Остап Бендер в Крыму

– Бандиты… А где Балаганов?

– Я здесь, Остап Ибрагимович, – плачущим голосом промолвил Балаганов. Цепляясь за кусты, он поднялся и, шатаясь, подошел к своим пострадавшим, как и он, друзьям.

– Увели машину, бандиты, – рыдающим голосом промолвил Козлевич, делая из двух носовых платков перевязку головы своего предводителя.

– Не только машину, а все, что у нас было, командор, – всхлипнул Балаганов.

– Это ничего, это ничего, – только и выдавил из себя Остап.

– Да, важно, что мы живы, братцы, – всхлипнул и Козлевич. – Машину жалко, – не сказал, а проплакал эти два слова он.

– Что машина, Адам. Автомобиль будет, – уверенно заявил Остап. – Осмотрите все, что осталось из наших вещей. И давайте убираться отсюда, спускаемся к дороге.

– Когда я очнулся, то там, – указал Козлевич в сторону, куда уехали бандиты, – были слышны выстрелы, командор.

– Тем более, давайте отсюда, детушки вы мои, – заторопился Бендер.

На машине, захваченной бандитами, они, казалось, ехали совсем недолго в лесное предгорье, но когда начали спускаться, то почувствовали, что такое ход автомобиля и что такое пеший ход, если даже и идти вниз по склону.

– У нас остались жалкие рубли, – сетовал великий предприниматель, – Что делать нам в такой дурацкой обстановке, пока ума не приложу.

– Но главное пояс, пояс, командор! Все ваше дарственное мне! И даже те средства от антиквариата, – жалобно причитал, стеная, Балаганов.

Впереди ограбленных шел Бендер, за ним – Козлевич, горько вздыхающий, и это траурное шествие замыкал Шура Балаганов, все время причитая о безвозвратной утере их капитала.

– Да, мои дорогие компаньоны-друзья, у нас остались жалкие гроши, но у меня, как и в первый раз ограбления сигуранцей проклятой, снова чудом сохранился талисман, – засмеялся вдруг Бендер, приседая на корточки. – Я по-прежнему тот же Кавалер ордена Золотого Руно, камрады! Или как я его уже окрестил – орден печального Образа. А это старинная вещь. Севастополь – портовый город, там этот орден мы сможем выгодно продать.

– Ой, Остап Ибрагимович, о какой продаже вы говорите, когда нет автомобиля, – слезливым голосом произнес Козлевич.

– Не горюйте, Адам, – ответил Остап голосом человека, воспрянувшего духом. – Машина что? Мы купим новую. В мариупольском подполье у нас скрыт антиквариат. Он даст нам не одну тысячу рублей. Главное, камрады, мы остались живыми. Впереди у нас поиск несметного графского сокровища, которое, я уверен, мы приберем к своим рукам.

– Ох, товарищ Бендер, – протянул страдальческим голосом позади него Козлевич. – Откровенно говоря, я могу сказать, что Шура Балаганов был прав, когда предлагал плюнуть на все это и пожить тихо и спокойно в нашем хорошем доме в Мариуполе.

– Адам, перестаньте ныть. Впереди нас ждут слава, деньги, богатая жизнь. Солнце, пальмы и красивые женщины…

– Какие там женщины? Такой ценой женщины? Вчера ночевал в машине, подсовывается ко мне паренек и говорит: «Дядя, не хотите молодую и веселую тетю Клаву? Горячая, недорого».

– И Вы, конечно, отказались? – остановился и посмотрел на Козлевича Бендер.

Но тот вместо ответа продолжил:

– Зачем нам рисковать? Я бы на нашем автомобиле в том же самом Мариуполе прокормил бы и вас, Остап Ибрагимович, и братца Шуру. Не говоря уже о доходе от рыбной ловли на наших «Алых парусах».

– Все это так, Адам, но это обывательщина, а там… – и великий комбинатор, предприниматель и мечтатель зашагал дромадереским шагом вниз к дороге, по которой они еще совсем недавно мчались весело и беззаботно на роскошном «майбахе». Но остановился, ему хотелось еще раз выговориться: – О, друзья, конечно, это уже на черный день. Не унывайте, у нас в Мариуполе дом, где хранится ценный антиквариат и моторный катер «Алые паруса», который тоже стоит немалых денег. И главное, главное, – поднял театрально руку вверх Остап. – Мы с вами живые и идем туда, куда и ехали. А там, несмотря на все невзгоды, нас ждет успех.

– Ох, Остап Ибрагимович, Остап Ибрагимович, – протянул Козлевич.

– Ох, командор, – почти в тон Адаму произнес и другой компаньон, подойдя и останавливаясь перед своим предводителем.

– А вы знаете, мои единомышленники, я уже начинаю привыкать к ограблениям. Первое – на румынской границе, а теперь здесь, в Крыму. И повторяю, снова, главное, что я и вы целехонькие, хотя и неприятно обработанные. И если у нас остались жалкие гроши, – продолжал вслух рассуждать Бендер, – то вот он, – вытащил орден Золотого Руна из распахнутой рубашки Остап. – чудом уцелел второй раз. И если у бывшей горничной графа Воронцова муж греческий негоциант, то мы, несомненно, найдем там и покупателя на этот орден. От которого, мне кажется, я должен избавиться. Может быть, именно он и приносит мне неудачи. Выходим уже к дороге, камрады, – бодрым голосом заявил Остап.

Они вышли на шоссе и присели отдохнуть на край кювета, Бендер попросил Козлевича поправить ему повязку на голове. Балаганов с тяжелым вздохом сказал:

– Если бандитов поймают, то может быть, хоть часть денег вернут нам.

– Автомобиль они не вернут. Бандиты или его уничтожат, или сбросят с гор. И бензина у них, наверное, нет в запасе, – горестно качал головой Адам Казимирович.

– Вы говорите так, будто мы уже заявили в милицию о нашем ограблении, сказал Остап, послушав своих компаньонов. – Пойдем заявлять, а там уже давно лежит из Киева розыскная телеграмма, задержать, мол, таких-то, таких, камрады. Мы же повесили объявление на дверях ДОЛАРХа, что уехали в экспедицию не только в Среднюю Азию, но и в Крым. Ведь так? – посмотрел с усмешкой на друзей Бендер.

– Что же выходит, если по справедливости, мы не можем и пожаловаться, страдальческим взглядом уставился на командора Балаганов. – Не можем?

– Не можем, не можем, – как бы передразнивая его, повторил Остап. – Не будем рисковать, друзья-товарищи. И еще хочу сказать, малейшее мое обращение к энкавэдистам, а тем более к гэпэушникам, вызывает в моем организме такие отрицательные эмоции, что…

– Смотрите!! – вдруг закричал Козлевич голосом, не свойственным его сентиментальной и скромной натуре. – Смотрите! – и побежал по шоссе.

Бендер и Балаганов встали и взглянули в сторону, куда стремглав помчался их старший по возрасту компаньон.

По пологому спуску к шоссе осторожно выезжал их автомобиль. Позади него ехало несколько военных конников, подталкивая группу бандитов со связанными за спиной руками.

– Банду словили, банду словили, командор! – ликующе закричал Балаганов и побежал к «майбаху». Он бежал с такой скоростью, с какой в жизни своей не убе гал от милиции, а сейчас бежал к ней или к таким же представителям власти.

Делая гигантские шаги, несся к военному отряду и великий искатель сокровищ.

Когда подбежали, то увидели, что за рулем автомобиля сидит в форме энкав-эдиста молодцеватый парень, а рядом с ним – еще один в такой же форме, но с двумя кубиками в красных петлицах-треугольниках.

– Кто такие будете? – встал и вышел из машины старший отряда.

– Мы те, которых они, – указал рукой на бандитов Козлевич, – ограбили и чуть не поубивали, гады.

– Ограбили! – вскричал Балаганов.

– Да, это они нас ограбили, побили, чуть не убив, захватили нашу машину!… произнес запальчиво Остап.

– И деньги, деньги все! – плачущим голосом продолжил Балаганов.

– Мы археологи… – пояснил Бендер. – а они нас ограбили!

– Это ваш? – спросил старший с двумя кубиками в петлицах, взяв с сиденья матерчатый пояс-хранилище Балаганова.

– Наш, наш, – хором ответили пострадавшие компаньоны. Командир подошел к бандитам и спросил впереди стоящего:

– Этих грабили?

Тот отвернул голову в сторону и выдавил: Да.

– Вам повезло, что мы успели перехватить банду, садитесь в свою машину, распорядился старший. – Поедем в город, в управление. Там все и запротоколируем, – пояснил он, усаживаясь на место, где еще совсем недавно восседал молодецки Шура Балаганов.

Не ожидая повторного приглашения, трое компаньонов птицами влетели на заднее сидение «майбаха».

Командир отряда привстал и приказал:

– Яценко, отряду с арестованными следовать в Севастополь. С пострадавшими я еду для доклада. – Сел на свое место и энкавэдист-боец за рулем тронул машину с места.

Козлевич ревниво смотрел за действиями управления машиной военного шофера, но молчал, понимая обстановку и моля Всевышнего, чтобы все вернулось на круги своя, как говорится.

Машина, оставив отряд позади, ускорила свой бег и помчалась к Севастополю. По пути Бендер жаловался:

– Меня чуть не убили, товарищ командир.

– И нас! – хором вторили ему компаньоны.

– Оно видно, товарищи… За этой бандой наши давно гоняются, но их кто-то предупреждает, информирует, – обернулся к позади сидящим командир отряда.

– Вот-вот, – хотел пояснить Остап, но вовремя воздержался. Энкавэдист уловил это на лице его, но ничего не стал спрашивать. Откуда, мол, тому может быть известно что-либо об этом.

Когда приехали в Севастополь, командир отряда, который по пути назвался фамилией Кузьмин, попросил «археологов» посидеть в машине, а сам вошел в здание управления с вывеской: «Севастопольское отделение Крымского НКВД». Шофер-боец, не проронив ни слова, последовал за ним.

Оставшись наедине со своими компаньонами, Бендер сказал:

– Севастополь – город военно-флотский, и наше пребывание в нем должно быть законным. Тем более, что мы прибыли к бывшей графской горничной, муж которой греческий негоциант…

– А если он… – сказал и тут же замолчал Балаганов.

– Что вы имеете в виду, Шура?

– Связан с бандой и прочее, ведь может быть такое, командор. – Контрабанда, нелегальная торговля запрещенным, помните, в Мариуполе такое было с каким-то персом.

– Тем лучше, тем лучше, у нас будет зацепка, камрады. Мы возьмем его на абордаж.

– Я не знаю, братцы, этого непонятного слова, но если Остап Ибрагимович так считает, то пусть будет так, как он считает нужным, – бросил доверительный взгляд на Остапа Козлевич.

– Главное, чтобы нам вернули машину и все в ней, – сказал он, немного помолчав.

Бендер сказал вслух своим мыслям:

– Да, с этим греком надо быть острожным. Незачем обращать на себя внимание местных энкавэдистов. И вот еще, детушки. У каждого из нас, как я предусмотрел, имеется удостоверение ДОЛАРХа на другие наши фамилии. Так что… Предусмотреть надо все, камрады.

– Ох, Остап Ибрагимович, – улыбнулся Козлевич, – мне бы вашу предусмотрительность.

– И мне бы, – закивал рыжеволосый компаньон.

– Предусмотрительность… – вздохнул Остап. – Какая же тут предусмотрительность, если мы влетели в такую смертельную историю. И читали же, что в связи с ликвидацией кулачества и коллективизацией в Крыму, участились террористические акты, бандитские нападения… И вляпались в такую передрягу, что едва не лишились жизней. Вот вам и моя предусмотрительность, братья-единомышленники. Я и подумать не мог, что после Врангеля, через столько лет и… – банда какого-то Барсукова.

– А среди арестованных этого самого Барсукова нет, – заявил Балаганов.

– Да, Остап Ибрагимович, – подтвердил Козлевич.

– Или убили подлеца, или ему удалось бежать, – сказал Бендер. – И женщины-дозорной среди арестованных нет.

– Убежала с главарем или убита, – промолвил Балаганов.

В это время к управлению подкатил точно такой же «майбах», как и у компании искателей сокровищ.

– Такой же автомобиль, как наш! – привстал с сиденья Адам Казимирович, глядя на автомобиль-двойник.

Из подъехавшего автомобиля вышли начальник Симферопольского ОГПУ Яровой, Железнов с Донцовым и статный в возрасте человек в морской капитанской форме. Они подошли к «майбаху» компаньонов и с удивлением тоже смотрели на близнеца их автомобиля.

– Откуда вы, товарищи? – спросил Яровой.

– Мы археологи, товарищи, – вышел из машины Бендер, опустив свое обычное: «из Киева», на всякий случай. И хотел было рассказывать о своих злоключениях, но в это время из здания управления выбежал командир отряда Кузьмин и, отдав честь начальству, произнес:

– Разрешите доложить?

– Доложите в кабинете, – направился в здание Яровой.

За ним последовали и остальные. Остап хотел было идти тоже, но передумал и громко спросил:

– А нам как быть, товарищи?

Все остановились, глядя на Бендера и сидящих в машине. А командир отряда быстро пояснил начальству, откуда появился здесь второй «майбах» с археологами. И Остап услышал, как Кузьмин дополнил:

– Документы и деньги их изъяты у бандитов.

– Вот как? – выслушал его Яровой и, глядя приветливо на Бендера, пригласил: – Идите с нами, товарищ.

Бендер подбежал к начальству и представился:

– Председатель добровольного общества любителей археологии. Моя фамилия… – хотел было назваться Измировым, но спохватился, так как его документы уже были в руках гэпэушников и сказал: – Бендер Остап Ибрагимович…

– Рад знакомству при столь необычных обстоятельствах, – протянул руку начальник Симферопольского ОПТУ. – Яровой Павел Антонович. Прошу, – двинул он рукой к входу в здание.

– Благодарю, – пошел со всеми в управление великий предприниматель, поборов в себе чувство сильной неприязни к этому учреждению и к людям, работающим в нем.

В кабинете Железнова, куда вошли все, Остап кратко, но красочно изложил все как было. И когда закончил, Яровой сказал:

– Опишите, пожалуйста, портрет главаря, товарищ Бендер.

Остап подробно описал бандита с маузером и Яровой, взглянув на Железнова, отметил:

– Да, Барсуков, не иначе, товарищи. И на этот раз ушел, подлец, – перевел он осуждающий взгляд на командира оперативного отряда. – Упустил главаря, Кузьмин, упустил… – покачал головой начальник.

– Думал, всех взяли, а он… Среди убитых его нет, товарищ Яровой. Организовал погоню, но… – переступил с ноги на ногу и виновато опустил голову тот. И женщина исчезла во время боя… С ним, наверное, ушла… – дополнил Кузьмин.

Слушая это, Бендер не сводил глаз с заветного пояса с деньгами и трех удостоверений своей конторы, которые лежали перед начальством на столе. Яровой взял пояс и, подержав его увесистость на руке, спросил:

– Зачем вы взяли такую крупную сумму денег с собой?

– Как зачем? – не растерялся Остап. – Выделили нам, чтобы нанимать рабочих для археологических раскопок.

– Объяснимо… Что же, выходит, благодаря вам, я избежал бандитского нападения, товарищ Бендер. Благодарю, – Яровой встал и пожал руку великому предпринимателю-искателю несметных богатств, свято чтившему уголовный кодекс, но не симпатизирующему НКВД.

– Товарищ Кузьмин, пройдите с товарищем археологом в соседнюю комнату и оформите протоколом, как положено. – Это не займет много времени, товарищ Бендер, – Яровой взял со стола заветный балагановский пояс и вручил его Бендеру. – Еще и еще раз благодарю Вас и Ваших сотрудников. Что своим приездом помогли нам.

Остап не взял, а выхватил пояс с деньгами из рук начальника, и его внутренний голос благодарности вдруг толкнул произнести:

– А вы знаете, есть еще одно… – посмотрел он на присутствующих, двинув плечами.

Яровой понял, что пострадавший хочет еще что-то сообщить и попросил: – Оставьте нас на минуту, товарищи. – И видя, что Железнов тоже направляется к двери, сказал: – Петр Иванович, подождите.

Железнов вернулся и Бендер, оглянувшись на дверь, негромко сказал:

– Когда бандиты поняли, что мы не те, за которыми они охотились, Барсуков сказал: «Что-то мадам Баранова часто начала путать карты, Сопов…». А когда дозорная женщина сообщила, что точно такая же машина, как наша, проехала в Севастополь, Барсуков не очень громко сказал тому же Сопову: «А ты говорил, что мадам Баранова не точно информирует».

– Вы не ошиблись – Баранова? – выслушав Бендера, спросил областной начальник.

– Отчетливо дважды слышал эту фамилию, товарищи.

– Спасибо вам, товарищ археолог, за такую информацию, – подошел к Остапу Железнов и пожал крепко ему руку. – И за то, что отвели нападение банды на товарища Ярового.

– Если у вас возникнут вопросы, товарищ Бендер, обращайтесь прямо к нам. К товарищу Железнову, начальнику здешнего ОГПУ, – указал Яровой на него.

Глава V. В ХЕРСОНЕСЕ

Окрыленный возвратом денег и тем, что преследование органов им здесь не грозит, Остап подписал протокол своей фамилией и выбежал к своим друзьям. Те, истомившись ожиданием своего предводителя, увидев Бендера, выскочили из машины к нему.

– Вперед, мои дорогие детушки-голуби! Вперед! – весело выпалил возбужденный сын турецко-подданного, – Получите свой сказочный пояс Шехерезады, Шура Шмидт! И ваши законные удостоверения!

– Ох, командор! – бросился обнимать Остапа эксперт киевского ДОЛАРХа.

– Остап Ибрагимович! – преданным взглядом поедал великого деятеля Козлевич, пошевеливая своими неизменными усами.

– Ну-ну-ну выдвиженцы, без телячьих нежностей попрошу Поехали, – уселся на свое командорское место Бендер.

– Нет, нет, ведь если по справедливости, так как же можно говорить, что Бога нет, командор, Адам!.. – восклицал Балаганов, садясь рядом с Козлевичем, который уже завел свое любимое детище. – Ведь это же… – всхлипнул он, поглаживая денежный пояс. – И пусть язык вывернется наружу у тех, кто утверждает, что Бога нет, братцы мои дорогие, – высказался ставший более боговерующим бывший названный сын лейтенанта Шмидта.

– Да, детушки, если бы я назвался своей двойной фамилией, то погорели бы, как пить дать. С гэпэушниками шутки плохи, братцы. Ведь наши подлинные документы они изъяли у бандитов…

– Ох, командор, Бог отвел от нас это, – перекрестился Шура.

– Да, Остап Ибрагимович, если бы вы назвались иначе… Не иначе, Бог-таки вразумил вас, – отметил Козлевич.

Выехав с Соборной площади, где находился городской отдел НКВД с подотделом ГПУ, «майбах» поехал по проспекту Нахимова.

Разузнав у прохожих, где находится Херсонесский музей, компаньоны вскоре выехали на Севастопольскую. Подъехав к воротам музея, Бендер с Балагановым отправились на встречу с бывшей графской горничной. А Козлевич занялся тщательным осмотром лимузина, протирая его до блеска, радуясь в душе, что повреждений на нем нет.

Войдя на территорию древнего города – Херсонеса Таврического – Остап и Балаганов приостановились, глядя на беломраморные колонны вдали, на каменные стены и башни, изъеденные временем, на церковь с почерневшими стенами и куполами. Увидев храм, Балаганов быстро осенил себе крестным знамением. Бендер сделал вид, что не заметил этого. У встречного человека, похожего на монаха, компаньоны узнали, что сам музей находится в зданиях монастыря. Идя туда, друзья увидели вдали на возвышении прямоугольную каменную арку с подвешенным к верхней ее части большим колоколом. А дальше, за аркой, и вдаль, и вширь, синело море, переливаясь в лучах вечернего солнца.

– Что, музей уже закрыт? – спросил Бендер сторожиху, лицо которой появилось за стеклом двери, когда он постучал.

– Закрыт, закрыт, граждане! – прокричала та в ответ, – Завтра приходите, завтра. – Кроме заведующей никого здесь сейчас нет. – Да меня вот…

– Нам нужна Анна Кузьминична, уважаемая. Мы из Симферополя к ней с приветом от ее маман, понимаете? – улыбаясь во весь рот своей приветливой улыбкой, пояснил великий искатель. – Как ее найти, подскажите, любезнейшая?

– Не ведаю, товарищи. Разве, что вот заведующая… – исчезла за стеклом двери дежурная.

Вскоре перед компаньонами появилась пожилая, интеллигентного вида, женщина в очках.

– Заведующая античным отделом, – открыв дверь, представилась она. – Южина… Чем могу помочь, товарищи?…

Бендер обворожительно улыбаясь, изложил просьбу:

– Не будете ли так любезны, уважаемая, сообщить нам адрес Анны Кузьминичны, у нас поручение от ее маман из Симферополя, передать ей кое-что, уважаемая.

– Сожалею, товарищи, но она сегодня уже сменилась и будет только после выходного, – указала Южина на таблицу работы музея, а вот где она живет… – задумалась она. – Номер дома не знаю, но улицу… Да, живет она на Большой Морской, как мне помнится. Она работает не в моем отделе, а в Средневековом, смотрительницей. Так что, товарищи, прошу извинить, но большего сообщите не могу, – закрыла дверь заведующая Античным отделом музея, слыша слова благодарности великого предпринимателя со своим компаньоном.

Едва единомышленники-искатели отошли от двери, как увидели бегущего к ней человека, одетого в пропотевшую рубаху рабочего. Подбежав к двери, он за-тарабанил в нее и прокричал:

– Эй, ученые, ученые музея!

И когда в дверях вновь показалась Южина, он громко и быстро ей проговорил:

– Копали и наткнулись на какие-то плиты с древними надписями!..

– Где копали?! – взволновалась заведующая античностью музея.

– Да рядом! Там, где будут строить! – пояснил землекоп.

И когда он вместе с Южиной пробегал мимо, то говорил волнуясь:

– Нас же предупредили, гражданка ученая, что если найдем… Может, там и золото под плитой будет…

Сотворившие себя археологами, компаньоны деловито зашагали за ними.

– Это древняя могильная плита, товарищи, из некрополя древнего Херсонеса, – сказала Южина, когда все окружили найденную рабочими и уже очищенную от земли плиту.

– Что же там написано, на плите, товарищ ученая? – спросил один из землекопов.

– Написано по-гречески примерно следующее: «Сыну воздвиг своему, усопшему Кенолису, эту гробницу отец, виноградарь…»…

– А вот еще кусок какой-то плиты найден. Посмотрите, товарищ… – подал кусок мрамора другой рабочий.

– О, Боже! – воскликнула Южина, когда прочла вслух:

– Гикия!..

– Почему это слово вас так взволновало? – спросил Бендер. Заведующая Античным отделом музея сняла очки, протерла их носовым платком, одела снова и, внимательно, как-то благоговейно смотря на камень с высеченными литерами, ответила:

– Гикия – это имя легендарной героини Херсонеса, уважаемые… – И, покачав головой, промолвила: – Если это та Гикия…

– Расскажите, товарищ ученая, – попросил пожилой рабочий. И к его просьбе присоединились другие. – Дело к вечеру, работа сегодня закончена… – снова послышались голоса подтверждения. Не удержался и Бендер, сказав:

– Очень интересно узнать, товарищ Южина.

– Хорошо. В виде благодарности рабочим за ценную находку и бережное отношение к ней, – улыбнулась женщина и начала свой рассказ: – Херсонес был основан в пятом веке до нашей эры выходцами из города Гераклеи на южном берегу Черного моря. Основную массу населения составляли греки. Херсонес занимал площадь около 36 гектар с населением 20 тысяч человек, включая рабов. Самым крупным соседом Херсонеса было Боспорское царство в Понтикапее, нынешняя Керчь… – оглядела рабочих Южина, убедившись, что ее внимательно слушают, она продолжила: – Херсонесом тогда правил Ламах. Архонт – это выборный представитель знатных семейств города. Архонт Ламах был очень богат, имел много золота и серебра, скота и земли. Дом его – большое квадратное здание – был настоящим дворцом. У архонта Ламаха была единственная дочь по имени Гикия. Среди девушек города она выделялась красотой и умом.

В четвертом веке до Рождества Христова, царь боспорский Асандр решил овладеть богатым и независимым Херсонесом. Но видя, что ему войной не покорить херсонитян, решил хитростью добиться своего. Он попросил у Ламаха для своего сына руки Гикии. Архонт Херсонеса согласился на брак, но с условием, чтобы дочь осталась в родном городе. Когда Ламах умер, к мужу Гикии, босфорскому царевичу, стали наезжать воины его отца. Они привозили подарки, но затем как-то тайно исчезали из города. Гикия начала следить за ними и вскоре узнала, что в подвалах ее дворца тайно находятся около двухсот воинов царя Асандра. Она поняла, что это тайное войско ждет удобного момента, чтобы напасть врасплох на город. Установила, что и в море уже готов был флот для помощи им. Тогда Гикия, сообщив согражданам о заговоре, заперла все выходы из дворца, облила его маслом, обложила хворостом, и подожгла. Дворец стал костром, в котором сгорел ее муж с заговорщиками, посягнувшими на свободу ее города. И две статуи из меди увековечили ее имя, товарищи…

– Ой, интересно, – сказал пожилой рабочий, и послышались такие же возгласы других.

– Так она похоронена там, где статуи? – спросил Бендер.

– Это спорный вопрос, товарищи. Видите ли, херсониты хоронили умерших за стенами города, чтобы сохранить чистоту воздуха у своих домов. Гикия же, в награду за свою услугу Херсонесу потребовала, чтобы ее похоронили в стенах города. Граждане дали ей клятву, что исполнят ее желание. Прошло несколько лет, и мудрая Гикия задумала испытать верность клятве горожан. И она притворилась умершей. Печаль охватила народ Херсонеса. Но старейшины нарушили клятву и постановили похоронить Гикию за городом. И вот когда похоронная процессия подошла к яме, Гикия поднялась из саркофага и стала горько упрекать граждан в обмане и нарушении клятвы. Пристыженные старейшины вновь поклялись исполнить ее желание и даже позволили ей избрать внутри города место для погребения, которое отметили его медным позолоченным бюстом…