Терапевтические сказки, притчи и басни друидов

Именно тогда была написана поэма о правителе Ломбардского королевства Ортните, дядей и другом которого был могучий и неукротимый Илья Русский (Ilias von Riuzen). Одновременно была записана «Тидрек-сага» с участием русского «короля» Владимира и греческого «рыцаря» Ильи. Первое письменное упоминание об Илье в русских источниках относится только к 1574 году. Впрочем, русским этот источник называется с некоторой натяжкой: оршанский староста Филон Кмита Чернобыльский в «Вестовой отписке» к Остафию Воловичу, кастеляну Троцкому, упомянул имена «Ilii Murawlenina i Solowia Budimirowicza».

Первое исследование останков богатыря проводилось в 1963 г. Тогда комиссия сделала заключение, что мумия принадлежит человеку монголоидной расы, а ранения имитированы монахами лавры. Однако большого доверия результаты того исследования в православном сообществе не вызывают. Советские исследования зафиксировали «атеистическую мифологию» Ильи Муромца. В 1988 г. Межведомственная комиссия Минздрава УССР провела повторную экспертизу мощей святого Ильи Муромца.

Новые исследования привели к принципиально отличным результатам. Был определен возраст: 40—55 лет, выявлены такие дефекты позвоночника, которые позволяют говорить о перенесении нашим героем в юности паралича конечностей; установлено, что причиной смерти стала обширная рана в области сердца, – словом, практически полностью подтвердилась официальная версия Русской православной церкви.

Правда, датировка гибели была установлена очень приблизительно – XI – XII вв. Но и это определение не расходится с известным упоминанием о времени жизни Ильи Муромца в 1188 г. Таким образом, украинский минздрав подтверждил мнение Церкви о том, что Илья Муромец жил скорее в век правления Владимира Мономаха, а не при Владимире «Красное солнышко», как повествуется в былинах. Что бы там не говорилось, и не писалось сейчас про нашего прославленного богатыря, но русские помнят, и чтят своих героев, одним из которых был и остается Илья Муромец.

Басня о Колобке, или о Драконе, это кому как нравится.

Жил-был дракон. И звали его Змей Горыныч. Настал для дракона черный период его жизни. Депрессия просто жуткая.

И стал дракон охотиться на людей. Чтобы хоть как-то отвлечься от скуки.

Но с точки зрения людей это было настоящее свинство. И решили местные жители прекратить этот бардак с поеданием местного народонаселения. Собрали войско, и пошли биться.

Битва!

День бились. Два. Три!

А на четвертый день Змей улетел. Устал он биться. Не прикалывало его это беспокойное занятие.

Народ, конечно, офигел от такой наглости. Но делать было нечего. И все разошлись по домам.

А Горыныч тем временем затаил обиду. И продолжал потихоньку поедать пипл.

Ну, кому это понравится?

Собралось войско и опять пошло дракона воевать.

Но Змей подлый не хотел биться, и только заслышал топот войска, сразу крылья в ноги и улетел. На фига ему эти перья?

Бегало войско за Горынычем, бегало. Но так и не догнало. Дракон летал быстрее.

Ну а тут как всегда – уборочная. Сады-огороды. Зерно убирать. Картошку копать. Дела, короче.

А дракон меж тем все продолжать жрать русских.

И решили тогда старейшины не собирать войско, а нанять одного-двух витязей. Заплатить им аванс. И пообещать большую премию в случае, если богатыри убьют душегуба.

Сказано – сделано.

Наняли Илью-Муромца, как самого здорового богатыря. И Алешу-поповича, как самого безбашенного.

И выступили знатные и знаменитые воины в поход. Нарядились бездомными бомжами, и пошли дракона воевать. Неделю ходили, другую.

И, наконец, наткнулись они на Змея Горыныча. Тот спал сном праведника, после того, как сожрал целую корову, и совершенно не помышлял о битве.

И решили богатыри привязать хвост дракона, чтобы тот не улетел. Привязали они хвост. Потихоньку подкрались к спящему дракону. Размахнулись одновременно.

И снесли две головы из трех имеющихся у Змея Горыныча.

Конечно, Змеюка офигел. Конечно, удивишься. Спишь себе, и ни о чем не подозреваешь, и тут бац! И тебе отрубают две башки!

Взметнулся дракон. Распахнул крылья и попытался взлететь. Но не тут-то было. Привязанный хвост не дал рептилии улететь.

Несколько стрел вонзились в шею ящера. Тот упал на землю. И взвился еще раз Горыныч в небо.

И два богатыря тут же отрубили Змею последнюю голову. И упало тело оземь драконово. А голова же улетела в небо.

Конечно, через какое-то время голова упала на землю. Упала и покатилась по земле.

Катится голова по земле, а навстречу ей заяц. Видит заяц – катится огромный такой колобок.

И кинулся заяц догонять колобок.

Заяц был какой-то наглый, отъявленный головорез. Бежит, и еще орет благим матом:

– Колобок, Колобок? Я тебя съем!

Догоняет заяц голову дракона, и прыгает на неё.

Тут уж голова дракона офигела. Просто рот открыла от удивления.

В этот открытый рот и попал заяц.

И так эта пища поспособствовала скорейшему заживлению раны, что дракон сам удивился.

Катится голова дракона, по лесу, и песенку поет:

– Я Колобок- Колобок, я от дедушки ушел, и от бабушки ушел, и от зайца ушел.

Прикалывается рептилия. Веселится.

А меж тем пробегал мимо волк. Услышал он знакомую песенку, и как кинется на звук. И как заорет:

– Колобок-Колобок? Я тебя съем!

Тут его голова и проглотила.

Катится голова и думает.

Ну, если все меня называют – Колобок, значит, я Колобок и есть? Я, значит, буду зваться так, как меня зовут! Тем более это в интересах моего пищеварения.

И так эта волчья пища поспособствовала скорейшему заживлению раны, что дракон сам удивился.

Катится голова дракона, по лесу, и песенку поет:

– Я Колобок- Колобок, я от дедушки ушел, и от бабушки ушел, и от зайца ушел, и от волка ушел.

Прикалывается рептилия. Веселится.

А меж тем проходил мимо медведь. Услышал он песню Колобка, и решил съесть хлебобулочное изделие.

Но не тут-то было. Как это ни странно прозвучит, но Колобок съел и медведя.

Ну а чуть позже и лису.

Мораль сей басни такова:

Как бы не назывался дракон, как бы он не выглядел, он все равно останется драконом. Какова бы форма не была, главное не форма, а содержание.

Басня о бюрократии

Сценарий басни о бюрократии одобрен министерством пропаганды императора, гонорар выплачен, фильм запущен к производству.

***

Голос сексуального ведущего Нугиева грустно и нараспев произносит:

Мораль вот этой басни,

а может и не басни,

а может не мораль,

а быть напротив…

так что-то там такое…

поймет читатель гневный.

А может быть надменный,

Но все-таки поймет.

Мораль проста и гнусна.

Ты можешь быть умнейшим,

красивейшим и добрейшим.

Но государству будет

На это наплевать.

***

Камера снимает панорамно: дворец, солнце, пальмы, обнаженные девушки несут к дворцу цветы, и портреты властителя.

Крупным планом камера задерживается на груди пятого размера местной Звезды Анны Жриске.

По груди течет пот. С сосков пот капает на асфальт. Анна поет гимн властителю. Обнаженные девушки изображают эстаз. Анна заканчивает петь, распластываясь на асфальте.

Крупно камера снимает бедра, таз, ноги певицы и то, что между ногами.

Боже…

Нет, вы не так поняли – портрет императора.

Камера опять снимает панорамно: дворец, солнце, пальмы, обнаженные девушки несут к дворцу цветы, и портреты властителя. Издалека видна фигура.

Человек приближается ко дворцу.

Дворец большой.

Человек маленький, но умный, гордый, честный и трудолюбивый. Одет неброско, бедно. Но чисто и аккуратно. В глазах его светится немереный интеллект.

Просто мозги чуть не вылезают из щелей.

Единственный вход в помещение охраняется свирепыми охранниками, их всех зовут Гансами. Они страшны и свирепы. Морды их тупы и бестрастны. И они пропускают только людей по имени Юлий.

Человек пытается подкупить стражу, предлагая ей годовой запас куриных окорочков. Стража выставляет вперед чугунные подбородки, и бычится. Стражники не отвергают этого предложения, но и не принимают его, а просто берут человека за нос и начинают выкручивать последний, и выкручивают до тех пор, пока нос не приобретает сходство с шурупом.

Крупный план показывает изувеченный нос и капли крови, капающие оттуда на асфальт. Крови все больше.

Капли капают медленно…

И…

Камера снимает панорамно: дворец, солнце, пальмы, обнаженные девушки несут к дворцу цветы, и портреты властителя.

Крупным планом камера задерживается на груди пятого размера местной Звезды Анны Жриске. По груди течет пот. С сосков пот капает на асфальт. Анна поет гимн властителю. Обнаженные девушки изображают эстаз. Анна заканчивает петь, распластываясь на асфальте. Крупно камера снимает бедра, таз, ноги певицы и то, что между ногами.

Боже…

Нет, вы не так поняли – портрет императора.

Камера переключается на солнце, пустыню, и на человека. Такое впечатление, что тот глухой, да еще слепой на оба глаза. Тогда человек заявляет, что ему совершенно необходимо попасть во дворец, потому что он принес императору свежую перемену подштанников.

Поскольку стража все-таки его не пускает, человек начинает отплясывать чарльстон. Камера снимает панорамно: дворец, солнце, пальмы, обнаженные девушки несут к дворцу цветы, и портреты властителя. Крупным планом камера задерживается на груди пятого размера местной Звезды Анны Жриске. По груди течет пот. С сосков пот капает на асфальт. Анна поет гимн властителю на мотив чарльстона. Анна танцует чарльстон.

Издалека видно человека, принесшего подштанники, который тоже танцует. Обнаженные девушки изображают эстаз. Анна заканчивает петь, распластываясь на асфальте. Крупно камера снимает бедра, таз, ноги певицы и то, что между ногами…

Боже…

Нет, вы не так поняли – портрет императора.

Крупный план показывает окно гарема, и жены властителя все как одна падают без сознания. Танец стражникам нравится, но вскоре они снова мрачнеют, вспомнив о том, как федеральное правительство обошлось с индейцами племени навахо. Человек, запыхавшись, упадает наземь.

Он умирает, так и не повидав императора, да еще и не заплатив компании «Прокат» по улице Осипенко шестьдесят рублей за пианино, которое он в прошлом августе взял у нее напрокат.

Камера снимает панорамно: дворец, солнце, пальмы, обнаженные девушки несут к дворцу цветы, и портреты властителя. Крупным планом камера задерживается на груди пятого размера местной Звезды Анны Жриске. По груди течет пот. С сосков пот капает на асфальт. Анна поет гимн властителю на мотив «Лакримозы» в восточном стиле.

Хор Турецкого с плакатами императора скорбно, но дружно подпевает Анне. Обнаженные девушки изображают эстаз. Анна заканчивает петь, распластываясь на асфальте. Крупно камера снимает бедра, таз, ноги певицы и то, что между ногами…

Боже…

Нет, вы не так поняли – портрет императора.

Голос сексуального ведущего Нугиева бодренько так и со вкусом:

– Мораль вот этой басни,

а может и не басни,

а может не мораль,

а быть напротив…

так что-то там такое…

поймет читатель гневный.

А может быть надменный,

Но все-таки поймет.

Мораль проста и гнусна.

Ты можешь быть умнейшим,

красивейшим, добрейшим…

Но государству будет

На это наплевать».

Камера снимает панорамно: дворец, солнце, пальмы, обнаженные девушки несут к дворцу цветы, и портреты властителя.

Крупным планом камера задерживается на груди пятого размера местной Звезды Анны Жриске. По груди течет пот. С сосков пот капает на асфальт. Анна поет гимн властителю. Обнаженные девушки изображают эстаз. Анна заканчивает петь, распластываясь на асфальте. Крупно камера снимает бедра, таз, ноги певицы и то, что между ногами.

Боже…

Нет, вы не так поняли – портрет императора.

Идут кадры кинохроники:

Император:

Кого-то: целует,

Награждает,

Поощряет,

Хлопает по плечу,

Улыбается,

Говорит,

Император:

Кого-то: целует,

Награждает,

Поощряет,

Хлопает по плечу,

Улыбается,

Говорит…

Голос сексуального ведущего торжественным тоном:

– Наш император всегда выступал и боролся с коррупцией, бюрократией.

Камера крупно показывает плачущего стражника, которого уводят в наручниках. Камера снимает панорамно: дворец, солнце, пальмы, обнаженные девушки несут к дворцу цветы, и портреты властителя.

Крупным планом камера задерживается на груди пятого размера местной Звезды Анны Жриске. По груди течет пот. С сосков пот капает на асфальт. Анна поет гимн властителю. Обнаженные девушки изображают эстаз. Анна заканчивает петь, распластываясь на асфальте. Крупно камера снимает бедра, таз, ноги певицы и то, что между ногами.

Боже…

Нет, вы не так поняли – портрет императора.

Идут длинные титры.

Конец.

Съемочная группа разъехалась. Охранника отпустили. Солнце опустилось. Анна ушла спать к режиссеру.

И лишь один ЧЕЛОВЕК бездыханно остался лежать у дворца в свете заходящего солнца.

Басня о скорпионе

Жил-был один скорпион С. И туркнуло его как-то пуститься в путешествие. Шел он, шел. И пришел к реке.

Ну и фиг ли – река, собственно, как река. Но это создание Божие не умело плавать. Попробовал он реку обойти – не получается. Пробовал плыть, – сразу тонет.

А жажда странствий под хвостом так и свербит. Мысль, она, сразу подсказывает решение – нужно транспортное средство.

А тут как на счастье лягушка плывет. Лягушка плывет, листик несет.

– Так ты ж плавать умеешь! – воскликнул С.

– А то! – Ответила лягуха.

– Перевези меня на ту сторону! – Взмолился скорпион.

– Я водоплавающая, а не сумасшедшая. – Ответила лягушка.

– Лягуха, лягуха, а как тебя зовут? – Начал клеиться С.

– Да так и зовут – Лягуха. – Ответила лягушка.

И скорпион начал приставать к лягушке как к женщине и всячески её соблазнять. Когда несчастное водоплавающее совсем расклеилось от счастья, скорпион попросил её:

– Перевези меня на ту сторону!

– Ты ж меня ужалишь!!! – Сказала лягушка.

– Лягуха, ну подумай сама: зачем мне тебя жалить? Прикинь: плывем мы по реке. И тут – бац, и я тебя ужалил! Мы ж утонем вместе. Я что дурак?

Ну и лягушка согласилась. Плывут они по реке. Небо синее. Солнце яркое. Цветы красивые. Красота!

Птички поют. Лягушки квакают. Листва шелестит. Просто рай какой-то!

Водичка прохладная. Ветер освежающий. Лягушка еще так монотонно под тобой лапами гребет.

Расслабился скорпион. Задумался. Сомлел совсем. И как ужалит лягушку. Та чуть из воды не выпрыгнула.

Тонет лягушка и говорит:

– Что ж ты сволочь ужалил меня? Утонем ведь. Ты ж обещал…

А скорпион и говорит, медленно погружаясь в воду, и пуская пузыри:

– А что я могу сделать? А ничего! Натура у меня такая. Я ж скорпион…

Так оба и утонули.

Басня о войне

Солдата, как известно баснями не кормят. Ему нужно что-то более весомое, чтобы было веселее воевать.

Тем не менее, эта басня об одном хитреце, которого должны были взять на войну, да не взяли. Случилась эта история в далеком 1941 году.

Какой месяц был уж спросить не у кого. Все кто знал эту историю, уж мертвы. Но не так уж это важно.

Жили-были в стране Советской простой рабочий и хитрец. Рабочий работал. Получал зарплату, растил двоих детей. Звезд с неба не хватал, но на жизнь хватало.

А в соседнем доме жил хитрец. Тот никогда не работал. Потому как не хотел. Хитростью жил. Тут сворует. Там продаст. Или еще что сделает. Зачем работать? И жил он лучше рабочего.

Да еще подсмеивался над ним:

– Много ли ты наработал? Босиком ходишь. А у меня смотри – какие сапоги. А у бабы моей шуба, а у твоей даже пальта нет.

Рабочий отмалчивался. А сказать-то было, по правде говоря, и нечего.

И тут началась война с немцами. Рабочий работал на железной дороге. У него была бронь, и на войну его не взяли.

Зато решили взять его соседа-хитреца. Но на то он был и хитрец. Сходил он темной ночью куда-то, да и приволок в дом много денег.

А в городе областном в это время как раз, говорят, кто-то банк ограбил. И все гадали, кто бы это мог быть?

Хитрец тем временем пошел в военкомат, и все деньги, ну, или почти все, отдал военкому, чтобы тот его на войну не взял. Взятка? Да ни дай бог!

Просто хитрец не хотел воевать, а военкому было все равно, кого на войну брать. Лишь бы количество было одинаковым. А там хитреца брать, или рабочего – один черт всех побьют немцы. Война все спишет!

Ну и взял военком на войну вместо хитреца его соседа, рабочего. Какая разница!

Как плакала мать солдата.

Как убивалась его жена…

Даже дети и те плакали от горя, хотя и не понимали, что такое война.

– Федя, пойди, сходи к военкому. Двое деток у тебя, и бронь. Сходи, объясни ошибку.

Но солдат не пошел ни к какому военкому.

– Я горжусь, что я русский солдат. Русь стонет под врагом, и зовет нас на бой. Знаю, что не вернусь, но я пойду умирать за вас мои родные, и за мою Родину, которую я люблю.

Заплакали его мать и жена, и ничего ему на это не сказали. Он был сознательный гражданин, и понимал, что родину-мать нужно защищать. Ушел он на войну в 1941 году. И пропал без вести в 1943 году под Сталинградом.

И…

Пришло письмо жене и матери солдата, и взвыли они голосами нечеловеческими о погибшем ЧЕЛОВЕКЕ. И жена, и мать солдата потом

ВСЮЖИЗНЬЖДАЛИСОЛДАТАДОМОЙ.

Потому как не погиб он, а пропал без вести. Никто не видел его мертвым. Не было могилки его.

И…

И вдруг он еще вернется домой…

И там где след свой оставляла война грусть-печаль живет и поныне живет в сердцах.

Это – война! И девчонки погибали, и мужики. Лишь господь бог знает, сколько погибло русских, и ангелами бескрылыми в окровавленных гимнастерках улетало на небо. В рай…

Это – война!? Сколько мужиков полегло с того села? Да все! Пришел лишь солдат один без руки. И все завидовали его жене.

Это – война!?! А почтальонов там поменялось несчитано. Все держались до первой похоронки.

И лишь один хитрец сидел на печи, да посмеивался всю войну. Написал ему военком, что, мол, – он болен.

Вот такая, брат, Война…

И еще хитрец, после того как война закончилась, вошел в одну банду. Банда та называлась: «черная кошка». И много они народа пограбили, порезали, баб понасиловали в свое удовольствие.

И даже военкома, говорят, ограбили, а потом убили. А потом поймала милиция хитреца,

И…

Расстреляли его как врага. А тело сожгли. Вот такая вот Война. Каждому – своё. Собаке – собачья смерть.

Вот такая Война…

Даже умереть нужно суметь достойно, не то, что просто суметь жизнь прожить.

А соседи, вернее их жены, жены солдата и хитреца, к слову сказать, всю жизнь так и не разговаривали друг с другом, хотя и жили через забор.

Жизнь, она похлеще войны бывает, и такие заборы меж людьми городит, что и обходить-то их не хочется. Все дело в совести, наверно. Как вспомнишь, сколько полегло без наград в ту страшную войну с немцами. Сколько их погибло. И сколько пропало без вести. Что просто не хочется быть на хитреца никак похожим, и примазываться к той ВЕЛИКОЙ войне.

Даже просто надев ордена и медали, которые дала тебе Родина. И не дала погибшим и пропавшим без вести.

Все дело в совести, наверно…

Сказка про Каляку-Маляку.

Посвящается Ольге Артемьевой.

2500 лет назад жила была девочка. И звали её Наташечка. Но все в её деревне звали ей Каляка-Маляка. Почему?

Да потому, что она любила рисовать.

Вы скажете:

– А при чем тут Каляка-Маляка?

А деревенские вам ответят:

– Да потому, что она рисует-рисует…

Потом ей то ли что-то не понравится, то ли она рисует в таком своеобразном стиле, но она начинает малевать и калякать на этом рисунке. И получается каляка-маляка! Не пойми чего. Но красиво! И мы ее, поэтому так и зовем – Каляка-Маляка. А она не обижается.

Жила была Каляка-Маляка, и горя не знала. Ходила себе в детсад, играла в игрушки. Гуляла с другими детьми.

И вот случилась беда. Пошел на ту страну, где жила Каляка-Маляка неприятель войной.

Много воинов собралось. Бойцы все отборные. Обученные. Элита просто вражеская.

Война началась внезапно, и враг захватил чуть не полстраны. Дошел до столицы, и почти окружил её.

А Каляка-Маляка в это время у бабушки гостила в столице. И подумала девочка, а почему бы мне не помочь своим войскам и армии посильно?

Пошла она к самому главному Главнокомандующему, и говорит ему:

– А пошли как ты меня дядя в разведку. Я узнаю, где вражеские войска стоят, карту нарисую, а ты их потом и разгромишь!

Ей воинский начальник и говорит:

– Кто пустил тебя сюда, девочка? Как я могу послать тебя на такое ответственное задание?

А Каляка-Маляка и отвечает бравому вояке:

– Меня сюда никто не пускал.

– Я сама прошла. Потому, что я как черепашка ниндзя могу ходить незаметно. И если я к тебе прошла, то и к врагам смогу пройти. А если ты пустишь меня в разведку, то враги на меня и не подумают, что я вражеский разведчик. Я же маленькая.

Главнокомандующий покрутил свои усы, и сказал подумав:

– Ну, хорошо, Каляка-Маляка, иди в разведку.

И пошла храбрая девочка в разведку. Вышла она из тайного подземного хода позади столицы. И стала обходить вражеские позиции. И все, что видела – аккуратно зарисовывала в свой блокнотик. Ходила она, ходила. Рисовала-рисовала.

Однако, вражеские контрразведчики были не дураки. Смотрят – ходит какая-то девчонка по их позициям, и все чего-то записывает. Схемы какие-то рисует. Странно, короче говоря, ведет себя.

Приволокли девчонку в штаб контрразведки. Стали её допрашивать. Рисунки смотреть.

А там кулю-мулю просто какое-то. Детские рисунки.

Стали допрашивать:

– Почему ты ходишь тут?

– Да я просто тут гуляю. – Говорит Каляка-Маляка.

– А рисуешь чего?

– А вот это – папа! – говорит Каляка-Маляка.

А сама показывает на свой рисунок. А там ничего не разобрать. Кулю-мулю просто.

– А это что? – спрашивают её вражеские контрразведчики.

И показывают другой рисунок.

– Дяди, вы что? – изумляется Каляка-Маляка.

– А здесь нарисовано солнце.

– Здесь цветы. – И показывает Каляка-Маляка другой рисунок.

– А хотите, я вас нарисую? – Спросила Каляка-Маляка у главного контрразведчика.

– На фиг, на фиг. Иди отсюда, девочка, и не приставай к занятым дядькам.

Ну и отпустили Каляку-Маляку подобру-поздорову.

Пришла Каляка-Маляка к своим. Рассказала, она все, что видела. Взяла свой блокнотик. Разобралась в своих рисунках. И нарисовала военным подробную карту расположения вражеских частей.

Составил тогда штаб наших войск план наступления. И выиграл войну.

И все благодаря Каляке-Маляке.

Такая вот героическая девочка.

Как Каляка-Маляка хотела стать поэтом.

Когда Каляка-Маляка была маленькой девочкой, она однажды услышала песню. Песня так поразила её, что она поставила песню еще и еще раз. И когда она слушала песню в тысячный раз, она уже наизусть знала слова песни.

Она часто шла в детский сад и напевала:

«Да! Теперь – решено без возврата

Я покинул родные края

Уж не будут листвою крылатой

Надо мною звенеть тополя.

Низкий дом мой давно уж ссутулился

Старый пес мой давно издох.

На московских изогнутых улицах

Помереть знать судил мне бог

Я люблю этот город вязевый

Пусть обрюзг он и пусть одрях

Золотая дремотная Азия

Опочила на куполах

А когда ночью светит месяц,

Когда светит… черт знает как!

Я иду, головою свесясь,

Переулком в знакомый кабак

Шум и гам в этом логове жутком,

Но всю ночь напролет до зари,

Я читаю стихи проституткам

И с бандитами жарю спирт.

Сердце бьется все чаще и чаще,

И уж я говорю невпопад:

«Я такой же, как вы, пропащий,

Мне теперь не уйти назад».

Низкий дом без меня ссутулился,

Старый пес мой давно издох.

На московских изогнутых улицах

Умереть, знать, судил мне бог».

Кто-то скажет, что у Каляки-Маляки был странный вкус для маленького ребенка. Но я позволю себе совершенно не согласиться с вами, взрослые. У Каляки-Маляки был нормальный вкус. И ей нравилось то, что нравилось. Одним нравятся бананы, другим ящики от бананов.

И решила Каляка-Маляка тоже начать писать красивые стихи, чтобы их потом можно было петь. И она сочинила такое стихотворение:

«Солнышко смеется

Ярким желтым светом,