Божьи дворяне

2. 1-й Крестовый поход (1096-1099 гг.)

Столкновения между римскими папами и римско-германскими императорами продолжались на протяжении десятилетий, поэтому крестоносное движение, организованное по инициативе папы, первоначально не нашло большого отклика в германских землях. Римско-германский император и вельможи его империи были всецело заняты внутренними распрями. Бесконечные волнения в собственной стране не позволяли им участвовать в вооруженных «паломничествах» в Святую Землю.

Совсем иначе повел себя король французский. Он охотно откликнулся на папский призыв, но не мог внести в крестоносное предприятие особо существенного вклада из-за ограниченности сил и средств, имевшихся в его распоряжении. Территория тогдашних владений французских королей ограничивалась лишь центральной и северо-восточной Францией. Бургундия и Лотарингия входили в «Священную Римскую империю (германской нации)», а весь Запад сегодняшней Франции – во владения английских королей из Анжуйской династии Плантагенетов.

С наибольшим воодушевлением на призывы папского Рима откликнулись различные государства, основанные норманнами в Северной Франции, Англии, Ирландии, Южной Италии и на Сицилии. После проведения подготовительного Собора в Плацентии (Пьяченце), куда также прибыли из Константинополя посланцы василевса Алексея I Комнина с просьбой о военной помощи против «сарацин» (упомянутых нами выше омусульманившихся турок-сельджуков и тюркского кочевого племени язычников-печенегов), представлявших к описываемому времени смертельную угрозу для самого существования «Второго Рима» на Босфоре, папа римский Урбан II произнес на Клермонском соборе 27 ноября 1095 г. крылатые слова: «Так хочет Бог!» (лат.: «Deus vult»), по сей день остающиеся девизом Ордена рыцарей Святого Гроба Господня.

Добровольцы, пожелавшие отправиться в вооруженное паломничество, стали, по инициативе папы Урбана, высказанной на Клермонском соборе, нашивать себе на одежду кресты из цветной ткани. Впервые в истории Средневековья большая группа мирян стала носить на одежде единообразный опознавательный знак. Это нововведение сохранилось по сей день, как в военной, так и в гражданской сфере.

Знак Креста стал первым знаком принадлежности к единому войску и выражением решимости участников Крестового похода умереть на пути к Святому Граду Иерусалиму или довести дело его освобождения от власти неверных до победного конца. С тех пор крест считался отличительным знаком христианского ополчения, воинства (militia), под которым в описываемую эпоху на Западе подразумевалось, прежде всего, рыцарство, в связи с его тогдашней решающей ролью в военном деле. Согласно воспоминаниям современников, некоторые крестоносцы даже татуировали или выжигали себе знак креста на лбу, груди и правой руке.

В этом они подражали первым христианам, которые нередко наносили на себя крест, имя или монограмму Христа, изображение рыбы, якоря (символ спасения и надежды) и ягненка (Агнца Божия). Христианские татуировки часто делались в тех землях, где был возможен переход в иную веру – например, в захваченных турками областях христианской Европы. И даже сейчас эфиопы и копты (египетские христиане), находящиеся в окружении мусульман, наносят себе татуировки в виде креста на запястье. По сообщениям арабских путешественников, тюрки-кочевники в VI—VII вв., под влиянием проникших в их степные пределы христианских миссионеров (преимущественно – изгнанных из Восточной Римской империи еретиков-несториан, о которых у нас пойдет речь далее), рисовали или татуировали себе на лбу крест, как оберег от заразных болезней (что уже в наше время дало повод иным «ревизионерам истории» утверждать – в частности, в посвященном всемирной истории томе вышедшей в свет в 90-е гг. XX в. Детской энциклопедии издательства «Аванта+», что, дескать, «тюрки изобрели христианство»).

Крестоносцы, отправляющиеся на освобождение Святой Земли, делали татуировки креста на лбу (а также, особенно часто, на сгибе руки) потому, что подобные татуировки гарантировали им христианское погребение после смерти в бою (ведь часто только по этим отметинам можно было опознать тело – убитых раздевали мародеры).

Использование Креста в качестве военного знака отличия служило выражением совершенно новой для того времени идеи слияния Воинства Небесного с воинством земным. Отсюда было уже рукой подать до креста орденских рыцарей-монахов, которые, со знаком креста на одежде, щитах и знаменах, указывавшим на главный, религиозный, смысл их служения, мечом защищали христианские святыни от неверных.

Призыв римского понтифика оказался необычайно успешным. Как писал хронист Уильям Мальмсберийский, в ответ на папский призыв валлийцы оставили свою охоту, шотландцы – своих вшей, датчане – свои напитки, а норвежцы – сырую рыбу, спеша присоединиться к Воинству Христову. Желающих участвовать в Крестовом походе (само это выражение появилось позднее, современники говорили о «странствиях» или «паломничествах» в Святую Землю – хотя само выражение «Крестовый поход» означает, в принципе, не что иное, как «крестный ход», то есть нечто, совершенно обычное в церковной жизни, причем не только у западных, но и у восточных христиан; при походах Великого Князя Киевского Владимира Мономаха на половцев-кипчаков русскому Православному воинству также предшествовало духовенство в ризах с крестами и церковными хоругвями, а о Галицком князе Ярославе Осмомысле в «Слове о полку Игореве», памятуя о его участии в Крестовых походах западных «паломников» сказано, что он «стреляет салтанов за землями» своими «златыми стрелами»!) оказалось так много, что возникли серьезные проблемы с транспортировкой таких громадных масс крестоносцев. Их передовой отряд, фактически не имевший над собой единого командования, был уничтожен сарацинами в Малой Азии.

Главное войско паломников, ядро которого составляли отряды герцога Нижней Лотарингии (Брабанта) Готфрида Бульонского, потомка Карла Великого, и его брата Балдуина Булонского, переправившись через Дунай, собралось зимой 1096-1097 гг. близ Константинополя, где вождям крестоносцев пришлось принести ленную присягу православному императору Византии, как своему сюзерену, то есть верховному светскому повелителю.

Кстати, еще несколькими годами ранее принес аналогичную ленную присягу василевсу Алексею I Комнину знатный западный паломник в Святую Землю граф Роберт Фландрский, Голландский и Зеландский, оставивший, после своего возвращения из Иерусалима, в помощь православному константинопольскому автократору 500 тяжеловооруженных рыцарей из своей свиты («кельтов», по византийской терминологии), явившихся немалым подспорьем в борьбе императора Алексея с врагами Креста и святой Веры Христовой.

Между прочим, факт принесения всеми этими знатными «латинянами» ленной присяги василевсу Алексею, говорит о том, что взаимное анафематствование друг друга папой римским и Патриархом Константинопольским в 1054 г. (позднее названное «великой схизмой») вовсе не воспринималось современниками, ни на Востоке, ни на Западе, как окончательный «раскол» некогда единой Христианской Церкви на Восточную и Западную. Кстати, правильнее было бы писать не о «расколе церкви», а об «отделении» или «отпадении» западной, римской Церкви от некогда единого тела Вселенской Церкви (хотя уважаемый советский историк М. А. Заборов и позволял себе писать в своем фундаментальном труде «Крестоносцы на Востоке», которым мы все зачитывались в детстве и юности, о «православной церкви, окончательно отделившейся от римско-католической в 1054 г.», в действительности дело обстояло совсем наоборот)!

Правда, воспитанным в традициях «цезарепапизма» (то есть подчинения духовной власти светской) византийцам порой казались странными нравы и поведение западного духовенства, в особенности – тех латинских клириков, что участвовали в Крестовых походах, как бы служа прообразом будущих воинственных рыцарей-монахов учрежденных в Святой Земле после ее освобождения от мусульманского ига военно-духовных Орденов (о которых еще пойдет речь на дальнейших страницах нашего повествования).

Как писала царевна Анна Комнина в своей «Алексиаде»: «Представление о священнослужителях у нас совсем иное, чем у латинян. Мы (православные христиане – В. А.) руководствуемся канонами, законами и евангельской догмой: «не прикасайся, не кричи, не дотрагивайся, ибо ты священнослужитель». Но варвар-латинянин совершает церковную службу, держа щит в левой руке и потрясая копьем в правой, он причащает телу и крови Господней, взирая на убийство, и сам становится «мужем крови», как в псалме Давидовом. Таковы эти варвары, одинаково преданные и Богу и войне».

Для сравнения приведем факт, весьма многозначительный, с точки зрения разного понимания отношения христианина к военному делу на Западе и на Востоке бывшей единой Римской империи. Священник небольшого византийского городка читал проповедь своей пастве, когда в городок ворвалась сарацинская шайка. Мусульмане начали грабить дома христиан. Не теряя времени на то, чтобы снять священническое облачение, иерей схватил топор (удары обухом топора по металлической или деревянной доске-клепалу нередко заменяли в византийских провинциальных церквях колокол, являвшийся достаточно дорогим богослужебным предметом), и бросился на врагов Христа и Христианства. Священник столь усердно проредил их ряды топором, что не ожидавшие подобного отпора сарацины обратились в бегство. Какую же награду получил этот достойный иерей Восточной церкви за спасение Божьего храма и родного города? Он был осужден епархиальными властями, запрещен в служении и не только лишен возможности исполнять свою духовную миссию, но вдобавок на три года лишен возможности участвовать в таинстве причастия…

Тем не менее, отношение византийцев к западным «латинским схизматикам», в огромных количествах нанимавшихся на службу в византийскую армию и даже составлявших костяк лейб-гвардии константинопольских василевсов, именовавшейся «Этерия» (а отнюдь не «Хатиера», как ее почему-то называют современные российские военные историки Д. П. Алексинский, К. А. Жуков, А. М. Бутягин и Д. С. Коровкин на с. 207 своего фундаментального коллективного труда «Всадники войны. Кавалерия Европы». М. /СПб 2005)), т. е. «Дружина», как некогда именовалась отборная гвардия «друзей» («этеров» или «гетайров») Александра Македонского, оставалось скорее сочувственным – до самого захвата «латинянами» Константинополя в 1204 г. Хотя и в 1204 г. стены Константинополя защищали от крестоносцев-«латинян не столько греки-ромеи, сколько их западные наемники – те же «латиняне» (генузцы, англичане, скандинавы и прочие «кельты»). Да и впоследствии ромейский василевс Михаил Палеолог не смог бы в 1261 г. изгнать латинян из захваченного ими более чем на полвека Константинополя, если бы его не поддержали, наряду с турками, «латиняне»-генуэзцы, приславшие на помощь благочестивому православному автократору своих воинов и 50 военных галер. Впрочем, до этих событий было еще далеко. Вернемся в 1096 г.

Крестоносный энтузиазм гнал христианских паломников Готфрида Бульонского со знаком креста на правом плече все дальше вперед. Даже трудности пути не могли остановить их победного марша. К тому же василевс приказал снабжать их всем необходимым и дал им в помощь собственное войско.

Почти одновременно в Святую Землю устремились норманнские крестоносцы (через город Бари в Южной Италии) и южно-французские воины Креста во главе с папским легатом (через Далмацию). Все 3 армии соединились под Антиохией в Сирии. И тут выяснилось, что у них нет ни единого командования, ни даже желания действовать совместно. Хотя почти все предводители христианской армии находились между собой в родственных или вассально-сеньориальных отношениях, «голос крови» и вассальная верность играли «за морем» (фр.: outre-mer) еще меньшую роль, чем на родине. Трудности начались с того, что Балдуин, брат герцога Нижне-Лотарингского, и его люди, самовольно отделившись от остальной армии, на свой страх и риск завладели весьма удаленным от Иерусалима, формально являвшегося главной целью похода, графством Эдессой (древней Осроеной, именовавшейся по-армянски Урфа), более 50 лет остававшимся во власти западных христиан.

Вслед за Балдуином сходную активность проявил предводитель южно-итальянских норманнов Боэмунд Тарентский, после продолжительной осады и кровопролитных боев завоевавший (для себя!) город Антиохию (3 июня 1098 г.) и основавший княжество Антиохийское. Этим победам крестоносцев способствовала деятельная поддержка «латинян» населением завоеванных ими территорий, состоявшим, в основном, из христиан (мусульмане стали численно преобладать среди населения Леванта лишь после массового истребления ими христиан во второй половине XIII в. (о чем пойдет речь далее). Новые господа придали своим заморским владениям привычную западноевропейскую форму. «Франкские» рыцари Балдуина и Боэмунда получили в лен новые земли и расселились по всему Переднему Востоку, не думая о продолжении похода на Иерусалим.

Вследствие подобных «кровопусканий», остаток войска Готфрида, вознамерившийся продолжать поход на Иерусалим, оказался столь незначительным, что возникли сомнения в возможности отвоевать Иерусалим у мусульман без прибытия новых подкреплений из Европы. К счастью для крестоносцев, в порт Яффу (Яфо, Иоппе или Иоппию, ныне – Тель-Авив), только что захваченный Христовым воинством, прибыла небольшая, состоявшая всего из 4 кораблей, итальянская флотилия, преследуемая отрядом египетского военного флота вплоть до самой гавани. Находившиеся на кораблях генуэзцы успели не только благополучно сойти на берег сами, но и вытащить на берег свои суда и грузы.

Эти спасенные от египтян корабли очень пригодились крестоносцам. Теперь в их распоряжении оказалось достаточно дерева и других материалов для постройки осадных машин, а матросы оказались весьма опытными в этом деле мастерами. С огромными трудностями, преодолевая бесчисленные опасности, крестоносцы доставили все в свой лагерь у стен Святого Града.

В соответствии с религиозным характером крестоносного предприятия, приступу предшествовала основательная богослужебная подготовка. Не подлежало никакому сомнению, что если крестоносцам и суждено взять город, они смогут сделать это лишь в силу религиозного воодушевления и безграничного упования воинства Христова на победу правого дела. Поэтому 8 июля 1099 г. все воины Креста, босые, но в полном вооружении, взошли крестным ходом на Елеонскую гору, а затем на гору Сион. То обстоятельство, что наблюдавшие со стен за крестным ходом мусульмане на глазах у паломников предавали поруганию кресты, еще больше распалило религиозные чувства и боевой дух крестоносцев.

Однако до самого утра 15 июля штурмующие не могли похвастать особыми успехами. Им помогло неожиданное видение. Многие узрели на вершине Елеонской горы некоего рыцаря, указывавшего осаждавшим, куда направить решающий приступ. Отряду герцога Готфрида, последовавшему указанию неведомого рыцаря (позднее говорили, что то был сам Святой Великомученик и Победоносец Георгий!), удалось, подведя к указанному месту осадную башню, взойти на крепостную стену и отогнать с этого места защитников города.

По другой легенде Готфрид Бульонский при осаде Иерусалима взглянул в небеса и увидел летящего лебедя. Белоснежная птица 4 раза облетела вокруг головы Готфрида, после чего направилась к Иерусалиму и опустилась на одну из башен городской стены. Именно через эту башню герцог Готфрид, штурмуя город, и вошел в Иерусалим со своим крестоносным войском.

Крестоносцы ворвались в город, тесня отступающих во все большем беспорядке мусульман, беспощадно убивая агарян, разя направо и налево, до самого «Храма Соломонова» (а точнее – до расположенной на месте храма мечети Аль-Акса), где они учинили такую резню, что буквально ходили по щиколотки в крови (некоторые хронисты утверждали, что не «по щиколотки», а «по колено», иные же – что «кровь, пролитая в мечети, доходила по самые конские удила»). Несомненно, это обычное для средневековых летописцев преувеличение, типа расхожего выражения: «Кровь лилась горячими ручьями», и т. и. Но и в самом городе воины Божьи стали вести себя совсем «не по-Божески». Словно обезумев от сознания своей великой победы, благочестивые завоеватели бегали по улицам Иерусалима, убивая без разбору всех подряд – мужчин, женщин и детей. Они отпраздновали свою победу ужасающей «кровавой баней». Методы ведения военных действий крестоносцами повергли мусульман сначала в изумление, а затем в ужас. До сих пор на Востоке не было принято вести войну с такой степенью беспощадности.

С освобождением Иерусалима казалась достигнутой главная цель Крестового похода – возвращение величайших святынь христианского мира. Однако крестоносцам пришлось продолжать вести борьбу с египтянами, у которых они отвоевали Палестину. Кроме того, завоеванные «франками» (как называли на Востоке всех западных христиан, или «латинян») земли нуждались в налаженной системе управления.

Уже 17 июля 1099 г. князья крестоносцев собрались на совещание, чтобы принять решение о государственном строе своей ближневосточной державы и избрать кого-либо из своей среды правителем Иерусалимского государства. Мнения разделились. Одни выступали за теократию (феократию), то есть за своеобразное церковное государство во главе с Патриархом (которого еще предстояло избрать; греческий православный Патриарх Иерусалима уже давно пребывал в безопасном отдалении от Святого града – в далеком Константинополе). Другие предпочитали видеть во главе нового государства светского владыку – короля. В конце концов, было решено избрать и короля, и Патриарха. Это «соломоново решение», стимулировавшее внутренние распри, наряду со многими другими факторами, позднее сыграло роковую роль в судьбе Иерусалимского королевства.

Новым, независимым от Константинополя, латинским Патриархом Иерусалимским был избран капеллан (духовник) герцога Роберта Нормандского, Арнульф, а королем Иерусалимским – герцог Нижней Лотарингии, потомок Карла Великого Готфрид Бульонский. Однако Готфрид, один из немногих искренних идеалистов среди вождей 1-го Крестового похода, решительно отказался от предложенной ему чести. Лишь после долгих уговоров он согласился встать во главе Иерусалимского королевства, да и то без принятия королевского титула, ибо он, по его собственным словам, «не желал носить златой венец там, где сам Христос носил венец терновый».

Готфрид удовольствовался титулом «адвоката (защитника или охранителя) Святого Гроба Господня». По легенде, именно он первым украсил свой белый плащ ниже левого плеча изображением кроваво-красного Иерусалимского костыльного креста с 4 маленькими красными крестиками по краям, в память о крестных муках Спасителя (4 креста меньших размеров символизируют стигматы – раны на руках и ногах распятого Христа, оставшиеся от гвоздей, а большой центральный крест – рану от копья римского сотника Лонгина, пронзившего ребро Распятого, чтобы убедиться в его смерти). Во всяком случае, рыцари Ордена Святого Гроба Господня, избрав этот крест цвета искупительной крови Спасителя своей эмблемой, по сей день именуют его «крестом Готфрида Бульонского».

Правил Готфрид недолго и приложился к роду отцов своих уже 18 июля 1100 г., совершив, по собственному убеждению, величайшее дело своей жизни и прославив весь свой род на веки вечные. За неполный год правления он успел, однако, заложить основы государственного строя Иерусалимского королевства и присоединить к своим владениям, кроме Иерусалима, палестинские города Хеврон, Вифлеем, Рамлу, Лидду, Наб(у) лус (древний библейский Сихем, или Шхем, переименованный римлянами в Флавиа Неаполис, т. е. «Неаполь Флавиев», а «франками» – в Наплюзу), Тивериаду и Назарет. Главные порты страны – Аккон (Акка, Акра, Аккра, Аккарон, Екрон, Сен-Жан д’Акр, Птолемаида), Кесария и Аскалон оставались в руках мусульман, хотя и изъявили готовность платить регулярную дань Иерусалимскому королевству.

С тех пор имя Готфрида Бульонского почиталось в христианском мире в числе имен «девяти бесстрашных», или «девяти мужей славы» (наряду с именами 3 античных героев – троянского царевича Гектора, Александра Македонского и Гая Юлия Цезаря-, 3 славных библейских воителей – пророка Иисуса Навина, царя-псалмопевца Давида и Иуды Маккавея, – и 2 образцовых воинов Христовых – короля Артура Пендрагона и императора Карла Великого).

3. Нарастание трудностей

После создания крестоносцами, в результате 1-го Крестового похода, государств в Сирии и Палестине, они столкнулись с проблемой своей малочисленности, поскольку большинство «вооруженных паломников», поклонившись святыням, возвратилось на родину, в Европу, сочтя свою миссию выполненной – ведь Иерусалим был избавлен от ига неверных. Оставшиеся оказались в ничтожном меньшинстве, грозившем потонуть среди масс мусульман. Ввиду отсутствия систематической крупномасштабной колонизации, позволившей бы изменить состав населения в пользу христиан, крестоносцы были, в долгосрочной перспективе, обречены на неудачу. К тому же метисация подрывала этническую однородность христианского населения. Но довольно об этом…

С появлением на исторической арене султана Саладина (Салах ад Дина) из курдской династии Эйюбидов (Айюбидов) – одного из наиболее выдающихся полководцев в истории ислама – резко усилилась военная деятельность мусульман, направленная против крестоносных государств. Арабский мир, раздробленный, до появления Саладина, на ряд постоянно враждовавших и воевавших между собою (порой в союзе с крестоносцами!) довольно мелких государств, был им объединен в единую исламскую державу, охватившую территорию государств крестоносцев с юга (со стороны Египта, которым Саладин завладел, свергнув власть поднявших над своими владениями белое знамя измаилитских халифов из еретической – с точки зрения суннитов, составлявших большинство мусульман – династии Фатимидов), с востока (со стороны Сирии) и с севера (со стороны Месопотамии, или Междуречья).

Параллельно с укреплением исламских сил «развитие» крестоносных государств шло в прямо противоположном направлении. Правление сменявших друг друга на иерусалимском троне слабых и больных королей, внутренние потрясения вследствие борьбы за власть и междоусобиц, кровавые столкновения между соперничавшими духовно-рыцарскими Орденами приводили к постоянно возраставшей политической и военной слабости «франков» в Леванте.

В своей борьбе против соперничавших с ним исламских государств и крестоносцев Саладин искусно использовал политические и военные столкновения между своими противниками. В 1179 г. султан Сирии и Египта одержал блестящую победу над крестоносцами у реки Литанни, притока Иордана, в Келесирии (нынешнем Южном Ливане). Разгромленное Саладином христианское войско обратилось в беспорядочное бегство. Все воины Креста, не успевшие переправиться на палестинский берег Литанни, были изрублены в куски. Среди многочисленных пленных, попавших в руки Саладина, находился и глава (Великий Магистр) Ордена храмовников-тамплиеров, Одо (Одон) де Сент-Аман. Саладин первоначально планировал обменять главу тамплиеров на знатного исламского пленника, но Великий Магистр Ордена Храма, обуянный гордыней, заявил, что «нет на свете сарацина, равного ему», и предпочел умереть в дамасской тюрьме спустя год после своего пленения Саладином.

Чтобы отвести резко возросшую угрозу и получить помощь для оказавшихся в опасности крестоносных государств, Патриарх Иерусалимский Ираклий в сопровождении Магистра иоаннитов Роже де Мулэна и Магистра тамплиеров Арнольда де Торожа весной 1184 г. отплыл на Запад.

В Вероне они были приняты папой римским Луцием III (1181-1185 гг.) и римско-германским императором Фридрихом I Барбароссой (Рыжебородым), но без ощутимых результатов. В январе 1185 г. делегация отправилась в Париж просить о помощи французского короля. Опасаясь своего соперника, короля английского Генриха II Плантагенета, король Франции лично не взял крест, но предоставил Патриарху значительную сумму денег на оборону Святой Земли.

Заручившись письмом от папы римского, 3 просителя отправились в Англию. Преклонив колена перед королем Генрихом Английским, они вручили ему от имени короля Иерусалимского Балдуина IV (1173— 1185 гг.) ключи от «Столпа Давидова» (иерусалимской Башни Давидовой) и от Святого Живоносного Гроба Господня, а также знамя Иерусалимского королевства, желая этим широким жестом побудить его «взять крест». Однако английский король, в свою очередь, опасаясь короля французского, отказался участвовать в Крестовом походе. Впрочем, он также выделил просителям существенную финансовую помощь.

Подлинной катастрофой для христианских владык и находившихся под их управлением территорий стала битва при Хиттине (Хатине) в 1187 г. Эта решающая битва, в которой был «сломан хребет» власти крестоносцев на Ближнем и Среднем Востоке, подробно описана как в «латинских», так и в арабских хрониках. Из описаний средневековых летописцев вырисовывается следующая картина.