Война, которой не будет?

в Европе. А это по нонешним временам важно – хани на него пока претензий не высказывали.

– 

В Европе? Да говорят у вас там медведи прямо по улицам шастают. Едешь по вашим проспектам километров семьдесят и почти все просёлками да перелесками.

– 

Вот только не надо пытаться правильно произнести название моей отчины. Если не жил там некоторое продолжительное время, всё равно как надлежит не получится. Столица моего края, пусть и не самого крайнего, величается мягко, как имя древней местной красавицы. Вот так вот, с двумя мягкими знаками. За несметные богатсва, мою отчину в старые времена Великой нарекали. А ныне и в остальном, чо есть, того не отнять. Зато по территории мой мегаполис не меньше Питера и зеленее Кийева, если все наши овраги считать. Ну и, правда Ваша, дикие звери, конечно, имеются. Недаром на городском и краевом гербе Бер нарисован. Стоишь, к примеру, на остановке маршрутки, все люди как люди, а в салон проталкиваться начнут, обязательно хоть один да медведем окажется. Ладно, если в давке просто рукав пальта оторвет или ногу оттопчет

.

Еще вот, на охоте, как сейчас помню. Таскался однажды по почти пригородному лесу целый день и хоть бы какую-то дичь, пусть даже ворону подстрелить. Присел я на пенек, покурить там, о высоком подумать. Как вдруг слышу, рядом совсем, здоровенный зверюга взревел. Я трясущимися от волнения руками двустволку на жаканы перезаряжаю. Замер. Напрягся… – тишина вокруг. Ни веточка нигде не хрустнет, ни листочек на дереве не шелохнется. Слышно только как паук на паутине узлы вяжет. Долго просидел. Думаю, послышалось, наверное. Только с места вставать, а тут как зарычит еще сильнее. На всю округу. Тогда соскочил я, и бегом к деревушке Кичман, неподалеку от которой охотился.

– 

Испугался.

– 

Конечно испугался, это ведь в желудке у меня рычало, от голода. А от бера я б не побежал. От него не убежишь

119

.

– 

Что ты все бер да бер. Это что? Ваше название медведя?

– 

Наоборот. Медведь это старославянское прозвище бера. Нельзя его было нашим пращурам по имени называть. Не поминай лиха пока оно тихо. Вот и звали его – тот, кто мёд ведает – медведь. Украинцы его ведающим мёд – ведмедь называют. Настоящее имя только в названии берлога осталось, – логово бера. Да, а еще Берлин столица немцев, со старославянского как ленивый медведь переводится.

– 

Это интересно, конечно, только ответь – правда, медведя стрелять приходилось?

– 

К счастью для обоих – нет. И вообще я считаю охота жлобское дело. Подстрелишь бывало рябчика, к примеру. Пока азарт, щенячий восторг одолевает. Потом остынешь трохи и понимаешь, мяса с такой птички на один зубок только, а красоту загубил, какую никто не восстановит. В глухаре или тетерке, конечно вроде бы есть что пожрать, когда с голоду помираешь. Но поверьте мне – курица или утка домашняя гораздо вкуснее, потому как не столь жилистая, да и об дробину нет риска, зуб поломать. А вот просто побродить по северным уральским лесам летом это лепота. Зимой тоже лепо, но лучше на снегокате, чтоб по уши в сугробах не завязнуть. Ведь такой замечательной природы в центральной России почти не осталос

ь. Да, и лично мне кажется,

охотиться лучше всего на ханей. Их столько развелось, что если по сотне или даже по две в день, каждому из нас отстреливать, то три тысячи лет бить можно, пока они в красную книгу попадут.

– 

Да, Саша с Уралмаша….

– 

Извините, что перебиваю, но придется еще раз лекцию про Уралмаш прочитать. Итак, данное предприятие находится….

Но кличка Саша с Уралмаша уже намертво прицепилась. Только, в основном, решались произносить ее за глаза, и не из-за скорых кулаков Шурки, сколько из-за его ехидного языка. Ну а как сразу, без обдумывания ответишь на типа такое обращение: – «Хотел я Вас послать! Да так заметно, что не вполне вернулись Вы оттуда». Или – «Ты не стесняйся, прямо говори обо мне всё что думаешь. Правда она единственно что существенное, а синяки за неделю сойдут.»

А насчет драки. Была такая тема. В смысле тема разговора.

– Саня, ты вроде как похвастался, что обучался восточным единоборствам?

– Хвастался? Боже упаси. Мне мама еще в детском саду запретила такое вытворять. И я как послушный мальчик даже похваляться себе не дозволяю.

– Да, не я про то, ты чтоб драться научил.

– Драться? Я те чо – дембель с десантуры? Это они отличились даже в Испании. Там, говорят, есть городок, где раз в год на улицы большое стадо быков выгоняют. Так двое подвыпивших наших бывших десантника развернули стадо так, что теперь тех бычков из загонов не за какие коврижки не выманишь. А если громко крикнуть «За ВДВ», то круторогие как по команде падают и прикидываются дохлыми.

– Ну, я серьезно. Покажи парочку приемов.

– Если серьезно, то любой вид борьбы это, прежде всего философия. А все восточные, к тому же, учат – прежде чем начать бой, подумай как от него уклониться. Ибо любого, даже самого великого мастера обязательно кто-то когда-то одолеет. Поэтому истинно великий мастер умеет не победить в потасовке, а не дать оной свершиться.

– Да? А если на тебя кодла наваливается. Да хоть и один, но сам со шкаф и морда ящиком с под марокканских апельсин.

– Когда против тебя несколько вооруженных бандитов, то тут главное сосредоточенность и положение рук. Смотри внимательно. Руки на бедрах. Слегка прижаты. Пальцы растопырены перпендикулярно телу. Теперь сосредоточься на губах. Их вытянуть трубочкой и по-девчоночьи так тянуть – нуу вы чавоо пацаны? Пристаетее? А вона тыы длинный. Ты мне очинь нраавишся…. И не делай на меня такое лицо. Если быстро бегать можешь, то не теряйся, пока у тех такие же вытянутые мурлы будут. Со шкафом же вообще все просто – он точняк быстро передвигаться не может. А ты умный? Тогда должен понимать, что вовремя смыться это не позор, а целесообразный выход из возникшей ситуации. Жизнь брат одна, да и здоровье лишним не бывает. Короче не нарывайся, вот как сейчас с глупыми вопросами и жить будешь долго, а возможно много более счасливо, чем обучаясь красивому маханию рук под руководством небескорыстного сэнсэя.

2.

Дни, а зачастую и ночи, без остатка наполненные занятиями пролетали неимоверно быстро. Только события на непонятном множестве фронтов развивались еще стремительнее. Кажется, прошло чуть более месяца, а Батя пришел с известием о новом выпуске для ненасытного театра боевых действий. Хорош театр, если действие на нем не успеет развернуться как сразу занавес, и мало кому удается подняться после финальной сцены, чтоб раскланяться. Да и не актеры в основной массе своей солдаты, а статисты, не успевающие произнести сакраментальной фразы – кушать подано.

Пашку Батя предупредил: – Твоих архаровцев трогать не станем. Сашка с тобой инструктором останется, а земляка твоего стыдно пока на люди показывать. Смотришь на такого и на языке сразу вертятся с десяток неприличных рифм по его имячко. Короче, сразу надо было выгнать. Выбери из пополнения новеньких и на пару с Шуркой воспитывай в духе любви к родине. Но если через месяц достойных пилотов не воспитаешь, пеняй на себя или сам тебя попинаю.

Земляк угрюмо сопел, но было заметно, такой поворот событий для него больше чем радость. А вот Шурка возмутился: – Я, можно сказать, по великому блату к вам напросился не для того чтоб салабонов в тылу обучать. Я закоренелый индивидуалист, хотел научиться один и с пользой воевать. Такое, оказывается, не только в авиации возможно, где кроме всего прочего учиться страшно долго, и на один самолет уже с десяток малообученных летчиков приходится. Может слыхали про боевых пловцов князя Боргезе. Они во время второй мировой потопили больше кораблей союзников, чем весь итальянский флот. Есть достоверная версия, что и уже после войны, 29 октября 1955, на черноморском рейде потопили наш линкор «Новороссийск», ранее бывший итальянским флагманом «Джулио Чезаре» и гордостью Дуче120. Ну, к боевым пловцам мне без разряда по плаванию не пробиться. Зато мы, с наши малышками, еще большего можем натворить. Шустрые джипчики «Виллисы», с экипажем из трёх обычных пехотинцев и вооружением в один крупнокалиберный пулемёт, на фашистов больше страху наводили, чем весь англо-американский контингент в северной Африке. А мы….

Батя хмуро перебил его речь: – Хватит словоблудить солдат. Погибнуть геройски не терпится, это успеешь еще. А с большей пользой ты здесь отработай, чтоб необученные пацаны в первом же бою не гибли.

– Обученные, не обученные, все равно большинство, наверное, в первом же бою.

– 

Вот ты может слыхал? Был такой писатель и философ, Розанов В. В. , он в своем «Апокалипсис нашего времени» про революцию в семнадцатом написал. Так он сказал: «Человек живет как сор, и умрет как сор». По нашим временам тоже справедливое высказывание. А теперь, рядовой, кругом! Шагом марш на занятия!

Выполняя команду, Шурка всёж не по-уставному пожал плечами и так как любил, последнее слово оставлять за собой, проворчал под нос: – Как процитировал испанскую молитву один из современных клепателей бестселлеров «Боже, помоги мне смириться с тем, что я не в силах уразуметь. Боже, помоги мне уразуметь то, с чем я не в силах смириться. Упаси меня боже, перепутать одно с другим».

Снова потянулась череда будней, которые в другое время воспринимались как кошмар, а сейчас служили только легкой разминкой перед грядущими испытаниями. Вождение, стрельбы, переборка ходовой и движка. Вместо развлечений пеший кросс с полной боевой выкладкой, километров шесть, а то и все восемь, зато по сильно пересеченной местности. И вновь этим же, толи заколдованным, толь просто задолбаным кругом. А мечта, которая всегда должна быть, конечно, не умерла, но сильно помельчала и сводилась зачастую где-то близко к низменным желаниям: наесться от пуза и выспаться всласть. Пусть будут блаженны те, кто не познал такой мечты.

– 

Эй, бойцы, кто знает, чо сёдня на ужин?

– 

Макароны.

– 

А с чем?

– 

Для особливых гурманов с хлебом.

– 

Что это макароны, овсянка, да снова макароны – пост что ли какой? Так мы и так все время на посту.

– 

А вот интересно – Доширак, на котором написано будто бы он с говядиной – это значит он уже скоромное блюдо?

– 

Нынче в пост, даже особо верующим и колбасу-то можно есть почти любую, мяса в данном продукте не бывает.

– 

А ты не бери в голову то, чо будешь пихать в рот.

– 

А у нас есть самая раскупаемая марка пельменей – «Наш край» называются. Они из подобия муки сверх низкого сорта и начинка с отходов птицефабрики да еще черте знат с чего добавками. Я бы сейчас отважился ихую порцайку заглотить.

– 

Как-то непатриотично такие продукты так называть.

– 

Причем тута патриотизм, когда название говорит о том что хуже быть не может.

– 

Как оптимист заявляю – у нас всё может.

– 

Я согласен и на полусоевые сосиски с запахом копченого бекона, сожру с оболочкой индентичной натуральной.

– 

Может тебе еще и люля-кебаба,

чтоб баба голая со спущенными трусами принесла?

Были, моменты, которые можно назвать счастливыми. Это когда, получаешь добрую весточку от близких, или когда сидишь в темном зале, а на экране мелькает не самый дерьмовый фильм, и посасываешь ты через дырочку банку сгущенки стибренную во время дежурства по кухне. И хоть и в кирзовых ты ботинках и камуфляжной робе, но ровно и не в армии вовсе, потому что возникает иллюзия, не властны над тобой сейчас уставы и начальники. Или еще, такой вот армейский кайф – набившись в тесной сушилке прозябшей толпой, закурить дешевых сигарет, до рези в глазах от дыма, и слушать в уютной темноте, чьи-то байки про мирную жизнь, или подпевать, вконец расстроенной, с кривым грифом, гитаре, согревая прозябшее до костей тело теплом дружеского плеча.

Чаще всего в такие минуты ребята просили:

– 

Шурик, страви какой-нибудь анекдот.

– 

Да чего там еще травить, итак все до пятой точки отравлены, сотни раз уже пересказывал. Скоро у нас

, как в старом анекдоте, анекдоты будут по номерам перерассказываться.

Впрочем, сегодня есть у меня один свеженький образец, сам ночью сочинил, когда уснуть не мог – замучила что-то бессонница. Да погодите ржать, это не анекдот еще. Анекдот вот: «Пошел Емеля к проруби за водой. Надеюсь, все эту сказку помните? Так вот, зачерпнул он своей деревянной бадейкой, и попалась ему щука. Схватил быстрехонько Емеля эту рыбину за хвост, и ну ее башкой об лед охаживать. Только и успела щука подумать – а поговорить по-человечески?» Чего примолкли, теперь уже можно смеяться. Юморок слишком тонкий, не всем доходит? Ну, извиняйте хлопцы, это не я такое дерьмо весь с себя, это с меня мое незаконченное образование прет. Осталось от университетского учения только понимание теории относительности. Так вот, относительно этой самой теории относительности – теоретически все зависит, от того, как к ней относиться. Ну и пусть ее относит куда подальше. Поскольку самых сведущих в этой теории, уже отнесли ногами вперед…. Да по зловещей тишине в зале, понял я, что тут-то действительно херню сморозил…. Но я ж не штатный петросянист, который за то, чтоб похоже на смешно было и при этом почти прилично,

приличный до неприличия гонорар получает. Лучше, бойцы, рассудите нас с Павкой. Я свой боевой кабриолет «Наташкой» в честь своей чувихи назвал, которая обещала ждать меня аж до скончания времен, то есть с месяц примерно. И он туда же, – тоже этим самым, может дорогим для меня именем, свой рыдван обзывает. А на самом деле подру

жку Павлухину наверняка, как нибудь Айгуль или Земфира звали. Пашка, а Пашка, у твоей Азизы зубы хорошие?

– 

Не знаю. Она пока только царапалась.

– 

Пашка, а как по-татарски – я тебя люблю, будет?

– 

Звучит приблизительно как «минсия ратам». А тебе зачем?

– 

Может, тоже мечтаю с татарочкой познакомиться, говорят у них поперек это дело расположено.

– 

Да ну тебя, трепло. Ты лучше про свою подружку расскажи.

– 

Ооо, если про нее начать рассказывать, так в курилке места не хватит. И знаешь какая она у меня верная. На днях на пейджер сбросила: – я даже если и …., короче сплю с кем-то, то все равно думаю только о тебе.

Раздавшиеся смешки только раздражают Павла и он, угрюмо насупившись, отворачивается. Это ж Шурка, он сам рассказывал, а может и привирал по обыкновению, как еще в третьем классе неуд получил, за одну всего-то ошибку в диктанте. Училка тогда спросила: – Сашенька, почему ты в предложении «Стоял конец августа» название месяца написал с заглавной буквы? – Я подумал, что это имя.

Погрузившись в свои мысли, инструктор уже не прислушивается к глупому трёпу Шурки, пронявшему все-таки бойцов до взрывов смеха.

Эх, Гуля, с кем ты там? – Плыло в расслабленной Павлухиной голове. – Так давно это было, аж и не верится что в моей жизни. И вспоминаешься теперь как самая красивая и желанная девочка на свете. А ведь в последнюю встречу только и мыслей было что без «презика» сунулся, и как бы чего на конец не намотать. Всех, конечно, дурость посещает, как вот только что Саньку, но меня почему-то особо торкает.

Некоторое время спустя, толкает Шурка плечо друга.

– 

Ты чего Павлик притих, обиделся чоли?

– 

Да нет, зачем на болтуна недоумного обижаться. Просто в тепле разомлел. А девчонку, которую вспоминаю постоянно, действительно Гульнарой зовут, только когда познакомился с ней, она Наташей представилась. Да и не подходит нашей «малышке» МТСР-1200 имя Гульнарка, то ли дело Наташка. И знаешь, я не националист, многие из друзей были и булгары и чуваши и один даже армян. Короче не важно, но мне неприятно, когда ты так о наших девушках ляпнул. Я понимаю, ты это просто для красного словца, но неприятно. И еще, видел бы ты мою Гулю, с длинными и мягкими пепельными волосами, заметь не крашенными, а естественного цвета. А глаза ее почти голубые, но с непередаваемым зеленоватым отливом словно море, и такие же бездонные как океан. Да что ты можешь понять?!

– 

Прости братан, в следующий раз, когда меня понесет без руля и без ветрил, разрешаю вмазать мне от души. Я слегка обижусь, но всё пойму. Для дураков, как я, кулаком доходчивее получается.

Пашка промолчал в ответ, принимая извинение друга. Что можно ответить близкому человеку на его признание неправоты, кроме как щемящим ощущением где-то в области сердца, что это и есть настоящий друг.

Немного погодя, чтоб показать, обида похоронена глубоко и навечно Павел окликает товарища, – Санёк, ты же неплохо рисуешь. А наколку мне изобразить не попробуешь. Ведь вроде ничего сложного, я видел, как это делается.

– Действительно просто, обматываешь иглу ниткой почти до самого острия, обмакиваешь в тушь и айда заражение под кожу наяривать. Только, ты что, дикого туземца из себя хочешь изобразить, или близкого к нему по развитию поп звезду? Даже на зоне действительно умные паханы эту дурость на свое тело не допускают. Может тебе сегодня, мое изображу понравится, а через десяток лет? Правда я слышал, искореженных взрывом людей иногда только по татуировкам и опознавали. Тебе легче будет, если тебя, не дай бог, опознают подобным образом? Я одно знаю, для моей мамы будет лучше, если меня вообще не найдут. Пропал без вести, это еще не труп, с которым что-то делать надо, когда от горя колени подкашиваются. Если даже меня не станет, то у неё останется надежда. Всяко лучше чем копеечная пенсия. Ну а что до остальной родни и прочих всех, в моём случае, то это не столь важно. Павка, я понимаю, для лучшего убийства времени необходимо разнообразие, но для него ты бы лучше письмо своей матери сочинил. Забыл, когда последний раз в таком деле упражнялся? А она, небось, каждый день с волнением почтовый ящик открывает. Помни, если и есть на свете женщина, которая всю жизнь тебя ждать будет, всегда тебя поймёт и всё простит, – то это мама.

– Должна же мама понимать, раз сын не пишет, значит у него все в нормально. Да и про что писать-то – будни.

3.

Но и этим скоротечным будням приходит по образному выражению Бати «абзац».

– 

Батя, почему абзац то?

– 

А потому милок, что уж больно, по созвучию, на «п…дец» походит. Неприличнее сказать только разве что караганда.

В один из хмурых вечеров солдатам, поднятым по ставшей чем-то обыденным тревоге, объявили, направляется их подразделение для встречного боя с вражескими войсками, рвущимися к старым приволжским городам Саротаву и Сам,аре.

– 

Мать моя, так это ж прямо на нас, как же это ханей в самый центр Расеи допустили.

Батя позднее объяснил самым интересующимся, – более чем полумиллионная группировка джуньских войск не торопясь двигалась по просторам Степной республики с прицелом на Астарахань. Но наши доблестные войска наконец-то на что-то решились. Был высажен мощный десант на досовский Атерау. Предварительно с лика земли исчезла, подходящая туда с востока, железная дорога. Что особенно приятно, хоть и грешно так говорить, со всем передвигающимся по ней контингентом. В итоге прикаспийский ханьский гарнизон уничтожен, город снова называется Гурьев, и становится он столицей независимой от Акмолстаны Уральской республики. Уралайск, правда, пока в руках противника. Из этих мест враг и разворачивает на нас свои силы. Задачи у нас две. Первая уничтожить наступающего ворога. Вторая попытаться сохранить свои силы. Гимн белогвардейцев, переделанный в красноармейскую песенку – «… и как один умрем в борьбе за это» нам не подходит, потому как для Подлунной миллион солдат это по грубым подсчетам почти без потерь, а для Расеи потеря даже одного нашего подразделения невосполнимая утрата.

– 

Об одном жалею, мало вас гонял. Натаскивать в профессионалы надо не менее года, а тут …, да еще половину времени просс…пали. Одно утешает наших войск по слухам тоже не так уж мало. В частности именно нас будет прикрывать украйнская танковая дивизия. Неизвестно еще кто кого прикроет, но говорят, состоит из одних добровольцев. Только, как они себя в бою проявят одному богу известно. Хохляцкий Рух руки от удовольствия потирает, когда нам так плохо приходится. Но понимать, видимо стали, без Расеи сама Украйна на два десятка мелких удельных княжеств рассыплется, которые быстро приберут к рукам польяки с рамынами, да крымские тартары. И останется от гордого прозвища Кийева – «Мать городов Расейских» только «мать их».

Пашкин челнинский земляк привычно стонал: – как по снегу-то на этих тележках кататься? По сугробам ведь не проедем, а? «Малышки» ведь не боевые машины, а разведовательные. Как на них воевать? Мы смертники чоли? Совсем начальство голову потеряло. А может, и тут кого-то оставят? Хотя б для защиты имущества? Ведь растащат же все без охраны. Павлик, землячок, ты к начальству поближе, похлопочи за меня, а? Пусть в комендантский взвод переведут. Сам ведь знаешь, какой из меня «пилот», в бою я только обузой буду. Я за то, что тут останусь все, что хочешь, для тебя сделаю. Павлик, похлопочи, а? Замолви хоть перед Батей словечко. Пашка брезгливо молчал, притворяясь занятым нехитрыми сборами. Батя говаривал как-то, будь Этот его родным сынком, то он стал бы Тарасом Бульбой или как изображено на картине Репина. Рожденный ползать летает низко, но на голову всёж может нагадить. На выручку подошел Шурка и зёма121 сразу переключился на него – Александр Олегович, ну хоть Вы господам начальничкам за меня намекните. Я ведь не просто…, я отблагодарю.

– Ну да, – живо откликнулся Сашка, – благодарность не будет иметь границ, в смысле ни дна, ни покрышки. Не замечая топорщащейся как штык иронии, землячек продолжал канючить: – нет, правда, правда, отблагодарю. Да я, если надо, всю родню на жопу поставлю.

Шурка зло прервал пустые посулы: – эва, как Вас скрутило. Если родня в наличии имеется такая крутожопая и на все за ради тя готовая, то пусть идут прямо к министру обороны. Он у нас нынче во всем виноватый. Тебе бы, паря, при Генрихе первом, ангийском родиться. Он налог на трусость ввел. Заплати и считайся не годным к строевой и караульной…. Да опоздал ты малость, этот еще в начале двенадцатого века правил, а сегодня начало двадцать первого.

Но станота не замечая гадливого к нему отношения, продолжал: – Вы подумайте, какая силища на нас прёт, а мы совсем одни. Если уж бога вовсе нет, то хоть бы инопланетяне нам помогли….

Тут уже Саньку не на шутку взорвало, он почти прокричал: – O tabula rasa122, кто Вам ляпнул, что бога нет!?

– Ну, ты же ни в Христа ни в Аллаха не веришь?

– Бог всегда был, есть и будет, пока живет человек. Просто у каждого он свой, даже у тех, кто преподавал научный атеизм, то есть учил других, что бога не существует как отдельного индивидуума. Надо только свято верить, нет, не верить, а идти навстречу своему богу и он обязательно поможет. Космосом и всеми нами в совокупности и по отдельности, правит потаённая сила живой природы. Все люди знают это, но в слабости своего ума персонифицировали эту мощь в богов или Бога.

Александр обладал такой харизмой, когда он начинал что-либо громко обсуждать, то вокруг быстро организовывалась, пусть небольшая, но аудитория. А уж тут он садился на своего любимого конька. Заметив несколько вытянутых к нему шей, поддерживающих головы с полуоткрытыми для усиления внимания ртами, Шурка довольно миролюбиво продолжил: – а вот насчет инопланетян…. У нас, неподалеку от универовской базы практики «Предуралье», чаще упоминаемой попросту – «Предурье», находится одна из самых известных в мире, аномальная зона – Молебка. Со всего света туда съезжаются пообщаться с НЛО. И я конечно там побывал. И знаешь, что тебе скажу? Ничего говорить не буду, просто повторю слова местных мужиков. – Инопланетяне? Да тут они на каждом шагу, надо только водки побольше. Ведь у нормальных людей оно как? С перепою, черти мерещатся, а у УФОлогов, зеленые человечки того гляди затопчут. Шурик на этом похоже исчерпал тему и хотел уже продолжить свои нехитрые сборы, но кто-то из присутствующих бойцов остановил его вопросом. – И что? Действительно ничего удивительного там нет? А, чего ж народ туда прёт?

– Как чего? Водки на природе попить. Вот если ты чуть на гитаре бренькать научился и что-то вроде песни сочинил, то тебя к своим, таким же продвинутым, на Грушевский фестиваль укушаться тянет, и даже хорошо, когда сиё действо крутасит подальше от родного дома. А замороченные на пришельцах, не люди чо ли, они тоже пофестивалить горазды…. Потому-то, обратите внимание, почти все кто общался с пришельцами, жалуются на головную боль, как и почти любой из нас с похмелья. Ну а неопознанное или непознанное, оно всегда удивительно, пока не откроется суть явления, временами довольно банальная. Еще латиняне баяли – омне игнотум про магнифико, тоесть непонятное кажется чудесным. Вот ты бабахнул с мультука и даже не задумываешься, как, что и откуда получилось. Интересует только, куда попал. Если в кого из начальства, то попал по-полной. А для первобытных людей ты был бы страшным богом, неотвратимо разящим наповал из ужасного с виду жезла, а не просто отвратно разящим амбре давно не мытых ног.