Ремид. Государственник

Кроме того традиционный народ кружит вокруг центрального стержня, которого никто не видит, но все знают, что он есть. Все люди с глазами на лбу нанизываются на это стержень невидимыми штырями, но при этом они умудряются прыгать в бок и в стороны, но все же не падая и не поднимаясь выше границы невидимого штыря, где им нарисована риска, куда прыгать нельзя. Они прыгают вокруг штыря, на условно говоря определенном уровне, чтобы кто-то снизу не запрыгнул к ним на уровень, а в это время, прыгающие в бок и в стороны чуть выше, прыгают в бок и в стороны, чтобы запрыгнуть на наглеца с нижнего условного уровня. Вышестоящий легко гадит на нижестоящего. А нижестоящий молчит или говорит спасибо. Наступление на ноги это такой же сигнал, что дальше наступят и на голову. По этому же принципу снизу летят головы или точнее те существа с глазами на лбу, что потеряли чувство прыжка (чувство меры). Хотя может быть за время прыжков в бок, в стороны, вперед и назад, но на своем уровне, они хорошо наелись (условно говоря обогатились). Но упали. А это значит, за ними будут наблюдать на каждом этаже невидимого центрального столба, можно на них прыгать или нет, можно наступить на ноги или нет. Если они потеряют или потеряли свои деньги, они могут превратиться в касту отверженных. Чтобы не попасть в касту отверженных, все упавшие с высоты, быстро переезжают (отпрыгивают со всей силы) в другое пространство, где нет этого центрального стержня, на котором нанизаны все прыгуны вместе взятые. А так как прыжки часто ускоряются, как будто все попали в зажатое пространство, у традиционных людей все время ощущение, что пространство вокруг сужается, начинаются временами панические прыжки на любом уровне, то наверх не попадают люди с глазами посередине. То есть нормальные люди. Назовем их условно талантливыми, талантливыми потому что у них обзор несколько шире. Но если обзор увеличивается, то значит, они не так чутки к шевелениям сверху и прыжкам со стороны. Отсюда их нежизнеспособность и объяснение, что они никак попасть наверх не могут, хотя отбор идет не за прыгучесть, а за глаза на лбу. Чуткие, зрячие, уступающие, льстивые, но все же с глазами на лбу. Туда даже могут попасть зерефы из других пирамид с центральным иерархическим стержнем, то есть даже из другой нации, но обязательное строгое условие – это глаза на лбу. И повышенная чуткость кожи. Ибо прыжки в бок и в стороны никто нигде не прекращает ни на секунду. Чтобы традиционные люди, у которых глаза стали видеть вокруг, то есть по своему талантливые не попали повыше, условно забравшийся сверху, стараются еще и обгадить, или наподличать, ехидно улыбаясь. То есть они видят, что уступают в обзоре, но знают, что в этом мире отбор идет по другим глазам. Пусть они будут косые, большие – пучком, узкие, голубые, карие, но все таки они должны находится на лбу. Но подличать и гадить незаметно они все равно будут, потому что они изначально считают себя выше. В некоторых семьях, где у сыновей появляется немного другой взгляд на вещи, а мы говорим тут о традиционных семьях, там отцы семейства все время с установкой, что глаза у них всегда на месте и они всегда правы (отцы всегда правы), будут это отклонение глаз не на лбу исправлять (воспитывать). Хоть чем. Хоть прямо, хоть подлостью. Если только сыновья умудрятся прыгнуть на уровень повыше, чтобы традиционные отцы их видели, в таком случае любые глаза у сыновей одобряются и принимаются. Пусть даже сыновья эти воруют, грабят, коррупционируют, они ведь прыгают высоко в диком обществе. Это очень хорошо для всех диких людей. Они восславят и имя отца, и имя селения, и имя рода своего. А это очень важно на невидимом стержне, где все прыгают в бок и в стороны по тем же самым диким законам.

Глава V

Cкромный лицемер

Против ремидной петли (ремидная петля – борьба ремидов между собой, после чего впереди, вариант, у власти оказывается зереф, дикий и волевой человек)

После смерти Ленина.

Означает ли это, что если власть валяется на дороге или реальный кандидат испытывает трудности, менее талантливый ее подберет, как, например, случилось с большевиками после смерти Ленина.

Для примера взята попытка Зиновьева – председателя Петросовета, член Политбюро и ЦК и Каменева – председателя Моссовета и глава СТО отодвинуть самого талантливого в ЦК – военного министра Троцкого. Ведь оба знали, что не потянут ответственность и талантами ниже ЛДТ. Далее партийный аппарат поддержал еще более незаметного и посредственного Сталина. Сталин в 1936 году казнил Каменева и Зиновьева – логическое завершение ремидной петли, когда в борьбе самых одаренных вперед выходит самый бесталанный.

После смерти Сталина.

Самым влиятельным среди советской элиты выглядел Берия. Но против него объединились Маленков и Хрущев, которых поддержал маршал Жуков. Берию расстреляли. Маленков был уверен, что должность председателя совета министров главная (ее занимали Ленин и Сталин). Руководить партией он рекомендовал сталинского шута Хрущева. Но просчитался. Кто руководил партией, тот руководил всеми.

Далее.

В 1957 году соратники Сталина Молотов, Каганович, Маленков уже решил сместить Хрущева. Вряд ли Хрущев был самым талантливым и ремидная петля тут выглядит скорее ремидным фарсом, ибо все участники являются зеремидами и провинциалами (все родились в деревнях и поднялись благодаря революции 1917 года и контрреволюции 1937 года Сталина). Самый талантливый из бюро Президиума ЦК маршал Победы Жуков сказал: «Я обращусь к народу, народ меня поддержит!» (раздавить вас – Молотов, Каганович, Маленков). За эти слова Жуков через четыре месяца был обвинен в бонапартизме и отправлен в отставку с поста министра обороны СССР.

Фарс выбора.

Когда Хрущева отправляли в отставку, то никто не хотел выйти на первое место. Все боялись расправы Хрущева. Однако когда поддержка силовиков была гарантирована, аппаратный люд договорился на смешной фигуре Брежнева, который в самый разгар борьбы Хрущева с Молотовым, Кагановичем и Маленковым упал в обморок на заседании Бюро, (почти как престарелый кардинал Жак Дюэс, которого избрали Папой Римским, в надежде, что тот умрет сразу после избрания. Дюэс во время Конклава изображал себя все время больного и умирающего на соборе кардиналов и те купились на этот трюк)

Наконец, после смерти Андропова на пост Генерального секретаря и руководителя СССР был избран 73 летний Константин Черненко, «старательный исполнитель», «никогда не рвавшийся к власти», которого с самого начала верховного правление забирали с больничной койки, переодевали и просили зачитать заготовленный текст. Ну разве не явное доказательство деградации и отрицательной селекции?!

Молодость, а не талант.

Самым главным аргументом при выборе нового лидера СССР Горбачева был не талант, а только молодость. М. С. Горбачев – последний вождь СССР, он же сын комбайнера. Вот вам и диктатура пролетариата. Где самое главное было родиться где-нибудь в Сибири, в семье какого-либо забойщика, слесаря или деревенского кузнеца. Как видим, лозунг диктатуры пролетариата превратился в мем, где самого лучшего выбирали из худших. Выбирали из большинства, кого было больше в стране.

Какие выводы?

Ремидная петля – это борьба элиты и самоуничтожение лучших правителей в результате «плохого воспитания», надежды на авось, использование слабости самого достойного по причине обязательной скромности. Если самый достойный не будет скромным (например, Троцкий) его сразу же начнут третировать, упрекать и наконец, совсем исключат из числа претендентов.

Далее этим отбор не заканчивается. Ибо на самом деле во всем виновата традиция. Она начинается со скромности и заканчивается большинством голосов. Кого физически больше, те и решают. А где физически больше народа было в СССР? В традиционных семьях. Помните поговорку о смирном телке, что двух маток сосет? Выбор не самого доброго лидера, а самого нехорошего. но скромного начинается в семье, в семьях. Кого любят родители? Самого больного, самого слабого. Удивительно, но это семейное явление любви, почти традиционное переходит снизу на самый верх – в аппарат партии и правительства, где тоже любят самого слабого и больного (вспомните физически больных и немощных Леонида Брежнева и Константина Черненко, которых «любил» народ).

Как же преодолевается эта ремидная петля, являющаяся на самом деле отголоском традиции?

Конечно же выбором самого лидера достойной замены. Если сам лидер не подберет лучшего из своего окружения, то традиционный народ через свою элиту выберет самого плохого,«скромного» лицемера.

Зереф – традиционный человек с жестко поставленными социальными поступками, рефлексия низкая почти зеро, отсюда и слово зереф – рефлексия зеро (zeref).). Не имеет полутонов, служит идолам рода, общается в кругу родной крови. Оттого что не имеет полутонов восприятия, категоричен, непримирим, враждебен к чужому.

Глоссарий:

Зерефная петля – беби бум, перегрев локального народонаселения.

Зерот (ы) – феодальная элита.

Зеротная петля – создание зеротами кастового жестко сословного общества. Отсутствие социальных лифтов. Революционная ситуация.

Зеремид – человек первого поколения города, имеет наполовину жесткие социальные рефлекс обычая и новые навыки городской жизни, наполовину городской, наполовину сельский.

Зефа – человек из первого поколения города с наклонностями в сторону рынка и спекуляции, причем торговать, хоть чем, его вынудили обстоятельства.

Зеремидная петля – лицемерие, фарисейство, фанатизм, подстраивание маргинальных слоев под существующую идею и порядок. Когда в элите организации от религиозных до правительств накапливаются зеремиды, происходит застой и кризис. Крах идеи и системы.

Ремид – традиционная элита, правители, чиновники, авторитеты, учителя; ремиды ставят поступки зерефам, определяют мораль, законы, политику, рефлексия средняя – middle (remiddle).

Ремидная петля – борьба элиты с самой яркой личностью, сговор вторых и третьих лиц против героя и пророка

Рефаг – человек торговой цивилизации в несколько поколений, рефлексия высокая, эгоистичная, утилитарная – refag (re + high).

Рефажная петля – соблазнение традиционного населения модными товарами, быстрой выгодой и перспективой быстрого внерефлексивного роста. Манипуляция зерефами, зеремидами, зере – физическим большинством, желающим превратиться в элиту, заменить зеротов, ремидов во власти.

Рефажная петля расширенная – наличие зеротной петли (феодальных каст). Первая фаза: соблазнение традиционного населения модными товарами, быстрой выгодой и перспективой быстрого возвышения. Культурный кризис. Люмпенизация научной, культурной аристократии. Неуважение к учителям. Вторая фаза: Экономический кризис. Протест зерефов, зеремидов, зере, молодых рефагов против традиционной элиты. Требование равенства возможностей, отмены любых ограничений.. Манипуляция третьим лицом зерефами, зеремидами, зере, молодыми рефагами – физическим большинством населения с целью смещения традиционной элиты – зеротов, ремидов. Майдан. Желание зерефов, зеремидов, зере доминировать без любой степени соответствия кандидатов на авторитет: высокую должность, почет, славу. Минута славы. Могут все.

Зелот – сверхчеловек.

Глава VI

Отрицательная селекция

Сложилось мнение, что при автократии и диктатуре партии народ ничего не решает.

Так ли это?

Это неверное поверхностное мнение. И самый первый вопрос – откуда это правительство и сам автократ взялись? Ну не с небес же упали на эту точку земли, где правит автократ со своими людьми. Не с облаков, не с луны.

Эти люди являются производными народного выбора, который не происходит официально, то есть прямо, чтобы все видели, как это происходит на лицемерных демократических выборах. Это выбор интимный, семейный, этот выбор делает каждый глава семейства и его жена с детьми. Никто же не заявляет дома отцу, я за тебе голосовал, я тебя выбирал. Любовь уважение не любят посторонних лишних криков. Это выбор культурный, это выбор добровольный. Мы не выбираем своих родителей. Если бы мы выбирали, как это требуют либеральные методички, то род людской пресекся бы еще до библейских времен. Мы выбираем объективно, мы выбираем притяжением.

Но в одном случае это хорошо, когда это происходит в семье. Но как же получается, что на улице или в каком-либо общественном месте нам не нравится наш правитель? Мы любим своего отца беззаветно и самозабвенно, если конечно он этого заслуживает. Даже если не заслуживает, традиция, культура народа нас обязывает показывать уважение. Даже самому бездарному и бестолковому отцу. Это наш долг уважать стариков. Так жили наши предки, так живем и мы.

Но вот официальные люди растягивают плакат. На нем написано «Слава отцу нации!» Любят ли они его на самом деле или выражение любви обязательно, как ношение галстука у чиновников? Любят они своего покровителя и отца родного или нет, но это культура такая. Если они проявят свою независимость и самостоятельность, система их исторгнет, как исторгает вулкан пепел из кратера. Вот так и родители не любят слишком самостоятельных и строптивых сыновей. Вот так и общество недолюбливает сомнительных личностей.

Любой человек, претендующий на власть должен показать, что он подчиняется обществу, более того усыпить бдительность и эгоизм каждого. Отсюда всеобщая нелюбовь к так называемым личностям, а еще точнее нелюбовь к талантам. Как дурнушки ненавидят красавицу всем сердцем, так и традиционные люди подозревают личность в воровстве любви. Одаренный человек еще ничего не сделал, а вокруг него уже создается молва, что он враг народа. Что он враг государству, враг отцу. Зерефы, зеремиды, даже ремиды из-за конкуренции за сосцы общества сделают все, чтобы «родители» видели только их преданные лица. Так преданность и желание угодить выходят у традиционного народа вперед. Начинается отрицательная селекция.

Глава VII

Главное для традиции взять власть

«Мне не нравится, когда люди убивают, но если народные массы так ненавидят кого-то, что их гнев нельзя сдержать, мы не будем им мешать… Народная милиция должна быть на стороне хунвейбинов, объединиться с ними, сочувствовать им, информировать их…»

Се Фучжи, министр общественной безопасности КНР, 1966 г.

Итак, правило первое – взять власть. Пусть она валяется на дороге, часто такое бывает, пусть на пути к власти тернии, кто власть берет, тот может долго и счастливо править. Все традиционные народы в истории преклонялись перед властью, послушно выполняли ее приказы и даже обожествляли. Главное, это власть взять. Власть божественна. Сам традиционный народ тут слепой. Признает любого властного божка. Этим, кстати, часто пользуются даже сегодня. Правитель может назначить временно кого то вместо себя, а затем снова путем демократических выборов вернутся на прежнее место. Такая рокировка наверху возможна не у всех, а именно у традиционных народов, которые власти верят. Стоят и молчат во всяком случае. Не сказать уже, что верят слепо, но это культура такая – верить власти. Ведь власть вся – от Бога!

Значит ли это, что лидеры главных советских коммун Каменев и Зиновьев и соперники Троцкого рассчитывали на такой эффект? Мы возьмем власть. А дальше народ признает в нас преемников Ленина. Кстати, относительно неплохой вариант для СССР. Во всяком случае предполагает возвращение внутрипартийной демократии. Ну в этом деле настоящему интеллектуалу вернуть себе власть, не представляется несбыточными надеждами. Здесь было необходимо отменить решение X съезда ВКПб 1921 года о необходимости крепить дисциплину и запрещавшую внутрипартийные дискуссии – на это решение потом будут опираться люди Сталина, чтобы расправиться с оппонентами. Но ведь, когда принималось это решение, шла гражданская война. (Но зеремидная война вечная, даже если ее буквально нет, у зеремидов она есть всегда, даже во сне и спячке наличествует)

Зиновьев и Каменев – ремиды, отличная альтернатива!

А ремиды это всегда творческое начало, допущение критики и интеллигентская рефлексия насчет собственных ошибок (У зеремида нет рефлексии, есть только комплексы). С ремидами у СССР возникали неплохие перспективы. Самое главное отмена практики «давай – давай», даешь результаты любой ценой, – командно-административный стиль руководства был бы отброшен прозапас. Ремиды – это творческое начало и такой же подход к каждой проблеме. Ремиды не друг друга критикуют, поддерживают, стараются исправиться, если вникают в свои ошибки. Ремиды проявляют принципиальность, и нет принципиальней людей, но исключительно и только во имя закона и во имя высокой цели. Ремиды – лучшие представители аппарата принуждения – государства. И уж лучше бы они принуждали своим примером, уж тем, что не воровали бы. И, уж тем более, ремиды не изводят друг друга физически, за исключением разногласий разве что на уровне веры. Вера ремидов – это само государство. И язык расстрелов – это не их язык общения. Язык убеждения, служения народу. Раньше были дворяне, офицеры – люди чести. Вот точно такие же ремиды, но без родословной и погон. Когда нет никаких других решений, ремиды попытаются даже договорится, сделают последнюю попытку примирения (другое дело безполутональные и возбудимые зерефы, которые всегда общаются резко, как на природе, как на охоте, зерефы определяют быстро: друг-друг, враг – враг и посередине ничего нет. Только инстинкты. Отсюда же и враги народа, отсюда и пули, как стрелы во врагов конце раздора. Если подобному народу дать волю, он начнет искать свою истину, первым делом в этом поиске он найдет виноватых, то есть своих врагов найдет. И не факт, что врагом не окажется земляк, сосед или вчерашний товарищ по учебе. Самыми последними врагами пойдут: отец, брат и прочая родимая «мелочь». (Но для возбуждения народного поиска виноватых на вершину преклонения должен подняться, еще раз, зеремид. Как только он столкнется с первой же проблемой, он включит свой народный мозг и призовет народ помочь ему в борьбе с личными врагами без разного «творчества» и рефлексии сомнения. Для зеремида нет такого сомнения, нет рефлексии, его беспокоят только комплексы. В этом смысле толпа тоже часто прикрывается религией, традицией, даже патриотизмом, но в себе хранит тайну внутреннего зуда и комплексы внутреннего самопрезрения. Но, еще раз, выбирают те, кого физически больше. Они и выбрали не очкариков, а Сталина). Но кто бы не был виноватый, он будет необязательно врагом настоящим. Он будет больше напоминать стрелочника, всем своим жалким видом напоминая, что он есть жертва слепых, озлобленных людей.

Глава VIII

Жестокий хамелеон рядом и внутри

Может сложится мнение, что традиционная система всеядна, что она способна на вживление. Это действительно так. Она способна на вживление. Она как хамелеон принимает нужную форму. Но внутри себя остается все такой же традиционной системой. То есть традиционные люди не могут без иерархии. Какую бы систему зерефы не создавали и как бы ее затем не называли, они все равно создадут иерархию, где будут начальствующая элита и будут презренные подчиненные. Они не могут без этого. С чем это связано, очень трудно объяснить. Может быть с климатом, может быть еще что-то сопутствует наитяжелейшим условиям жизни, что обязательно нужен вожак и его люди, дисциплина общины. Но традиционные люди где бы они не собрались и куда бы не переместились под влиянием нужды, голода, на новом месте они снова будут жить, как и раньше и ничего не изменится. Уже было сказано, что все время есть невидимый центральный стержень, а на него нанизываются все остальные круги, вот эти самые круги и есть традиционные страты. Вы можете жить при натуральных отношениях обмена продуктами, можете потреблять при капитализме, учиться при социализме, даже при демократии, этот центральный стержень будет стоять и там и тут. Но его никто видит. Хотя все, кто внутри, все прекрасно построятся. Верховные жрецы будут окрашены в цвета элиты, остальные будут стоять по рангу, как будто они прямо сейчас снова бросятся в бой.

Все дело, какое очередное качество будет центральным. Если при феодализме – это родовитость и подчинение знати по крови, при социализме способность запоминать и перенимать у революционеров слова и лозунги, то при капитализме, когда в общем традиционный народ не знает смысла денег, все зерефы начнут спекулировать. Да так, что обгонят своих учителей в жесткости и цинизме. Авторитетные капиталисты удивятся, а революционеры перевернутся в гробу, откуда у этих людей столько жесткости по отношению к своим, именно к своим? А когда традиционные, крипта традиционные и пост традиционные люди были чуткими друг к другу? В родовом коллективе родня все увидит и не позволит: накажет за черствость, за неучастие, за неуважение, то есть свидетели рядом. Традиционный человек был на виду, перед общиной всегда. При феодализме, зереф должен соблюдать нормы морали общины, при социализме утроенная лозунгами мораль вообще давила на зерефа больше нажима родственников. При капитализме это тройное давление исчезло. Тройное! И сразу отрезало, – настало время выстраивать новую иерархию. А кто из подобных же людей подвинется просто так? Уступит место. Захочет стоять внизу и тренировать глаза на лоб? Сверху всегда нажим и насилие, нагоняй – на поверку все такое же традиционное, без сантиментов цивилизации. Снизу исполнение и чуткость с глазами на лбу. Отсюда и жестокость банков – этих инстанций или чужих форм, которые в себе есть традиционные субстанции. В банках сидят кто? – Зеремиды. То есть свои. А мы знаем, что зеремиды должны быстро подняться, если уже не поднялись, то есть такие же традиционные люди. А традиционные люди всегда только давят. На себе подобных, точно таких же людей, но к их несчастью ниже статусом. Если в натуральную эру были всякие герои, воины, то сейчас в царстве денег эти герои и воины – самые жестокие, бессердечные спекулянты. Они не видят родни и не ищут никакого родства. Они просто давят и принижают. Дисциплина во имя дисциплины. Таков закон выживания. Таким он был, таким и остался.

Куда оно делось?

Все люди размешались в городах. Но какие это люди? Что они исповедуют? Какие ценности признают? Как быстро и четко они подражают чужие формы, но тут же остаются самими собой.

Если мы смотрим на ряды чиновников и видим, что в ряды избранных набирались не за профессионализм, то мы точно укажем – это традиционный отряд псевдо воинов. Для реальных боевых столкновений они мало приспособлены, потому и вид имеют весьма странный, но под приватизацию, например, этот вид и, самое главное, качество кандидатур будет оптимальным. Никогда не забываем, что стержень традиции уже стоит в самом центре, а на него нанизываются круги один за другим, один на другого. От нужных людей системы требуется только молчать и выполнять поручения, совсем как на войне. С другой стороны, каждый руководитель звена будет подбирать точно такого же молчуна и родственника – такой же необходимый анахронизм традиции, на самом конце он такой же подходящий, как и на самом верху, только наверху пока соблюдается форма, а внизу сразу формы нет. Внизу все просто: не справился, не устраиваешь – гуляй. Таким образом вся рыночная система создается по традиционному (военному, полувоенному, крипта военному) признаку и чужим, чуждым, опасным и непонятным в этом строю места нет. Хотя это уже не строй первобытных воинов, но это уже система, социально-экономическая формация. Даже государство такое. Состоит только из формы. Институты государства вроде бы есть, а содержание старое, феодальное.

Как же ее немного преодолевали, чтобы каждый руководитель звена не выбирал свою тень?

При социализме была конечно ротация, чтобы один чиновник не создавал себе круг «друзей». Собственно и при капитализме это проблема знакомцев решается такой же сменой руководителей, только успевай их перемешивать. Но ведь все они подбирались под приватизацию и распределения благ, то есть – это не родня, люди не совсем уж родные, это родня своеобразная, это почти средневековый орден. И не забываем ни на минуту про центральный стержень. Чужого, человека с улицы в такой орден не пускают. Да такой степени, что они сразу успевают договориться. Но в общем и целом иерархия уже сложилась. Собственно она и жила тут. Но в культуре. И люди избранного круга крайне неохотно подбирают себе помощников неизвестно откуда, непроверенных, но все таки лифты еще есть.

Это какими способностями нежно обладать, чтобы угодить новой элите?

Она вроде бы капиталистическая и все время говорит о новом витке мимикрии – о демократии. Но тут же все та же традиционная, где нет критики, есть дисциплина и мало кому можно говорить о ней (о власти) плохое. Ведь если они начнут, эти очередные честолюбцы говорить о ней, о демократии, о правах, тем быстрее вся система с центром и кругами развалится. Но для чего развалится? Чтобы снова собраться на тех же самых запретах и уважении старших (по положению). Что такая система соберется снова, в этом нет никакого сомнения. И чем больше народ говорит о приверженности к старине, к заветам предков и тому подобному фольклору, тем скорее это старое строение соберется, вопреки новой моде однако. Ведь традиционные люди хоть и выглядят приверженцами старины и говорят о заветах, на самом деле в тот же момент являются самыми нелепыми, но ревностными подражателями мировой моды. Потому что для создания первобытной иерархии (по крови), нужно пройти все круги перерождения назад с поиском этих самых людей знаменитой крови. На словах это всегда звучит красиво. На деле люди прошлой загубленной знати прошли множество битв, чтобы подчинить точно таких же свободолюбивых зерефов прошлого. И при капитализме набор также произошел и многие глотнули радость больших (неважно как полученных) денег. Ведь цель – все, а средство ничто. Этот закон звучит невидимыми звуками, создавая новые круги вокруг центрального стержня (иерархии) Чтобы вы не построили, буду я, – говорит этот стержень. О чем бы не говорили на пирах, корпоративах, тусовках или просто так от чванства и хвастовства, про великое прошлое или яркое настоящие, рядом с вами то же я – ваш стержень, ваша культура.