Танец на раскаленных углях

Незнакомец с татуировками

– Добрый вечер, миссис Соседка! Ууу, какой классный браслетик! Позвольте взглянуть поближе?

Крупный немолодой мужчина, добродушно улыбаясь, сграбастал пальцы Лины в свою огромную лапищу и уставился на ее дешевенькую побрякушку. Лина попыталась вырвать руку, но тут разглядела в полумраке коридора маленькую хрупкую женщину и перестала дергаться.

– Это Анн, – представил спутницу мужчина, не обращая внимания на демарш Лины с рукой. Вернее, еще надежней завладел ею и крепко, по-приятельски, пожал. – А я Тони, – наконец представился незнакомец, и пухлый рот его расплылся в добродушной, почти детской улыбке.

– Ну что, посидим в баре после ужина? Все равно вечером тут делать нечего, да мы с Анн пока что никого и не знаем, – предложил новый знакомец по-свойски.

Лина растерянно кивнула и попыталась рассмотреть мужчину в свете тусклых коридорных ламп. Одет он был довольно странно для ужина в ресторане, пускай и принадлежавшего дешевому отельчику, который с трудом дотягивал до трех «звезд». У туристов этого заведения «весьма эконом класса» тем не менее было принято являться к ужину разодетыми в пух и прах. Разумеется, не в платьях «от Армани» и не в бриллиантах, однако с претензией на дешевый шик. Синтетические блузки и сумочки дам сверкали стразами, на сожженных южным солнцем декольте и на обгоревших руках красовалась блестящая бижутерия. Мужчины тоже наряжались: надевали к ужину светлые брюки и белые рубашки-поло с коротким рукавом.

Новый знакомый Лины был явно «из другой оперы». Точнее, не из оперы, а из рок-группы семидесятых. Глубоко вырезанная белая майка-«алкоголичка» открывала полные руки мужчины, испещренные разноцветными татуировками и в меру волосатую грудь, тоже всю в «наколках». Пестрые ситцевые бриджи больше походили на семейные трусы и представляли взорам татуировки на крепких икрах. Яркие шлепанцы без стеснения демонстрировали возрастные мозоли и вены на внушительных лапищах. В каждом ухе Тони блестело штук по пять серебряных сережек, пальцы были унизаны массивными перстнями, а грудь старого рокера украшал тяжелый серебряный крест на толстой цепи.

– Люблю прикольные цацки, – добродушно хохотнул «чувак», поймав удивленный взгляд Лины, – и, представляете, до сих пор по всему миру их скупаю. – Потому и ваш браслетик заприметил. Любопытная вещица… – и мужчина опять скользнул взглядом по руке Лины, которую наконец отпустил. Своим доброжелательным интересом к людям он напомнил Лине покойного отца. Ее любимый папочка, хотя и одевался консервативно, не говоря уже про отсутствие татуировок и побрякушек, невозможных для члена редколлегии партийной газеты, так же любил добродушно пошутить с дамами и поболтать с первым встречным.

Лина решила не уточнять, что ее браслет с китайскими знаками фэн-шуй – дешевая бижутерия, даже не серебро. Какая, в сущности, разница? Пару лет назад коробейник Вова, регулярно «окучивавший» их контору, ловко всучил ей побрякушку и пообещал, что чудо-браслет будет притягивать деньги. Для наглядности Вова сразу же сбросил сотню с первоначально объявленной цены.

– Вот видите, мадам, вещь магическая, – сообщил он тогда важно, – работает с первой же минуты…

«Ну, с деньгами у «волшебного» браслета пока что «облом», а вот разных чудаков он притягивает исправно», – проворчала Лина себе под нос, c трудом отделавшись от нового знакомого.

Настроение у Лины уже с утра было «не очень». А каким еще оно могло быть в день рождения, который предстояло провести в гордом одиночестве? Несколько дней назад подвернулась «горящая» путевка на Золотые Пески, вот она и улетела, оставив мужа в Москве. Петр, как назло, замещал в больнице главного врача, взять немедленно отпуск не смог, однако поклялся, что их крошечная «ячейка общества» воссоединится уже через неделю. В общем, день рождения без любимого мужа –грустный праздник…

Давненько Лина не была в этот день так свободна и … так растеряна. Все, буквально все самого утра пошло как-то не так.... Не было привычных хлопот с уборкой, закупкой продуктов и готовкой на большую компанию – ничего из того, что обычно портило ей настроение уже за неделю до «дня варенья». Правда, и встреча с давними друзьями, которые обычно в этот день приходили в гости, тоже «не светила». А. значит, не будет ни шуточек, понятных только их теплой компании, ни безудержного веселья, ни общих воспоминаний, ни громких застольных песен…

«Тут все другое, да и люди не те, размышляла Лина с тоской – русских, как ни странно, мало. Болгар нет совсем. В отеле живут в основном немцы и англичане – довольно незатейливая публика из небогатых слоев общества. Понятно, что настоящие лорды и леди отдыхают совсем на других курортах и в других отелях. К счастью, я болтаю на обоих языках довольно сносно, однако разница менталитетов чувствуется во всем. Чужие они, эти иностранцы и далёкие, как жители Луны, хотя весьма вежливые и обходительные. В этом смысле нашим до них далеко. Ну и ладно, иногда даже полезно для разнообразия менять окружение. Вот только обидно, что Петр не разбудит, как обычно в этот день, нежным поцелуем и не водрузит рядом с постелью «тайно» купленный рано утром букет. Конечно, любимый уже позвонил на мобильный, сказал все нежные слова, на какие был способен, попросил не скучать. И все же… Так не хватает его голоса, его родного запаха, его мужских рук… Впору завыть волчицей на эту огромную луну, висящую над морем…».

Лина достала мобильник и настучала эсэмэску:

«Люблю и жду. Твоя Чайка-скучайка».

Лина чуть не всхлипнула от жалости к себе, но вовремя вспомнила, что она-то сидит сейчас в ресторанчике у моря, а ее родной муж тем временем мается в душной Москве. В общем, не стоит гневить бога…

На эсэмэску тут же прилетел ответ:

«Хочу Чайку. Твой Орёл».

Лина невольно улыбнулась.

«Да ладно, довольно киснуть, проведу разок день рождения в одиночестве. Это даже прикольно, – подумала она, покидая ресторан после ужина, – уединение помогает сосредоточиться и привести в порядок мысли. Прогуляюсь быстрым шагом вдоль моря, подышу воздухом и – спать».

Солнце осветило «дорожку» на воде и вскоре как-то слишком поспешно и коряво, словно начинающий прыгун в воду, ухнуло в море. На небе появились первые звезды. Бармен Веселин, красавец с влажными черными глазами, включил на открытой веранде негромкую музыку и зажег фонари, заставив темноту отступить на пару метров к морю. Лина взглянула на часы. Спать было рано.

«Что ж, бокальчик сухого вина еще никому никогда не мешал. Ничего предосудительного в этом нет. Даже для женщины, ожидающей мужа на курорте. Петр же сам просил меня не скучать», – совершила она легкую сделку с совестью, и ноги сами привели ее на открытую веранду.

– Добрый вечер! – подсела Лина к едва знакомой немецкой паре с бокалом вина. – У меня сегодня день рождения.

– Прозет! – не растерялись немцы и чокнулись с ней огромными кружками с пивом. Подсесть к немцам было удачной идеей. Немцы – народ воспитанный, лишнего не спросят. Например, почему она празднует день рождения в одиночестве. Неохота посторонним объяснять, что да как.

Лина решительно поднялась, чтобы идти, и внезапно заметила, что из-за дальнего столика ей добродушно машет своей огромной лапищей Тони. Ну, вылитый папа! Тот тоже всегда радовался, когда она, пусть и с большим опозданием, приезжала на дачу.

– Наконец-то! – проворчал Тони. – Мы с Анн тебя заждались. Давай-ка, не тяни кота за яйца, присаживайся. А, ты уже со своим? Да ладно! Оставь ты свой полупустой бокал в покое, сейчас я тебе другой принесу. Кстати сказать, местное вино очень средненькое. Давай-ка лучше виски тяпнем или джину!

«Эх, мой покойный папочка тоже любил выпить», – почему-то вновь вспомнила Лина об отце, покинувшем этот мир уже два десятка лет назад примерно в возрасте Тони.

– У меня сегодня день рождения, – бодро повторила она, словно заводная кукла, в которую вставили коробочку с короткой записью.

– Да ладно заливать! – не поверил Тони. – Ну, признайся, что ты сейчас просто прикалываешься!

«Нет, никакой он не «двойник» моего отца. Папочка всегда помнил про мой день рождения, сколько бы ни выпил», – опять ни с того, ни с сего вспомнила Лина об отце.

Она достала из сумочки загранпаспорт и протянула Тони:

– Ну что, доволен?

– Ну ни фига ж себе! – обрадовался новый знакомый. – Впервые вижу российский паспорт. И впрямь у тебя сегодня день рождения. Повезло же тебе, Анжелина, что мы здесь!

Анн молча протянула руку, забрала у Тони документ и внимательно изучила его. Потом задала Лине несколько дежурных «светских» вопросов и заметно смягчилась. Видимо, Лина прошла у нее какую-то ее внутреннюю «проверку» на благонадежность.

– С днем рождения, Анжелина! – торжественно поздравила Анн Лину, чокнулась с ней бокалом вина и даже чмокнула ее в щеку.

– Ну, старушка, за тебя! – сказал Тони. Он крякнул и, отхлебнув виски, от души запил его пивом. Пожалуй, этот «парень» еще бы и фору дал покойному Лининому папочке по части выпивки.

– Слушай, а почему бы тебе не наколоть татушку на память о Болгарии? – вдруг ни с того, ни с сего объявил этот жизнелюб, сделав глубокий выдох. – Неплохой подарочек себе ко дню рождения, а?

– Татушку?! – ужаснулась Лина. – В моем-то возрасте! Представляю, вот приду я к врачу, допустим, с радикулитом, а пониже спины у меня – бабочка или розочка. Вот стыдоба-то! Смеяться надо мной всей клиникой будут. Или, к примеру, вдруг внезапно помру, как когда-то мой отец от сердечного приступа, прямо на улице – а за мной «труповозка» приедет. Уж тогда-то все стопудово обхохочутся, глазея на мои татуировки…

– Да, ерунда это, – махнул рукой Тони. – Тебе-то уже будет на них наплевать. К тому же, когда еще это случится… Зато вот у меня – все наглядно. Смотри, – он повернулся к Лине левым плечом. – Эти иероглифы – про нас с Анн. Ну, типа любовь, то-се и прочая лабуда… Вон та надпись, – он протянул другую руку, – написанное по-китайски имя моего покойного отца. Я когда одеваюсь или стою под душем, тут же его вспоминаю. А остальные татушки – в память о моих путешествиях по миру. Я ведь весь «шарик» облетел – и в Гонконге был, и в Южной Африке, и в Канаде. И везде себе на память татуировки делал. Так что даже фотоальбом мне не нужен, у меня все с собой, вернее на себе.

Он приспустил майку. На массивной, уже довольно дряблой груди красовалась мощная голова волка.

– Люблю волков, они классные ребята, – объявил Тони, – Сильные, верные, гордые… Потому и не доживают до старости…

– Вы хиппи? – наугад спросила Лина.

Он отрицательно покачал головой.

– Может быть, рокер?

– Ну, считай так, если нравится, – усмехнулся он. – Я когда-то и впрямь играл на барабанах в рок-группе. С тех пор столько воды утекло! Торгую теперь вот оптом другими барабанами – в стиральных машинах. Представляешь, кручусь в офисе целыми днями, как эти чертовы барабаны. Вот в первый раз с Анн отдохнуть к морю выбрался, да и то всего на недельку.

– А когда обратно? – вежливо поинтересовалась Лина.

– Да уже через два дня, – расплылся Тони в улыбке. – Хорошенького понемножку. Обратный билет уже заказан, будь спок! Наши дождливые острова уже заждались нас с Анн, «простых британцев»!

Лина взглянула на часы, вежливо простилась со странной парочкой и отправилась спать.

Наутро, заскучав на пляже, она попросила у Тони разрешения сфотографировать его «татушку».

– Давай, старушка, снимай сколько хочешь, не жалко, – усмехнулся он. – А знаешь что? – внезапно улыбка Тони стала какой-то застенчивой и еще более симпатичной, – сними-ка, пожалуйста, еще мои руки и ногу, только покрупнее, видишь, сколько там всего нарисовано: и мальтийский крест, и герб Ирландии, и шотландский дракон…. Покажешь потом кому-нибудь в России – вот удивятся. Классный дизайн, правда?

И Тони добродушно захохотал.

Страшная новость

– Дерь-мо! – за дверью так пронзительно крикнули, что Лина застыла в ванной с полотенцем в руке. Ну ничего ж себе! Дело идет к полуночи, в это время постояльцы отеля более-менее соблюдают тишину. А тут кто-то оглушительно вопит по-немецки, да и словечки еще те выбирает…

«Кто-то из пожилых немок, наверное, перепил в баре и теперь скандалит, – решила Лина…. Однако странно… Они с детства все такие законопослушные и воспитанные… Ни за что не станут кричать в неурочное время, особенно в таком, судя по голосу, почтенном возрасте».

– Дерь-мо! – не унимался пронзительный старушечий голос. – Все дерь-мо! Жизнь – дерь-мо, смерть – дерь-мо. Судьба дерь-мо! Это же надо! Поехать на отдых и умереть!..

– О, Господи, замолчите! – закричал другой женский голос за дверью уже по-английски. Лина не выдержала и осторожно приоткрыла входную дверь. В другом конце коридора бегала из угла в угол пожилая сухопарая немка. Однако рыдала не она. Всхлипывания слышались где-то рядом. Лина осторожно заглянула в маленькую нишу за открытой дверью. В кресле у окна, свернувшись клубочком, горько плакала маленькая женщина в красной курточке, наброшенной на голубую ночную рубашку в белый горошек. Дама отвела от лица промокшую насквозь салфетку, и тут Лина узнала Анн.

– Что случилось? – зачем-то поинтересовалась она, хотя ясно было, что ничего хорошего…

– Тони, – прорыдала Анн, – Его больше нет. Вы не могли бы, дорогая, принести мне воды и носовой платок?

– Это какая-то ошибка, – неуклюже попыталась утешить даму Лина, подавая воду и рулон туалетной бумаги, потому что ни один носовой платок в мире с таким потоком слез не справился бы, – потерпите, Анн, пожалуйста, сейчас приедет врач и окажет Тони первую помощь.

– Нет! Никто и ничто ему уже не помогут. Я точно знаю, он мертв. У меня, к сожалению, есть горький опыт: так же умер мой первый муж, – сказала Анн, внезапно перестав рыдать. Она посмотрела на Лину круглыми, полными ужаса глазами.

«Ну ни фига ж себе – опыт, все мужья у нее умирают одинаково», – подумала Лина и невольно взглянула на Анн с опаской.

– Дерь-мо! – пожилая немка продолжала бушевать в коридоре. Она непрестанно повторяла свое любимое слово и оттягивала воротничок желтой кофты, словно он душил ее. Лину тронуло, что старушенция так горько оплакивает совершенно незнакомого ей человека – словно плакальщицы где-нибудь в глухой деревушке на Рязанщине или на Тамбовщине. Тетя из Белоруссии когда-то вот так же безутешно рыдала на похоронах Лининого отца, которого видела едва ли пару раз за всю жизнь. Немка, похоже, такая же отзывчивая, умеет сострадать и жалеть, как любая баба в нашей деревеньке. Другие-то постояльцы отеля даже не подумали выглянуть в коридор.

«Вот уроды! Слышат ведь, как у них под носом вопят и рыдают на двух языках, – с раздражением подумала Лина, – однако трусливо прячутся по своим норам. Не желают, видите ли, портить отпускное настроение. Лишь эта немецкая старушка приняла участие в совершенно незнакомой женщине, к тому же иностранке».

– Вдове надо помочь собрать бумаги, а я не говорю по-английски, – внезапно спокойно и даже как-то буднично объявила немка.

– Да погодите же вы с формальностями, пока не до бумаг, – отмахнулась Лина от настырной старушенции.

– Бу-ма-ги! До-ку-мен-ты! – по складам повторила немка, свирепо глядя Лине в глаза. Лине пришлось послушно кивнуть. Как тут поспоришь, если слово «бумаги» и. тем более, «документы» имеет для немецкого уха столь магическое значение! К тому же от пожилой дамы изрядно разило бренди. Похоже, она, как и Тони, неплохо «отдохнула» в баре.

– Мне кажется, вы, дорогая, больше всего нуждаетесь в полноценном сне! Пойдемте, я провожу вас в вашу комнату, – предложила Лина немке как можно ласковее, нимало не надеясь на успех. Однако пожилая фрау, осознав, что «эта странная русская» уже не спорит «насчет бумаг и документов», внезапно обмякла, всхлипнула и кивнула в знак согласия.

Едва Лина отвела старушку под локоток в ее номер, как в конце коридора послышалось цоканье дамских каблучков. Миг – и перед Линой и Анн предстала молодая энергичная докторша с высокой грудью и пышной гривой каштановых волос. Настоящая болгарская красавица. Не хуже стандартных «моделек» из телевизора.

– Вы вдова? – спросила докторша Анн по-английски, и та при слове «вдова» зарыдала еще сильнее. Однако все же ухитрилась сквозь рыдания внести поправку:

– Тони был моим бой-френдом. Мы жили отдельно, но часто встречались. У меня прекрасные отношения с «экс»… – Ну…с экс-женой, и двумя его дочками.

– Откуда вы прибыли? – продолжила допрос врачиха, достав из сумочки толстую тетрадку.

– Из Бирмингема, – прорыдала Анн.

– Покойный употреблял алкоголь? – профессионально поинтересовалась докторша и вдруг … незаметно подмигнула Лине:

– Да что это я глупости спрашиваю! Из Бирмингема – да что бы и не пил! Они там все «квасят» будь здоров! – пробормотала она под нос по-английски.

– Похоже, все английские пьяницы и впрямь съехались в наш странноприимный домик под названием «Пальма», – поддакнула Лина врачихе по-русски.

– Все пьют, однако же, никто не умирает, – поправила ее докторша теперь тоже по-русски, но с приятным южным акцентом. Было заметно, что она обрадовалась родной славянской речи. Более того, врачиха заметно повеселела. – Представляете, – продолжила она, еле сдерживая хихиканье, – это мое первое дежурство на Золотых песках.

Лине это искрометное веселье показалось довольно неуместным, однако она тактично промолчала. Зато собеседница, то и дело прыская, продолжила оживленно трещать на смеси русского и болгарского.

– Вообще-то я работаю, в Варне, в серьезной клинике, устаю, как собака, вот и ушла в короткий отпуск, – вещала докторша, – решила отдохнуть на Песках и немного подзаработать. Вот дура наивная! Покой здесь только снится. Когда подвернулось дежурство на «Скорой», сутки через трое, я так обрадовалась! Надеялась, напрягаться не придется, курорт как-никак. И, представьте себе, – докторша даже «хрюкнула», захлебнувшись от нервного смеха, – сегодня мое первое дежурство… В общем, клево неделька начинается, правда?

– Простите, как вас зовут? – поинтересовалась Лина, чтобы хоть на пару секунд прервать приступ ее неудержимого веселья. Впрочем, хохотушка в белом халате, как оказалось, тоже была непрочь познакомиться. Она уютно расположилась в кресле, пристроила тяжелый докторский чемоданчик у ног и, по-видимому, собиралась весело скоротать рабочее время.

– Доктор Карпова, – представилась она, отметая возможную фамильярность. – А вы кто по профессии? – тоже из вежливости поинтересовалась она.

– Педагог, музыкант и одновременно писатель, – скромно, но с достоинством сообщила Лина. В эту самую минуту администраторша отеля попросила Анн вернуться в ее комнату для описи вещей, и докторша наконец-то дала волю смеху, буквально распиравшему ее.

– Ха-ха-ха! Ну ничего же себе! – заливалась она. – Русская писательница! Не ожидала! Это мне для полного комплекта! Ну, что называется, повезло так повезло! А вы не могли бы дать мне визитную карточку?

Лина нырнула в номер и вынесла карточку, а также болгарский литературный журнал с ее рассказом, как будто специально для этой странной «презентации» подаренный издательницей Елкой два дня назад.

– Ну да, конечно, что-то слышала о вас по телевизору, – на всякий случай проявила докторша «осведомленность». Масштабы Лининой известности на Балканах были явно преувеличены, но она скромно промолчала. Однако как всякий писатель не упустила приятной возможности поболтать о своем творчестве:

– Между прочим, я еще и детективы пишу.

– А, ну тогда вам исключительно повезло: вы оказались в нужное время в нужном месте, – вновь заливисто расхохоталась докторша и кокетливо откинула со лба прядь каштановых волос. – Сейчас сюда прибудет бригада из Варны, – заговорщицки захихикала она, – судебный медик и следователь, а с ними – только не пугайтесь! – «труповозка». В общем, я организую вам «знакомство с материалом» в лучшем виде. Не сомневайтесь, госпожа писательница! Наконец-то вы узнаете предмет, о котором пишете.

– Может, лучше не надо, – засомневалась Лина. И невольно поежилась, зябко кутаясь в кофточку.

– О, только не отказывайтесь! Уверяю, вам будет очень-очень интересно, – заверила ее докторша, по-прежнему задорно хохоча.

В конце коридора раздались шаги. Судя по ним, народу в «Пальму» прибыло немало. Да, докторша как в воду глядела. Это были полицейские из Варны. Целая делегация, человек пять. Еще бы! Смерть иностранца на курорте – событие не только чрезвычайное, но и весьма хлопотное. Профессионалы почуяли некое оживление. В скучных рабочих буднях, заполненных карманными кражами у туристов да мелким мошенничеством в магазинах, наконец-то замаячил самый настоящий труп.

Группу возглавляла судебный медик – невысокая дама в брючном костюме. Своим длинным носом и черно-белым пиджаком она напоминала сороку. За дамой следовал грузный молодой человек в очках и с пухлой папкой под мышкой – ну вылитый ученый филин!

«Вот это птичья стая! Вообще-то нынче сюда должны были слететься не сороки и филины, а чайки…или грифы», – мрачно подумала Лина.

Однако важный вид всей этой «птичьей» команды отнюдь не нарушил веселого расположения докторши.

– Представляете, коллеги, «наш» труп весь в татуировках и в пирсинге! – доложила прибывшим доктор Карпова, буквально давясь от нервного смеха. – А еще … в отличие от нас с вами, покойный проводил время на Песках с огоньком. Хлестал в баре виски с пивом – будь здоров! Ну, как в последний раз. Во всяком случае, так его подруга Анн утверждает. И при этом еще жарился на солнце.

Бригаде мгновенно передалось веселое настроение доктора Карповой. Официальные лица переглянулись и от души прыснули в ладони, словно птицы захлопал крыльями на деревьях.

– Ой, коллеги, раз уж мы тут все встретились, покажу-ка я вам мою доченьку, – хохотнул «филин» и продемонстрировал всем на экране мобильника своего пухлощекого и глазастого «филиненка».

– Прелесть, лапочка! – защебетали дамы.

– Между прочим, коллеги, я еще не закончила доклад! – продолжила докторша тоном Деда Мороза на елке, приготовившего детишкам главный сюрприз. – Вас тут писательница ждет-поджидает. Из России. Между прочим, детективы пишет.

Делегация буквально покатилась со смеху. Лине ничего не оставалось, как встать и поклониться всей честной компании, словно они и впрямь находились на детском утреннике, а не в двух шагах от покойника. «Филин» как-то боком отскочил в сторонку и резко пригладил торчащие волосы (Лина подумала – «перья»), словно его вот прямо сейчас будет снимать федеральный канал телевидения. А «сорока» плюхнулась в кресло, которое ей почтительно уступила доктор Карпова, и чинно сложила «крылышки» на коленях. На лице судмедэкперта было написано удовлетворенное любопытство. Мол, наконец-то хоть какое-то разнообразие в жизни…

– На этой работе становишься циником и фаталистом, – призналась мадам судебный медик с саркастической усмешкой. – Лишь со смертью детей я до сих пор не могу смириться, остальные смерти давно уже не трогают мое все повидавшее сердце. Правда, в нашем случае, к сожалению для вас, все элементарно. Вот так-то, госпожа писатель! Для детектива, увы, этот банальный сюжетец не подойдет. Нет криминала. Вообще никакого. У покойного просто было больное сердце.

«Филин», видимо, решил, что в ходе «интервью с российской писательницей» его несправедливо «задвинули», клюнул носом и на всякий случай спросил:

– Вам ничего не показалось здесь подозрительным, госпожа туристка?

– Нет, – честно призналась Лина. – Наверное, просто пробил час Тони. Кстати, этот англичанин ушел в мир иной не в самом плохом месте и не в самое плохое время. Умереть на курорте у моря, рядом с любимой женщиной… Согласитесь, господа, это не так уж и плохо.

– Зато у этой «любимой женщины» теперь будет много проблем, – встряла дама судебный медик. – Неизвестно еще, какая у этого любителя алкоголя и солнца была страховка…

«Бедная Анн, – подумала Лина, – только что любимый человек умер у нее на руках, а ей надо еще о какой-то дурацкой страховке думать и на бестактные вопросы отвечать. Неужели нельзя отложить все формальности хотя бы до завтрашнего утра?»

Появилась заплаканная Анн. Она наспех переоделась в брюки и футболку и безуспешно пыталась взять себя в руки. Слезы по-прежнему текли у нее из глаз рекой. Бригада задала ей для проформы несколько вопросов, погрузила завернутое в простыню грузное тело Тони на носилки и стремительно уехала. Словно птичья стая внезапно снялась с поля и улетела, гомоня в вышине. До Варны путь неблизкий, а «милицейские», похоже, рассчитывали поспать хотя бы пару часиков перед рассветом.

Лина и Анн остались одни. Молчание длилось почти минуту. Наконец Анн молча взглянула на Лину, а потом на ее дверь: