Божьи дворяне

Вольфганг Акунов

Божьи дворяне. Документы и материалы древней и новой истории Суверенного Военного ордена Иерусалимского храма

Светлой памяти

моего отца,

приобщившего меня к миру рыцарства

Под редакцией действительного члена Академии военных наук, профессора

Александра Шаравина

Зачин

Никто из нас, братья, не сын отца,

Усопшего мирно на ложе.

Мы молим: И нам такого конца

Не дай, милосердный Боже!

Мы всю нашу жизнь мечтаем прожить

По-рыцарски, на вольной воле,

И голову нашу в сражении сложить

С врагами Христа в чистом поле.

Пред гибелью мы им покажем свой нрав!

Оплакивать нас не надо!

Смелее! Мы правы, а враг наш – не прав!

Рубите его без пощады!

Вольфганг Акунов. Песня Бертрана.

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.

Нам не представляется возможным дать адекватное описание истории военно-монашеских (духовно-рыцарских) Орденов даже в самом сжатом очерке, не описав, как проходили Крестовые походы. Ведь именно Крестовые походы, это крупнейшее совместное предприятие стран Западной Европы, имевшее своей целью отнюдь не агрессию, а восстановление статус-кво перед началом исламской экспансии середины VII в. после Рождества Христова (далее – п. Р. X.), явились колыбелью большинства духовно-рыцарских Орденов.

Единственным исключением являлся Орден госпитальеров-иоаннитов, основанный еще задолго до их начала, не позднее 20-х гг. XI в. (а отнюдь не в 1099 г., вопреки пышно отпразднованному современным папским Мальтийским Орденом якобы «900-летнему юбилею» иоаннитов!), однако именно Крестовые походы оказали решающее воздействие на его превращение из странноприимного братства в военный Орден. Основанный в качестве благочестивого сообщества для ухода за паломниками и больными, он превратился в рыцарский Орден, главной задачей которого стала длившаяся на протяжении столетий борьба против исламского врага, нападавшего на христианские государства, образовавшиеся в ходе Крестовых походов.

На раннем этапе своей истории эти Ордены являлись скорее неформальными рыцарскими братствами, (подобными аналогичным рыцарским братствам Святой Земли, членство в которых, да и само существование которых носило для большинства входивших в них «братьев» скорее временный, чем постоянный характер – братства Святых Андрея и Петра в Акконе, братство граждан города Пизы, общеитальянское братство Святого Духа, английское братство Святого Эдуарда Исповедника, Акконское странноприимное братство Святого Иоанна и Святого Фомы и др.; из учрежденного в Святой Земле братства Святого апостола Иакова впоследствии возник одноименный духовно-рыцарский Орден, о котором будет подробнее рассказано ниже) оборонявшими небольшие пограничные крепости, или, точнее, укрепленные пограничные заставы, обозначавшиеся арабским словом «рибат».

Но довольно скоро братства стали приобретать все больше черт военно-монашеских Орденов, живших по достаточно строгим и обязательным для всех своих членов Правилам (Статутам, Уставам).

Здесь представляется уместным указать на следующее обстоятельство. Слово «Орден» (по-латыни: Ордо, ordo) означает в переводе на русский язык буквально «порядок», «сословие», «строй» или «чин». Так, например, выражение «все чин-чином» означает: «все в надлежащем порядке». Сразу бросается в глаза не только созвучие, но и смысловое соответствие слова «Орден»-«ордо» (от которого происходят аналогичные слова других индоевропейских языков – английское «ордер», немецкое «Орднунг», Ordnung, французское «Ордр», ordre, итальянское «Ордине», ordine, испанское «Орден», orden, португальское «Ордем», ordem, и т. д.) тюркско-монгольскому слову «орда» (или «орта»; так, например, отряд в войске турецких янычар назывался «орта»), исконное значение которого – «ставка правителя (военачальника)», «военный стан», «военный лагерь» или «боевой порядок (строй)». Это одно из древнейших слов, вероятно, позаимствованных в незапамятные времена кочевыми племенами – предками тюркских и монгольских племен – у древних иранских (арийских) кочевников, своих соседей по Великой Степи («Ариана Вэжа», «Арьянам Вайджа», «Арийский Простор»), наряду, например, со столь же древним словом «богатырь»-«батор»-«баатар»-«багадур» (происходящим от древнего арийского слова «баг(а)» – «Бог»); «богатырь» – человек, одаренный Богом силой, отвагой и доблестью; «богатый», «богач» – человек, одаренный Богом большим имуществом. Впрочем, довольно об этом…

Рыцари-монахи (а если говорить обо всех членах Орденов, то воины-монахи) этих орденских братств обладали, с точки зрения эффективности борьбы с мусульманами, целым рядом преимуществ перед светскими рыцарями и светскими воинами-крестоносцами.

Во-первых, они постоянно проживали в своих крепостях-монастырях, возведенных на тех территориях, границы которых они были обязаны охранять.

Во-вторых, они приносили обеты бедности и безбрачия, поэтому, не имея необходимости заботиться о собственном имуществе, семье и детях (которых не имели), могли всецело посвятить себя (наряду с молитвами) военному делу.

В-третьих (что немаловажно), рыцари-монахи, в силу самого своего казарменно-монастырского аскетического образа жизни и воспитания, отличались особенно пылкой верой (в наш атеистический век ее называли бы, конечно, «христианским религиозным фанатизмом»!) были идеально подготовлены к борьбе с мусульманами (магометанами) с точки зрения «духовной», или «политико-идеологической».

Впрочем, говоря об «аскетическом» образе жизни, ассоциирующемся в наших сегодняшних представлениях с образом схимника или монаха-затворника, истощенного постоянным постом и молитвами, мы не должны забывать об исконном значении слова «аскеза», означающего по-гречески «военная подготовка» или «воинские упражнения». И здесь мы вплотную приближаемся к разгадке таинственного и даже абсурдного (на первый взгляд!) феномена военно-монашеских Орденов.

Что общего может быть, на первый взгляд, у монаха, чье дело – молиться за весь грешный мир, с воином, являющимся, казалось бы, убийцей (то есть, заведомым грешником) «по определению», или, так сказать, «по профессии»?

Между тем, молитвенное делание, по слову Святого апостола Павла, приравнивается к воинскому. И это далеко не случайно. Ибо церковь апостольская всегда была и остается церковью воинствующей. И по единодушному мнению Отцов церкви все христиане – как молящиеся, так и ратоборствующие против неверных с мечом в руках, относились к одному и тому же типу «воинствующего человека».

Виднейший из древних Отцов Западной Церкви – блаженный (у римских католиков – Святой) Августин, епископ Гиппонский (Иппонский) – еще в V в. п. Р. X. сформулировал принцип взаимодополняемости: с одной стороны – те, кто в тишине молитвы духовным оружием поста и молитвы борется с невидимыми бесами (духами зла, «аггелами сатаны»); с другой – те, кто железным оружием на поле брани защищает молящегося от «видимых бесов» – иноверцев и еретиков.

И тех, и других блаженный Августин считал защитниками Христианского мира от врагов видимых и невидимых. Характерным в данной связи представляется дошедшее до наших дней послание блаженного Августина некоему Вонифатию (Бонифацию) – христианину и римскому воину, усомнившемуся в необходимости и возможности для человека, исповедующего веру в Христа, Который есть Любовь, воевать с другими людьми, хотя бы и не просвещенными светом истинной веры, ранить и убивать их:

«Итак, другие (священники и монахи – В. А.), вознося молитвы, сражаются с невидимым противником. Вы же (воины – В. А.), те, за кого они молятся, сражаетесь с оружием в руках против видимых варваров».

Мы видим, что наряду со сравнением, уравнивающим «бесов» и «варваров» (врагов Христианской Римской империи), демонизирующим противника Христовой Веры, блаженный Августин утверждал, что война и ратный труд столь же священны, сколь и молитва, а молитва – военное действие.

Правоту сказанного вполне подтверждают и анналы церковной истории, из которых явствует существование еще со времен священной христианской древности тесного военно-духовного союза между «чином воинским» и «чином святительским» (употребляя терминологию царя Иоанна Грозного, используемую им в переписке с князем Андреем Курбским).

Конечно, времена теперь иные. И если ранняя церковь считала себя воинством Христовым (лат.: militia Christi), народом Божьим, поголовно мобилизованным на брань (борьбу) с врагами видимыми и невидимыми, то многие современные христиане предпочитают определять себя и свою веру в «терапевтических» терминах, видеть себя не воином, призванным на многотрудную службу, а пациентом в госпитале или лазарете.

Разумеется, ни одна армия не обходится без походного госпиталя или лазарета (доказательством чему служит существование военно-монашеских Орденов госпитальеров и лазаритов, чьи рыцари неустанно наносили раны неверным и врачевали раны христиан; да и Тевтонский Орден Приснодевы Марии, как уважаемый читатель узнает из настоящей книги, тоже возник в качестве госпитальерского братства), но никакой госпиталь или лазарет не может подменить собой всю армию, первейшая задача которой, все-таки – не исцеление больных и раненых, а битва с врагом и победа над ним. Поэтому все истинные христиане, души которых горят небесной приверженностью ко Христу, всегда осознавали себя находящимися не в церкви-«лазарете» (пребывание в котором могло быть лишь временным, пока не зарубцуются раны, нанесенные демоном, грехом или плотью), а в церкви-боевом стане, в церкви любви и войны.

Именно воодушевленные этим духом ревности о Господе Христе воинские контингенты духовно-рыцарских Орденов составили костяк профессиональных армий королевств, основанных крестоносцами в Сирии и Палестине (Святой Земле, или Земле Воплощения), Пруссии и Либонии, а также испанских королевств (Кастилии, Леона, Арагона, Майорки и Наварры) и Португалии.

В этой связи необходимо хотя бы вкратце упомянуть и об историческом развитии отнятых мусульманами у Христианского мира силой меча территорий, возвращение которых под власть христиан являлось целью Крестовых походов.

Прежде всего, попытаемся дать краткий абрис исторического развития в Леванте (то есть на Ближнем, Переднем и Среднем Востоке).

«Латиняне» в Леванте

«Выступят порождения драконов Аравийских на многих колесницах и с быстротою ветра понесутся по земле, так что наведут страх и трепет на всех, которые услышат о них».

3-я книга Ездры, 15. 29.

1. Как это все начиналось

С появлением пророка новой, крайне воинственной, религии, ислама – это слово в переводе с арабского означает «покорность» (Богу) – Магомета, или, точнее, Мухаммеда (буквально: «достохвального»; так был прозван своими арабскими последователями житель города Мекки Абу аль-Касим бен Абдалла(х) ибн Абд аль-Муталлиб ибн Хашим из древнего рода Хашимитов, или Гашимитов, входившего в племя корейшитов) изменились весь ход истории и весь облик Леванта.

Ислам наложился на все предшествовавшие ему древние культуры и народности Востока, и, после утверждения своего господства над ними, дал им новый Закон, изложенный в Коране. В 622 г. Христианской эры произошло бегство (арабск.: Хиджра) Мухамммеда из его родного города Мекки (где ему угрожала кара за проповедь нового вероучения) в город Ятриб (Медину), издавна конкурировавший с Меккой (не зря говорят, что нет пророка в своем отечестве). А к моменту смерти Магомета в 632 г. Христианской эры (или 10 г. Хиджры, по новому мусульманскому летоисчислению) пророк, окруживший себя необычайно фанатичными и храбрыми людьми, порвавшими ради него все семейные и родоплеменные связи, был уже повелителем всего Аравийского полуострова. Его воины (охваченные религиозным пылом «провозвестников нового мира» и уже имевшие многолетний опыт службы в войсках соседних государств, с которыми теперь вознамерились воевать) устремили свои взоры как на зороастрийский Иран, так и на христианский Запад, намереваясь нести на остриях мечей учение своего пророка и туда. Халиф (наместник пророка) Омар, друг и советник Мухаммеда, в 638 г. вступил в Иерусалим.

К изложенному выше следует добавить еще одно соображение. Принято говорить о «зеленом знамени ислама» или «зеленом знамени пророка Мухаммеда», под которым якобы арабы-мусульмане, завоевав множество христианских и иных земель, создали свою державу – Халифат. Но, говоря о знамени пророка Мухаммеда (которое носил и возил за ним верный и бессменный знаменосец Абу-Айюб, или Абу-Эйюб) и знаменах его преемников-халифов (да и вообще об арабских знаменах), следует проводить четкое различие между 2 типами боевых знамен, один из которых назывался у арабов «лива», а другой – «райя». Название «лива» носил личный штандарт предводителя (шейха) арабского войска (после принятия ислама – пророка Мухаммеда, а впоследствии – его наместников-халифов), название же «райя» (буквально – «стадо», «паства», чьим «пастырем», или «пастухом», выступал предводитель) – знамя войска, которым он командовал. Так, например, «лива» предводителя арабского племени корейшитов (упоминавшегося выше родного племени пророка Мухаммеда) представляла собой 2 черных прямоугольных вымпела с округлыми концами, прикрепленные к древку на некотором расстоянии один над другим, а «райя» корейшитов – белое прямоугольное полотнище с золотой каймой, усеянной белыми кружками, и 2 черными косицами по краям. «Райя» арабского племени Бену Гассан – прямоугольное трехполосное красно-желто-красное полотнище с белой каймой. «Райя» гадрамаутских арабов – белое прямоугольное полотнище с зеленым полумесяцем, желтой каймой и 3 косицами – 2 черными по краям и 1 белой посредине. Если верить некоторым источникам (например, книге В. О. Шпаковского «Рыцари Востока»), то «лива» пророка Мухаммеда представляла собой черное, с белой каймой по краям, прямоугольное полотнище с 2 черными косицами по краям, а его «райя» – 2 белых прямоугольных вымпела с округлыми концами, прикрепленные к древку на некотором расстоянии один от другого. «Райя» первых сподвижников пророка – «праведных халифов» – представляла собой 3-полосное черно-желто-черное прямоугольное полотнище с белой каймой (обрамлявшей не только края знамени, но и отделявшей друг от друга его верхнюю черную, среднюю желтую и нижнюю черную полосы) и с 2 желтыми косицами на конце средней желтой полосы (при этом желтая полоса была на 2 трети шире верхней черной полосы и на треть шире нижней черной полосы). «Лива» халифа Муавии I представляла собой древко с прямоугольным красным вымпелом, под которым на некотором расстоянии был укреплен такой же формы и такого же размера белый вымпел (оба вымпела имели на конце по 2 косицы). Но это так, к слову…

По авторитетному мнению Л. Н. Гумилева, мусульманская религия представляет собой, в сущности, вариант раннего, дособорного христианства, почерпнутого мекканцем (и, соответственно, провинциалом) Мухаммедом из разговоров с караванщиками и купцами, приходившими в торговые города Аравии и, в том числе, в его родную Мекку, из богатых мегаполисов тогдашнего средиземноморского мира – метрополий Восточной Римской (Ромейской, или Византийской) империи – Пальмиры (древнего Тадмора), Антиохии и Иерусалима. То христианство, которое они проповедовали, было особой христианской ересью – савеллианством, или учением Павла Самосатского (проповедью строгого единобожия, согласно которому Иисус был человеком, пророком, но не Богом Сыном, единосущным Богу Отцу) и модализмом (учением о проявлении Единого Бога в разных лицах – в отличие от утвержденного Никейским Вселенским собором христианской Церкви учения о Нераздельной и Неслиянной Божественной Троице). Это лжеучение было отвергнуто еще Никейским собором, но сохранилось и после Никейского собора в Сирии и Аравии. Приняв эту христианскую ересь за подлинное христианство, Мухаммед и вообразил себя проповедником истинной веры в Бога Ибрагима (Авраама), Исхака (Исаака) и Якуба (Иакова), искаженной как современными ему талмудистами-иудеями, так и христианами господствующей у ромеев-византийцев православной Церкви (в ту пору православную веру исповедовали христиане не только Востока, но и Запада; разделение христианской церкви на римско-католическую и греко-кафолическую, или греко-православную, произошло лишь в 1054 г., да и после этого официального акта взаимного отлучения от церкви папы римского и Патриарха Константинопольского, еще долго носило формальный характер).

Говоря об исламе как религии и об изначально присущем этой религии стремлению к экспансии, необходимо учитывать следующее обстоятельство.

С точки зрения ислама весь обитаемый мир подразделяется на 3 «области»:

1) «Дар-уль-Ислам»;

2) «Дар-уль-Харб»;

3) «Дар-ас-Сульх».

Это 3 «области», модель которых определяет 3 «подобласти», особый правовой, морально-нравственный и гуманитарный режим действий.

«Дар-уль-Ислам» – это область, в которой проживает мусульманская община (умма). В этой области все устроено в соответствии с Божественными установлениями («волей Аллаха»).

«Дар-уль-Харб» – это область, в которой мусульмане живут под властью немусульман («кяфиров» или «гяуров», то есть «неверных»). Там (выражаясь современным языком) «не действует обычное международное гуманитарное право». Война в этой области ведется по особым законам. Пленных не берут. Дозволено брать в заложники женщин, детей и стариков и торговать ими.

«Дар-ас-Сульх» – область, в которой (пока) нет мусульман. В отношении этой области следует в течение 10 лет соблюдать перемирие, после чего необходимо рассмотреть, что делать с данной территорией, как ее захватить и освоить.

В эпоху, предшествовавшую периоду Крестовых походов, христианская Европа стояла перед крайне опасной (для всякого верующего христианина, озабоченного не только земным существованием своей бренной телесной оболочки, но и спасением своей души) перспективой постепенного освоения и захвата мусульманскими завоевателями.

К 700 г. Сирия, Палестина, Египет и Северная Африка (принадлежавшие православной Восточной Римской, или Византийской, империи) оказалась под властью арабов-мусульман, сломивших сопротивление византийских войск и североафриканских берберских племен. Сообразив, что надо дать выход энергии с трудом подчиненных берберов, арабские завоеватели бросили их на завоевание христианской Испании под командованием полководца Тарика. Через 11 лет арабы и обращенные в ислам берберы («мавры») захватили обширные территории в Испании, а в 20-е гг. того же VIII в. мировая мусульманская держава (Халифат) уже простиралась от Пиренеев и Луары до Индии и Китая. При разделе мусульманами испанских земель берберы получили самые плохие земли в бесплодных горах, под тем предлогом, что берберы – горцы, тогда как арабы заняли плодородные долины. В результате отношения арабов с берберами оставались крайне напряженными, вплоть до того, что некоторые берберы после начала Реконкисты (отвоевания испанскими христианами своей земли у «мавров») стали переходить на сторону христиан. Но это так, к слову…

В 732 г. Христианской эры домоправитель (майордомус или майордом) франкского короля Карл Мартелл с величайшим напряжением сил разгромил в битве при Пуатье войско перешедшего Пиренеи арабского вали (правителя) Испании Абд ар-Рахмана. Хотя мусульмане еще долгое время после этого нанесенного им поражения продолжали терроризировать своими набегами христианскую Европу (в особенности – Италию, которую постоянно опустошали, чуть не взяв в 846 году сам «вечный город» Рим на Тибре), шок от неудачи при Пуатье настолько врезался им в память (вероятно, даже на генетическом уровне), что они впредь стали называть всех западных христиан (именовавшихся «латинянами», поскольку богослужение у них велось на латыни – разговорном языке западной части некогда единой Римской империи), противостоявших им на полях сражений, «франками» (со временем на развалинах распавшейся Франкской державы образовались Франция, Германия, Италия и ряд других европейских государств, некоторые из которых существуют и поныне).

Почти одновременно, в 751 г., экспедиционному корпусу арабского полководца Зияда ибн Салиха удалось, при поддержке тюркского племени карлуков (обратившихся в ислам), нанести поражение армии китайской империи Тан и положить конец претензиям китайцев на Среднюю Азию, превратившуюся в мусульманский регион (хотя и не сразу).

В результате всех этих завоеваний и побед адептов веры Мухаммеда, западная граница «державы правоверных» – арабского Халифата – в VIII в. от Рождества Христова отстояла от ее восточной границы на более чем 10000 миль, значительно превышая по своим размерам все предшествующие ей в мировой истории великие державы – Древнеперсидское царство Ахеменидов, государство Александра Македонского, Сирийское царство Селевкидов, Парфянское и Кушанское царства, Римскую империю и Новоперсидскую державу Сасанидов (Эраншахр, или Иран).

В завоеванных и исламизированных ими в первую очередь силой меча (и уж во вторую очередь – силой проповеди) странах мусульманские завоеватели столкнулись с высокоразвитыми культурами, которые были ими сохранены и использованы себе на потребу. Речь шла о древнейших в мире культурах, слившихся воедино благодаря влиянию древних греков и римлян, и позднее заложивших основу всей христианско-европейской культуры и цивилизации. Один из крупнейших культурных центров Древнего Мира и раннего Средневековья располагался в Междуречье (между реками Тигром и Евфратом), другой – в Египте. Территории, расположенные между ними, являлись желанным яблоком раздора между господствовавшими в Леванте державами. Это состояние могло оказаться для них чрезвычайно опасным в случае, если бы Междуречье (Месопотамия) и Египет оказались под властью одной державы, проводящей единую политику.

Во все времена, как тогда, так и ныне, Палестина в такой ситуации оказывалась как бы между 2 жерновами. Сегодня мы даже не можем представить себе, насколько богатой и процветающей была эта неоднократно перемалываемая беспощадными жерновами истории страна, некогда текшая, по выражению папы римского Урбана II, «млеком и медом», поскольку ее хозяйство, вследствие многочисленных войн, не прекращающихся и поныне, пришло за последние столетия в глубокий упадок, причем оказалась практически уничтоженной древняя оросительная система, а население было поставлено на грань вымирания. В эпоху поздней Римской империи в этой нынешней «священной пустыне» располагалось бесчисленное множество древних городов с сотнями тысяч жителей.

Уже тогда в Сирии и Палестине существовали блестящие университеты – центры утонченного образования, унаследовавшие культуру и науку поздней Античности. В византийскую эпоху даже земли вокруг нынешнего Багдада были населены христианами – как православными, так и верующими, принадлежавшими к другим древним христианским церквям. Армения, Месопотамия (Двуречье, или Междуречье), Палестина, Сирия и Египет были землями, на которых раньше всего утвердилось христианство.

Как писал Л. Н. Гумилев в своем известном «Апокрифическом диалоге», арабы в VII—VIII вв. расправлялись с персами, армянами, испанскими вестготами, берберами, а согдийцев – культурный и богатый народ – уничтожили так, что от них остались только реликты в недоступных горах Гиссара и Западного Памира.

Но, хотя исламское завоевание не обошлось без неизбежных в таких случаях жестокостей, новые владыки Леванта очень скоро приспособились к изменившейся ситуации и всего через несколько поколений полностью растворились в местном населении. До самого начала эпохи Крестовых походов в Леванте существовало бесчисленное множество мелких государств, не имевших между собой ничего общего, кроме магометанской веры и арабского языка. Этот официальный государственный и священный язык, на котором велось судопроизводство и был записан Коран, объединял все исповедовавшие ислам народы от Индии до Испании и превращал их всех в «арабов» – членов единой мусульманской общины (упомянутой выше «уммы»), независимо от происхождения и даже разговорного языка.

На Западе всех мусульман именовали «магометанами» (по основателю их религии Мухаммеду-Магомету), «сарацинами» (по названию одного из мелких арабских племен, известного еще древним римлянам и игравшего определенную роль в бесконечных войнах между Римом, с одной, и аршакидской Парфией, а позднее – сасанидской Персией, с другой стороны), «агарянами» (в честь Агари – наложницы библейского патриарха Авраама, или Ибрагима, родившей ему сына Измаила) или же «измаильтянами» (в честь вышеупомянутого Измаила, считавшегося прародителем всех кочевых племен Аравийского полуострова).

У мусульман было то, чего тогда так не хватало христианскому Западу – чувство единства и относительно спокойного существования. На протяжении столетий мирной жизни во многих мусульманских, или сарацинских, землях культура достигла высочайшего расцвета. Жители мусульманских городов – потомки арабских завоевателей, слившиеся с насильственно исламизированным местным населением – стали настолько изнеженными, что предпочитали вести военные действия руками наемных воинов (преимущественно тюркского происхождения).