Необыкновенное путешествие Таисии

– Доброе утро, мамуль. Уже иду.

В соседней комнате, с деловитым видом профессора, разглядывал стены папа. О чем-то сильно задумавшись, он не заметил, как к нему подкралась дочь, и с криком "доброе утро", кинулась ему на шею.

– Доброе утро, принцесса. Думаю, сегодня мы наконец поклеим обои в твоей комнате.

– Я думала, мы должны были сделать это еще в прошлом году, – улыбнулась Таисия.

– Ах, вот оно что! – шутливо вскричал отец и, запрокинув руки за спину, принялся щекотать дочь.

На пороге появилась мама. На ней был фартук. Она редко его надевала. В основном, когда это происходило, можно было предугадать, что она затеяла что-нибудь сногсшибательное, и снимала она его, как правило, далеко после обеда. Так что Таисия с папой тут же сделали вывод, что чудесные блинчики с творогом это лишь только начало.

– Мы с вами так и не определились с диваном в гостиную, – сказала мама, когда вся семья собралась к завтраку.

– Думаю тот коричневый, на левый угол, подошел бы идеальнее всего, – резюмировал папа.

– Согласна,– поддержала Таисия, задорно вскинув обе руки вверх.

Мама улыбнулась и вновь приняла задумчивый вид.

– Тогда нам не подойдет тот шкаф, который мы хотим, – проговорила она, отпив из кружки немного кофе.

– Я думаю лучше того дивана нам уже не найти, – сказал папа. – А шкаф – так, можно и тот первый.

– Первый не подойдет к обоям.

– Значит, выберем те, что подойдут.

– Да, мам. Соглашайся! – умоляюще взглянула на нее дочь.

– Даже не знаю, все у вас вечно просто.

Сказав это, она встала и поставила на стол еще партию блинчиков. Папа подмигнул Таисии, вопрос был решен, но мама по-прежнему задумчиво смотрела в свою кружку.

– Ну что ты переживаешь? – ласково принялся успокаивать ее муж. – Все хорошо. Вартовск вполне неплох. Уж зима здесь точно настоящая, ты посмотри в окно, сколько снега. За всю прошлую зиму в Москве выпало меньше, чем за вчерашнюю ночь. А наш позапрошлый новый год, помните?

– Погода была просто мерзость, – дополнила Таисия, скривив лицо, словно жевала лимон.

– Точно, – продолжил отец. – Дождь моросил, кругом лужи. Да и сам по себе город компактный, все рядом, все есть.

Наконец, дослушав проповедь мужа, мама позволила себе допить кофе и улыбнуться по-настоящему. Не той дежурной улыбкой, которой она обычно одаряла коллег – блестящей, но металлической, а абсолютно невооруженной, полной тепла и простоты улыбкой, не имеющей ни заднего входа, ни потайного выхода, улыбкой открытой и чистой, как слеза. Такие моменты стоили дорого, обычно она была гораздо сильнее, но толи суматоха с переездом делала ее более уязвимой, толи чувство вины за то, что всей семье пришлось пожертвовать многим ради ее карьеры, переехав в новый город и начав новую жизнь здесь. Папа шутил по этому поводу, называя себя мужем декабристки, поддерживая свою вторую половину во всех ее начинаниях. И когда пришло то самое время для принятия решения о переезде, он не сомневаясь ни секунды, ответил утвердительно.

Энтузиазм отца в полной мере унаследовала его дочь. Она с удовольствием восприняла эту новость, радуясь возможности увидеть мир, узнать людей, тем более и то и другое представлялось чем-то абсолютно новым и интересным, а статус самого переезда классифицировался как временный. Большинство вещей с подобным статусом остаются в нем гораздо больше, чем от них ждут.

Девочка открыла глаза. Все тот же вагон, стуча колесами, покачивался из стороны в сторону. Напротив, откинувшись на спинку и сложа руки с газетой на груди, тихо спал ее сосед – скульптор. Запах рассеялся, его как будто никогда и не было, ровно как и самого странного господина. Живот девочки вновь издал протяжный рык. Мягко ступая чтобы никого не разбудить, она вышла из купе и направилась в сторону выхода.

Через приоткрытую дверь в купе проводницы доносилась легкая музыка из старого радиоприемника у окна. Женщина сидела, склонив голову, над маленькой книгой, медленно помешивая ложкой уже остывший чай. Уголок ее рта слегка подергивался, пока глаза скользили по строкам, а брови безобидно были задраны вверх. Наконец, она остановилась, выпустила ложку из руки, а пытавшиеся взлететь брови вернула в их привычное нахмуренное состояние. Оторвав глаза от страницы, она плавно перевела их на дверь и, заметив за ними Таисию, дернулась от неожиданности.

– Ты чего, сдурела? – взвизгнула она в полголоса, боясь разбудить ребенка в соседнем купе. – Нельзя так тихо подкрадываться к пожилой мадам – может сердце не выдержать.

Слова учтивого джентльмена задели особу, даже сейчас назвав себя подобным образом, она не заметила, как ее щеки покрылись легким румянцем.

– Простите – я не нарочно, – сконфузилась девочка.

– Что-то случилось? – женщина недоверчиво глянула на юную пассажирку. – Белье грязное? С окна дует? Обидел кто?

– Нет, что вы, все хорошо.

Женщина пристально сверлила девочку взглядом, потом будто обрадовавшись чему-то, раскрыла дверь и впустила ее внутрь.

– Ты наверно проголодалась?

Таисия не успела ответить, как проводница усадила ее напротив себя и стала выкладывать на стол все, что у нее было припрятано. Затем она налила девочке чай, отложила книгу в сторону и вновь вцепилась за ложку, еще интенсивнее болтая ей в стеклянной кружке. Ее суровое острое лицо стало мягким и дружелюбным, а сама женщина стала казаться маленькой и неприступной. Тонкими пальцами она выстукивала мотив, засевший в ее голове с самого утра и никак не желавший оттуда выходить. Серые сморщенные руки совсем не соответствовали личику, которое с умилением разглядывало Таисию, расправлявшуюся с бутербродом. Что-то было в девочке особенное, что-то родное, чего проводница никак не могла объяснить. Глядя на нее, она будто видела себя, такой же молодой, скромной, с горящими глазами. Но то, что было тогда – пролетело одним мгновением и теперь осталось осадком и горсткой воспоминаний, хороших и не очень, но одинаково колких, потому что безвременно ушедших.

– Что вы читаете? – спросила девочка, чтобы отвести столь пристальный взгляд от себя, нежели от любопытства.

– Это Диккенс. Слышала о таком? Оливер Твист.

– Да, но так и не читала.

– Обязательно почитай.

– А о чем она? Книга.

– О мальчике сироте, о его нелегкой жизни, о том, как трудно обрести настоящий дом, о его приключениях на улицах Лондона.

– Трогательно… пожалуй. Обязательно почитаю, – сказала Таисия, отправляя в рот очередной кусок колбасы.

– В детстве, я мечтала стать такой как Оливер, – задумчиво произнесла проводница.

– Разве он не был сиротой?

– Был, так ведь и я была сиротой. Выросла в приюте. И единственной радостью моего детства были книги. Читая их, я будто сама переживала все те приключения. Ведь в жизни все гораздо скучнее и тоскливее. Удивительные вещи происходят только в книгах, с их счастливыми финалами и удачно закрученными сюжетами. В жизни же нет ничего удивительного. Она, как река, течет себе много лет в одном направлении, и никто не удивится, если она выйдет из своих берегов, затопив все вокруг. Это в порядке вещей.

– Папа всегда говорит, нельзя впадать в уныние. И то, что мы порой не видим чего-то – это не значит, что этого нет, просто нужно быть внимательнее.

– Какой умный у тебя папа.

– Я знаю. Он у меня самый умный.

– Он тоже занят, раз не поехал с тобой.

– Он … да … он много работает, – ответила Таисия и быстро принялась за чай.

– Спасибо, – сказала девочка, поставив пустую кружку на стол.

– Пожалуйста, – улыбнулась проводница. А теперь извини, меня ждет работа, – добавила она, услышав, как поезд замедляется.

Сытая и довольная Таисия направилась к себе. Поезд почти остановился, когда дверь распахнулась, еще не успев дернуть за ручку. На пороге стоял джентльмен. Он был одет и судя по чемодану в его руке, готовый к высадке.

– Ну, все мисс Таисия, моя остановка.

– Что? Так скоро? – разочарованно пролепетала девочка.

– Ну да, – улыбнулся мужчина. – Не терпится увидеть отца. Удачи вам с бабушкой. Прощайте, мисс Таисия.

– Прощайте, – ответила девочка, заливаясь от стыда, она никак не могла вспомнить его имя, и ругала себя за то, что не переспросила о нем при знакомстве. "Плохие люди делают гадкие вещи, чтобы о них говорили, а хорошие не делают ничего плохого, и вскоре о них забывают", говорил отец, "не стоит помнить плохого, лишь хорошее достойно твоего внимания". Грустно, что очередной хороший человек останется без имени, ведь их не так уж много вокруг, таких как папа или их классный руководитель Надежда Алексеевна, и вот теперь еще и джентльмен. Ах, папа, как же мне тебя не хватает, вздохнула девочка, глядя в окно.

Станция была пуста. Старое здание вокзала обветшало и частично обвалилось. За ним виднелись прямые улочки, некогда маленьких, аккуратных домов. Улицы были пусты. Неухоженные газоны перед домами заросли бурьяном и крапивой. Неподалеку от вокзала, под огромным деревом плакучей ивы, на заросшей зеленью лавочке, сидел старичок. Его белые как снег волосы и борода, развивались на ветру, пока сам он, опершись на трость, с тоской в глазах рассматривал поезд. Джентльмен еще раз учтиво поклонился Таисии, и уже через мгновение показался за окном. Старик вскочил с лавки, вскинул руки вверх и, широко улыбнувшись, пошел на единственного вышедшего пассажира. Поезд тут же тронулся и медленно поплыл мимо обнимающейся пары отца с сыном, Таисия невольно улыбнулась и помахала им, на что джентльмен ответил тем же.

В купе стало грустно. Слышался лишь глупый храп неизвестного на верхней полке. Тени за окном стремительно увеличивались, пока, наконец, не поглотили всю улицу. Изредка навстречу попадались островки фонарей. Высокие деревья закрывали небо, мелкий белый снег кружил, будто стая заблудившихся мотыльков.

Телефонный звонок вывел девушку из глубокой задумчивости. Таисия глянула на телефон и дернулась, словно в испуге. Во рту пересохло, сердце заколотило в такт стуку колес. На экране мама мило улыбалась, но на самом деле, должно быть была в бешенстве. Подумав мгновение и переведя дух, Таисия ответила.

– Да, мам, – робко выговорила она.

– Ты видела, какой ты бардак оставила после себя? – резко выпалила мама.

– Э … я … в общем… да мам, я все уберу.

– Ты каждый день это говоришь, и каждый день – одно и то же.

Не зная, что на это ответить, Таисия то мычала в трубку, то просто вздыхала.

– … Сегодня я приду поздно, у нас деловая встреча, но я обязательно проверю – что ты там убрала. В комнату зайти невозможно.

На этой деловой ноте, разговор был окончен. Таисия выдохнула. Странно, но долгое время после разговора ее не покидал осадок разочарования, и именно от того, что не произошло чего она так боялась. За этот год девочка уже привыкла к подобному общению с матерью. С тех пор, как ушел отец, многое в их семье, вернее в том, что от нее осталось, изменилось. Мама давно не смеялась и, если поначалу, она казалась слабой и нуждалась в поддержке, то совсем скоро, ее врожденная гордость взяла верх над ней. Она вновь была как скала, только еще холоднее. Детям никогда не понять взрослых, так же и взрослым никогда не понять детей. Их миры слишком различны. Проблемы детей для взрослых слишком ничтожны. То время, когда они сами были детьми, давно прошло, и то, что казалось вершиной их внутренней вселенной сейчас, лежит где-то на самом дне озера воспоминаний.

4

Зоя нервно грызла ноготь на левой руке, постоянно поглядывая на телефон в ожидании появления подруги в сети. Перед классом, закинув руки за спину и вышагивая туда-сюда, историк воодушевленно рассказывал о каком-то великом сражении. Иногда он прерывал свой рассказ, подкрепляя его, накарябанными на доске, разными стрелками, надписями и фигурами. После чего, он задумчиво чесал свой нос, и вот так, с белым измазанным мелом лицом, будто ничего не случилось, продолжал урок. Кто-то хихикнул. Зоя подняла голову, ей было не смешно. Если бы Тая сидела рядом, она обязательно подняла руку и деликатно сообщила Леониду Аркадьевичу о его белой физиономии в присущей только ей одной манере. Миша как-то раз пытался повторить ее вежливый поступок на уроке английского языка.

– У вас фэйс грязный, – проголосил он на весь класс, когда учительница обратила на него внимание.

– Спасибо, – ответила она, смущенно вытирая мел с лица.

Довольный собой, Миша сел на место.

– Ну, ты и хам! – прошипела Таисия, обернувшись к нему. – Разве так можно женщине говорить!

Растерявшись, мальчик, застыл на месте с полуоткрытым ртом и горящими ушами.

Тая всегда говорила прямо, никогда не заискивала и не слушала того, что ей навязывают против ее воли. Не зря, любили ее далеко не все. Люди не любят, когда им говорят правду, особенно в лицо. Когда она только пришла в эту школу, ученики настороженно разглядывали новенькую, пытаясь найти изъяны в поведении, учителя с интересом наблюдали за успеваемостью, которая вскоре стала существенно хромать. Может от долгого и упорного вливания в новый коллектив, может от навалившихся семейных проблем. Как известно беды ходят под руку, лишь счастье одиноко.

На стол, прямо перед Зоей упал небольшой сверток бумаги, вернув ее обратно в класс. Голос учителя зазвучал звонче, чем до этого, она уже и забыла, что он о чем-то рассказывал. Зоя взяла в руки сверток, с ужасом обнаружив, что ноготь на указательном пальце весь искусан. "Не грызи ногти, это мерзко!" – обычно останавливала ее подруга. Девочка развернула бумагу. На ней, довольно корявым подчерком, Миша пытался разузнать о Таисии.

Миша парень, в общем-то, неплохой, но в таком возрасте любой рыцарь может быстро стать полным болваном. Мальчику нравилась Тая. Иногда он остроумно шутил, веселя ее, иногда даже провожал до дома.

Должно быть, он конкретно втюрился в Таю, подумала Зоя. Ничего, пусть помучается. Полезно ему. Зоя ужасно злилась из-за того, что произошло на прошлой неделе, и, в отличие от подруги, которая свою обиду никак не выражала, всячески пыталась припомнить ему этот инцидент.

Все началось в начале месяца, когда на какой-то из уроков не явился учитель. Кажется, это была как раз история. Невозможно представить большей радости для ученика, чем неявка учителя, по любой, даже самой уважительной причине. Некоторые ученики даже успели уйти, в том числе и Таисия. Только она в отличие от тех других вернулась и привела завуча, любезно согласившуюся провести урок, успокоив волнующийся класс о том, что их историк жив здоров и отсутствует по делам школы.

Таисия в совершенстве владела искусством настраивать одноклассников против себя. Возможно, что спустя годы, большинство из них, воспитывая своих собственных детей, признают в этом поступке здравый смысл, но тогда это был абсолютный шок, укорительные взгляды и насмешки. Одна из подобных насмешек прозвучала и от Мишки. И именно в тот момент, когда весь класс отвернулся от девочки, за исключением меньшинства воздержавшихся и яростной защитницы Зои, этот подлец нанес свой удар в угоду остальным.

В середине урока химии, учитель извинилась перед детьми и, сказав, что скоро будет, оставила задание и вышла из кабинета.

– Что-то ее долго нет, – подметил кто-то из парней.

– Тая, твой выход, сходи за завучем, – пробасил Миша, и весь класс разразился диким хохотом.

– Дурак, – выпалила девочка и в несвойственной манере схватила вещи и убежала вон.

В тот день она не пришла ни на один следующий урок. А когда Зоя нашла ее, сидящей в укромном закутке возле библиотеки – та рыдала, сжимая в ладони помятый лист бумаги.

Весь мир разрушился в один миг. Она больше не была сладкой королевой, как папа ласково называл ее, а он, уйдя, разбил ей сердце, оставив ее одну с бесконечно занятой и ворчащей матерью. Впервые она почувствовала страх, настоящий, сильный страх. Почувствовала себя слабой и беззащитной, необычайно глупой.

Перед Зоей вновь упал клочок бумаги. На этот раз подчерк был поаккуратнее, а характерные грамматические ошибки были исправлены самим автором, вложившим в записку если не душу, то, по крайней мере, здравый смысл.

"Я дико сожалею о той своей выходке и хотел бы извиниться перед ней. Пожалуйста, скажи, где она. Я хотел пригласить ее в кино и уже купил два биллета на пятницу".

Ненадолго Зое стало жалко Мишку, так отчаянно пытавшегося загладить свою вину, но она обещала ничего никому не рассказывать и теперь ждала новых инструкций от своей подруги-конспиратора.

Долгожданное сообщение о появлении ее в сети пришло как раз вовремя, прозвенел звонок, и почти весь класс ринулся на перемену. Оставшиеся в кабинете, с тоской глядя на часы, ожидали последний урок всемирной истории, вернее – его окончание.

Зоя набрала подругу, Мишка замер, полностью превратившись в слух.

– Ну, наконец, дозвонилась до тебя, – в полголоса пожаловалась Зоя.

– Да, к станции подъезжали, связь появилась.

– Слушай, Тай, ты так и не объяснила ничего. В чем секрет, ты что сбежала что ли? – совсем шепотом спросила она.

– Будем считать, что решила взять небольшие каникулы.

– Ничего себе каникулы, ты хочешь, чтоб тебя со школы выперли. Это они быстро устроят. А мама? Да она тебя прибьет, когда узнает.

– Ей до меня дела нет, держу пари, она вообще не заметит моего отсутствия.

– Тут еще этот Мишка увязался, все ему расскажи.

– А ему то, что надо?

– Не знаю, наверно списывать не у кого. Говорит, извиниться хотел за тот случай…ну ты поняла…

– Билеты! – прошептал Миша, помахав билетами перед лицом Зои.

– Хочет в кино тебя пригласить.

– Какое кино! – удивленно воскликнула Таисия.

– Я знаю, но… – Зоя украдкой глянула на Мишу, и, обхватив телефон со всех сторон, плотно прижав его к губам, продолжила совсем шепотом. – Но что ему сказать?

– Я не знаю, Зой, придумай что-нибудь.

– Тая, это не честно, ты заставляешь меня придумать, что сказать, я врать то не умею…Тая… – повторила она, услышав в ответ лишь тишину.

– Ну вот, опять не абонент! – расстроилась она и повернулась к горящему от нетерпения Мишке.

– Ну и как она там? Что говорит? – осторожно поинтересовался он.

– Никак. Вернее, все хорошо, – ответила Зоя и отвернулась обратно.

– А как же я? Она говорила что-нибудь обо мне?

– Ты! Что ты? Ты знаешь, кто ты?! – разозлилась вдруг Зоя. Ей вдруг стало неловко от того что приходится врать, и решив, что единственный способ сделать это убедительно – будет хорошенько разозлиться. Поэтому она снова и снова прокручивала в голове ту его дурацкую шутку. Парень смотрел на нее с удивлением, ожидая продолжения.

– Ты подлец! – вскричала она. – Как ты мог так поступить?!

Миша еще больше сконфузился.

– А как же кино? – осторожно спросил он.

– Знаешь что, иди-ка ты в кино с кем-нибудь другим!

– О, кино! – восторженно произнесла Ленка, она стояла неподалеку, причем всегда, где бы ты ни был, она стояла неподалеку. И никогда не упускала возможности вмешаться в чью-нибудь беседу, или просто погреть уши.

– Ну и пойду! – обиженно ответил Мишка, и ушел прочь из кабинета, уводя на хвосте Ленку, очевидно желавшую сходить в кино на халяву.

Закончив разговор, Таисия почувствовала, что горит. Горели щеки, уши, а в купе вдруг стало невыносимо жарко и трудно дышать. Какое-то странное чувство волнения захлестнуло ее. Но, то было приятное волнение. Такое бывает новогодним утром, когда проснувшись раньше обычного, и тут же, без лишних потягиваний, идешь к елке проверять подарки. В голове все крутились слова подруги о Мишке, о том, что он хочет позвать ее в кино. Тысячи крохотных мыслей вспыхивали в ее голове, словно звезды в небе и, образуя новую, неизведанную галактику, кружили Таисию по ее просторам.

Интересно, а какой фильм, думала она. Да какая разница! Главное зовет. Вот так новость! Мишка уже давно нравился Таисии. Поначалу показавшийся грубым и неотесанным, парень был добрым и отзывчивым внутри. И хоть он притворялся бесчувственным и бесстрашным индюком, это было лишь для маскировки. Ведь все парни притворяются. Мало кто и мало кому, показывает свое истинное лицо. Лишь, когда встречаешь подходящего человека, с которым можешь быть только настоящим и никаким другим. Для Таисии этим человеком был Мишка. Даже после той неприятной шутки, она не перестала к нему так относиться, хотя и злилась какое-то время. А теперь она уехала, а он волнуется. Выходит, она ему тоже не безразлична.

Таисия чувствовала ужасную усталость. От мыслей и переживаний давило в висках. Она вспомнила, как однажды, когда она была маленькая, она с мамой и папой ехала на поезде. Как она, вот так же, как сейчас, лежала на точно таком же месте и смотрела на маму, а она на нее. Поезд покачивался на рельсах словно люлька. Тяжелые веки опустились занавесом, прерывистый стук колес исчез и девочка уснула.

Таисия проснулась от ощущения сильного холода, пробегающего по спине и окутавшего ноги. За окном хлопья снега пробивались через густой туман. Казалось, будто поезд въехал в облако и теперь мчится сквозь него, вихрем закручивая поднятые вверх снежинки.

В щели, вокруг окна, задувало. Пахло холодом и елкой.

Таисия встала со своего места. Спящего на верху человека уже не было. Видимо сошел ночью, подумала девочка, удивляясь своему крепкому сну. Она открыла дверь, запах хвои тут же ударил ей в нос. Он был таким сильным и сладким, совсем как в детстве. Ведь только в детстве ты по-настоящему чувствуешь и воспринимаешь мир вокруг себя. Даже вагон казался чище и светлее, окна прозрачнее, а ощущения будто видишь все впервые таким явными, и давало море поводов для удивления. Стук колес заглушал легкую музыку, доносившуюся с другого конца вагона. Кроме этих звуков и иногда завывающего ветра, в вагоне стояла необыкновенная тишина.

Таисия осторожно зашагала по коридору, заглядывая в каждое купе. Все они, кроме купе проводницы, были пустыми. Сама же проводница сидела опершись на стол и мечтательно смотрела в окно. Не отрывая глаз от окна, она элегантным жестом белоснежной руки, указала Таисии на место напротив нее. Слегка сконфузившись, девочка присела. Лицо проводницы блестело, она повернулась к девочке, посмотрев на нее своими небесно-голубыми глазами, продолжая мило улыбаться.

– Красиво, правда? – заговорила наконец она, вновь отвернувшись к окну.

Таисия не знала, что ответить. Видимо у них были разные представления о красоте. Снег валит, что не видно ничего, что уж тут красивого, подумала она.

– Зима – идеальна, – вновь начала она. – Лишь она способна остановить воду, утекающую как время. Снег заботливо покрывает деревья, давая им новую жизнь под его опекой. Вокруг белым бело. Нет ничего идеальнее.

Женщина замолчала. Мечтательно она вглядывалась в белую завесу за окном. Затянувшуюся паузу прервала Таисия.

– А почему в вагоне больше нет никого?

– Видимо все сошли, – пробубнила проводница. – А кто тебе нужен?

– Никто, просто странно как то все. Ехать в пустом вагоне.

– Почему же в пустом? – улыбнулась женщина. – Есть я, ты и Капитан.

– Кто это – капитан?

– Наш машинист, он…

Девочка удивленно посмотрела на собеседницу.

– Вы что хотите сказать что я единственный пассажир?

– Я хочу сказать, что наш машинист…ну вроде бы…нет ну вообщем-то он мужчина видный, и подбородок у него, знаешь, такой крупный, мощный…

Женщина вновь перевела свой мечтательный взгляд на окно. Таисия больше не слушала ее, она сделала глубокий вдох, пытаясь понять, что происходит. Даже мысль о том, что она оказалась единственным пассажиром была очень глупой, чтоб в нее поверить. Конечно, это была ее первая поездка без сопровождения взрослых, но ведь и до этого, она несколько раз путешествовала на поезде. Девочка украдкой вышла из купе, пока проводница с упоением продолжала что-то рассказывать. Ее голос становился все тише, и, наконец, совсем растворился в звонком шуме, вырвавшегося из тамбура. Холодный воздух тут же скользнул по гладкой коже, теребя уши и нос. Одним движением Таисия шагнула к двери в следующий вагон и дернула за ручку. Дверь с силой распахнулась, кружась и вздымаясь, внутрь залетел снег. Девочка застыла на самом краю. Перед ней, из под ног, ползли блестящие рельсы. Двумя стальными змеями, они стремительно вырывались из-под вагона и скрывались в белой пелене. Колени Таисии дико затряслись. Она вцепилась в поручень ледяной хваткой, не в силах сдвинуться с места.

– Держись! – раздался голос проводницы за спиной.

Женщина схватила девочку за плечо и буквально выдернула ее, как шатавшийся зуб, да так, что ее отбросило в дальний угол тамбура. Сама же одной рукой схватилась за поручень, и, высунувшись наружу, потянула за ручку болтавшейся двери. Дверь с грохотом захлопнулась, царившая в тамбуре вьюга стихла. Женщина схватила нарушительницу покоя за руку и, не говоря ни слова, повела обратно в вагон. Таисии было ужасно стыдно. Еще больше было страшно – а что если ее снимут с поезда на какой-нибудь разваленной станции, вроде той на которой сошел скульптор. Что она будет делать тогда? Или приведут в полицию и выяснится, что она сбежала из дома. Уж этого никак нельзя допустить. Затаив дыхание, Таисия шла за проводницей. Они миновали все пустые купе и дошли до перехода в следующий вагон. На лбу Таисии выступили капельки пота. Мысли судорожно бегали из стороны в сторону, глаза искали выход. Но чем дольше они шли, тем сильнее казалось, что положение безвыходное. За узким темным коридором последовала крутая металлическая лестница, и снова коридор. Сквозь окошко двери в конце коридора мелькнула фуражка. "Ну все!" – громом пронеслось внутри девочки. Попалась. Времени на раздумья становилось совсем немного. Действовать нужно было как можно скорее. Для этого Таисии необходимо было вырваться из цепкой хватки женщины, бежать обратно в свое купе, на ходу подобрать свой рюкзак, и, открыв заднюю дверь, выпрыгнуть с поезда на полном ходу. Она уже набрала полные легкие воздуха, намереваясь приступить к осуществлению дерзкого плана побега, как дверь перед ними распахнулась. Посреди кабины, сосредоточенно глядя вперед, стоял машинист. Высокий, с пышной белой бородой, он был одет в полосатую тельняшку, а на фуражке красовался якорь.