Резонанс единства

– И это правильно, – оценил Разуто реакцию большинства.

– Таких необходимо обличать! Циничность какая! – ещё сильней забухтел общественник, приняв вывод Карла за поддержку его инициативы.

– Только будьте предельно точны в формулировках, – строго кивнул Разуто. – И не упустите, что ритм сочинения также является дискриминацией.

– То есть? – озаботился неравнодушный мужчина.

– Да по тому же возрастному признаку. Мы же не можем так энергично танцевать.

Общественник, обманутый серьёзностью Разуто, слегка потерянно кивнул и отвернулся.

– Я с вами согласен, – печально произнесли за спиной шеф-редактора. – Нам пляски противопоказаны.

Разуто обернулся. Старенький преподаватель экономики в местном колледже, посещавший «Глянец» из-за неувядающего азарта к карточным играм, смущённо улыбался Карлу, смотря на него снизу вверх.

– Профессор Занзимир! – обрадовался редактор. – Вы сегодня в плюсе?

– Увы, господин Разуто, – мило развел сухонькими ручками собеседник. – И всё ещё не профессор, и не в плюсе. Такие вот два удара в один день.

Они перешли в малый зал, где музыка была не так оглушительна, и пристроились за маленьким столиком в углу. Редактор, невзирая на слабое сопротивление проигравшегося «профессора», заказал ему «травник-гид» – сорокоградусную смесь полезных трав. Как по Карлу, полезность эта была весьма сомнительной, но местные пенсионеры подобные сомнения считали святотатством.

Еще раз поблагодарив за угощение, Занзимир кивнул в сторону зала, где продолжала буянить пятница.

– Дарвик ухватил суть. Хотя, конечно, неожиданно.

– Вы про новый шлягер? – уточнил Разуто. – По-моему, он пел исключительно для дяди.

– Это неважно. Я давно это понял. Хотя был уверен, что хотя бы мое преподавание не потеряет актуальности.

– Так вроде и не теряет.

– Нет, что вы. Это инерция, всё классическое образование – это инерция. И они бы давно всё перестроили, если бы знали, как от нас избавиться. И наверное, это правильно. Хотя очень обидно.

Занзимир сделал маленький глоток, благодарно кивнул Карлу и смущённо улыбнулся.

– Они? – переспросил Разуто.

– Да, они. Учить их должны они сами, просто лучшие из них. Гибкие, умом подвижные, не обременённые догмами прошлых веков и опытом других условий. И они это чувствуют.

– Вы про кого, Занзимир? Про раньше всех пьяных студентов? Про тех, кто обучение считает самой большой проблемой своего возраста?

– Это потому, что учим их мы. Такие, как мы. А им нужно другое. Им нужно научиться выживать завтра, и не вчерашними примерами. Время ускорилось, и знания очень быстро теряют актуальность. Я это понял, но, вы знаете, тянет к молодёжи. И хочется выделиться среди них чем-то, знаете, таким мудрым, взвешенным, с высоты знаний, подкреплённых опытом. А не получается. И мало того, понимаю, что не получится. Потому что нас разделяет главное. Я вижу силу их убеждений. Веру в то, что вот это белое, это другое, это хорошо, это правильно… А у меня таких убеждений нет. Уже нет. И были ли когда-то, я уже не помню…

– Все серенькое, Занзимир? Все склизкое?

– Все кривда, Карл. Оценки потеряли опору.

– А вы молодцом, стабильны, – похвалил собеседника Разуто. – Начали за упокой, им и закончили. Может, вам уменьшать ставки? В «Пороке», вы наверняка смотрели, советуют оставаться пусть не при деньгах, так хотя бы при эмоциях. Или у вас размер на настроение не влияет?

– Дело не в проигрышах, – улыбнулся Занзимир. – Вы знаете, я отвратительный игрок и не надеюсь преуспеть. То есть раньше меня ещё терзали надежды, я искал свою игру, ту, в которой я могу хотя бы сохранить свою ставку. А потом мне выдалось управлять одними курсами, и мне открыли глаза. Невозможно играть на страхе потерь. И вообще на страхе. Страх всё портит, всё… Но избавиться от него… Поэтому я смирился и оцениваю игру как интересное времяпровождение. Иногда это стоит даже крупного проигрыша.

– То есть вы платите за общение? Этакий Бланк Шифт из «Теней прошлого господина дьявола»?

– Можно сказать и так. Если не играю с Вальзоватом, конечно.

– Да, платить за общение с Вальзоватом – кощунство, – рассмеялся Разуто. – Истинные ценности должны оставаться бесплатными.

– Ценности… Да-а… Извините, Карл, скажите, пожалуйста, – Занзимир замялся. – Вы… Вы в последнее время ничего странного не замечаете?

– Два – ноль, – не раздумывая ответил редактор.

– То есть, извините?

– Второй вопрос за день и ни одного наблюдения странного. И это, конечно, странно.

Карл покрутил бокалом, рассматривая собеседника. Занзимир был ему в принципе симпатичен, и поэтому Разуто продолжил диалог.

– Я, наверное… – начал Занзимир.

– Не сумели сформулировать, но переформулировать не будем. И что же вас… хм… удивило в это самое последнее время?

– Удивило? – переспросил Занзимир. – Скорее обескуражило. Поведение близких, Карл, поведение самых близких… Просто я не одинок в своём недоумении, многие рассказывали, и я подумал, что, возможно, вас тоже коснулось…

– Не коснулось. Возможно, оттого что у меня нет близких. И что с ними? Отбирают жилплощадь, напевая песенку Дарвика?

– Нет, мои хорошо устроены. Для них экономика не наука, это я застрял в определениях.

– Да, я слышал, что деньги приносит только нарушение правил.

– Приносит – да, но сохранение возможно, только если им следовать. Но дело не в деньгах.

– Надо же. Любопытно.

– Да, наверное. Понимаете, как бы это… Понимаете, Карл, до последнего времени я всегда мог предсказать реакцию близких на то или другое событие. На своё мнение, свои слова и поступки… Ведь если разобраться, все наши слова и поступки зависят от знания реакции окружения, не так ли?

– Ну так ли, – пожал плечами Карл. – Иначе кто бы нам объяснил, что такое хорошо, а иное плохо.

– Вот именно! – закивал Занзимир. – И невозможность предсказать реакцию убирает основу оценки собственных действий. И это обескураживает.

– А конкретней, профессор? Что именно вас… хм… обескуражило?

– Понимаете, у нас традиция. Уже много лет по субботам мы собираемся на субботний семейный завтрак. У меня брат и сестра, младше меня, трое детей, внуки, дети и внуки брата и сестры… Это было как подведение итогов, своеобразный метроном, отсчитывающий короткие этапы жизни семьи. И всем был дорог этот момент, мы чувствовали, как бы это… что не одиноки в этом мире, что есть близкие, и опора в них не зависит от внешних передряг. Да, было всякое – и ссоры, и недопонимание, и не всегда этот завтрак проходил весело и счастливо. Но это у всех случается, в целом это было очень здорово. До последнего времени.

– Занзимир, у вас очень длинное вступление. Я понял: большая семья, крепкий тыл и в промежутках вы оплачиваете общение за игрой на втором этаже.

– Я живу один, все выросли и справляются…

– Да, обычное дело. Так что про субботу? Родня тоже втянула вас в игру?

– Нет, – вздохнул Занзимир. – Сначала… Сначала они перестали слушать мои советы. А ведь многим помог своими знаниями основ экономики, поверьте. И не только этим. Потом любое мое слово стало вызывать раздражение или насмешку. С братом происходит то же самое. Мы думали, у всех неприятности, так совпало, и они переносят своё настроение на близких. Но все хвастаются успехами и в начале завтрака выглядят довольными. А потом начинают ругаться. Вы не представляете, Карл, вспоминают то, что нас объединяло, то добро и взаимопомощь, которую они оказывали друг другу, и укоряют за неё, полностью переворачивая её смысл и последствия. Завтрак превратился в сущий кошмар!

– И вы продолжаете на него ходить? Платите лучше Вальзовату.

– В последние время все собираются у меня…

Нет, Занзимир не всхлипнул, но Карлу показалось, что ему этого очень хотелось.

– Приходят по традиции в час и уже через полчаса начинают скандалить.

– И не расходятся?

– Только после десерта… Как и раньше.

– Класс. Это напоминает «Письма, которые не мы сочинили», финальный сезон сейчас в трансляции на «Дабл-Ю-Ди-Ви». Там тоже все старые заслуги оцениваются заново. Похоже где-то всплыло завещание, о котором вы забыли сообщить. И дело все-таки в деньгах.

– Карл, дело не в деньгах, совсем не в деньгах! – пылко залепетал Занзимир, утирая сухие глаза. – В прошлую субботу внучатый племянник подставил мне подножку! Я обеспечил ему поступление и всегда втайне от брата снабжал средствами. Он называл меня «милейшим икс-юродным дедом»! И специально подставил подножку. Я сильно упал, уронил этажерку. Потянул ногу и отбил бок. Так вот, Карл. Все засмеялись. Все, Карл! И никто мне не помог…

– Да-а… – протянул Карл. – Интересные у вас субботники. Смотрите, так и до поножовщины дойдет. Постойте, Занзимир. А на видео снимали?

– Что, простите? – отвлекся от скорби Занзимир.

– Ну, ваше падение эти милые домочадцы фотографировали? Племянник коммуникатор в руках не держал?

– Не-ет… – задумчиво вспоминал «профессор». – Пальцем показывали…

– Жаль.

– Почему? – потерялся рассказчик.

– Не укладывается в теорию преподобного Клавдия, – объяснил Карл. – Съёмкой удивительного у нас занимается церковь, ищет в этом скрытые смыслы и предтечи апокалипсиса.

– Я не понимаю… – пролепетал Занзимир. – При чём здесь церковь?

– Как всегда, ни при чём. Идите в полицию.

– Зачем, Карл? Это моя семья! И они считают ненормальным именно меня.

Договорить им не дали.

– Вот он где! – раздалось от барной стойки. – Карл!

– Да кашу мне в рацион, – расстроился Разуто.

– А мы тебя обыскались!

Под словом «мы» Калюжный против обыкновения и статуса обзывал не только себя, а ещё слегка придушенного у себя под мышкой Грумника. Грумник вытягивал из-под мышки фон Бария шею и натянуто улыбался.

– Слушай, ну, спасибо, ну, то что нужно! Какие таланты у вас здесь пропадают! Нет, ну такой уровень контента на коленке мастрячит!

Калюжный сиял и только что не пританцовывал от распиравшей его радости. Грумник семенил в такт.

– Знал, что тебе понравится, – вздохнул Разуто. – Знакомьтесь, Занзимир, господин Калюжный. Где-то в чём-то «фон». Грумника вы знаете. Барий, это местный экономист Занзимир Прогалич, оплот классического образования.

– Ну что вы, Карл, – подхватился смущённый Занзимир. – Очень приятно.

– Да, классика налицо, – оглядел старенького преподавателя Калюжный.

– Барий, повежливей, – попросил Разуто.

– Ну а что, одной экономикой сыт не будешь. За какую школу ратуешь, болезный?

– Я приверженец…

– Вот и правильно, – закивал Барий. – По костюмчику вижу, она тебя не подвела. Видишь, Грумник? – он обратил взор под мышку. – Теория никого до добра не доводит.

– Ж-женщина… – пискнул из-под мышки Грумник.

– Начинается на букву «ж», – перебил нетерпеливый Барий. – И заканчивается на неё же. Карл, ты слышал его рассуждения? Про венец и предназначение?

– Слышал.

– Великолепно! Парень гений, но застрял в теории. Вот примерно как ты, как тебя… Экономист! Так, что мы тут употребляем? Нет, этого нам не нужно. А ну-ка постой!

– Занзимир, не обращайте внимания, – повернулся к преподавателю Карл. – Барий у нас из столицы, со слегка атрофированной вежливостью.

Барий тем временем поймал пробегавшего мимо официанта и заказал ему чуть ли не четверть бара. После чего усадил на место попытавшегося откланяться Занзимира и, не выпуская из объятий полузадушенного Грумника, продолжил:

– Я вот что тут Грумнику объясняю. Экономист, слышишь хорошо?

Не ожидавший обращения Занзимир испуганно кивнул.

– Во-от, поддержишь меня. Я ему, – Барий сильнее «обнял» Грумника, – толкую, что не туда он энергию тратит! За женщин права качать уже давно лишнее, тут впору уже снижать им самооценку! Но аккуратно, на этом погореть в секунду можно! Вот где задача, вот где страсть. Ведь чего придумали: потрогать чеё – согласуй, посмотреть ни-ни, взгляд в пол, чтоб не смутить, а уж достанешь, ну понятно что, так у неё шок до онемения – ты ей чувство прекрасного разрушил. И как здесь размножаться, а? Ведь они что сломали этими своими закидонами?! Демографию сломали! А это сложнейшая штука, чтоб вы себе представляли, её одними инстинктами починить невозможно!

И Барий пустился в рассуждения, в которых смешивал в одну кучу мужчин, женщин и энергетику, количество потраченных на половое влечение джоулей и выделение при этом тепла, связывая всё это с количеством разнополых особей при изменении климата. Грумник и Занзимир рты раскрыли, но перестали понимать уже после затраченных на размножение калорий. Разуто не слушал с самого начала.

– И здесь, в провинции, ещё сохранилась эта пропорция, в чем-то магическое семь к десяти, а лучше к двенадцати. В столице же всё, – Барий активно жестикулировал, – всё, схлопнулась симметрия. Вот за что нужно пластаться! Уловил?

Он наклонился к Грумнику. Грумник судорожно кивнул.

Удовлетворившись согласием, Барий повернулся к редактору:

– А старичок совсем глухой, что ли?

– Я слышу, – обижено прошептал Занзимир.

– Что-то, Карл, с ним не так, – не обратил внимания Барий. – Глазки какие-то странные, тревожные, дышит через раз. Он нам тут коньки не отбросит?

– Я здоров! – пискнул Занзимир посильнее.

– Барий, брось, – поморщился Разуто.

– А то, по мне, так это лишнее, – нахмурился Калюжный. – Давай ему скорую вызовем. У вас психиатрическая есть? А то укусит кого.

– Я нормальный! – подхватился и завопил интеллигентный Занзимир.

– О, смотри, буянить начал, – кивнул в его сторону Калюжный. – Ну ничего, ты отодвинься, как полезет, я его графином успокою.

– Вы! Сам! Такая! – топнул ножкой побагровевший Прогалич и сердито заковылял прочь.

– Ужас, – качая головой, смотрел ему вслед Барий. – И это преподаватель! Теряем молодёжь.

– Ну и зачем ты это устроил? – поинтересовался Разуто, недовольно оглядывая Калюжного.

– Я? Карл, о чём ты? Дед за малым нас не порешил! Слушай, нужно Тори предупредить.

– Барий, шутка не смешная.

– Да какие шутки?! У меня вон до сих пор руки трясутся! Грумник, скажи!

– Занзимир всегда был странным… – закивал Грумник.

– Вот! – показал на Грумника Барий. – А ты говоришь – шутки! Хорошо, психушку не вызываем, но я тебя предупредил. Как ты не видишь-то?!

Карл посмотрел в чистосердечно выпученные глазки Калюжного, покачал головой и, не прощаясь, пошел за Занзимиром.

Прогалича он не нашёл. Правда, особо и не искал. Перекинувшись несколькими фразами со знакомыми, Разуто решил, что на сегодня общения достаточно и, расплатившись, направился к выходу.

* * *

Освещённые улицы были пустынны. Было прохладно, часы показали около нуля и порекомендовали вызвать такси – получасовую прогулку при такой погоде они посчитали нецелесообразной.

– То гуляй, то не гуляй, – недовольно ответил часам Разуто. – Ещё на такси твой процессор возить не хватало.

Он поднял воротник и пошел в сторону набережной, вызывая активность информационных табло, освещавших его путь рекламными призывами. При появлении рекламы часто приобретаемой редактором продукции часы вибрировали, требуя обратить внимание на выгодные предложения. Когда-то редактор хотел отключить эту функцию, но каждый раз, когда он собирался это сделать, попадались действительно хорошие варианты, и Разуто передумывал. Сейчас он уже привычно реагировал на вибрацию и переводил взгляд на информационные табло, рассматривая, что же могло его так заинтересовать.

Реагируя на очередной сигнал, редактор заметил две фигуры, стоявшие в тени колонны вычурного подъезда старого здания мэрии. Фасад здания переливался предложением мгновенных транзакций с приложением «Факт-связь». Яркая реклама достоинств системы осветила фигуры – двое молодых мужчин застыли в позах тяжёлых раздумий, опустив головы и не шевелясь. Они напоминали две статуи, случайно забытые при переезде.

Редактор поёжился – пожалуй, часы были правы, нужно было заказать такси. Зябко-то как. Редактор прибавил шагу. Когда он поравнялся с подъездом, один из стоявших медленно поднял голову и посмотрел на редактора. Рот у него был заклеен.

Разуто встретился с молодым человеком взглядом. Вроде не тот. Хотя как узнать, когда половина лица скрыта под скотчем. Единственное, у парней в клубе рот был заклеен крест-накрест, а у этого широкой полоской от уха до уха.

– И уже непохожи, – пробормотал редактор. Он кивнул молодому человеку и продолжил движение. Сзади раздались неторопливые шаги.

Почему-то захотелось пробежаться. Похоже, часы ошиблись – температура была явно ниже нуля. Редактор сдержал внезапный порыв и, опустив голову, замедлился. Тень от головы преследователя медленно приближалась к его ногам. Разуто обернулся. Молодой человек понуро шел за ним. Второй остался стоять возле колонны и даже позы не изменил. Казалось, он не заметил исчезновения своего приятеля.

Редактор сделал ещё несколько шагов, остановился и повернулся к преследователю.

– Чем-то помочь? – спросил он, стараясь, чтобы зубы не сильно стучали от холода.

Молодой человек равнодушно смотрел на него и продолжал идти. Приблизившись практически вплотную, он остановился и не мигая уставился на редактора.

– Привет, – сделал редактор шаг назад. – Если помощь нужна – кивни. Если не нужна… тоже кивни.

Молодой человек на предложение не отреагировал и продолжал пялиться, впрочем, без всяких эмоций. Ни угрозы, ни приветливости в его взгляде не читалось. Казалось, достаточно его развернуть, и он с таким же усердием будет рассматривать что-нибудь ещё, вплоть до пустого места.

– Хорошо, – сказал редактор. – Но если передумаешь – ты не стесняйся, кивай. Я услышу.

Он повернулся и пошёл в сторону моста. Молодой человек тут же тронулся и потащился следом.

Честно говоря, ощущать присутствие незнакомца за спиной было не очень комфортно. И редактор старался, чтобы его сопровождающий находился в зоне видимости. Поэтому он подстраивался под шаг и, если не получалось, следил за тенью, судорожно решая, что делать, если тень начнёт дергаться. При этом он вспоминал, где ближайший полицейский участок – не домой же его вести. Снова завибрировали часы, и редактор облегчённо вздохнул – на мосту показалось такси. Он быстро поднял руку и вызвал нужное приложение.

Когда редактор садился в машину, молодой человек застыл рядом, и Разуто, казалось, затылком чувствовал его взгляд. Карл захлопнул дверь и посмотрел на незнакомца.

– Ну, – махнул он рукой, – не скучай.

Никаких эмоций в ответном взгляде так и не проявилось. Он не шелохнулся и когда такси тронулось. Затем машина повернула за угол, и молчаливый попутчик скрылся из виду.

7. Очередность поручений

Из интервью вице-полицмейстера губернского департамента полиции перед премьерой второго сезона «Икс-Д» сериала «Багровые будни» (коэффициент реальных событий – 0,24).

«Мы считаем «Икс-Д» очень полезным форматом. Вы понимаете, при поголовной, казалось бы, грамотности ведь никто ничего толком не знает. Ни прав, ни обязанностей, ни законов. И это понятно – учить всё новые постановления и директивы не хватит времени. А у каждого семья, работа, и хочется расслабиться. Поэтому это уникальная возможность узнать что-нибудь новое через развлечения. Наш сериал позволяет в привлекательной форме получить реальную, полезную, а главное, необходимую информацию. И это вам не фантазии гражданских с чокнутыми преступниками и инфантильными полицейскими. Это реальная жизнь. Могу точно сказать – после выхода первого сезона граждане стали намного лучше представлять работу нашего департамента: они чётко знают, как правильно себя вести в случае обращения законом уполномоченных лиц и, самое главное, что будет, если этого не сделать».

Утро субботы редактора часто было так себе, а сегодня особенно не удалось. Потому что пять сорок семь – это никак не утро субботы. Это минимум недоразумение.

– Чего? – проскрежетал Разуто в коммуникатор, разбудивший его входящим вызовом.

– Карл, ты где?

Голос Грабова был тревожным и испуганным.

– Где, где… Сплю!

– Что? Приезжай немедленно! – прибавил громкость Тори.

– Куда?

– В мой кабинет! Здесь полиция опрашивает всех общавшихся.

– По поводу?

– Общения! – ещё на октаву повысил голос Грабов. – Он пропал!

– Тори, не ори! Кто пропал?

– Прогалич! Преподаватель из индустриального!

– Так, может, он домой ушёл! С чего сыр-бор то?

– Карл, его здесь видели связанным и с кляпом! – зашептал в трубку Грабов. – И в крови! Я вообще ничего не понимаю! У них вызов – убийство! Они приехали искать труп, а ни трупа, ни Прогалича! Меня уже час мурыжат и требуют всех, кто с ним разговаривал!

– Чёрт!..

Разуто осмотрелся. Он в кровати, голова не болит, но… Вот насколько ему симпатичен Прогалич и его судьба в пять сорок семь субботы?

– Пусть родню опрашивают. Я здесь при чём?

– Карл, тут серьёзно! Сейчас, подожди…

И Тори отключился.

– Вот неврастеник, – вздохнул редактор. Он покрутил коммуникатор в руке, раздумывая, может ли содержание разговора с Занзимиром помочь в его поисках. Экран осветился новым вызовом.

– Карл, – возвестил Грабов, – к тебе поехали! А здесь кошмар!

В ту же секунду медиаугол ожил и показал крыльцо. На крыльце в отблесках спец-сигналов припаркованного мобиля топталась пара в гражданском и местный полицейский. Разуто нажал «отбой», обрывая вопли Тори, и, сев на кровати, принялся искать тапочки.

– Закон привлечения свидетеля, – хмуро констатировал он, закутываясь в халат. – Никогда б не проголосовал.

Штатские были серьёзны, полицейский потерянно улыбался.

– Тебя знаю, – обратился к нему Разуто. – Кого привёз?

– Наши полномочия на вашем официальном устройстве, – кивнул на засветившийся коммуникатор в руке Карла пожилой штатский. – Господин Разуто, мы, инспектор Кворч и младший инспектор Бланик, в рамках расследования сигнала номер тридцать семь тринадцать имеем необходимость задать вам несколько вопросов. Полномочия переданы по протоколу электронной верификации, у вас есть вопросы по полномочиям?

– Заходите, – распахнул дверь Разуто. – Вы уполномочены, не поспоришь. Хотя бы до десяти утра это не могло подождать?

– Извините, – спокойно произнёс гость, взглядом отпустил местного полицейского и прошёл в гостиную. – Куда позволительно будет присесть?

Карл неторопливо разместился в кресле, запахнул халат и кивнул на диван напротив.

– Устраивайтесь, господа. Чай, кофе?

– Спасибо, не нужно, – ответил за всех пожилой и кивнул молодому напарнику.

– Господин Разуто…

Ни разу не сбившись, младший инспектор Бланик задекларировал цель визита, указал на необходимость аудиофиксации и возможные аспекты использования записи, а также прочие формальности опроса по сигналу тридцать семь тринадцать.

Закончив с формальностями, инспектор приступил к сути.

– Господин Разуто, расскажите о вашей встрече с господином Прогаличем.

– Встретились в клубе, несколько минут поболтали. Затем… затем я ушёл.

– О чём вы беседовали?

– Послушайте.

Разуто взял паузу. Посетители слушали.

– Какого чёрта происходит? – продолжил Карл, посчитав, что пауза достаточна и посетители внимательны. – Вам что-то сообщили, и вы целым отделением являетесь ко мне ни свет ни заря узнать содержание беседы? Он не сообщал мне, что собирается исчезнуть.

Молодой Бланик посмотрел на пожилого Кворча. Тот еле заметно покачал головой.

– Господин Разуто, в настоящий момент мы не можем вам сообщить ничего дополнительного. Я прошу вас уточнить, во сколько точно состоялась ваша беседа и когда и где вы видели господина Прогалича в последний раз.

Карл честно постарался вспомнить временной промежуток беседы, ведь ответ «между третьим и четвертым коктейлем» собеседников вряд ли бы устроил. Приблизительно ему это удалось.

Молодой инспектор въедливо уточнил ещё несколько деталей и свернул опрос, произнеся все необходимые мантры. После этого Бланик встал и направился к выходу. Кворч остался сидеть.

– Вы насчет кофе не передумали? Я бы выпил чашечку.

– Не передумал, – пожал плечами Разуто, отправляя команду на кофеварку.

Закрыв за Блаником дверь, Карл принес две чашки кофе и плеснул в свою добрую порцию мускатного ликёра.

– Будете? – кивнул он на бутылку.

– Не откажусь, – потянулся к бутылке Кворч. – Утро очень промозглое.

– И до ужаса раннее, – пробурчал Разуто и сделал глоток. «Кофе» удался на славу.

– Так что вы хотели узнать в неформальной обстановке, инспектор?

– Меня зовут Мирор.

– То есть ещё недостаточно неформально? Хорошо, – Разуто показал на себя чашкой, – Карл.

– Вы шеф-редактор местного «Фёрст Паблик»?

– Не по субботам. А так да, случается.

– Я слышал, наше начальство добивается включения в губернский сериал, который снимает студия «Иллюзион-тракт». Это, конечно, не «Фёрст Паблик», но для городского управления уже достижение.