Сага о викинге: Викинг. Белый волк. Кровь Севера

Ворота в лесной городок были – нараспашку. Охраны – никакой. Спрашивается: зачем было огород городить?

Проникли мы бесшумно. А вот потом…

Никогда не слышали, как гудит большой океанский лайнер? А теперь представьте: то же самое, пусть на октаву повыше, и – внезапно!

Мои кореша взревели разом во всю мощь тренированных легких. Аж мне страшно стало, а ведь я был своим и орал вместе со всеми.

Заполошенные аборигены выскакивали в исподнем, а то и в чем мать родила… Кто – с ухватом, кто с кочергой, кто с топориком… Мужиков тут же валили… Даже без применения оружия. Зачем? У того же Стюрмира колотуха – с пивную кружку. Тут бы не убить ненароком.

Я, признаться, в процессе почти не участвовал. Народ-то в основном щитами и древками копий работал, а у меня – два клинка. Чтобы подсветить территорию, наши подожгли один из сараев. Старина Руад вспрыгнул на крышу соседнего дома и обосновался там с луком на изготовку. Если кто-то в панике кидался к воротам или через стену лез – получал стрелу в затылок. Тупую стрелу, потому что – смотри выше. Лупит эта стрела не хуже резиновой дубинки. Промахнуться с такого расстояния… Даже я не промахнулся бы.

А вот и для меня место нашлось. Как раз в воротах я и встал. Аки вратарь с двумя мечами.

Кто подбежит, тому – страшная рожа и грозный рык.

Очень эффективно. Особенно на женский пол действовало. На прорыв кинулся только один храбрец: пучеглазый от ужаса мужчинка с вилами.

Вилы я у него вышиб, а глаза вернул на место плоской стороной меча.

Вот и весь мой вклад в общее дело.

Дальше – по схеме. Перепуганную толпу (человек восемьдесят взрослых и примерно столько же детишек) хирдманны загнали в одну из изб, покидали туда же оглушенное «мясо», заколотили двери, поставили часовых (меня и Рулафа) и занялись системным грабежом.

Навыки у ребят были отменные, так что примерно через час все более или менее ценное из хозяйства (например, бронзовая и железная утварь) было собрано в одну большую кучу. С товарами местного производства дело обстояло еще проще. Например, продукты жизнедеятельности лесных пчел были уже разделены и подготовлены к транспортировке: мед отдельно, воск отдельно.

Не стану вдаваться в подробности, но где-то к полудню налетчики (то есть мы) уже двинулись в обратный путь. Причем не к той стене, по которой мы поднимались ночью, а куда более удобной дорогой: вдоль речного русла. Впереди трусцой бежали связанные цугом пленники. Исключительно молодежь. Обоего пола. Бежали не порожняком, естественно. Волокли на спинах объемистые мешки, в которых шуршало, звенело и хрюкало. Эх, не утонул бы наш драккар под тяжестью новой добычи.

Нашлось, кстати, и серебришко. Даже без допроса третьей степени обошлось. Хрёрек вычленил из общей массы самого важного дедушку и предложил свой традиционный вариант: или предъявляем кубышку, или начинаем резать пленников до тех пор, пока кубышка будет предъявлена.

Дед потребовал гарантий. Хрёрек рассмеялся ему в лицо.

Дед осознал слабость собственной позиции и выбрал первый вариант.

Серебра набралось килограмма три. Возможно, у лесовиков были и другие схоронки, но Хрёрек дожимать не стал. Счел, что и так нормально прогулялись.

Через две недели, в тесноте, зато при попутном ветре, мы прошли мимо острова Котлин. Просто острова. До Кронштадта оставалось лет восемьсот, не меньше.

Еще через неделю мы, поднявшись по Неве, которая оказалась куда шире и полноводнее, чем та, к которой я привык (Неужели Петербург столько воды выпивает?), вышли на оперативный простор Ладожского озера и, усердно работая веслами, добрались до устья реки Ольховки, то бишь – Волхова. А там уж рукой подать до красивого речного изгиба, на котором расположился стольный град Гостомысла.

В Ладоге – Альдейгье мы задерживаться не стали. Оставили вновь приобретенный драккар, раненых и челядь, доукомплектовали команду местными и пришлыми рубаками, набили трюмы «Сокола» и трофейного кнорра товарами и двинули обратно к морю.

Хрёрек намеревался зимовать в городе под названием Роскилле. Это где-то в Дании. А перед этим посетить еще один датский город под названием Хедебю. Следовало торопиться, поскольку до окончания судоходного сезона оставалось не так уж много времени.

Итак, Хедебю. Хускарлы говорили о нем, как о чем-то весьма солидном. Что-то такое и я слыхал, хотя среди крупных городов Дании моего времени Хедебю точно не значился.

Ладно, поживем – увидим. Вернее, поплывем – увидим.

Глава двадцать восьмая,

в которой герой посещает столицу Ютландии

Славный город Хедебю лежал в глубине красивейшего фиорда и находился где-то на западной части Балтийского моря. То есть – в Дании. Плавание наше проходило очень удачно. Погода неизменно благоприятствовала, ветер был попутный, штормило всего разок, и то мы успели вовремя укрыться на берегу. Словом, лепота. Ей-богу, мне начинала нравиться жизнь моряка. Более того, я уже чувствовал себя этаким морским волком, просоленным до самых внутренностей. И грести наловчился не хуже природных викингов. Хотя греблей мы себя в этом путешествии не изнуряли. За нас в основном трудился ветер.

По местным масштабам Хедебю явно считался изрядным городом. Кроме того, он был еще и самым южным крупным поселением данов. Это если я правильно понял то, что говорил Хрёрек.

В удобной гавани располагались качественно сработанные причалы. К одному из которых мы и подошли.

У многих моих соратников здесь, в Хедебю, были родственники, поэтому часть экипажа тут же рассосалась. Остальные, за исключением тех, кому было поручено заниматься разгрузкой, двинулись вслед за ярлом.

Красивый городок – Хедебю. Зелень вокруг. В том числе и на крышах домов. Строился поселок вдоль речки, точнее, даже не речки, а большого ручья, от которого ответвлялись распределительные канавки. Еще я заметил земляной вал, но даже внутри вала дома и дворы не теснились, как это было в городах, защищенных деревянными стенами. Тротуары деревянные, берега ручья укреплены, чтоб не размывало. Все аккуратно, чистенько.

Мы топали налегке, под заинтересованными взглядами коренных и некоренных обитателей города. По моим прикидкам, население Хедебю – три-пять тысяч. Судя по запахам и звукам, городок был в основном торгово-промышленный. По крайней мере свиней на улице было не так уж много.

С нашим вождем здоровались все. Первыми и весьма почтительно. И это притом, что почтительность у здешних – не в чести. Свободолюбивый народ. Ни перед кем гнуться не желает. Оно и понятно. Трое из четырех встречных мужчин – на полголовы выше меня[26]. И у каждого – оружие. Меч, не меч, но приличных размеров тесак – обязательно.

Вскоре выяснилось, куда мы направляемся.

Оказывается, у Хрёрека здесь – усадьба. Или одаль[27], как здесь говорили.

Здоровенное подворье с двумя колодцами и несколькими десятками постоянных обитателей. Заправлял имуществом старик почти двухметрового роста, костлявый, плоский и широкий, как дельтаплан. Судя по всему, дедушка был достаточно крепок, чтобы голыми руками открутить голову мужчине среднего телосложения.

Они с Хрёреком обнялись очень нежно, затем ярл представил деду новичков. И меня в том числе. Старика звали Хёдин Морж, и Хрёреку он приходился двоюродным дедом. Как я понял, он был не только родственником, но и главным воспитателем ярла. Как выяснилось позже, это у них был такой обычай – отдавать мальчишек на воспитание кому-нибудь из родни. Не исключено, что и усадьба эта была – Хёдинова, а не Хрёрекова, хотя последний вел себя как хозяин.

К нашему приходу уже успели накрыть поляну: зарезать и зажарить, кого положено, приготовить пиво и прочие напитки… Словом, подготовились. Система оповещения в Хедебю была поставлена неплохо, так что Хёдин узнал о появлении племянника, едва драккар с соколом на парусе вошел во фьорд.

В порт был отряжен отряд трэлей с приземистыми мохнатыми лошадками: забрать добычу и подарки.

Мы же перекусили и отправились в город.

Мы – это варяги и я. Малой группой. Держаться всем вместе, как я понял, необходимости не было. У Хрёрека в Хедебю все схвачено. Да и законы здесь жесткие. То, что все вокруг вооружены, еще не значит, что это оружие часто пускают в ход. Скорее, наоборот: каждый понимает, что конфликт закончится не мордобоем, а кровопролитием. Со всеми вытекающими: немаленьким денежным штрафом, последующей кровной местью… Даже трэля чужого прибить не моги: купить своего, а потом зарезать – намного дешевле встанет.

Кстати, в город мы пошли не просто так. Хрёрек дал Ольбарду поручение. Вечером ярл планировал банкет (все были предупреждены: не нажираться раньше времени), а для настоящего веселья требовались девки. То есть, как верно отметил классик, даже если сначала кажется, что женщины не нужны, то потом они все равно обязательно понадобятся. Вот об этом и должен был позаботиться Ольбард. То есть не сам, конечно, а содержатель соответствующего притона. Ольбарду же, как казначею ватаги, надлежало договориться о цене.

Чем он и занялся. Вместе с Трувором. А мы отправились гулять и наслаждаться ощущением твердой почвы под ногами. Ей-богу, это так приятно: деревянные тротуары вместо деревянной палубы!

Мы шли, как и положено суровым авторитетным парням. Распределившись во всю ширину улицы, я бы даже сказал: растопырившись во всю ширину улицы. Все прочие, даже небедные, в крашеной одежде, должны были жаться к заборам или прыгать в ручей. Это было нормально. Тем более в ручье и так мылись, купались и стирали белье. А вот когда навстречу нам вывалила из чьих-то ворот примерно такая же компания в легкой броне и при боевом оружии, получилось довольно забавно. Во-первых, мы и они остановились практически одновременно. Примерно в двадцати шагах друг от друга. Потом медленно, соблюдая некий неизвестный мне церемониал, тоже одновременно, двинулись вперед. И снова остановились, когда между нами осталось шагов пять. Их было шестеро. Все как на подбор молодые светлобородые красавцы в модных здесь кожаных шапочках вроде подшлемников и легких кольчужках, надетых поверх стеганок. Широкие пояса с серебряными украшениями, недлинные мечи в ножнах с серебряными накладками, штаны из синей и черной кожи, полусапожки с вышивкой… Издали они выглядели очень похоже, но вблизи становилось заметно, что каждый и одет, и вооружен вовсе не серийно, и вышивка своя, и кольчуги сработаны по-разному, и серебряные фигуры на поясах – своеобразны, и браслеты на руках выкованы по индивидуальным проектам.

Мы тоже дружненько остановились, положив ладони на оголовья мечей. Не с угрозой, скорее – с достоинством.

Мимо просачивались редкие прохожие, стараясь семенить побыстрее и ни в коем случае не оказаться между нами.

Я на всякий случай приготовился к драке… Но тут из наших рядов решительно выступил Руад, а от них выдвинулся рыжебородый крепыш с оберегом на шее в виде золотого молоточка.

– Я – Тьёрви, хольд Хальвдана-ярла, сына Рагнара!

– Я – Руад, хускарл Хрёрека-ярла, которого прозвали Соколом! Хрёрека-секонунга.

Оп-па! И чужие, и свои сразу расслабились. Наши «оппоненты» заулыбались. Позже я узнал: наши ярлы хоть и весьма дальние, но – родственники.

Пошел процесс представления. Я в имена не вникал. Меня Руад представил третьим. Причем назвал не дренгом, то бишь молодым бойцом, а тоже хускарлом. То есть полноценным опытным членом боевой дружины.

– Ульф Черноголовый, – Тьёрви повторил мое имя, будто на зуб попробовал. – Не слыхал о тебе раньше. – И осклабился. Типа, пошутил?

– Я о тебе тоже не слыхал, Тьёрви, – в тон ему ответил я. И ухмыльнулся.

А вот Тьёрви тут же нахмурился. Видно, я как-то задел его авторитет. Надо было выкручиваться. И я добавил:

– Бывает так: воин слишком быстр и обгоняет свою славу. Но, сдается мне, ты из тех, кого слава обгоняет. И готов побиться о заклад: ты не покупал свое золото, – я кивнул на золотые браслеты хускарла.

– Так и есть, – на губах Тьёрви снова заиграла улыбка. – А ты?

Я улыбнулся. Молча. Викинги не покупают свои украшения. Вопрос – на грани оскорбления.

– Иногда я покупаю золото, – сказал я, глядя на хускарла в упор. – И плачу за него дорого. Материалом, который стоит дороже золотых побрякушек.

– Насколько дороже?

Я пожал плечами.

– Ты видел валькирий, Тьёрви?

– Бывало, – осторожно ответил викинг. Он не понимал, куда я клоню.

– Увидишь снова, спроси их о моей цене.

Тьёрви задумался.

Я ждал. Признаться, я и сам не очень понял, что сказал. Сболтнул первое, что пришло в голову. Лишь бы попоэтичнее. Викинги это любят.

– Ульф Черноголовый, – наконец произнес Тьёрви. – Теперь я знаю твое имя.

– А я твое, Тьёрви-хольд.

На этом и разошлись. То есть не сразу, а по окончании церемонии представления.

– Зачем ты его дразнил? – спросил Руад. – Тьёрви – славный воин. Это всем известно в Данмарке. Он ходил с Рагнаром и показал себя очень хорошо. А это непростое дело, если ты в войске Рагнара Лодброка. Там много людей великой славы. Теперь он – в хирде Хальфдана Рагнарссона, и тот советуется с ним в трудных делах. Понятно, что Тьёрви знают многие. Но разве удивительно, что он не знает тебя? Тебя здесь никто не знает.

– Это дело поправимое, – беспечно отозвался я.

Руад поглядел на меня внимательно… И кивнул. Ну да, не будь он уверен в моей доблести, то не представил бы меня хускарлом.

– Слушай, а почему ты назвал нашего ярла секонунгом?

– Потому что он и есть секонунг, – Руад даже удивился. – А как еще назвать того, у кого под началом три корабля? Вот на севере любой хёвдинг[28], обзаведшийся парой кораблей и не желающий платить податей, тут же объявляет себя конунгом.

– И чем это заканчивается?

– По-разному бывает. Если возни будет больше, чем возможных податей, то он так и остается конунгом. Но здесь – по-другому. Потому что земля богаче. Вот Рагнар, например, считается ярлом здешнего конунга Харека. Но у себя в Сёлунде, да и в других местах Рагнар – настоящий конунг, и я не завидую тому, кто скажет иначе.

И начал рассказывать мне об этом самом Рагнаре Волосатой Штанине[29], и со слов его выходило, что, несмотря на сомнительное прозвище, это был конунг из конунгов, великий герой…

И вдруг я вспомнил, о да! Мне было знакомо это имя. По той жизни. День Рагнара Лодброка! Точно! В самом конце марта. Я подцепил в Осло одну блондиночку из неоязычниц, и мы с ее друзьями прокатились на байках через всю Скандинавию. Красота неописуемая. Горы, снег, фьорды… Потом, в каком-то мотеле, мы все по-свински нажрались пива с вискарем. А на закуску у нас была рыба. Потрясающая. Тридцать видов, не меньше, один другого вкуснее. А все потому, что был праздник: день этого самого Рагнара Лодброка. Моя девчонка читала по-древнеисландски (я, понятное дело, ничего не понял), потом песни пели и бились на мечах… То есть они рубились, а я уволок подружку в комнату, и мы устроили бой другого сорта. Она победила, потому что настоящие женщины всегда побеждают в этих боях. Даже если лежат пластом.

А потом мы снова пили, и фехтовальщики по ходу врачевали синяки, растяжения и ушибы какой-то мазью на змеином яде, и моя девчонка сказала, что от змеиного яда умер этот самый Рагнар Лодброк. Пленили его и кинули в яму со змеями.

Обидная смерть. Не видать герою Валхаллы. Зато вот день его теперь празднуют…

Может, удастся при случае как-нибудь предупредить этого великого конунга? Или не стоит? Все равно ведь не поверит…

Я вздохнул. Все в этом мире хорошо, только с женщинами… как-то не так. Я люблю таких, чтоб общаться можно было… по-человечески. И чувства чтобы были… Необязательно – глубокие, но чтобы – были. А тут исключительно физиология. Скучно. Ничего подходящего не найти. Или не там ищу?

От нечего делать я начал пристально разглядывать всех встречных женщин подходящего возраста… И уже минут через десять показалось, что они все тут – на одно лицо. Здоровые, крепкие… но какие-то выцветшие.

«Э-э-э, батенька, – сказал я сам себе. – Да вы просто привередливы чересчур. На себя взглянуть извольте. Тоже ведь не Бальдр[30]. И даже не хускарл Тьёрви».

Однако мы нагулялись. Пора и перекусить. Что там наш ярл, вернее, секонунг намекал насчет пира?

Глава двадцать девятая,

в которой герой успевает многое: попировать, влюбиться, оскорбить друга и оказаться обвиненным в колдовстве

Пир удался на славу. То есть действительно удался. Вокруг – все свои. На столах все, что душе (то бишь – желудку) угодно. Мясо жареное, тушеное, вареное, овощи свежие и маринованные, маслице, сметанка, сыр всяческий. Кашка такая и сякая, лепешки горячие, маленькие, чуть пошире ладони. Их пекли на особых сковородках с длинными ручками, а муку для них женщины мололи особыми ручными мельницами. Весьма трудоемкая операция. Поглядев на этот процесс, я сразу понял, почему викинги большую часть зерна изводят на пиво, а кушать предпочитают мясцо и рыбку. Кстати, о последней: такой рыбки я никогда не едал. Вот что значит – свое и для своих. Плюс – безупречная экология. Хрёрек даже на пряности не поскупился. Оказывается, в этом мире есть перец! Вот уж не знал, не ведал…

Пиво, свежесваренное и вызревшее, вино заморское… Блин! Виски! Или что-то похожее. Местные называют его «зимним пивом». Потому что готовят его зимой, методом вымораживания. Но градус – вполне приличный.

Нет, мне это застолье однозначно понравилось! Антисанитария, конечно. Из столовых приборов – ножи да пальцы. Вместо салфеток – собственные штаны, волосы да собачья шерсть. Собак, кстати, целые стаи по дому шлялись. Грызлись из-за подачек, тыкались мордами в колени… Здоровенные кудлатые волкодавы размером со среднеазиатскую овчарку. Не хотел бы я с такой стаей встретиться ночью без подходящего оружия. Хотя к человеку – со всем уважением. Этакого наглого взгляда, который присущ «кавказцам» и алабаям нашего времени – ни следа. Уважение к человеку (своему) – безграничное. Хоть верхом садись. На них, кстати, и ездили. Правда, только зимой и, само собой, не верхом, а в саночки запрягали.

За нашими спинами шустрил обслуживающий персонал: подкладывали, наливали, подсыпали…

Музыка, кстати, играла. И не такая уж отвратительная. Бубны, погремушки, барабанчики, дудки, что-то вроде маленьких гуслей… Играли не по популярному здесь принципу: кто громче, тот и молодец… Какое счастье, что среди музыкантов не было волынщика!

Да, еще, конечно, девки. Помимо, так сказать, дворовых, пригнали целую толпу местных «девушек по вызову». Тех, что получше (по здешним меркам, разумеется), – сразу расхватали. Остальных освоили постепенно. Как говорится: ничто так не красит женщину, как выпитое мужчиной.

По сравнению с местными, я на спиртное относительно крепок. То есть десятилитровой бадьи пива мне, конечно, не выпить. Но не потому, что под стол упаду, а потому, что лопну. Однако забирает меня слабее, чем других. Видимо, сказывается русский генотип. Еще я несколько привередлив. Поэтому к моменту, когда я созрел приласкать какую-нибудь милашку, девочек уже разобрали более темпераментные братья по оружию.

Впрочем, одну я все же сумел обнаружить. И сразу сказал себе: «Коля! Ты жаждал чего-нибудь… оригинального? Господь услышал крик твоей души!»

Девчонка жалась в уголке, явно надеясь, что ее не заметят. Напрасная надежда. Девок на всех точно не хватало. Ее сисястых и жопастых подруг уже разобрали. Да они и сами лезли хридманнам на колени. Где удовольствие, там и щедрость. А эта – пряталась. Совсем молоденькая. Нежная, как шиповник.

Черноволосая и черноглазая. То один, то другой из пирующих косился в ее сторону, но пока объем пива, принятого на грудь, был еще недостаточен, чтобы захотелось задрать подол этой неказистой, по местным меркам, девушке.

Надо было выручать. И я поманил ее к себе. Не подойти она не посмела, но дрожала как олененок. Я усадил рядом на скамью (Руад потеснился), спросил по-скандинавски:

– Как тебя зовут, юный цветок?

– Я не понимаю.

Вблизи она оказалась еще симпатичнее. Совсем не похожа на развратных потасканных девок, коих здесь – в изобилии.

– Ешь! – Я пододвинул ей свою тарелку.

Девчонка набросилась на еду так, будто ее не кормили дня три. А может, и не кормили, кто знает?

– Маленький черный волчок нашел себе маленькую черную зверушку!

Это Стюрмир. Он не со зла. Просто пошутил. По местным правилам хорошего тона мне следовало отшутиться. И я сказал:

– Ничего, Стюрмир! Тебе тоже повезет. Найдешь себе толстую гладкую тюлениху!

Честное слово, я не хотел его обидеть! Простодушного веселого здоровяка Стюрмира, который вдобавок еще и жизнь мне спас… Да я сам за него кого хочешь обижу! Но откуда ж я знал, что намек на совокупление с ластоногими млекопитающими для нурмана оскорбителен?

Стюрмир побагровел. То есть его кирпично-красная квадратная ряха приобрела оттенок сырой свеклы. Все, кто слышал, уставились на меня: чего это Ульф вдруг попер на хорошего парня?

Стюрмир недолго переваривал оскорбление. Не тот он человек. Раз – и он уже полез на стол, опрокидывая блюда и сбивая кувшины. Два – и он уже навис надо мной.

Вставать времени не было. Поэтому я кувырком ушел назад, до визга напугав грызущую кость собаку, и встал на ноги уже на вполне подходящей дистанции, ожидая нападения.

Стюрмир не заставил ждать долго. Напрыгнул сверху, растопыривая ручищи. А ручищи у него, как стальные захваты. И все прочее – такое же.

Сначала я хотел всего лишь уклониться, но тут боковым зрением усмотрел здоровенный глиняный кувшин с пивом. В таких ситуациях я соображаю очень, очень быстро. Стюрмир еще летел, а я уже знал, что делать.

Уход в сторону, зацеп за ногу с одновременным перехватом одной из грабок на уровне локтя – для придания полету правильного направления – и бинго!

Я не очень большой специалист в рукопашке. Так, нахватался отовсюду. Что-то из карате, что-то из тай-чи и хапкидо… Хватило. Не будь Стюрмир заметно поддавши, он бы сумел уклониться. Или хотя бы руку подставить… Но все получилось как нельзя лучше.

Как я и предполагал, голова викинга осталась целой (такой головой дубовые двери пробивать), зато кувшин разлетелся вдребезги, и Стюрмир всей бородатой ряшкой проехался по полу, вернее, по луже растекшегося пива.

Полежал секунд десять – и встал на четвереньки. Поднялся, помотал башкой, разбрасывая брызги, как искупавшийся пес. На лбу прямо на глазах вырастала огромная шишка.

Ребята за столом враз заорали. Кто-то одобрял мою ловкость. Кто-то иронизировал над Стюрмиром. Кто-то был искренне огорчен, что все кончилось так быстро. Никто даже побиться о заклад не успел…

Стюрмир все еще стоял на четвереньках. Все же неслабо он приложился.

Один из псов-попрошаек подошел и непонятно из каких собачьих соображений попытался помочиться на ногу Стюрмиру. Может, принял его за пень?

Я пресек надругательство добрым пинком. Кабысдох не обиделся. Тут же налетел на шавку поменьше и принялся ее трепать.

Я счел инцидент исчерпанным и вернулся за стол.

Пока мы выясняли отношения, маленькая смуглянка куда-то испарилась. Ну и ладно.

– Зачем ты его обидел? – спросил Руад. И растолковал мою оплошность.

– Да откуда мне знать, что это – обида, – пробормотал я, чувствуя себя очень неудобно. Вот ведь косяк упорол.

– Пустое, – махнул рукой Руад. – Повинись, подари ему какую-нибудь безделицу – и все будет хорошо. Стюрмир – не вредный.

И тут мое плечо угодило в тиски. Это невредный муж Стюрмир положил мне на плечо свою мозолистую лапу.

– Почему ты не сказал, что ты колдун, Ульф Черноголовый?! – прорычал он. – Ты заколдовал меня!

– Это колдовство называется – слишком много пива в брюхе, – сказал я спокойно и даже весело, хотя внутри все напряглось, как лучная тетива. – Я не хотел тебя оскорбить, Стюрмир. Я пришел издалека и не знаю ваших обычаев. И не сомневаюсь, что любая женщина ляжет с тобой, едва ты поманишь ее пальцем. А сейчас отпусти меня и отойди. С тебя капает.

Я не думал, что он так и сделает, и говорил, просто чтобы выиграть время и сообразить, как выпутаться из ситуации. Более неудобного положения для драки с Терминатором трудно даже придумать.

Но он отпустил. И отошел. Очень задумчивый.

Позже мне объяснили: с колдунами никто не хочет связываться. Если ты его обидишь, он скажет хулительный нид[31], и тебя зарубят в первом же сражении. А если убьешь… Многие утверждают, что мертвый колдун даже опаснее живого. Вот так-то. Еще мне пояснили, что колдунов скандинавы не жалуют. Сильных боятся, слабых убивают. Колдовство вообще считается женским делом, мужчины недостойным. Так что обвинение в колдовстве сродни обвинению в мужеложстве. За него положено – прямо в дыню. Если ты, конечно, не колдун…

Но тогда я вздохнул с облегчением и завертел головой в поисках девчонки.