История о страшном злодеянии евреев в земле Бранденбург: Немецкие антисемитские сказки и легенды

В качестве источников сказки исследователи называют стихотворную комедию Альбрехта Дитриха (?-?) 1593 года «История о крестьянском слуге и монахе, которого он заставил танцевать в терновнике», а также английскую народную сказку из собрания Уильяма Хэзлитта (1778–1830) «Монах и юноша». Источники сюжетно близки. Английская сказка повествует о следующем: один из старцев выполняет три желания героя Джека за то, что тот дал ему поесть, и наделяет его тремя вещами: луком, флейтой и особым даром. Если он направит свой взгляд на мачеху, то она сразу же перестанет ругать шалуна Джека. Мачеха обращается к монаху, чтобы тот повлиял на Джека. Джек, владея волшебным луком, обещает монаху птицу, но та после выстрела падает в терновник. Монах отправляется в терновник, а Джек начинает играть на волшебной флейте. Монах танцует, платье его разорвано, тело исколото иглами. Он умоляет Джека прекратить игру. Наполовину голый и окровавленный, он выбирается из терновника, объявляет мачехе, что только черт может справиться с Джеком. Вечером отец и мачеха хотят послушать флейту Джека. Монах просит его привязать, сбегаются все соседи, наполовину голые, поднявшиеся прямо с постели. Все бесконечно танцуют. Монах подает в суд на Джека. Судья обвиняет героя в черной магии и колдовстве и приговаривает к смерти. Исполняя последнее желание Джека, судья разрешает ему сыграть на флейте. Все начинают танцевать, и судья затем милует Джека. Все заканчивается лучшим образом.

Несомненно, что средневековый антиклерикальный сюжет в переработке Гриммов, воплощенный в «Еврее в терновнике», превратился в антисемитский27. В сказке «добрый слуга» противостоит клишированному образу еврея – мошенника и плута, жадного до денег. Авторы реанимируют в сказке типический образ еврея как «чужого» за счет отдельных деталей. Почти каждое высказывание еврея начинается со слов «Au weih», или «Gott bewahr!» (Боже упаси!)» Вплоть до инверсии члена предложения в высказывании и до самой структуры высказывания имитируется «Jüdeln», т. е. идиш, выступивший в немецкоязычном культурном пространстве 19 века как средство пародии над его носителями: «Au weih geschrien, rief der Jude… geh ich doch dem Herrn was er verlangt»28. В области лексики типичные еврейские выражения «Nu» или «Au weih» давали понять, каков родной язык у говорящего. Подобный метод Гриммов – показать через язык этническую принадлежность персонажа к еврейству, отражается в записи многих сказок и легенд 19 века.

Еще ярче проявляется антисемитская тенденция в обращениях и оценочных значениях, в которых еврей выступает как мошенник (Spitzbube) и как подлец (Schuft), а слуга «добрым малым», а также на уровне мотивов. Когда слуга говорит судье, что еврей сам предложил ему деньги, судья отвечает: «Плохое ты нашел себе оправдание. Так не сделает ни один еврей». Антиеврейская направленность выражена на уровне мотивов и в других сказках. «Козлобородые» (ziegenbärtige) евреи являются исключительно носителями зла. В «Удачной торговле» крестьянин говорит: «Ах! Что ни скажет еврей, это всегда ложь; с его рта не срывается ни слова правды». Во фрагменте «Чудесный холст» мошенник еврей превращается в собаку, которую до смерти доводят две девушки. В сказке Гриммов еврей выступает также как жертва («Die klare Sonne bringt an den Tag»). Здесь он небогат, становится объектом жадности христианина, который затем платит своей жизнью за убийство еврея.

Эволюция сказки в 19 веке связана с установками Гриммов, создавших «образец» народной сказки. В отличие от Гриммов, народная сказка которых восходит к литературным источникам и слабо связана с «народной» передачей сюжета, сказочники идут по стопам Гриммов, руководствуясь их теоретическими положениями. Они опираются на устную передачу сказок и легенд, процветающих в разных областях Германии: Баварии, Швабии, Саксонии и других, стремясь сохранить оригинальные сюжетные и языковые особенности устной передачи. Это касается сказок и легенд, записанных на том или ином диалекте, или на литературном верхне-немецком языке. Однако собиратели позволяют себе «редактирование» непонятных языковых мест текста для читателя, используют литературный язык, «поправляют» сюжеты и образы. Последнее означает, что в сказках, определяемых нами как антисемитские, звучит не только «голос народа», но проявляется также позиция собирателя и толкователя, отражается уже не «коллективный» антисемитизм, но его индивидуальная рефлексия.

В волшебных сказках еврей предстает в разных сказочных ролях: придворный еврей в «Верном жеребенке» (11)29, совративший королеву и с ее помощью пытающийся убрать с дороги маленького принца – свидетеля этого совращения. Королева вливает в кофе принца яд, приготовленный евреем, готовит отравленный китель, требует от вернувшегося короля Ганса, притворившись больной, по совету еврея сварить язык собственного сына. Еврей-отравитель знает науку о приготовлении ядов, используя ее во зло. В другой сказке (12) юноша-силач встречает бывшего торгаша- еврея, знающего тайну волшебного замка. Пройдя испытание, юноша женится на принцессе, а еврей, похитив замок, вызывает духов и приказывает перенести дворец вместе с принцессой, на которой тоже хочет жениться. Юноша обретает в лице великанов чудесных помощников, получает от них средство, чтобы стать невидимым, и пробирается в королевский замок. Здесь он отсекает мечом голову еврею и с помощью волшебного замка переносит принцессу и королевский дворец на старое место. Отдельные мотивы сказки имеют бытовой характер и получают пародийное, ироническое звучание. Бедный торгаш-еврей вспоминает о тех днях, когда он нес свой узелок при жарком палящем солнце и «как он вечером на шаббат ходил со своей Ребеккой гулять при свете луны. И он представил себе, что возможно, как раз сейчас солнце освещает чумазые лица его шести шалунов, или в это мгновение его Ребекка как раз запевает: «Прекрасная луна! Ты восходишь так тихо!» Авторская ирония здесь очевидна: еврейство по своей практической, торгашеской и филистерской сущности никогда не может быть носителем романтических идеалов30. В сказке (15), сюжетно близкой к предыдущей, еврей за хорошую плату покупает на время у одного крестьянина сына, которого затем использует, чтобы добыть волшебные вещи. Но те попадают к юноше и он вместе с золотыми шарами возвращается домой. Крестьянин пытается продать их на базаре и встречает еврея, который так стремительно подходит к нему, «как это обычно делают евреи». Благодаря волшебным помощникам, юноша женится на принцессе, а еврей, обладатель чудесного зеркальца, узнает об этом, мошенническим путем пробирается во дворец и становится обладателем волшебного замка. И когда он вызывает великанов, то те обращаются к нему с вопросом: «Что хочет от нас проклятый еврей?» С помощью волшебного помощника – белой кошечки – юноша побеждает злодея.

В «сказке-соревновании» между евреем и королем (13), как и в других текстах подобного рода, всегда посрамляется еврей-антагонист. Хвастаясь удивительными предметами, он вызывает короля на спор, ибо в случае победы он может стать обладателем половины королевства. Но младший сын короля с помощью волшебного помощника – ночной шапочки – добывает более прекрасные вещи. Проигравшего еврея ждет виселица, но королевской милостью он отпускается на свободу.

У некоторых авторов антисемитские мотивы вводятся в традиционный сказочный сюжет, героем которого является бедный солдат, возвращающийся со службы домой (Андерсен, Гриммы и др). Обретя сокровища и волшебное огниво (варианты: чудесную трубку, волшебный ранец) с помощью сказочного персонажа, он, попадая на постоялый двор, вызывает к себе еврея, чтобы тот немедленно добыл ему прекрасное платье и лучших лошадей (17). Или оказавшись в городе, и попав на «Еврейскую улицу», он загоняет всех евреев в волшебный ранец, но после их мольбы, криков и восклицаний, выпускает на волю.

Еврей в волшебной сказке всегда антагонист добрых сил. Придворный врач-отравитель, знаток магии и колдовства, он близок к сказочным образам чудовищ, ведьм и т. д. В сказках новеллистических, записанных в разных немецких землях, функция героя меняется: он предстает в «секуляризированном» облике, жанровая «необходимость» снимает с еврея налет демонизма, характеризующий его образ в волшебной сказке, и «конструирует» его в рамках бытового фольклорного жанра как ростовщика, живущего на проценты, обманщика, торгаша и т. д.

В одной из сказок и ее вариантах (6, 7, 8, 9) воссоздается сюжет об убийстве еврея с целью ограбления портняжкой, подмастерьем, слугой короля (Бехштайн, Гримм, Мейер). Еврей выступает здесь как жертва, но изменение функции героя не снимает антисемитского налета сказок, проявляющегося во всевозможных антисемитских сентенциях: «У евреев всегда есть деньги»; «Без денег никто из обманщиков (Mauschel) не путешествует» и др. Преступника христианина выдает «куропатка» или «ясное солнце». В варианте Прёле «Солнце все раскроет» (10) происходит простая метатеза: главный герой и антагонист меняются местами. Теперь еврей встречает посыльного, нагруженного деньгами, и убивает его. Этот принцип замены «злого» персонажа на еврея довольно типичный для немецкой сказки.

В бытовой сказке, тяготеющей к анекдоту, соперничество еврея с традиционным сказочным героем Гриммов Гансом оборачивается не в его пользу. Еврей становится участником проделок хитроумного Ганса (23), обманывая хозяина постоялого двора. Слабоумный Ганс добивается от евреев выплаты денег за мнимое убийство матери. Еврей отсчитывает обманувшему его портному 100000 марок за «волшебную шляпу», а когда еврей обучился пению, портной отрезает у него язык (21). Сын мясника пользуется узлом с деньгами, забытым евреем у источника (22). Еврей становится персонажем сказок, возникших под влиянием знаменитых гриммовских сюжетов о семерых швабах, в столкновении с которыми он всегда проигрывает. Швабы, торгуясь с евреем, надувают его и не отдают купленной им у них медвежьей шкуры (20). Швабы иронизируют над языком франконца, смеясь над его «еврейским» произношением (19), а таможенник, приняв их за евреев, требует от них «еврейский таможенный сбор» (Judenzoll), не берущийся с христиан (18).

Антисемитские мотивы и образы, языковые детали свидетельствуют о том, что в отдельных волшебных, новеллистических и близких к анекдоту сказках происходит воскрешение традиционного образа еврея – еврей-колдун, торгаш, спекулянт, обманщик В 19 веке этот образ актуализируется и проявляется при отборе и записи малых повествовательных фольклорных жанров. Этот процесс прямо или опосредованно связан с поворотом немецкой культуры к национализму. Аналогичные явления характерны для жанра легенды.

Жанр легенды, как известно, отличается от жанра сказки: легенды имеют различный объем (от двух абзацев до двенадцати глав как в легенде Аурбахера о Вечном жиде); легенда «старше» сказки, ибо восходит непосредственно к Средневековью, тогда как жанр сказки сложился и получил письменное закрепление в 18–19 веках. В отличие от сказки легенда не испытала тех изменений в области поэтики, которые превратили сказку в короткую форму повествования. Легенда отличается от сказки «эпичностью», беспристрастностью повествования и тесно связана с историческими и судебными хрониками. Жанр легенды приурочен к определенному месту и времени, включает в себя имена, географические и этнографические наименования, исторические реалии. Но, с одной стороны, легенду сближает со сказкой категория фантастического, которая в легенде восходит к христианскому мифу, с другой – система мотивов и образов, особенно в легенде антисемитской, основывается на сложившихся в Средневековье представлений-клише, «историчность» и реальность которых вызывает сомнение, ибо рефлексия событий и их причин является плодом средневековых суеверий. В антисемитской легенде толкование образа «семитского» персонажа изначально определено заданной ему в составе средневековой культуры функцией.

На христианском мифе строится легенда о Вечном жиде. Тема «Вечного жида» впервые появляется в тексте 1602 года, однако сам текст восходит к 12 столетию. История этой легенды свидетельствует о ее дальнейшей трансформации, ибо редакция 1602 года (см. Приложение I, № 99), по мнению некоторых авторов, не была враждебна еврейству, а фигура Агасфера подавалась в достаточной степени позитивно. Легенда, как в случае с «Историей о Вечном жиде» Аурбахера (28), начинала служит пропаганде против еврейской религии и приводила героя к признанию христианства, к надежде на искупление. Возвращение христианского Искупителя связывалось с судьбой еврейства, которое в лице Агасфера должно было необходимо прийти к христианству, а «вина» евреев в распятии Господа могла быть снята, в связи с этим, лишь в Судный день. Последним доказывалось превосходство христианства над иудейством – мотив, имеющий ясную антисемитскую направленность. Герой легенды отказал Христу, идущему с крестом на Голгофу, в кратком отдыхе на скамейке своего дома и прогнал его, называя «осквернителем шаббата и соблазнителем народа». Христос проклял его и отныне Агасфер вынужден был вечно странствовать, не зная ни покоя, ни отдыха. Так Агасфер превратился в «Вечного жида», странствующего по городам и селам Европы и Средиземноморья. Стремясь умереть, он принимал участие в боях гладиаторов в Риме, искал гибели в Иерусалиме, низвергался в Этну, но продолжал жить. В конце концов он пришел к христианству и стал ожидать искупления и вечного спасения с грядущим явлением Иисуса Христа народу. В дальнейшем в легендах о Вечном жиде усиливалась антисемитской тенденции, так как они стали строится на конфликте иудейства и христианства, авторами стали вводится антисемитские мотивы и детали31. Агасфер превращался из отдельной личности в символ всего еврейства, распыленного по всему свету. В легендах стал преобладать традиционный мотив о том, что евреи, эмансипированные или ортодоксальные, неспособны к ассимиляции, несут в себе «вечное проклятие» их религии. Евреи становятся на примере Агасфера адскими злодеями, предавшими Христа в стихотворной легенде Арнима (29).

Аурбахер сообщал в примечаниях, что легенда записана им из уст его кормилицы, причем для доступности легенды читателям он изложил ее на верхне-немецком, избегая «низкого» диалекта, на котором он ее услышал, «полного идиотизмов»32. Другие легенды не чуждаются особенностей языка рассказчика, прикрепленного чаще всего к крестьянской среде. «Вечный жид» в народных легендах продолжает путешествовать, проходит по городам и сёлам Германии. Его образ то обмирщается, то обрастает мифологическими характеристиками: он может предсказать ужасное событие (30); город, который неприветливо встречает его, подвергается опустошению и гибели (27, 31, 32). Жуткого вида, с длинной седой бородой, с истерзанным лицом, он всегда остается вдали от изображения креста (33). Он бродит босиком; ни голод, ни жажда не томят его. Он успокаивается лишь вечером на Рождество или в ночь Нового года, если найдет в поле плуг, на котором может отдохнуть (35, 36) и т. д.

В русле христианского антисемитизма, оказавшего влияние на фольклор, получили большое распространение легенды об Иуде и Антихристе. Эти два образа, имеющие негативные нравственные характеристики, также превратились в символ всего еврейства. Иуда Искариот, один из 12 апостолов, наделяется в легендах волей к предательству, вложенной в него самим дьяволом. Еще в чреве матери ему предсказана злодейская роль в истории с Христом и то, что он явится причиной грядущей гибели иудейского народа. Иуда ставится в один ряд с отцеубийцами и кровосмесителями (83), становится символом жадности, бесчестности и зависти (84). Предательства Иуды прямо предвосхищает выступление Антихриста.

Уже с IX века христианские теологи уподобляют еврея Антихристу, отождествляют Антихриста с еврейским Мессией, образно говорят о еврее, «меняющем свой облик и принимающем вид чудовища», а сам иудаизм именуется «религией Сатаны». Согласно разным вариантам легенд, Антихрист рожден 70-летней еврейкой и 90-летним старцем (84), зачат в Вавилоне змеей и Вавилонской блудницей – дряхлой еврейкой (85). Противник Христа, он явится в конце времен, возглавит борьбу против Господа, объединив вокруг себя евреев, будучи их Мессией, пришествие которого они давно ожидают. Многие христиане отпадут от веры, останется лишь малая горстка (84), но пророки Енох и Илия истребят Антихриста, низвергнув его на землю (или это сделает архангел Михаил) (86), и затем воцарится новое, очищенное от скверны царство Христа.

Центральное место среди антисемитских легенд занимают легенды о «кровоточащей гостии» (Bluthostie), получившие на территории немецкого языкового пространства гигантское распространение, и о ритуальном убийстве. Гостия (от лат. «hostia» – жертва) в католичестве – хлеб причастия в виде облатки пресного теста, сделанного из пшеничной муки. На гостии обычно изображались крест и агнец как символы искупительной жертвы Христа. «Католическая вера не знает более сильного и проникновенного переживания, чем сознание действительного и непосредственного присутствия Божия в освященной гостии. В Средние века, также как и теперь, это переживание стоит в центре религиозной жизни»33. Еврей, которому приписывается осквернение гостии, издевается над Искупителем и Девой Марией, над чувствами верующих, бытовая жизнь которых «была проникнута религией до такой степени, что возникала постоянная угроза исчезновения расстояния между земным и духовным»34. в еврее христианство обретает, таким образом, реального врага.

Легенды об осквернении евреями гостии строятся по одному сценарию. Еврей ночью пробирается в церковь и крадет сосуд с гостией, но не может с добычей сдвинуться с места, поэтому ломает ее и остается с кровавыми руками (37). Еврей подговаривает христианскую служанку похитить за большие деньги гостию. Евреи покупают гостию то у хранителя церкви, то у старой женщины требуют ее за долги, то подговаривают выкрасть гостию одного бедняка (42, 53). Затем евреи колют гостию ножами и шилами, а когда из нее течет кровь, впадают в страх (38, 39, 40, 47). Поэтому стремятся избавиться от гостии, бросают ее в горящую печь, в реку. Но гостия не тонет и не сгорает. Она издает свечение, ее находят христиане и она возвращается процессией в церковь. Иногда похищенные гостии или части от них евреи рассылают в другие города и деревни Германии для той же «процедуры» (39). За совершенное ими злодеяние евреи после страшных пыток и признания вины, в том числе и их помощники, расплачиваются своей жизнью, чаще всего сожжением на костре. На том месте, где была найдена освященная гостия, воздвигается капелла или монастырь, становящиеся центром паломничества (48).

Подлинные причины возникновения в легенде образа еврея – осквернителя гостии, убийцы христианских младенцев – имеют исторический характер и требуют исторической реконструкции событий, «скрытых» в легенде. В одной из легенд (37) отмечается, что «возникновение большинства монастырей и церковных учреждений очень часто обязано суевериям народа, которые клиры того времени сознательно использовали. Там, где происходило необычное явление природы, где человеческое поведение казалось результатом сверхъестественных сил – все это было на руку духовным пастырям, чтобы возвысить явление до символа веры, добавить к нему то, чего еще не достает, чтобы обмануть народ в целях увеличения пожертвований, или для сооружения нового для себя места жительства и благополучной жизни. История монастырей дает для этого множество примеров».

Чудо «крови Христовой» заявило о себе, например, во всей земле Бранденбург, в результате чего возникла легенда об основании женского монастыря (38, 39, 40) Поначалу о «злодейском» осквернении гостии евреями не было и речи. Новый цистернианский монастырь святого гроба Господня, построенный на главном пути между Виттштоком и Прицвальком по соседству с деревней Техов, был создан также в почитание кровоточащей гостии в 1285 году. Легенда о том, что гостия была осквернена евреями, появилась впервые в B 1521 году и распространилась повсюду, Она была напечатана клиром во множестве экземпляров. В сообщении говорилось, что некий презренный еврей в деревне Техов выкрал однажды сосуд с освященной гостией и хотел передать его своим товарищам в Притцвальке. Но сосуд становился все тяжелее и тяжелее, так что он не мог идти дальше и зарыл сосуд под елью. Схваченный крестьянами, он признался в злодеянии и был приговорен к колесованию. Епископ приказал на месте, где была закопана гостия, построить капеллу. Примечательно, что легенда о евреях, которые дробили, кололи гостию, отчего она становилась кровавой, появилась в тот момент, когда курфюрст Бранденбурга находился в конфликте с епископом, дворянством и горожанами, Эти три группы населения требовали выселения евреев из города. Курфюрст настаивал на том, что евреи находятся в его владении, что он получает от них плату за защиту (Judenregal). Чтобы разжечь еще больше антиеврейские настроения среди разных групп населения, клир и распространил обвинение против евреев в осквернении святого Гроба35.

Белитц – городок возле Берлина. Там в 1247 году свершилось чудо: в церкви города одна из гостий начала «кровоточить». Городок был основан немецкими купцами и лежал на границе славянской области. Славяне считались варварами и чудо кровоточащей гостии должно было послужить для их перехода в христианство. Древнейший документ, повествующий об этом чуде, помечен 1370 годом. В нем описано, как должна была выглядеть капелла, построенная позже для кровоточащей гости, сколько денег было уплачено священнику, читавшему мессу и пр. Об осквернении евреями освященной гостии не упоминалось. Впервые легенда появилась в сочинении дьякона Белитца уже во время Реформации в 16 веке и повторялась затем бесчисленное множество раз. В сочинении «чудесная кровь» в Белитце явилась оттого, что евреи получили от христианской служанки гостию, кололи и рубили ее. Поэтому она закровоточила (47). В результате чуда была возведена капелла, где в кристальном сосуде находилась материя с кровавыми пятнами.

События в Деггендорфе (41) в 1336 году повествуют о том, что горожане «видели», как евреи глумились над гостией, но в течение целого года не было принято никаких мер. Через год появился там рыцарь Гартман фон Деггенбург, встреченный с ликованием жителями города. Со своими приспешниками и горожанами он напал на беззащитных евреев, убивал и сжигал их, присваивал их имущество. Герцог Баварский простил горожанам смерть своих слуг-евреев, выплачивающих ему за защиту Judenregal и роздал им еврейское добро. Для памяти о «чуде», которое явила исколотая евреями гостия, церковь была преобразована в церковь «Святого гроба Господня», а на том месте, где была найдена гостия, возведен «еврейский алтарь» (Judenaltar). Так возникла целая волна преследований евреев в Баварии.

Экономическая подоплека легенды о гостии, как одна из многочисленных причин христианского антисемитизма, объясняет возникновение ложных обвинений, преследований и сожжения евреев. В Мекленбурге, Баварии, Саксонии, Гессене и других немецких землях под страшными средневековыми пытками добиваются от евреев признания в осквернении гостии. В Вильснаке, который был большим центром паломничества на севере, церковь владела тремя кровоточащими гостиями, которые чудесным образом не пострадали от пожара 1383 года. Этим гостиям приписывалась огромная магическая сила. «Чудесная кровь» в Вильснаке не имела ничего общего с евреями. Здесь возникла вражда церкви с рыцарем фон Бюловым, который хотел отнять у церкви в свою вотчину несколько деревень, из которых некоторые он сжег. Победу церкви обеспечило чудо кровоточащей гостии, которую похитили евреи, преданные затем смерти, и которая обусловила гигантский приток верующих паломников в церковь в Вильснаке отовсюду из Германии. Или другой пример. Епископ Шверина встречается со своими соседями епископами Ратценбурга и Каммина по вопросу, что делать с кровоточащей гостией, которую осквернили евреи. Для гостии строится капелла, где она хранится, и к которой устремляется масса прихожан, увеличивая богатство духовенства и славу о его глубокой религиозности. С великим торжеством процессия несет гостию в церковь, где она кладется в особый сосуд, пока не будет для нее построена отдельная капелла, где прихожане дважды в день могут видеть ее. «Чудо» сопровождается проповедью о злых евреях, осквернивших гостию, усиливая в религиозном сознании средневекового верующего ненависть к иудеям.

Легенды о ритуальном убийстве евреями христианских детей полностью укладываются в вышеописанную схему. Евреи, нуждающиеся в христианской крови для приготовления пасхальной мацы, покупают в Пфорцхайме у старой женщины невинную христианскую девочку, или в деревне Ринн (Тироль) у бедного крестьянина маленького ребенка, мучают их, затем убивают (62, 63). Они похищают мальчика Вернера из Шталека, недалеко от Бахараха (60), или Андреаса из Ринна (63, 64), и для ритуальных целей вскрывают им вены. Тело убиенного они затем бросают в реку или весят на дерево.