Энциклопедия наших жизней (семейная сага). Истоки книга 1. Детство и юность Виктора Анатольевича Дудко

Мать придралась, что я так долго сижу за письмом. Ей, видите ли, нужно знать всё и сейчас.

Так и расскажу, до каких пор я должна подчиниться этому.?. Надоело. Кричит, что я сгубила тебя письмами, хотя я не умею писать, поэтому ты не прошёл в институт. Скажи же мне открыто, прямо – она права, да? Тогда я не буду писать тебе. Винька, мой Винька, прости же свою Шурку. Много ошибок она сделала и с повинной головой идёт к тебе. Труден её путь, очень труден сейчас. Дай же мне разделить с тобой твою неудачу…

Сегодня 30-е, ещё день и нужно идти в институт. 1-го числа все пойдут учиться, а я буду ещё сидеть дома, и кто знает, когда пойду в институт.

Пока переедем в Астрахань.

Эх, жизнь проклятая. Я становлюсь затравленным зверем. Видишь, родной мой, я полностью разделяю твою судьбу. Есть ли время мне думать о каком-то русом, которого нет, и никогда не будет у меня даже на уме. Успокойся же мой маленький, уже не те годы у меня, чтобы изменять, да и зачем, когда есть ты, который любит меня. А больше мне и, истинно, ничего не нужно.

Хочешь, чижик, я буду тебе давать во всём отчёт: что я делала, куда ходила. Так знай и сейчас: вчера меня твоё письмо довело до «прекрасной» жизни: всю ночь не спала, не могла, прости, так что часа 2 спала, сегодня стирала, готовилась в дорогу, потом валялась на кровати, закрыв глаза, и думала всё время о тебе.

За те 2 часа сна увидела тебя во сне, как будто ты зовёшь меня, но как-то странно не Шура или Шурочка, а Шурчик, а мать и Люся не пускают меня к тебе, бояться почему-то.

Но я с силой рванулась и крепко прижалась к твоей широкой родной груди, а ты нежно погладил меня по голове и спрашиваешь: – "чего ты так испугалась, всё будет хорошо, вот смотри у меня уже на руках приказ ректора МАИ о моём зачислении, а ты боишься".

(((мистика какая-то!!! Этого она на могла знать!)))

Тогда я взяла твоё лицо в руки и, вдруг, увидела, что ты такой худой, измученный весь и твои волосы все разлохматились, а, когда я хотела их поправить, то ты отстранил мои руки и сказал: "не нужно, мне больно, видишь вся моя голова покрыта ранами, это от болезни…". И я проснулась, но ещё была с тобой, обнимала тебя, но уже знала, что никогда больше тебя не увижу…

Виктор, пойми же, что люблю только тебя… Я не могу поверить, что больше не увижу тебя, что всё… Нет…

Я сойду с ума от всего этого… Ругай, матери, бей ногами, плюй, мне всё равно, Разве я заслужила этого? Нет, я не должна ставить это на первый план, я должна подбодрить тебя, ведь тебе трудно, чижик чёрненький, всё моё горе «ничто» в сравнении с твоим. Держись, держись, говорю, любыми средствами, может быть можно в Куйбышев перевестись? Ты не узнавал, или в другой институт в Москве.

Ну, пока, Витюша!

Если ты ничего не имеешь против, то я буду писать тебе через 2 дня регулярно, может быть не так много, но всё же, хорошо?

Хочу дать тебе новый адрес: г. Астрахань Трусово Автосовхозтрест ул. Комсомольская № 8. БАС(у). Домашнего пока не знаю. Да, почему у тебя стала Москва 82, вместо Москва 81 как раньше?

– твоя Сашка. 30.8.51 г. 11 вечера.

Спокойной ночи, Витёк!

И ещё одно письмо от Шурочки… Оно ею было написано в каком-то порыве стресса пополам с истерикой. В нескольких местах ножницами были вырезаны кусочки страниц или – строчек.

Сколько боли было в этом письме.

А ведь последнее время я где-то осознал, что уезжая, мы больше с ней не увидимся. И заранее готовил её к этому. Нарочно придумал, что чем-то заболел, а ей сказал, что – заразился от неё. У неё действительно было ослабленное здоровье. Она часто простужалась и покашливала…

Здравствуй, Винька!

Сходи к отцу, он в Москве, может быть в чём-нибудь поможет тебе в отношении института. Остановился он на Арбате.

Винька, что ты не веришь мне, кто, кто тебе сказал, что я не любила и не люблю тебя, ах ты, боже, не могу выразить всё словами. Это неправда, я не могу слышать этого.

Это ложь, что ты забыт, я дала себе слово, что никогда я даже не подумаю о другом, пусть я буду всю жизнь одна, но верна моей первой и последней любви.

Пусть я не дождусь тебя, ты забудешь, что тебя ждёт твоя Шурочка, но поверь, она будет всегда тебя ждать.

Я не писала тебе эти 4 дня и не давала телеграммы, потому что ждала вот – вот приедет отец и возьмёт меня с собой в Москву…

А отец приехал только 26 и не взял меня. Думаешь, мне было очень легко от того, что всё рухнуло, очень, когда так хотелось прижаться к любимым глазам губами, как прежде.

Кто, скажи – какой дьявол тебе сказал, что я изменила тебе, или думала изменить, Витька, ты не имеешь права верить этому. Это ложь. Ну, как я могу доказать это, чем, я не знаю – бессильна, но почему я должна слушать такой жестокий упрёк, разве я лгала тебе когда-нибудь, скажи, я хочу знать это. Никогда, и всегда тебе говорила, если я разлюблю, то скажу это прямо, без обиняков, я не испугалась бы. Но ведь этого нет и не будет.

Витенька, мой маленький Витенька, не верь той лжи, я твоя, твоя навсегда. Как я проклинаю всё на свете, всё то, что мешает мне сейчас в трудную минуту быть с тобой, разуверить тебя, согреть лаской, это бедное дитя, которое только я одна могу любить, и быть ему и матерью и женой. Я виновата перед тобой. Жестоко виновата, ты болен из-за меня. Какой была я дурой, как я боялась всего того, что нужно было и, тебе и мне, но родной мой меня выгнали бы из дома, а на твою шею я не хотела бы сесть так рано.

Это единственное моё оправдание, но оно, конечно, не стоит 5 копеек. Я не человек, а дрянь, малодушная дрянь, которая побоялась ради своей любви окончательно отдаться своему другу, прости меня, друг мой, но нет, этого ты мне не простишь, хотя я никогда больше не буду принадлежать чужому.

Ты и не подозреваешь, что у твоей Шурки были такие мечты: только учиться, кончить институт, и попросить назначение в самую глушь, подальше от людей. Чтобы они не видели моих мук и ран, что я забыта тобой, а, если бы ты вернулся ко мне (о! об этом я могу только мечтать), то я была бы самым счастливым человеком в мире.

Любить и быть любимой, иметь семью, об этом каждый человек мечтает, а могу только одинраз любить, я чувствую это и, во всяком случае, я не из слабых ветреных людей, чтобы забыть того, кто дороже всего для меня.

Семья для меня стала чужой, с первого дня моего переезда, я поняла, что много узнала за те 4 месяца, и смотрю на свою семью другими глазами. Всё выводит меня… (дальше в письме вырезан ножницами прямоугольный фрагмент – около 10 строк).……………толкая его на придуманные поступки, хорошо, что это ребёнок и сам уже умеет мыслить и действовать, и не думает идти по этой дороге. Когда буду матерью – даю слово воспитывать своих детей не так. Это подло и низко такую внушает мерзость. А сестра сидит и только улыбается, и поддакивает.

Витенька, я не могу дождаться дня и часа, когда уйду в институт на целый день до позднего вечера, чтобы не видеть этого хвастовства, чванства, обломовщины. Может, я не права по отношению к ним. Пусть. Но они не понимают меня и никогда не понимали. Пусть я дура, чёрт знает кто, вызываю у них чувство жалости своими мыслями, которые я не хочу даже говорить им, всё равно не поймут. Всё равно, я уже не принадлежу им (дальше вырезан ножницами ещё один прямоугольный фрагмент – около 10 строк).

Признаюсь, мне было иной раз больно, когда ты не мог меня приласкать, но мне так дорога была и такая неумелая ласка, когда любя по-настоящему, стыдятся слишком бесшабашно ласкать.

Но мне хватало твоей ласки, даже взгляда твоих милых глаз, смеющихся, каких-то ласковых и лукавых. Мне сейчас трудно писать всё это, т. к. ты далёк от меня и я не могу опять увидеть тебя. Я теряюсь от бессилия доказать тебе, что по-прежнему думаю о тебе, люблю только тебя, имею далёкую мечту быть с тобой, считаю себя твоей женой. А, ведь, всякая порядочная честная жена любит и ждёт только своего мужа.

Поверь же мне, что у человека с нечестной совестью не было бы таких слов к тебе, он бы мечтал и только. А мне не стыдно, нет, я с чистой совестью, и могу, не боясь своей совести сказать (дальше сверху 3-его листа вырезан ножницами прямоугольный фрагмент – около 10 строк).

Ты больше поверил кому-то, только не своей любимой, больше я оправдываться не буду. Зачем, когда ты веришь той сплетне.

Ох, тяжко, тяжко мне. Меня вырастили каким-то недоделком, странным, болезненным, вспыльчивым, стремящимся к тому, чтобы понять жизнь, но нет, видно, это для меня слишком трудно – для таких дураков, как я.

Всё казалось – так просто любить, верить, учиться, потом работать, иметь любимую семью, а сколько за этими словами трудностей и главное – несправедливостей. Я стала больной, но не физически, а умственно, безвольная, не движущаяся фигура, потухший без жизни взгляд, и нездоровый румянец на скулах (ты узнаешь его, чёрненький), будет мстить, я сдохну к 30-и годам.

Я не буду заниматься спортом, который несколько принёс мне здоровья, буду почаще простужаться и ещё что-нибудь там, и болезнь возьмёт своё. К тому же с сердцем у меня здесь стало хуже: всё время колет, вот и хорошо.

Однажды усну, и без боли, тихо, и не проснусь, по крайней мере, не нужно будет самой поднимать на себя…………………………..

(на отдельном листке теми же чернилами и тем же почерком)……………………только бы быть с тобой и подчиняться тебе во всём.

Я готова принести себя и свою жизнь к твоим ногам, поверь это не пустые слова, нет, я виновата перед тобой в том, что ты заболел, я готова пасть в ноги и бей, бей меня не милосердно за твою боль, но не за поруганную любовь. Она не поругана. Дитя моё, друг мой, прошу тебя, поверь тво ей несчастной Шурёнке. Она с мольбой протягивает к тебе руки, поверь ей, она честна по отношению к тебе, чиста перед тобой. Если ты не поверишь этим скорбным словам, даю тебе слово, что жить не буду или убегу из дома и стану продажной бабой. Пусть тогда сознание своей вины преследует тебя всю жизнь.

Вита, кто тебе написал это низкое известие.

«Вечер, тишина, ночь – а твоя Шурочка в этот час гуляет с кем-то». Ты знаешь, я заругаюсь сейчас. Какой подлец тебе мог написать такую дрянь, когда твоя Шурка дрыхнет на своей кровати без задних ног, и видит во сне своего Виньку, который ласково прижимается к ней, и опрокидывает, можно ли……..

Я мучаюсь от этих снов, т. к. соскучилась о тебе, о твоих губах, и твоём теле, а здесь кто-то хочет устроить подлог: вместо тебя подсунуть мне другого, а тебе другую. Оклеветать меня, а потом явиться к кому-то из нас.

Винька не верь же тому подлецу. Это ложь… У меня уже нет сил уверять. Я одного бы только желала сейчас, чтобы недуг свалил меня с ног и, чтобы больше этой бедной головушке и постаревшим от стольких слёз глазам не видеть, не читать эти строчки, которые, как иголки, вонзаются в тело, своей не заслуженностью.

Кто тебе написал эту ложь – Юлька, Влен?

Если Юлька, так ты же знаешь, что с его стороны преследуется своя цель.

Влен не мог оклеветать так своего товарища, он мог тебе только написать, и отругать тебя за письмо, которое ты когда-то написал мне. Так и ему было обидно узнать, что ты задумал меня бросить.

Вот он и отчитал тебя, но только не эту клевету он мог написать, я никогда не поверю этому.

Ты хочешь мстить за свою болезнь (последнее слово зачёркнуто карандашом и надписано: чепуха) я согласна с тобой ты будешь прав, бей её, удуши её своими руками, в данном случае ты будешь прав, но не забудь: больше тебя так никто любить не будет, это первая твоя любовь, и любимая, которая не для того к тебе (подчёркнуто карандашом) через год вернулась, чтобы изменять, и попирать ногами твои чувства.

Значит, она осознала, что ты и есть тот, кого она способна любить и покориться ему. Но, ведь, ты уже не веришь мне больше, ты скажешь, что это пустые слова. Что же. Пусть, всё равно я погибну, в институт меня не примут, документов нет.

Во Фрунзе если придётся вернуться – жизнь добьёт, как козявку, которой никто не протянет руку помощи, а, если и протянет, то с корыстной целью – получить своё.

Но нет уж, лучше сдохнуть, чем быть с тем, кого ненавидишь, кого не желаешь. Я только так…

(конец листка).

(дальше сверху 3-его листа опять вырезан ножницами прямоугольный фрагмент – около 10 строк).

……………………У нас были ребята, которые были в твоём положении, но потом на другой год они поступали, сдав опять неважно. Но ты сможешь сдать прекрасно, если ликвидируешь свои какие-то недоработки и пробелы. А лучше сумей любой ценой попасть в другой институт, только не в мед, пед, и сельхоз. Это дрянь.

А вообще-то, здорово получается: тут сидишь, боишься лишний раз сходить куда-то, чтобы дать ответ своей совести потом. А тут про твою личность слухи – измены и т. д.

А я считаю так: значит, ты плохо знаешь меня, раз не веришь своему Шурёнку, плохо и мало любил и любишь, если можешь верить какой-то чуши. Буду верить, и надеяться, что ты всё же поверишь мне, и следующее письмо я получу от тебя радостное и хорошее. Береги своё здоровье и себя ради меня и нашего будущего. Не падай духом в отношении института, ещё не всё пропало. Держись, мой чижик, всё должно быть хорошо, неужели мы с тобой такие «счастливые», что всё даётся нам только благодаря переживаниям и борьбе. Даю тебе в письме мои руки, голову и сердце они – твои, знай это, пойми это, Виктор, мой Виктор! Верь же мне.

Я жду тебя.

Твой Шурёнок. 29.8.51. 4 ч.

10.9.51 г.

Незаметно, в большой кипучей и в тоже время мелочной жизни, промелькнуло полмесяца. Полмесяца – большой, замечательной и в то же время – плохой жизни.

Сегодня закончил с той, которая заставила меня написать предыдущий листок, ничего о ней не вспоминая. Она должна, как я решил, уйти из «моего» сердца. Ведь ты, Виктор, влюбчив на время до первых, т. сказать, ласк.

Я не хочу обманывать девочку (рыцарство). Кое-что ты в себе исправил, но ещё неуклонно жизнь, среда и т. д. исправят тебя до конца. Жизнь идёт вперёд.

Студент МАИ живёт и здравствует в Москве на квартире у незнакомых, но теперь таких близких Богдановых (я жил в одной комнате в трёхкомнатной квартире ещё с двумя другими жильцами на Большой Почтовой в домах, построенных Будённым).

Время идёт – нужно спешить жить, жить и учиться, жить и работать, жить и любить, жить и быть честным, жить и обманывать. И я спешу, спешу по-телячьи, по-медвежьи, неуклюже.

Критическое отношение к своим поступкам в молодости ведёт постепенно и неуклонно к ворчливой старости, которая встречается на каждом шагу.

Тот человек, который плохо прожил свою молодую жизнь, или наоборот – хорошо – под конец становится ворчливым и старающимся научить молодёжь жить правильно, на самом деле только портит своим ворчаньем беззаботные дни счастливой и весёлой молодости. Надо быть беззаботным – а не анализировать и переживать за каждый свой поступок.

Дописываю.

26 числа я опоздал на свидание с Аллой, хотя и спешил. Её не было, но эгоист всегда эгоист. Рубашку выстирал и выгладил – и… опоздал.

Небольшое здание с буквой «М» расположено у входа в аллею «Чистые пруды» и недалеко от Главного почтамта. Вокруг этого здания 25 числа безуспешно ходил молодой человек, среднего роста, выбритый, в чёрном костюме с белым отложным воротником и с длинной папиросой в руках.

Он ходил примерно уже час – полтора и все ждущие знают (предположительно): пришёл на свидание, а её нет.

Ждущие дожидаются и многие из них уже встретили своих, а молодой человек всё ходит и ходит. Ходит и курит – курить-то не умеет – а курит.

Вдруг, он срывается с места и кидается за какой-то молодой леди.

Это про него:

«Жестокой разлукой терзаемый,Я чувством собачьим томим:Я тоже утратил хозяинаНад сердцем дурацким моим.И в банде красавиц прохожих,Кидаясь как пёс, под авто,Я тоже встречаю прохожихИ в ужасе вижу – не то!»

Но не верьте ему – он пришёл не на свиданье, он пришёл испытать счастья – может, встретит свою, с которой он не встретился прошлый раз.

И, как нарочно, когда он отчаялся уже встретить и решился пройти по аллее, он встретил её, но спустя некоторое время после отвлечённой и недолгой беседы, они фактически поссорились: она не захотела, чтобы он взял её под ручку – он обиделся и довёл её до дому и фамильярно попрощался.

Так незавидно всё кончилось. Может быть, это было не в тот день, а на следующий, не знаю, забыл. Но факт – фактом. Сегодня я вручил ей записку «любовного» (сверху дописано: сентиментального 8.12.52 г.) содержания и наблюдал, как она читала на лекции. Теперь мы – не знакомы.

Так легко и незаметно проходит одна за другой, не оставляя в сердце (хотя это ещё не известно) никаких (сверху другими чернилами надписано: ничего не ответила 7.7.52 г.) следов, кроме следов на бумаге. Они идут, они проходят, и нет им конца.

И с той, с Шурой он больше, вероятно, не встретится. Мы разошлись. Теперь наши дороги не пересекаются: мы далеко друг от друга:

Вот девушку мы любим, и нежим,А станет жена или матьМы будем всё реже и режеЛюбимой её называть…

Её мольбы пройдут мимо. Она поймёт, что он никогда не придёт. Она уйдёт к тому, другому, так до конца не отдавшись тому, с кем были связаны её первые опыты в Nacht спорте. Это он приучил её этому, он виноват.

Нет, нет. На моей совести ничто не будет лежать. Я молод (хотя и стар – это зачёркнуто), но для неё – молод, она стара, я грубиян, она кротка и я не хочу отравлять её жизни (самооправдание).

Идёт время: она стареет – много плачет и переживает. А он? Он не придёт больше к ней. Кто виноват? Виноваты оба. Нет – она виновата, только она, в том, что я не получил медали. Это к ней я уехал из Бреста, где я свободно мог получить медаль, как Ивашкевич, получивший медаль, которого я случайно встретил в метро. Ещё двое из нашего класса получили медали.

Ну, это прошло. Прошло всё – оно не вернётся.

Много лет пронесётся, и грустно будет вспоминать всё это. Ну, что ж. Таковы события. Нет, тут не записать тех мыслей, что бывают, когда идёшь домой, и навстречу тебе дует освежающий ветерок. Нет, этих мыслей не вернуть. А ты записал мыслишки.

Жизнь – почти вся сознательная жизнь без отца и матери, жизнь полная заботы только о себе (подчёркнуто и надписано: очень плохо 7.7.52 г.) и ни о ком другом. Эти 6 дней, проведённые с отцом – лучшие дни. Он уехал 2 числа и оставил какое-то нехорошее предчувствие у меня.

Витёк крепись. Осталось немного: половина того, что пройдено. Никто не пишет. Влен – ты друг, обиделся за то, что я испортил Шурку.

Что ж ты прав. Ты был больше в неё влюблён. Но она отвечала только мне. Помнишь, как обиделся на тебя, и всегда потом обижался за то, что ты сказал ей это в лицо, прямо, а она – мне. Мы с тобой были друзья, друзья по горю и счастью, друзья почти во всём.

У обоих одинаковые украинские характеры. И мы жили на противоречиях. И вот ты уже не пишешь. Вероятно, не хочешь. Что ж? Я снова, как прежде, один. Я пошёл в новую жизнь один, без друзей и товарищей. Или я дойду, или меня свалят с утёса, с того утёса, где узкая дорога и внизу пропасть. Итак, или – или? Не знаю.

Добавляет ИРАИДА:

Первой и самой большой любовью была Шурочка Бурлакова. Много лет спустя, Виктор пробовал разыскать её.

Ещё учась в институте, Виктор написал Шурочке письмо – «Город АСТРАХАНЬ. Главпочтамт, до востребования».

Письмо было отослано 28.09.53 г. на обратный адрес: – «Москва, 80, п/я 1612», но пришло обратно, т. к. не было востребовано адресатом.

Однажды, будучи уже женатыми, приехав в Астрахань, мы с Виктором ходили в адресный стол, и пробовали узнать адрес Шурочки. Сначала нам отказали в поиске адресата, но потом прониклись – то ли сочувствием, то ли любопытством (как это жена сама помогает мужу найти свою первую любовь?).

Во всяком случае, постарались поискать…

Но, к сожалению, адреса её не нашли, и сказали, что, скорее всего, в городе её нет.

Часть 6

Мечта сбылась

Студенческие годы начались с момента приезда в Москву летом 1951 года. Вместе с отцом поехали и сдали документы в приемную комиссию, которая располагалась на первом этаже Дома культуры МАИ.

Отказались от общежития на время сдачи экзаменов.

Временно Батя поселил меня у своих знакомых, в семье Горбуновых (вдове известного секретаря В. И. Ленина), на улице – Большая Почтовая, недалеко от станции метро Бауманская.

Я написал отцу в Брест…

Здравствуй, дорогой папа!

Я жив, и здоров, о чём в первую очередь сообщаю. Очень виноват, что до сих пор не написал тебе ещё ни одного письма. Исправляюсь. Живу, как говорят, как у бога за пазухой. До сегодняшнего дня жили вместе с Е. И… Она тут всё хлопотала по хозяйству. Сегодня поехала на дачу и я остался один. Завтра буду впервые хозяйничать один.

Кормимся мы хорошо: в неделю я даю 100 руб. Но в кино и тому подобное не ходил. На сегодняшний день у меня осталось 250 руб., т. е. до 20 хватит.

На еду, по существу, до 20 я истрачу 600 руб. Остальные на мелкие расходы: на метро (30 руб. в месяц), 4 раза на дачу ездил (24 руб.), купил 2 замка-молнии (11 руб.), купил книги (10 руб.), ну, и т. п. мелочи, вроде спичек, чая, булок, плата иногда за трамвай, и т. п.

В общем, всё расписывать не буду, но скажу, что ещё собственно я не хозяйничал и в точности расход, который я бы сделал, если хозяйничал, не знаю какой будет.

Сейчас сдаю экзамены. 1 сдал математику всю на 5. Послезавтра буду писать сочинение.

Всего сдавать 6 предметов. 18 кончаю. Если вышлешь справку, что ты болен, то 20 смогу выехать на 6 дней к тебе.

Сейчас всю эту историю с медалью тебе не буду писать, но вкратце объясню.

(7-го послал министру просвещения РСФСР письмо следующего содержания (найди ошибки)…

Копия

Министру просвещения РСФСР

от выпускника 10 класса МСШ № 1 г. Фрунзе

Дудко Виктора Анатольевича

Уважаемый товарищ министр!

Убедительно прошу ответить Вас на интересующие меня вопросы:

1. Имею ли я право получить серебряную медаль, если я, окончив 10-й класс МСШ № 1 города Фрунзе, имею по всем предметам 5, кроме русского, по которому у меня стоит 4?

2. Имеют ли право дать серебряную медаль в том случае, если учащийся получил по сочинению 4, а – общегодовая отметка выходит 4, но ему говорят, что в министерстве могут поставить 3 за почерк, а также принимая во внимание, что учащийся последние 3 года оканчивал с похвальными грамотами?

3. Куда и как обратиться с претензией о не получении (надписано: вместе) медали? (ошибка 1-я)

(Примечание: школу я окончил в 1950–51 уч. году.)

В моей просьбе прошу не отказать.

Ответ послать по адресу……………………………..

Прилагаю также ответ, который пришёл рано утром 1 августа, согласно которому я ничего не могу сделать. Просто время нет, да и голова болит от всего этого ученья. Конечно, письмо было написано отборным почерком – ведь, и я иногда могу писать хорошо. 4 раза перерабатывал, и растянуто на 2 листа. Насчёт ошибок – это, конечно, неверно. К сожалению, их намного больше!. Извини папаня, что так написал небрежно: всё некогда.

Если что-нибудь нужно узнать Д. М., то можешь сообщить это им.

Письмо это сохрани, может быть, я ещё попробую юридически вытребовать медаль себе, т. к. имею на это полное право.

Д. Миша и Т. Катя мне не пишут, хотя я и написал им ещё в том месяце письмо. Чем объяснить – не могу? Может адрес не знают. (Можешь отвечать мне сюда или на 57 от. почты до востребования).

Следующее письмо напишу 9-го вечером. Не беспокойся обо мне.

С приветом ко всем – твой сын ВИКТОР.

Большущий привет братишке: пусть надеется на небольшой подарок.

4/VIII – 51 г. 9 ч. вечера.

В письме есть пометки (в скобках), сделанные мной.

Ответ:

При ответе ссылайтесь на наш Кирг/3952 РСФСР

28 июля 1951 года

МИНИСТЕРСТВО ПРОСВЕЩЕНИЯ

Москва,82, Большая Почтовая,18/28

Управление……………………………………

корпус 11, квартира 106 Е. И…

Москва, Чистые пруды, д.6… для Дудко

Телефон Комммут. К 0–28–00

На В/№ ________ Дата _______

Управление школ Министерства просвещения РСФСР сообщает, что заявление о награждении Вас медалью Вам следует направить в Министерство Киргизской АССР. (ошибка)

Одновременно отмечаем, что в Вашем коротеньком письме на имя Министра просвещения имеются грубые орфографические ошибки (ошибка), что говорит о недостаточном усвоении русского языка по курсу средней школы.

Заместитель Начальника Управления школ(подпись красным карандашом)

(Мною мелким шрифтом отмечены две ошибки, одна – политическая).

Москва 1951 год Фотографировался я (Виктор) с ребятами другой группы.

Когда Батя уехал, я стал осваивать Москву. Ходил в музеи, побывал на ВДНХ.