История о страшном злодеянии евреев в земле Бранденбург: Немецкие антисемитские сказки и легенды

Не менее весомым в антисемитской ориентации культуры было слово Schacherjude, имеющее уничижительное значение «еврей-мелкий торгаш и заимодавец», занимающийся, с точки зрения христианства, аморальной, бесчестной деятельностью (Pierers Universal-Lexikon der Vergangenheit und Gegenwart. Bd. 9. Altenburg: Pierer i860, S. 155). Образ Schacherjude встречается во многих сказках и легендах (и, 13,19, 20).

40 О психоаналитическом аспекте антисемитизма см.: Rudolph М. Loewenstein: Psychoanalyse des Antisemitismus. Frankfurt am Main 1967.

В немецкой культуре первой трети 20 века актуализировались фольклорные жанры с антисемитской направленностью. Для народного «просвещения», а затем в целях пропаганды, появлялись драматические переработки отдельных сказочных сюжетов. Так Бланшетта Вальтер (1891–1959), писатель и художник, СС-фюрер в эпоху национал-социализма, создавал в эти годы драматические переработки сказок братьев Гримм, Гофмана, Гауфа и др. Его перу принадлежит «Волшебная скрипка» («Die Zaubergeige») – антисемитская пьеса, написанная по мотивам «Еврея в терновнике». Пьеса была предназначена для детства и юношества, имела большой успех во всей Германии, переиздавалась несколько десятков раз. В ней подмастерье Ганс, получив зарплату в три пфеннига от мастера, встречал еврея и заставлял его танцевать в терновнике, пока тот не отдавал ему мешок дукатов со всеми отсюда вытекающимися дальше «сюжетными» последствиями. Значение этой пьесы для читающих ее и слушающих переоценить нельзя. Антисемитская тенденция культуры обусловила также появление целого ряда игр для детей и юношества. Так, значительным успехом пользовалась настольная игра под названием «Juden raus!», появившаяся в 1936 году. На игровой доске находились карикатурные еврейские фигуры и шесть лачуг, в которых евреи броском кубика «отправлялись в Палестину». В 1938 году было продано более миллиона игр.

Сказки и легенды

1. Чудесный холст

Две девушки-швеи, одна из которых была очень умная, а другая очень глупая, унаследовали кусок старого холста, который имел свойство делать деньги и давал им средства к жизни, кроме шитья. Однажды, когда старшая ушла в церковь, к глупой пришел еврей, продать прекрасный кусок нового холста, или поменять его на старый. «Есть у вас, что продать?» (..) Глупая идет и отдает еврею старый холст за кусок нового, а еврей доподлинно знает о назначении старого.

Когда старшая пришла домой, она сказала: (…) «Я должна добыть нам немного денег». – «Это хорошо, я тоже, когда тебя не было здесь, получила за наш старый кусок холста новый и лучше прежнего» (…)

(Затем еврей превращается в собаку, а две девушки в кур, но позднее они снова превращаются в людей и избивают собаку до смерти.)

2. Еврей в терновнике

У одного крестьянина был верный и прилежный слуга, который служил ему уже три года, не получая за это никакой платы. Тут ему пришло в голову, что он задаром не хотел бы работать, пошел к своему господину и сказал: «Я долгое время служил вам ревностно и честно, поэтому очень верю в то, что вы уплатите мне то, что по господнему праву принадлежит мне». Но крестьянин был скрягой и знал, что слуга нрава наивного, взял три пфеннига и дал ему. За каждый год один пфенниг, и таким образом они были в расчете.

Слуга посчитал, что в руках у него большое богатство, и подумал: «Как долго ты еще будешь киснуть, ты можешь идти в мир, заботясь о себе, будучи веселым и свободным. Засунь свои деньги в мешок и иди с удовольствием путешествовать через горы и долины».

Когда он пришел, напевая и подпрыгивая, на одно поле, перед ним возник маленький человечек, который его спросил, отчего он так весел. «Ай, почему же я должен печалиться; я здоров и у меня чертовски много денег, я избавлен от всяких забот. То, что я заработал за три года у моего господина, я сохранил; и все это мое». «Как велико твое богатство?» – спросил человечек. «Три целых пфеннига» – ответил слуга. «Подари мне твои три пфеннига, я очень бедный человек!». Слуга был очень великодушным, сжалился над ним и отдал ему деньги. Человечек сказал: «Так как у тебя чистое сердце, ты можешь загадать три желания: за каждый пфенниг одно; и ты получишь то, чего только пожелаешь». Это доставило слуге большую радость и он подумал: лучше иметь вещи, чем деньги, и сказал: «Во-первых, я бы хотел иметь пищаль, которая поражает любую цель; во-вторых, такую скрипку, на которой я, если заиграю, то все, кто ее услышит, пустились бы в пляс; в третьих, о чем бы я ни попросил людей, они не могли бы мне в этом отказать». Человечек ответил: «Все это ты получишь», – вручил ему скрипку и пищаль, и тот пошел своей дорогой.

Слуга, бывший до этого очень довольным, стал считать себя вдесятеро удачливее. Он шел не так долго и встретил одного старого еврея. Рядом стояло дерево, а наверху, на самой верхней ветке, сидел маленький жаворонок и пел, и пел. «Божественное чудо, что может это маленькое создание. Если бы оно было моим, я многое отдал бы за него». «Коли только за этим дело стало, он сейчас окажется внизу» – сказал слуга, взял свою пищаль и выстрелил в жаворонка так метко, что тот упал с дерева. «Поди и вытащи его оттуда!». Но птица упала глубоко в терновник, растущий под деревом. Тут еврей стал продираться сквозь кустарник, и когда он уже залез в самую середину, мой слуга вытащил скрипку и начал наигрывать, а еврей стал приплясывать и не мог остановиться, подпрыгивая все сильнее и выше. Терновник так изодрал его платье, что вместо него на нем висели одни лохмотья, так исцарапал и ранил его, что все его тело было в крови. «Вей из мир[5], — кричал еврей – останови, господи, эту музыку.

Какое преступление я совершил?» Достаточно ты бесчестил людей, думал веселый слуга, поэтому тебя не обидишь, и продолжал наигрывать «музыку для прыжков». Тут еврей перешел к просьбам и обещаниям, предлагая дать деньги, если он прекратит играть. Сколько бы денег еврей не предлагал, это не устраивало слугу, и он продолжал дальше играть, пока еврей не предложил ему сто гульденов, которые были у него в мешке, и которые он получил, обсчитав одного христианина. Как только слуга увидел много денег, он сказал: «При таком условии, да!» Он прекратил игру на скрипке, взял мешок, затем довольный и успокоенный пошел дальше своей дорогой.

Еврей выбрался из терновника жалкий и наполовину голый. Поразмыслив, как он может отомстить, он устремился за «подмастерьем зла», прибежал, наконец, к судье и пожаловался, что он, совершенно невинный, был ограблен одним злодеем и при этом избит, и вызывая у судьи жалость, сказал: «Молодец, который сделал это, носит на спине пищаль, а на шее скрипку». Тут судья призвал сыщиков и посыльных, которые должны были поймать слугу, где бы они его не увидели. Вскоре он был схвачен и доставлен в суд. Еврей стал жаловаться на то, что слуга ограбил его, присвоил деньги, а тот сказал: «Нет, ты дал мне их, потому что я для тебя играл». Но судья быстро завершил дело и приговорил слугу к смерти через повешение. Тот стоял уже с веревкой на шее на ступеньке лестницы и вдруг сказал: «Господин судья! Не выполните ли вы мое последнее желание?». «Если ты не просишь сохранить тебе жизнь, тогда выполню!». «Нет, дело идет не о моей жизни; позвольте мне в последний раз поиграть на моей скрипке!». Тут еврей закричал: «Упаси, господи! Не разрешайте ему, не разрешайте ему!». Но суд постановил: один раз он имеет право, и посему да будет так! Они не могли ему отказать еще и потому, что он имел такой дар: в просьбе ему отказать никто не мог. Еврей же закричал: «Ради бога, свяжите меня!». Мой слуга, тем временем, взял скрипку, и только один раз провел по ней смычком, как все сразу дрогнуло и стало двигаться: судьи, писцы, охранники и никто не смог связать еврея. И он второй раз провел смычком – палач выпустил его из своих рук и тоже заплясал. Когда он заиграл вовсю, затанцевало все вокруг: впереди еврей и судейские, а за ними люди на базарной площади, пришедшие сюда из любопытства. Поначалу было очень весело, но так как игре и танцам не предвиделось конца, то они все жалобно кричали и просили его остановиться. Но он этого не сделал, пока судья не подарил ему не только жизнь, но и пообещал также оставить сто гульденов. И еще он обратился к еврею: «Негодяй, признайся, откуда у тебя деньги, иначе я не перестану играть!». «Я украл их, я украл их, а ты их честно заслужил» – громко закричал еврей, чтобы все слышали. Тут мой слуга оставил в покое свою скрипку, а негодяя повесили вместо него на виселице.

3. Еврей в терновнике

Жил однажды на белом свете богач, и у того богача был слуга, который служил ревностно и честно, вставал каждое утро раньше всех и позже всех ложился вечером, и где была тяжелая работа, другим не по силам, там он всегда первый за нее принимался. При этом он ни на что не жаловался, был всегда доволен и всегда весел.

Когда окончился год его службы, господин его не дал ему никакого жалованья, подумав: «Этак-то лучше, и я на этом сохраню кое-что, и он от меня не уйдет, а останется у меня на службе». Слуга не сказал ему ни слова, и во второй год исполнял ту же работу, что и в первый. И даже тогда, когда и за второй год он не получил никакого жалованья, примирился с этим и остался по-прежнему на службе.

По прошествии и третьего года господин спохватился, стал рыться в кармане, однако ничего из кармана не вынул. Тогда наконец слуга заговорил: «Я, сударь, честно служил вам три года сряду, а потому будьте так добры, дайте мне то, что мне следует получить по праву; мне хотелось бы от вас уйти и повидать свет белый». А скряга и отвечал ему: «Да, милый мой слуга, ты мне служил прекрасно и должен быть за это вознагражден надлежащим образом». Сунул он руку опять в карман и геллер за геллером отсчитал ему три монетки. «Вот тебе за каждый год по геллеру – это большая и щедрая плата, какую ты мог бы получить лишь у очень щедрых господ». Добряк-слуга немного смыслил в деньгах, спрятал свой капитал в карман и подумал: «Ну, теперь у меня полнешенек карман денег – так о чем же мне тужить? Да не к чему и затруднять себя тяжелою работою». И пошел путем-дорогою по горам, по долам, весело припевая и припрыгивая на ходу.

Вот и случилось, что в то время, когда проходил он мимо чащи кустов, вышел к нему оттуда маленький человечек и спросил: «Куда путь держишь, веселая голова? Вижу я, что ты ничем особенно не озабочен». – «А о чем мне печалиться? – отвечал парень. – Карман у меня полнешенек – в нем бренчит у меня жалованье, полученное за три года службы». – «А велика ли вся твоя казна?» – спросил человечек. «Велика ли? А целых три геллера звонкой монетой!» – «Послушай, – сказал человечек, – я бедный, нуждающийся человек, подари мне свои три геллера: я уж ни на какую работу не пригоден, а ты еще молод и легко можешь заработать свой хлеб».

Парень был добросердечный и притом почувствовал жалость к человечку; подал ему свои три монеты и сказал: «Прими Христову милостыньку, а я без хлеба не останусь». Тогда сказал человечек: «Видя твое доброе сердце, я разрешаю тебе высказать три желания – на каждый геллер по желанию – и все они будут исполнены!» – «Ага! – сказал парень. – Ты, видно, из тех, которые любят пыль в глаза пускать! Ну, да если уж на то пошло, то я прежде всего желаю получить такое ружье, которое бы постоянно попадало в намеченную цель; а во-вторых, желаю получить такую скрипку, на которой, чуть заиграю, так чтобы все кругом заплясало; в-третьих, если к кому обращусь с просьбою, так чтобы мне в ней отказу не было» – «Все это я тебе даю», – сказал человечек, сунул руку в куст – и поди же ты! – достал оттуда, словно по заказу, и ружье, и скрипку. Отдавая то и другое парню, он сказал: «Если ты кого попросишь о чем, то ни один человек на свете тебе не откажет». «Вот у меня есть все, чего душа желает!» – сказал сам себе парень.

Вскоре после того повстречался ему на пути еврей с длинной козлиной бородкой; он стоял и прислушивался к пению птички, сидевшей очень высоко, на самой вершине дерева. «Истинное чудо! – воскликнул он наконец. – У такой маленькой твари и такой голосище! Эх, кабы она была моею! Жаль, что ей никто не может на хвост соли насыпать!» – «Коли только за этим дело стало, – сказал парень, – так птицу мы оттуда сейчас спустим!» Приложился он и так ловко попал, что птица упала с дерева в терновник. «Слушай, плутяга, – сказал парень еврею, – вынимай оттуда свою птицу». – «Ну что же, я подберу свою птицу, коли уж вы в нее попали!» – сказал еврей, лег на на землю и давай продираться внутрь тернового куста.

Когда он залез в самую середину кустарника, вздумалось парню подшутить – взялся он за скрипку и давай на ней наигрывать. Тотчас же начал и еврей поднимать ноги вверх и подскакивать, и чем более парень пилил на своей скрипке, тем шибче тот приплясывал. Но шипы терновника изодрали его ветхое платьишко, растеребили его козлиную бороденку и перецарапали ему все тело. «Да что же это за музыка! – крикнул, наконец, еврей. – Что за музыка! Пусть господин перестанет играть, я вовсе не хочу плясать!» Но парень не очень его слушал и думал про себя: «Ты довольно людей дурачил – пусть-ка теперь тебя терновник поцарапает!» – и продолжал наигрывать, а еврей все выше и выше подскакивал, и лохмотья его одежды то и дело оставались на иглах терновника. «Ай, вей! – взмолился он. – Лучше уж я дам господину, что он желает – дам целый кошелек с золотом, лишь бы он играть перестал!» – «О, если ты такой щедрый, – сказал парень, – то я, пожалуй, и прекращу мою музыку; однако же должен тебя похвалить – ты под мою музыку отлично пляшешь!» Затем получил он от еврея кошелек и пошел своей дорогой.

Еврей же остался на том же месте и все смотрел вслед парню, пока тот совсем у него не скрылся из глаз; а тогда и начал кричать, что есть мочи: «Ах, ты, музыкант грошовый! Ах, ты, скрипач из пивной! Погоди ужо: дай мне с тобой глаз на глаз встретиться! Так тебя пугну, что во все лопатки бежать от меня пустишься!» – и кричал, и ругался, сколько мог. А когда он этой бранью немного пооблегчил себе душу, то побежал в город к судье. «Господин судья, ай, вей! – извольте посмотреть, как на большой дороге какой-то злодей меня ограбил и что со мною сделал! Камень, и тот должен был бы надо мною сжалиться! Извольте видеть: платье все в клочья изорвано! Тело исколото и исцарапано! И весь достаточек мой, вместе с кошельком, у меня отнят! А в кошельке-то все червонцы, один другого лучше! Ради бога, прикажите злодея в тюрьму засадить!» Судья спросил: «Да кто же он был? Солдат, что ли, что тебя так саблей отделал?» – «Ни-ни! – сказал еврей. – Шпаги обнаженной при нем не было, только ружье за спиной, да скрипка под бородою; этого злодея не мудрено узнать!»

Выслал судья свою команду, и его посланные легко отыскали парня, который преспокойно шел своею дорогой; да у него же и кошель с золотом нашли. Призванный в суд, он сказал: «Я к еврею не прикасался и денег у него не брал, он сам по доброй воле мне деньги предложил, лишь бы только я перестал играть на скрипке, потому что он не мог выносить моей музыки». – «Никогда!

Иллюстр. к сказке братьев Гримм «Еврей в терновнике»

Как можно! – закричал еврей. – Все-то он лжет, как мух ловит!» Но судья и без того парню не поверил и сказал: «Плохое ты нашел себе оправдание – не может быть, чтобы еврей тебе по доброй воле деньги дал!» И присудил добродушного парня за грабеж на большой дороге к повешению.

Когда его повели на казнь, еврей не вытерпел, закричал ему: «А, живодер! А, собачий музыкант! Теперь небось получишь заслуженную награду!» А парень преспокойно поднялся с палачом по лестнице на виселицу, и обернувшись на последней ступеньке ее, сказал судье: «Дозвольте мне обратиться к вам перед смертью с некоторою просьбою!» – «Ладно, – сказал судья, – дозволяю; не проси только о помиловании». – «Нет, прошу не о помиловании, – отвечал парень, – а о том, чтобы мне напоследок дозволено было еще раз сыграть на моей скрипке». Еврей закричал благим матом: «Ради Бога, не дозволяйте ему!» Но судья сказал: «Почему бы мне ему этого не дозволить? Пусть потешится перед смертью, а затем и в петлю». Но он и не мог отказать ему вследствие особого дара, который был дан парню человечком. Еврей же стал кричать: «Ай вей! Ай, вей! Вяжите, вяжите меня покрепче!» Тогда добродушный парень снял свою скрипку с шеи, настроил ее, и чуть только первый раз провел по ней, все стали шаркать ногами и раскачиваться – и судья, и писцы его, и судейские, и даже веревка выпала из рук того, кто собирался скрутить еврея. При втором ударе смычка все подняли ноги, а палач выпустил добродушного парня из рук и приготовился к пляске. При третьем ударе все подпрыгнули на месте и принялись танцевать – и судья с евреем впереди всех, и выплясывали лучше всех.

Вскоре и все кругом заплясало, все, что сбежалось на базарную площадь из любопытства, – старые и малые, толстяки и худощавые; даже собаки, и те стали на задние лапы и стали прыгать вместе со всеми. И чем долее играл он, тем выше прыгали плясуны, так что даже головами стали друг с другом стукаться, и напоследок все подняли жалобный вой. Наконец судья, совсем выбившись из сил, закричал парню: «Дарю тебе жизнь, только перестань же играть!» Добродушный парень внял его голосу, отложил скрипку в сторону, опять повесил ее себе на шею и сошел с лестницы. Тогда подошел он к еврею, который лежал врастяжку на земле, не будучи в силах перевести дыхание, и сказал ему: «Негодяй! Теперь сознайся, откуда у тебя деньги – не то сниму скрипку и опять стану на ней играть». – «Украл я, украл деньги! – закричал еврей в отчаянии. – А ты честно их заработал». Услышав это, судья приказал вести еврея на виселицу и повесить, как вора.

4. Сын медведя

(Молодая жена сельского старосты отправляется в соседнюю деревню передать письмо. В лесу на нее нападает медведь и уносит в свое логово. Через год она рождает сына, который за короткое время превращается в юного мужчину. Мать с сыном бегут из логова медведя. Староста принимает их, усыновляет юношу, однако жители деревни вынуждают сына медведя отправиться странствовать…)

Долго ли, коротко ли, но шел он по опушке леса мимо одного озера. Здесь, в траве, лежала скрипка с тремя струнами и смычком. «О, меня на удивление вовремя изгнали», – подумал про себя сын медведя и взял скрипку с собой. На пустынной дороге его встретил чернобородый еврей и спросил: «Есть, что продать? Есть, что продать? У господина ведь имеется прекрасная скрипка!» «Она к тому же и волшебная», – сказал сын медведя, взял смычок и провел им по всем трем струнам скрипки. И тотчас еврей начал танцевать, и танцуя, поднимался все выше к кустарнику и к зарослям терновника, который разорвал на его теле платье, исколол лицо, руки и ноги острыми колючками. И если бы сын медведя не остановил игру, то еврей лишился бы и жизни. А тот решил ему отомстить, и бросился бежать в город, через который должен был проходить сын медведя, и сообщил судье, чтобы он смотрел в оба, ибо по дороге идет разбойник и убийца, который так его отделал.

Тут судья послал солдат, которые должны были схватить сына медведя. Но тот высмеял их, оттолкнул от себя и сказал, что пойдет сам, ибо никто не может принудить его силой. Так попал он в суд, и не получивший слова в свою защиту, был осужден к повешению. Это было несправедливо со стороны судей, ибо они без всякого поверили чернобородому еврею. Однако сын медведя не очень-то печалился по этому поводу, и спокойно пошел с палачом к виселице. И вот когда ему на шею надели веревку, он попросил исполнить его последнее желание и разрешить ему еще только один раз сыграть на скрипке песенку. «Вы не должны выполнять его последнюю просьбу!» – вскричал еврей, но судьи не могли противостоять желанию сына медведя. Тот взял смычок и затем провел им по скрипке. И случилось также, как и при тогдашнем его ударе: задрали свои ноги судья, еврей и весь народ, и стали танцевать. И чем дольше играл сын медведя, тем выше подпрыгивали они, так что было одно удовольствие наблюдать за ними. Наконец, он подумал: «Ну, теперь с вас достаточно» и прекратил игру. И тут, и там по сторонам лежал народ и не мог пошевельнуть ни одним членом. А сын медведя, зная, что таит в себе скрипка, чтил ее и берег в своем дальнейшем путешествии… (Сын медведя с помощью скрипки усмиряет великанов, дракона и женится на спасенной им принцессе.)

5. Удачная торговля

Однажды крестьянин стащил свою корову на базар и продал ее там за семь талеров. На обратном пути он должен был проходить мимо одного пруда, из которого далеко разносилось кваканье лягушек: «Ква, ква, ква, ква!» «Ну, да, – стал он говорить сам себе, – мелют по-пустому: семь талеров я выручил, а не два!»

Подойдя к самой воде, он лягушкам крикнул: «Глупое вы зверье! Небось лучше меня знаете? Семь талеров, а не два!» А лягушки-то все на своем: «Ква, ква, ква!» «Ну, коли вы не верите, так я вам сочту». Вытащил деньги из карманов и пересчитал все семь талеров, раскладывая по двадцать четыре гроша на каждый. Однако лягушки не сошлись с ним в счете и опять тянули ту же песню: «Ква, ква, ква!» «Коли так, – крикнул крестьянин, разгневавшись, – коли вы полагаете, что знаете дело лучше меня, так нате же, считайте сами!» – и швырнул им деньги всей кучей в воду.

Он постоял на берегу некоторое время и намерен был обождать, пока они справятся со счетом и возвратят ему деньги, но лягушки настаивали на своем, продолжая по-прежнему голосить: «Ква, ква, ква!», да денег тоже ему не возвращали.

Подождал он еще немало времени, пока не наступил вечер и не понадобилось ему идти домой, тогда он выругал лягушек и крикнул им: «Ах, вы, водошлепницы! Ах, вы, толстоголовые, пучеглазые! Рыло-то у вас широко и кричать вы горазды, так что от вас в ушах трещит, а семи талеров пересчитать не умеете! Или вы думаете, что так я вот тут буду стоять и дожидаться, пока вы со счетом справитесь?» И пошел прочь от пруда, а лягушки ему вслед: «Ква, ква, ква», так что он и домой пришел раздосадованный.

Сколько-то времени спустя выторговал он себе корову, заколол ее и стал рассчитывать, что если бы ему удалось выгодно продать ее мясо, он бы столько выручил за него, сколько стоили ему обе коровы, да еще шкура у него в барышах бы осталась. Когда он с мясом подъезжал к городу, то перед самыми городскими воротами наткнулся на целую стаю собак, сбежавшихся сюда. И впереди всех огромная борзая; так и прыгает возле мяса, и разнюхивает, и лает «Дай, дай, дай!» Так как она все прыгала и все лаяла, то крестьянин и сказал ей: «Ну, да! Вижу я, что ты недаром говоришь: дай, дай, а потому что говядинки хочешь. Ну, хорош бы я был бы, кабы точно взял да и отдал бы тебе говядину!» А борзая все то же: «Дай, дай!» «Да ты скажи мне: ты ее не сожрешь сама, и за товарищей своих ответишь?» «Дай, дай, – лаяла по-прежнему собака. «Ну, коли ты на этом настаиваешь, так я тебе говядину оставлю; я тебя знаю и знаю, у кого ты служишь; но я тебя предупреждаю: через три дня чтобы мне были готовы деньги, не то тебе плохо придется: ты можешь их мне сюда вынести». Затем он свалил говядину и повернул домой; собаки тотчас на нее набросились с громким лаем: «Дай, дай!» Крестьянин, издали прислушиваясь к этому лаю, сказал себе: «Ишь, теперь все от нее своей доли требуют; ну, да мне за всех одна эта большая ответит».

Когда минуло три дня, крестьянин подумал: «Сегодня вечером у меня деньги в кармане», и очень был этим доволен. Однако же никто не приходил и денег не выплачивал. «Ни на кого-то теперь положиться нельзя» – сказал он, наконец, потеряв терпение, пошел в город к мяснику и стал от него требовать своих денег. Мясник сначала думал, что он с ним шутки шутит, но крестьянин сказал: «Шутки в сторону: мне деньги нужны! Разве ваша большая собака три дня назад не приволокла сюда моей битой коровы?» Тогда мясник разозлился, ухватился за метловище и выгнал его вон. «Погоди ужо! – сказал крестьянин. – Есть еще справедливость на свете!» и пошел в королевский замок и выпросил себе у короля аудиенцию.

Привели его к королю, который сидел рядом со своей дочерью, и тот спросил его, какой ему ущерб учинился? «Ах, – сказал крестьянин, – лягушки и собаки отняли у меня мою собственность, а резник меня же за это палкой попотчевал», и подробно рассказал, как было дело.

Королевна, услышав его рассказ, не выдержала, расхохоталась громко, и король сказал ему: «Рассудить твоего дела я не могу, но зато ты можешь взять дочь мою себе в жены; она еще отродясь не смеялась, только вот сегодня ты ее рассмешил, а я обещал ее тому в жены, кто сумеет ее рассмешить. Ну, вот и благодари Бога за свое счастье!» «О, да я вовсе и не желаю на ней жениться! – отвечал крестьянин. – У меня дома уже есть одна жена, да и ту одну мне девать некуда. Если я на твоей дочке женюсь да домой вернусь, так что же мне по уголкам их, что ли, расставлять прикажешь?» Тут король не на шутку прогневался и сказал: «Ты грубиян!» «Ах, господин король! – возразил мужик. – Вестимое дело: на свинке не шелк, а щетинки!» «Ладно, ладно, – отвечал король, – я тебе другую награду назначу. Теперь проваливай, а денька через три возвращайся, тогда тебе все пятьсот отсыплют сполна».