться на одной?

Мне кажется, что с тех пор, как он двинулся на ней, я теряю своего лучшего друга.

Мои челюсти сжимаются, когда вспоминаю, как она кричала на меня в бассейне. Я никому не позволяю говорить со мной подобным образом. И она не исключение. Малышка слишком высокого мнения о себе, но я ей не по зубам.

Намыливаю член, и он дергается в моей руке, становясь твердым. Непроизвольно ладонь начинает двигаться по всей длине, доставляя приятные ощущения. У меня хватает девушек и секса, но когда по утрам просыпаюсь со стояком, не вижу проблемы передёрнуть в душе.

Черт, почему нет?

Ускоряю движения, опустив веки, и вдруг вижу огромные, испуганные глаза Уоллес, приоткрытые губы и румянец на щеках, когда она никуда не могла деться от меня, потому что я запер нас в классе.

Моя грудная клетка взволнованно вздымается от ускоренного, шумного дыхания и я на грани того, чтобы спустить струю, но образ чертовой Уоллес приводит меня в бешенство, что не ослабевает возбуждение.

Я не хочу, чтобы это была ее заслуга, но именно мысли о ней заставляют меня кончить.

Пока последние капли исчезают в сливе, я опираюсь ладонью на кафель, все еще жмурясь.

Внезапно наваливается усталость и опустошение.

Сейчас я не знаю, кого ненавижу сильней: себя или ее.

МЕЛ (2017)

До меня только сейчас доходит, что это тот самый класс.

Я кладу локти на стол и приподняв голову, осматриваюсь. Прошло восемь лет, а здесь мало что изменилось. Не знаю, хорошо это или плохо.

Я вспоминаю тот день, когда Шейн приволок меня в этот класс и стал запугивать.

Ну и в ярости же он был!

Интересно, был ли тот день именно тем, когда я признала, что меня влечет к Келлеру?

Или это случилось позже? Почему-то после всех этих лет мне кажется, что так было всегда.

Нет, я любила Райана. Искренне. Когда мы только начали встречаться, я была настолько им поглощена – никого другого не замечала. Он стал моим первым мужчиной и я никогда не жалела из-за своего выбора.

Что же было у нас с Шейном?

Думаю, я никогда точно не могла ответить на этот вопрос. Скорее всего, он тоже. Возможно, если бы мы встретились при других обстоятельствах, все сложилось бы иначе. Может быть, у нас был бы шанс.

Но мы неправильно начали, и дальше становилось только хуже, что и привело к катастрофе.

Знаю, мы оба были ответственны за то, что делали, но ведь я могла положить всему конец! Просто тогда он… ослепил меня, и я ринулась в пропасть, наплевав на все.

Я глубоко вздыхаю и распрямляю плечи: так, я здесь не для того, чтобы ударяться в сентиментальные воспоминания. Мне и настоящих проблем хватает.

От всего этого у меня голова разболелась. Прикрыв глаза, я массирую виски. Хочу, чтобы все поскорее закончилось. Только тогда смогу вздохнуть спокойно.

В дверь класса стучат. Распахиваю глаза и вижу, что это Шейн.

Сердце пропускает удар: ему обязательно выглядеть так хорошо?

– Можно?

Он немного неловко улыбается – что совершенно не свойственно Шейну, которого я знаю, и не двигается с места без моего разрешения войти.

Я киваю.

– Конечно. Садись, ― указываю я на стул для посетителей.

Каким-то образом мне удается сохранять внешнее спокойствие, но вот внутри – легкая паника. Что он здесь делает? Зачем пришел? И как мне вести себя с ним?

Шейн опускается на стул и несколько мгновений смотрит на меня, ничего не говоря.

Я тоже молчу.

– Давно не виделись, ― наконец начинает он. Не похоже, чтобы он нервничал. Он кажется… расслабленным.

Будто мы не расставались со слезами на глазах, причинив друг другу душевную боль.

Ну, или же больно было только мне.

– Да, давно, ― я киваю, но больше ничего не добавляю, давая ему возможность объяснить, для чего он тут.

– Я хотел извиниться.

Мои брови в удивлении взлетают вверх: за что он может извиняться?

– Вчера, в кофейне – я просто не ожидал, что увижу тебя, ― правильно расценив растерянность на моем лице, поясняет Шейн. ― Мне не нужно было…

– Ты сказал «Уоллес». Первое твое слово ко мне за последние семь лет.

Он кивает.

– Именно.

– Но это моя фамилия – все нормально.

– Дело не в этом, Мел.

Я слабо улыбаюсь.

– Да, знаю. Ты всегда делал это по-особенному.

Он проводит ладонью по волосам.

– Черт!

Я смеюсь, и это немного снимает напряжение.

– Я знаю, что ты не хотел обидеть меня.

– Я и правда не хотел, Мел, ― заверяет он.

Я опускаю глаза и смотрю на ручку, которую верчу в руках.

Когда-то его презрительное, будто выплюнутое «Уоллес» ранило больше, чем любые оскорбления. Но были моменты, когда он смотрел на меня сверху-вниз, нашептывая «Уоллес» с благоговением, от которого мое сердце всегда с трепетом сжималось.

– Не волнуйся из-за этого, ― беря себя в руки, успокаиваю я.

Мы смотрим друг на друга и молчим. Может быть, ищем сходство с теми, кем мы были семь лет назад?

Семь лет – это много. Мы больше не восемнадцатилетние выпускники, запутавшиеся и растерянные в попытке отыскать свое место в этом мире.

Все изменилось. Я изменилась. Шейн тоже стал другим. Прежних нас больше нет.

От этого мне немного грустно.

– Уоллес, значит? ― Он вопросительно выгибает брови.

Я пожимаю плечами:

– Вернула девичью фамилию.

– Так это правда, что пишут? ― осторожно спрашивает он.

Я вздыхаю: эта тема для меня неприятна, но думаю, кое-что он имеет право знать.

– Не все – газеты многое привирают. Но да, правда там тоже есть.

Он качает головой.

– Мне жаль.

Это звучит довольно искренне, но я все равно недоверчиво смотрю на него.

– Серьезно?

– Я никогда не желал тебе зла, ― негромко, но без колебания произносит он.

– Прости. Я знаю это. Просто… все это, ― я машу руками, описывая хаос, который сейчас происходит в моей жизни, ― слишком. У меня голова иногда лопается. И прости, что рассказываю это тебе – не знаю, зачем это делаю, ― смущенно улыбаюсь я.

– Я не против, знаешь, ― успокаивает он.

– Разве это не странно?

– То, что мы говорим о твоем разводе?

Я морщусь.

– Ага.

Шейн в раздумье трет бровь.

– Нет, мне так не кажется.

Я отвожу взгляд в сторону и смотрю в окно: вдалеке виднеется футбольное поле и уже началась тренировка.

– Все было так ужасно? ― тихо спрашивает он, и я понимаю, что речь о моем замужестве.

– Да нет, не было. По крайней мере, не в начале. Несколько лет все было хорошо, а потом… потом все изменилось. ― Я втягиваю воздух и трясу головой: мне не хочется обсуждать свой неудавшийся брак. ― Можно мы не будем об этом?

Шейн с пониманием кивает.

– Да, не нужно было мне начинать.

– Так, как ты жил… все эти годы? ― Господи, мне хочется скривиться из-за глупости своего вопроса и неестественно-оживленного тона.

– Работал, воспитывал брата, пытался быть ответственным опекуном. ― Он дергает плечом. ― Не знаю.

– Да, я слышала о твоей маме. Мне очень жаль.

Он вздыхает.

– Спасибо.

– Значит, теперь ты вроде как ответственный старший брат? – шучу я, на что он покаянно улыбается.

Кто бы мог подумать – Шейн Келлер!

Он всегда был за рамками всяких норм. Дикий, опасный, безрассудный. С головой отдающийся всем страстям. Никогда ничего не делал наполовину.

Это была одна из причин того, что я положила конец всему между нами, хотя мое сердце и было разбито на миллион кусочков. Я испугалась, что однажды он просто уничтожит меня и выбрала безопасность.

Прошло много лет, мое сердце собрано и склеено, но кое-каких фрагментов так и не хватает. Я научилась не замечать этого.

– Я… стараюсь, знаешь. ― Он опускает глаза и мне становится понятно, что тема его брата, через что он проходит – это его уязвимость. ― Иногда получается, иногда не очень. Но у меня только в футбол хорошо играть получалось, в остальном всегда была какая-то лажа, ― с самоиронией признается он.