Хозяйка Сумрака

– Может, Вы тогда ещё своё имя-отчество назовете и сесть мне, наконец, предложите?

– Сесть можете, – небрежным жестом руки мачеха указала Ольге Степановне на кресло напротив, – а знать моё имя-отчество Вам ни к чему. Я и обезличенное обращение хорошо воспринимаю.

– В среде воспитанных людей принято обращаться по имени-отчеству к собеседнику, – раздраженно проговорила учительница, усаживаясь в кресло.

– Вы пришли проверять, к какой среде отношусь я или обсуждать вопросы, связанные с поведением Елизаветы? Если первое, то наш диалог имеет смысл прервать, потому что Ваше мнение на мой счет меня абсолютно не интересует и потакать Вашему любопытству я не намерена. А если второе, то я Вас внимательно слушаю. Но только коротко и по существу. У меня не так много времени.

– Если Вам настолько безразлична Ваша новоиспеченная падчерица, что у Вас нет времени, чтобы обсудить её поведение, то я могу и уйти, – сердито поджала губы учительница.

– У меня нет времени впустую молоть языком и переливать из пустого в порожнее, чем Вы сейчас занимаетесь. Есть что сказать по существу, говорите. Нет, будьте любезны покинуть наш дом и больше не тревожить визитами, – тон мачехи совсем заледенел, а губы раздражённо подрагивали. Чувствовалось, что она с трудом сдерживается.

– Ваша падчерица не выполняет домашние задания.

– Я в курсе. Что-то ещё?

– Она невнимательна на уроках, а между прочим уже конец четверти и скоро начнутся контрольные работы. Вы понимаете, что её столь безответственное поведение недопустимо, если Вы хотите, чтобы она получила глубокие и основательные знания? Сейчас у неё закладывается базовый уровень, без которого она не сможет дальше изучать любые связанные с математикой науки.

– Теперь понимаю, – холодно усмехнулась мачеха. – Это всё?

– И что Вы намерены предпринять в связи с этим?

– Ничего, – глядя ей прямо в глаза, отрезала та.

– Вы отдаете отчет в собственных словах? – Ольга Степановна даже привстала в кресле от возмущения.

– Полностью, – мачеха не сводила с неё пристального взгляда.

– Вам наплевать на будущность Вашего теперь ребёнка? Я, конечно, понимаю, что она Вам неродная. Но настолько откровенно демонстрировать подобное отношение это выходит за всякие рамки! – задохнулась в праведном гневе учительница.

– Какие рамки и кем установленные? – в глазах мачехи сверкнул гнев. – Кто вообще дал Вам право оценивать моё поведение и отношение к членам моего семейства? Тем более комментировать их столь уничижительными определениями? – она вытянула вперед правую руку и резко поднялась с кресла. – Считаете себя годной на роль судьи? Так я могу быстро положить этому конец! А ну встать! – рявкнула она в конце.

Учительница, явно опешив, поднялась.

– Пошли! – скомандовала мачеха и вместе с не проронившей ни звука Ольгой Степановной вышла и скрылась в своих комнатах.

Через некоторое время Ольга Степановна вышла из комнат мачехи и сразу уехала. Недоумевающая Лиза вновь спустилась в мастерскую брата.

– Сашка, знаешь, математичка умотала, даже не попрощавшись.

– Тебя это расстроило? – удивленно отозвался он, поворачиваясь к ней.

– Нет. Просто я понять не могу, что она в комнатах мачехи делала.

– Лизка, вот услышит отец, что ты не только норовишь обращаться к ней опосредованно, но ещё мачехой за глаза зовешь, будет скандал.

– Саш, я стараюсь, но у меня язык прям не поворачивается её матерью называть… она… она совсем на роль матери не подходит… она такая… такая холодная и неприступная… Она знаешь, как математичку сейчас построила? А потом ещё к себе в комнаты увела. Как ты думаешь, зачем?

– А я почем знаю? Поговорить, наверное. А тебе-то что с того? Увела и увела. Главное, чтобы Ольга Степановна потом к тебе не цеплялась.

– Ой, Сашка, она была такая напуганная, что вряд ли цепляться ещё будет… – Лиза, припомнив бледную физиономию покидающей их дом учительницы, иронично хмыкнула.

– Вот и радуйся. А мать все-таки лучше так и называй, а то на скандал, как пить дать, нарвешься.

– Говорю же: стараюсь я, – Лиза поморщилась.

– Ты лучше, лучше старайся, – брат строго посмотрел на неё. – Вон за весь разговор со мной ни разу её матерью не назвала.

– Наша мама была очень надменно-сурова с моей учительницей. Я, честно говоря, не ожидала, что она так её строить будет. Удовлетворен? – Лиза состроила ему рожицу и показала язык.

– Вот-вот, продолжай в том же духе, и язык побольше ещё высунь, глядишь, он поворачиваться научится быстрее, когда надо будет её матерью в глаза назвать.

– Сашка, ты невозможен! – фыркнула Лиза и, выбежав из мастерской брата, направилась в свои комнаты.

На следующий день на последнем уроке, который был алгеброй, Ольга Степановна дала контрольную работу. Лиза быстро решила семь заданий из восьми, а с последним никак не могла разобраться. В ответе получалась какая-то длинная несокращающаяся дробь, и Лиза, понимая, что вероятнее всего, где-то ошиблась, снова и снова пыталась перерешить задачку. Однако ответ упрямо не хотел изменяться.

Воспользовавшись тем, что в отличие от обыкновенного Ольга Степановна не наблюдала за классом, а весь урок простояла у окна, Лиза даже спросила у соседки по парте, как та решает аналогичную задачку. Но в её варианте задача была несколько другая.

Когда прозвенел звонок, Лиза сдала работу, так и не сумев переделать решение.

В отличие от других работ, её работу Ольга Степановна сразу открыла и просмотрела, после чего тут же окликнула:

– Крылова, задержись!

Дождавшись, чтобы из класса все вышли, учительница, подошла к двери, заперла её и вернулась к своему столу. Потом указала Лизе на последнюю задачку в её контрольной работе:

– Это неправильное решение, Лиза.

– Я догадывалась, Ольга Степановна, но я не знаю, как её решить по-другому, – кусая губы, Лиза судорожно размышляла, зачем учительнице потребовалось запирать дверь.

– Ты как хочешь, чтобы я тебе продиктовала решение, и ты его исправила, или сначала я объяснила, а всё исправила ты потом сама? – абсолютно серьезным голосом спросила та.

– Вы шутите, Ольга Степановна? – Лиза нервно сглотнула.

– Нет, Крылова, я не шучу, – учительница мрачно усмехнулась. – Твоя мачеха потребовала от меня, чтобы ты имела по всем моим предметам лишь пятерки. Я могу ставить их тебе просто так, а могу всё же объяснять, если ты, конечно, это хочешь. Потому что твоей мачехе абсолютно всё равно будут эти пятерки реально оценивать твои знания или будут фикцией чистой воды. Именно поэтому я спрашиваю тебя. Что хочешь ты?

– Я бы хотела, чтобы Вы объясняли, Ольга Степановна… – Лиза ошеломлено смотрела на неё, всё ещё не до конца веря в реальность происходящего.

– Хорошо, – кивнула та, – только у меня к тебе одна просьба, Лиза. Можешь мне пообещать, что о том, что я помогаю тебе подобным образом и вынуждена ставить лишь пятерки, ты не расскажешь никому?

– Ну да, конечно… обещаю, – заверила её Лиза.

– Тогда иди к доске и переписывай условия, – учительница протянула ей листок с аналогичной задачей.

Объяснив, как решать подобные задачки, Ольга Степановна дала ей переписать контрольную работу, а потом отпустила.

Не веря сама себе, Лиза вышла из класса и столкнулась с одноклассником.

– Ты что тут делаешь, Ромка? Меня что ли караулишь? – недоуменно спросила она.

– Ну, в общем, да, – замялся тот. – Она опять к тебе цеплялась? Ты это… Лиз, ты, одним словом, не переживай. Хочешь, я распечатку всех-всех решений из нашего учебника дам? Я из интернета скачал. Я такой сайт классный нашел. Там столько подобной всячины есть…

– Зачем мне твоя распечатка? Я и сама могу задачки решать.

– А ты всё-таки возьми, – он полез в портфель и, достав скрепленные листы, стал пихать ей в руки.

– Ромка, отстань! – Лиза начала злиться. – Мне это не нужно! – она рассержено оттолкнула одноклассника и поспешила к выходу.

Глава 5

Дни текли размеренной чредой. В один из дней, вернувшись из лицея домой пораньше, Лиза заметила во дворе отцовский джип, который охранники вымыли, но в гараж загонять не стали. Лужи под его колесами давно высохли. Это означало, что отец приехал домой лишь пообедать. А так как приехал уже давно, то её надежды поесть вместе с ним вряд ли сбудутся.

Пройдя на кухню к Вале, Лиза убедилась в правильности своих выводов. Домработница рассказала ей, что все уже давно поели, и сейчас Саша ушёл к себе, а отец с женой отдыхают на открытой террасе, на втором этаже. Удручённо вздохнув, Лиза уселась обедать на кухне в одиночестве.

Закончив есть, она отправилась сообщить отцу, что у неё всё в порядке и она пойдет к себе в комнаты. Это теперь походило на ритуал, соблюдение которого он требовал и бывал крайне недоволен, если Лиза, вернувшись из лицея, уходила к себе, не сказав ему или мачехе, что вернулась, пообедала и у неё всё хорошо.

Подойдя к террасе, Лиза удивленно замерла в нише у боковой двери. По внешней лестнице, со стороны двора на террасу поднимался незнакомый ей мужчина. В шикарном иссиня-черном смокинге, тёмноволосый, высокий и стройный. С правильными, но немного хищными чертами лица и тяжелым, мрачным взглядом. От одного его вида веяло скрытой угрозой. Причем шел он один, без сопровождения охраны. Такого на памяти Лизы ещё не бывало. Столь свободно по территории могли разгуливать лишь свои.

Отец, сидевший в кресле, стремительно поднялся, видимо и для него подобная ситуация оказалась неожиданной.

– Кто Вы и что Вам здесь надо? – резко начал он.

Однако незнакомец, ничего не отвечая, сделал неприметный жест рукой, и отец, тут же тяжело осел в кресло. Зато моментально поднялась мачеха и шагнула навстречу нежданному визитеру:

– Что тебе здесь надо?

Они стояли на открытой площадке лестницы, и солнце яркими бликами играло на парапете и мраморных перилах, однако казалось, что его лучи обходят стороной незнакомца, который тихим и проникновенным голосом произнес:

– Добрый день, дорогая.

– Ты пришел, чтобы пожелать мне доброго дня? – губы мачехи презрительно дрогнули.

– Нет, я пришел полюбопытствовать, когда же ты вернёшься.

– Я не вернусь! – мачеха схватилась за перила, до побелевших пальцев сильно сжав поручень.

– К чему такие категоричные заявления, моя дорогая? – мужчина подошел к ней ближе и встал напротив. – Я понимаю, ты увлеклась… я не против. Я никогда не возражал против любых твоих увлечений, ты знаешь. Но всему есть предел. Нельзя бросать исполнение своих обязанностей на столь долгий срок. Твои два мальчика без тебя совсем распустились. Вчера на границе они стравили светлых ратников с моими, и сами тоже славно порезвились…

– Твои никак проиграли, что ты пришел с претензиями ко мне? – с усмешкой, склонив набок голову, проговорила мачеха.

– В таких схватках проигравших нет, ты знаешь, – в глазах мужчины промелькнуло раздражение, – проигрывают все!

– Ну построю я мальчишек. Что ещё хочешь от меня?

– Ты должна вернуться! – с напором произнес незнакомец. – Граница открыта, и это поняли все. Если не вернешься, начнется свара.

– Осади своих, а Авенир пусть своих приструнит. Проблем-то… – мачеха раздраженно повела плечом.

– Ты издеваешься? – незнакомец грубо схватил её за плечи.

– Нет! – мачеха резким движением сбросила с плеч его руки. – Я довожу до твоего сведения, что это твои проблемы, ну и Авенира тоже… Разбирайтесь с ними сами! Я больше решать их не намерена.

– Ах, не намерена? – в голосе незнакомца послышалась угроза. – Ну тогда я уничтожу того, кто тебе столь дорог, что ради него ты отказываешь мне…

– Он дорог не мне, он дорог той, которую вы заставили меня закабалить, и если с его головы упадет хоть волос, держать я её больше не стану! Ясно тебе?! – зло выдохнула ему в ответ мачеха.

– Ты соображаешь, что говоришь? – мужчина вновь схватил её за плечи и притянул к себе, заглядывая в глаза. – Ты совсем умом тронулась? Ты ж в Тартар была готова пасть, лишь бы не отпустить её… Я еле оттуда тебя вытащил… А теперь говоришь такое… Что с тобой стряслось?

– Оставь меня, – она отвела взгляд и высвободилась из его рук. – Мне всё надоело. Я устала. И мне всё теперь безразлично. Делайте, что хотите. Теперь я и пальцем не пошевелю, даже если тут камня на камне не останется и всё в хаос повергнется… Всё! Как ты сам сказал, всему есть предел. Моим силам тоже. Поэтому или вы оставляете меня в покое и разбираетесь со своими проблемами сами, а я лишь держу её… или я её не держу… Всё понятно?

– Дорогая, ну что с тобой? Хватит право… Ну что такое случилось, что ты взбрыкнула словно норовистая кобылка?

– Сбруя ослабла, – усмехнулась она в ответ. – Я почувствовала вкус свободы… и уже не вернусь, чтобы ты не делал. Тебе не заставить меня. Поэтому лучше уйди.

– Ах, сбруя ослабла, говоришь, – лицо незнакомца исказил гнев, – так я найду способ взнуздать покрепче! Тебе всё равно придется вернуться!

– Ищи, – равнодушно откликнулась она и отвернулась.

Незнакомец сокрушенно покачал головой, потом раздраженно махнул рукой и, стремительно сбежав вниз по ступеням террасы, скрылся в глубине сада.

Мачеха некоторое время молча стояла, потом вернулась к своему креслу и села.

– Алечка, – отец, безучастно просидевший всё это время в кресле, поднял на неё глаза, – кто это был?

– Мой муж, – усмехнулась она в ответ.

– Что ему надо?

– Он хочет, чтобы я вернулась на работу.

– Какую работу, Аля? Зачем?

– К нему на работу, Влад… А зачем… Я тоже подумала: «зачем?». Поэтому отказалась.

– Слушай, как он сюда прошёл? И охрана пропустила… вот ведь чёрт, – отец недовольно поморщился.

– Он не чёрт, он хуже, – мрачно хмыкнула в ответ мачеха, – и вообще работа у него такая, появляться там, где не ждут. Поэтому не бери в голову. Он где угодно пройдет.

– Из структур что ли? – недоуменно воззрился на неё отец.

– Именно, поэтому охранников даже не спрашивай о нём. Просто забудь.

– Алечка, ты ведь не вернешься к нему? – отец встал и озабоченно взял свою избранницу за руку.

– Влад, у нас не те отношения… Поэтому расслабься, ему лишь надо, чтобы я работала, а я устала и не хочу.

– Он говорил о твоих мальчиках. У тебя есть сыновья?

– У меня нет родных детей, Влад.

– Они приёмные что ли?

– Ты на редкость догадлив, – губы мачехи тронула то ли усмешка, то ли лукавая улыбка.

– Так пусть живут здесь. Я совсем не против. Зачем скрывала?

– Они уже взрослые, Влад.

– Какая разница? Что это меняет? Сашка вон, тоже не маленький.

– Хорошо. Возможно, и правда, это будет лучшим вариантом, – кивнула мачеха.

– Вот и славно, – улыбнулся отец. – Будем жить большой семьей. Глядишь, у тебя все проблемы с бывшем мужем снимутся.

– К сожалению, он не может быть бывшим, Влад.

– Ну ты же с ним не живешь. Значит, бывший. Печать в паспорте дела не меняет.

– Влад, у меня нет никакой печати в паспорте. Он мой астральный муж. А они бывшими не бывают.

– Так вы даже не расписаны? Господи, Алечка, и ты столько времени морочила мне голову… – отец облегченно вздохнул. – Это же полный бред. Забудь про него. Всё, решено: мы в ближайшее время распишемся!

– Влад, я не хочу даже слышать об этом! – мачеха резко встала.

– Ну почему, Алечка? Почему? – отец порывисто притянул её к себе и обнял. – Я хочу, чтобы ты была здесь полновластной хозяйкой… Хочу, чтобы если что-то случиться со мной это всё осталось тебе.

– Мне ничего этого не надо, – она раздраженно поморщилась.

– Да, я видел, ту сказочную роскошь, в которой ты жила при нём… Но, Алечка, я сделаю всё не хуже, дай мне только время. Ты будешь жить как королева. Я любую твою прихоть… всё, что пожелаешь… Клянусь!

– Всё, Влад, хватит! Поезжай, тебе пора, у тебя в пять совещание. Тебе надо подготовить план по выполнению нового заказа.

– Мы ещё не выиграли тендер, Аля. Зачем его готовить? Там претендентов – сотни, и все, небось, откаты сулили.

– Влад, заказ будет твоим, так что готовь план и не расслабляйся. Всё, поезжай, – она легко подтолкнула его к выходу.

– Ты у меня ясновидящая что ли? – он ласково улыбнулся.

– И ясно видящая и ясно слышащая… – улыбнулась она в ответ. – Иди!

– Ну раз это твой приказ, уже иду. Только поцелую и иду, – отец крепко её обнял и страстно поцеловал в губы. Потом с сожалением разжал объятия и, тяжело вздохнув, повторил: – Иду.

Он ушел, а мачеха, постояв немного, вновь опустилась в кресло и, облокотившись, уронила голову на сцепленные меж собою руки.

Лиза в нерешительности стояла в своём убежище, раздумывая: подойти ей к мачехе или уйти в свои комнаты, так и не сообщив никому о своём возвращении. С мачехой разговаривать не хотелось. Она была очень холодна с ней, и в её присутствии Лиза чувствовала себя неуютно. Однако выслушивать вечером за ужином нотацию от отца, что она ведет себя из рук плохо, тоже не хотелось. Лиза жалела, что не улучила момент подойти к отцу, пока он ещё не ушёл. Но развернувшееся перед её глазами действо так её увлекло как зрительницу, что она напрочь забыла о том, зачем шла, а когда спохватилась, было уже поздно.

В это время на террасе блеснуло солнце, и сверкающие зайчики солнечных лучей россыпью рассыпались по полу, а потом на террасу поднялся ещё один гость. Одетый в светлый костюм, представительный, с гордой осанкой и аристократическими чертами лица, он остановился перед мачехой. Потом коснулся рукой своих коротко стриженных, сверкающих благородной сединой волос и, устремив на неё взгляд пронзительно-голубых глаз, тихо произнес:

– Мир дому сему. Здравствуй, Алекто.

– И тебе пребывать в благоденствии, Авенир, – откликнулась мачеха, поднимаясь с кресла. – Никак мой муж нажаловался, что ты решил почтить меня своим визитом?

– Да, твой супруг разговаривал со мной, – кивнул гость, – и если честно, мне непонятны причины твоего отказа, восстановить границу. Что случилось?

– Ничего. Просто мне больше нет нужды быть вашим цепным псом. Я научилась справляться со своими проблемами абсолютно самостоятельно, поэтому решать ваши проблемы больше не хочу. Сами разбирайтесь с ними. Я устала.

– Девочка моя, твоя жизнь не принадлежит тебе. Ты избранная. И не тебе разбрасываться такими словами. Каждый должен исполнять свой долг.

– Вот только проповедь мне читать не надо. Это раньше я верила тебе и была готова по одному твоему слову в Тартар пасть. Но сейчас я поумнела и много чего знаю… Так что не надо. Это ты своим ратникам проповеди читай, а меня уволь. Это не мои проблемы, и отныне я не намерена их решать. И никак ты меня не заставишь! Мой долг кабалу не снять, и его я пока исполняю… пока вы ничего против моего избранника не предпримете. Так что лучше поблагодари и оставь меня в покое.

– Девочка моя, я благодарю тебя постоянно, только в покое оставить никак не могу. Права такого не имею. Я знаю, к чему это приведет, и не могу этого допустить. Ты должна перекрыть границу. Это лишь тебе по силам.

– Да неужели? – губы мачехи саркастически изогнулись. – До меня справлялись… и теперь справитесь… Объясните своим ратникам, проповеди почитаете, дозоры выставите, и всё нормализуется. Граница вновь восстановится.

– Я сделаю всё, что пожелаешь. Что заставит тебя изменить решение? – тихо спросил гость. – Я готов на коленях тебя просить, чтобы ты закрыла границу.

– На коленях? – в голосе мачехи послышалась нескрываемая ирония. – Считаешь, это должно как-то повлиять на меня? Повлиять, после того как я на коленях молила тебя принять меня, а ты в ответ обрек меня на вечное изгнание, одиночество и ненависть всех? Ты ведь заранее знал, чем всё закончится.

– Разве я или твой супруг ненавидим тебя? Я люблю тебя, дитя моё.

– Ты любишь? – мачеха нервно рассмеялась. – Побойся Творца, отец! Я приняла от тебя все, но так кощунствовать не смей!

– Я не кощунствую. Это правда. Я любил тебя всегда и сейчас люблю. Только мой долг: служить высшей цели и нести в мир свет, и на этом пути я готов пожертвовать и своей жизнью, и своими чувствами. Долг превыше всего, девочка моя. Я думал для тебя это очевидно.

– Ты не своими чувствами и жизнью жертвуешь, а чужими. Причем легко и не задумываясь, и при этом представляешь чужую жертву, как свою собственную. Это ведь ещё уметь надо всё так вывернуть.

– Давай ты не будешь говорить за меня и приписывать мне придуманные тобой мысли и чувства.

– Давай, – достаточно покладисто кивнула мачеха. – А ты в свою очередь не будешь распоряжаться моей жизнью и командовать, что мне делать. Хорошо?

– То есть ты отказываешься восстановить границу?

– Отказываюсь, – подтвердила она.

Гость сокрушенно покачал головой и тяжело вздохнул. Потом повел рукой в воздухе и, неожиданно развернувшись, посмотрел в сторону Лизы, которая, так и не выйдя из ниши, с любопытством наблюдала за ними. После чего мягко проговорил:

– Иди ко мне, девочка!

Лиза почувствовала, как воздух вокруг неё сразу стал упругим и изнутри весь наполнился светом. На душе у неё сразу стало радостно и тепло.

В этот же момент к ней повернулась и мачеха, и её резкий властный голос ударил словно бич:

– Елизавета, марш отсюда в свои комнаты! Быстро! Тебе здесь нечего делать!

Лиза в растерянности замерла, не зная, что предпринять.

– Уходи! – вновь грозно потребовала мачеха.

Лиза вышла из своего убежища и перед тем как уйти ещё раз взглянула на собеседника мачехи, который, не отрываясь, смотрел на неё и ласково улыбался. Его взгляд и улыбка притягивали и манили, и Лиза замерла в нерешительности. А когда он ласково повторил: «иди ко мне, девочка», с радостью шагнула ему навстречу.

– Не смей! Уходи! Уходи сейчас же! – вновь властно приказала мачеха, а потом обернулась к гостю: – Прекрати её звать, Авенир! Она моя!

– Она была бы твоя, если б ты договор не нарушила, а так… Так девочка свободна в своём выборе, – не отрывая взгляда от Лизы, тихо ответил тот.

– Елизавета, не смей приближаться к нему! Остановись! – глядя на Лизу, выходящую на террасу, повысила голос мачеха.

Однако Лиза будто зачарованная смотрела на гостя и, не слушая приказа, медленно шла к нему.

– Ты что не слышишь меня?! Остановись! Ты не понимаешь, к чему это приведет! Не смей к нему подходить! – в голосе мачехи послышалось отчаяние, а потом зазвучала просьба: – Ты можешь ему сопротивляться, так же как и мне, поэтому остановись! Я очень тебя прошу: остановись!

Но Лиза не остановилась. От гостя исходило что-то, что несказанно влекло её, и когда он протянул ей руку, доверчиво вложила в его ладонь свою. Тот крепко сжал её руку, после чего повернулся к мачехе:

– Ты знаешь правила, Алекто. Ты сама раньше времени ввела девочку в Сумрак, хоть у тебя была возможность не делать этого, и сама вывела, причем сохранив её воспоминания о нём. Я мог бы закрыть глаза на это, соблюдай ты договор, но ты отказалась его блюсти.

– Авенир, она необычна… она обладает способностью противодействия… Я ещё таких не встречала. Если ты завершишь сейчас её земное существование, то отберешь шанс у всего человечества пойти по другому пути развития, – с болью в голосе ответила та.

– Его отберу не я, а ты, Алекто! Во-первых, ты могла бы просто вытащить девчонку из петли, но тебе хотелось её напугать… а во-вторых, ещё не всё потеряно, согласись, и я верну её тебе.

– Если тебя не интересует будущность человечества, почему она должна интересовать меня? – раздраженно хмыкнула она.

– Ты ведь знаешь, как на конец её бытия прореагирует твой избранник. Неужели сможешь после этого жить с ним дальше? – иронично осведомился тот, сильно сжимая руку Лизы.

Всё тело Лизы будто огнем охватило. Жар разрывал изнутри, но пошевелиться она не могла, её словно парализовало. Она вытянулась в струнку и, чуть запрокинув голову, громко застонала.

– Прекрати мучить девчонку! – глаза мачехи зло сузились.

– Я не мучаю, а лишь готовлю к предстоящему ей переходу. Мучить у нас лишь ты мастерица… Кстати, если хочешь, то у тебя есть шанс оставить эту прерогативу за собой.

– Как же я ненавижу, ненавижу вас всех! – зло выдохнула в ответ та.

– Ты в этом очень похожа на свою мать, дитя моё. Она тоже всех ненавидела. А надо любить. Тогда жить легче, – ласково улыбнулся он ей.

– Я не умею любить, как ты, обрекая на страдание и гибель… Это не любовь, это издевательство! Я ненавижу такую любовь! И не приму её никогда! – она упрямо сдвинула брови.

– Это твоё право. Только учти, ненависть разъедает твою собственную душу и больше ничью. Хотя, может, ещё это подпитывает ту, что ты закабалила, но и только… – он грустно покачал головой, потом, помолчав немного, тихо спросил: – Ну так как: я ухожу с ней или ты всё-таки вернешься, чтобы закрыть границу?