Проданный ветер

– А как же вам удалось через посты американские пройти? Да еще в саму казарму заявиться для моего освобождения?

– У капитана все люди на позициях, шериф с отрядом самообороны на причале, так мы дыру в частоколе проделали, отсюда недалече будет. Через нее и уйдем! А солдатик, что на крылечке на посту стоял, приморился видать. Я его легонько ударил, из него бодрость и выскочила. А где же урядник ваш? Георгий сказывал и его отбить надобно, а сосед ваш в соседней камере, на моряка вроде похож.

– Не урядник это точно, – сокрушенно вздохнув, пробормотал поручик, – где он сейчас, даже не знаю если честно.

– Так как же нам быть? Нам ведь поспешать надобно!

– Пошли, Гаврила, буду надеяться, что ему шериф поможет, ежели живы они еще с Розенбергом.

Перешагнув через обездвиженное тело караульного, Орлов со своим спасителем побежали, утопая по колено в снегу между домами к частоколу. Уже у самого лаза поручик вдруг остановился и тяжело дыша, проговорил:

– Знаешь, Гаврила, передай Георгию мою благодарность…, только я не могу пойти с тобой, извиняй за пустые хлопоты.

– Это почему еще? – растерянно пробормотал тот, озираясь по сторонам. – А, что я мужикам скажу, что на веслах нас ждут? Что я старосте скажу? Чего удумал то, ваше благородие?

Орлов поморщился и, отдуваясь, от быстрого бега проговорил:

– Не по совести это, Гаврила, солдат американских под пули да стрелы ставить…, да за спины их прятаться. Не заслужили наши союзники такого, да и передай Георгию, что поручик Орлов всегда платил по своим счетам, и никогда не бегал как заяц от неприятеля. Передай старосте, чтобы ни поминали раба божьего лихом.

– Ну, как знаешь, офицер, – проговорил Гаврила, пожав плечами, – одно могу сказать…, ежели сгинешь, в расстройстве все наши мужики будут. На вот, хоть револьвер возьми! Какая никакая, а все ж подмога будет.

Попрощавшись с посланцем из Николаевской слободы, Орлов поднял воротник полушубка и медленно побрел к виднеющейся сторожевой вышке.

– Ну, что мистер, Орлов, пожалуй, это твой последний выход, – пробормотал он, оглянувшись по сторонам. – Последняя возможность показать всем, как умирает русский офицер, дерясь в меньшинстве, с остервенением, до самой крайности, как и на Севастопольских редутах. Эх, прав был урядник – не заладилась наша батальница изначально, не ко времени землица эта стала для империи в тягость. Жаль, что маменька с сестренкой, так и не узнают, где сгинул поручик Орлов… Хотя может это и к лучшему, итак смекнут, что погиб раб божий, как велят артикли военные.

Уже когда до сторожевой вышки осталось около сотни шагов, его остановил окрик часового:

– Стой! Кто такой?

Поручик остановился и, оглядевшись по сторонам, не громко крикнул:

– Я, поручик Орлов! Отведите меня к капитану Смиту!

Из – за огромной кучи рубленых дров показалась фигура солдата, который медленно двинулся навстречу, держа поручика на прицеле. Подойдя поближе, солдат навел ствол винтовки на грудь задержанного и с ненавистью проговорил:

– Из – за тебя говорят, двоих наших зарезали, говорят, что ты и помощника инженера пристрелил, и аборигены из – за тебя к городу подошли,… Может тебя пристрелить просто, при попытке к бегству, чтобы ты больше беду не приносил? Как думаешь?

Орлов прищурившись, посмотрел на красное, обветренное лицо молодого солдата и, кивнув, сказал:

– Можно конечно и пристрелить, только я за тем и пришел, чтобы от стен города беду отвести. Покличь лучше капитана Смита, или проводи меня к нему.

В этот момент от кучи дров отделилась фигура второго часового, который молча, подошел к товарищу и тихо буркнул:

– Давай я его к Смиту отведу, а уж он пусть и решает, что с этим русским делать.

* * *

Капитан Смит, находившийся на сторожевой вышке, еще издали увидел, кого ведет его солдат. Он быстро спустился, вниз прыгая через ступеньку и подбежав к задержанному выпалил с яростью:

– Никак сбежать решил, мистер Орлов? Я ведь тебя и пристрелить могу, прямо сейчас по закону военного времени! Как из – под замка вышел? Что с часовым?

– Я, пришел сам, – устало проговорил поручик. Глядя на ствол револьвера направленного ему в лицо. – Часовой уже наверное, в себя пришел, ничего с ним не случилось. А я пришел помощь свою предложить, чтобы упредить гибель ваших людей и разорения города.

– Никак за сторожевой забор выйти хочешь? – криво усмехнувшись, уточнил Смит, пряча револьвер.

– Именно это я и хочу сделать, – отозвался Орлов. Глядя на перекошенное от злости лицо капитана.

– Невероятно! Думаешь, твое благородство аборигены или мои солдаты оценят?

Поручик внимательно посмотрел на помятый синий мундир капитана, выглядывающий из под полушубка. На его черные штаны, с желтыми лампасами и тихо сказал:

– Да, плевал я на то, что кто – то скажет о моем поступке. Для меня главное, что индейцы уйдут от стен городских, жизнь в городе вновь войдет в свое привычное русло. Не это ли главное? Я уже не говорю о жизни ваших солдат, капитан, которым тут и так приходится не сладко.

– Там ведь тебя, мистер Орлов, смерть ждет лютая!

– Ну, прежде я думаю до головы этого бесноватого Тутукано добраться, а что будет потом – это уже не столь важно.

Капитан оценивающе посмотрел на Орлова и, усмехнувшись, проговорил:

– До головы этого Тутукано, голыми руками добираться будешь?

Поручик достал из кармана револьвер и, отряхнув, его от табачных крошек сказал:

– Думаю этого хватит, чтобы продырявить одну голову, больше то мне навряд ли дадут.

Солдат, стоявший за спиной поручика, опустил винтовку и робко предложил:

– Может и правда, пусть идет себе за стену – это ведь их выяснение отношений.

– Молчать, сержант! – рявкнул в ответ Смит. – Сегодня дадим слабину, завтра уступим, тогда нам точно покою не будет. С этими туземцами нужно разговаривать только с позиции силы, как с племенами апачей.

– Смит, мы оба знаем, что это лучший выход из этой истории, давайте я просто выйду, и закончим это дело разом. К тому же два раза не убьют, лучше выполните напоследок мою просьбу.

Капитан внимательно посмотрел в глаза Орлова и, кивнув, проговорил:

– Я слушаю вас.

– В городе пропали Розенберг с моим урядником, уйти по доброй воле они не могли и я сильно опасаюсь за их жизнь. Могли бы вы посодействовать в их поисках?

– Хорошо мистер, Орлов, – кивнув, отозвался Смит, – я обязательно отыщу ваших знакомых. Может напоследок по глотку хлебных виски?

– Не откажусь, пожалуй, – проговорил поручик, беря протянутую флягу.

Сделав несколько крупных глотков, поручик покривился от выпитого и, вернув флягу буднично сказал:

– Ладно, мистер Смит, пошел я пожалуй. Честь имею.

– Один момент, сэр, – буркнул тот. Доставая, что – то из внутреннего кармана. – Возьмите вот это, здесь только нужно дернуть за вот эту бечевку.

Орлов внимательно посмотрел на кусок динамита, приспособленного для мгновенного подрыва и, кивнув, проговорил:

– Спасибо, Смит, – это королевский подарок и он мне явно не помешает.

Спрятав подарок в рукаве, Орлов направился твердой походкой к городским воротам и вскоре оказался за городской оградой. Идти было трудно из – за снега, который местами доходил до колен, а также бурелома, который захламлял лес вокруг города. Около получаса ему потребовалось, чтобы преодолеть участок из густого подлеска, заросшего молодыми елками и соснами, прежде чем он оказался на кромке поляны.

– Ну, вот кажется и все, – прошептал он. Глядя на нескольких индейцев, которые показались за деревьями. – Вот кажется, подходит к концу, вся эта грустная история. – Позовите своего Тутукано! Он так желал видеть русского генерала! Я пришел к нему сам!

Ему пришлось еще несколько раз кричать эту фразу, все ближе и ближе приближаясь к врагам. Наконец, словно в ответ на его крики, послышался треск сучьев, затем шумное дыхание и к гостью лихо подъехал на широких лыжах рослый здоровяк, в заячьем полушубке, с широким европейским лицом. Он не добро улыбнулся, показав белые крепкие зубы и зловеще проговорил:

– Что – то молод ты для генеральского чина, но все равно, мы рады такому важному гостю, следуй за мной. Мы так долго ждали этой встречи! У нас к тебе накопилось столько вопросов!

– Я шел не к тебе, а к Тутукано, – отозвался поручик, внимательно осматриваясь по сторонам.

– Он уже на пути к нашим кострам, – криво улыбаясь, выдавил незнакомец, поправляя лисью шапку. – А пока мы его подождем все вместе.

– А, ты его друг, что ли?

Бородач недобро рассмеялся и, давясь, от смеха выпалил:

– Верно, я его друг! Меня зовут Чарли!

Орлов медленно брел, утопая по колено в снегу, за бандитом. Который ходко шел на своих широких лыжах, подбитых оленей шкурой, которые хорошо держали его на рыхлом снегу. Поручик с ненавистью глядел ему между лопаток, едва сдерживаясь от соблазна расправиться с негодяем, погубившим совсем недавно Джона. Ему так хотелось остановиться, окликнуть этого бандита, и всадить ему пулю прямо в переносицу. Но пока, нужно было смиренно ждать удобного случая. Пока рядом с Чарли, не появится бесноватый Тутукано.

Вскоре они вышли к старым бревенчатым строениям, покосившимся от времени, рядом с которыми горел большой костер. Вокруг которого сидело шестеро незнакомцев в оленьих полушубках, огромных лохматых шапка, с давно не бритыми, уставшими лицами. Увидев Чарли, идущего с незнакомцем, они замолчали и с недобрым выражением на хмурых лицах, уставились на гостя.

Подойдя к костру, ирландец скинул лыжи и недобро глядя на Орлова, проговорил:

– Вот, джентльмены, индейцы оказались правы, к нам пожаловал, тот самый русский генерал, из – за которого все в этом королевстве, идет не так. Пришел так сказать сам – отчаянный малый, хоть и молод еще конечно.

– Его, наверное, американцы сами выгнали! – воскликнул один из сидевших, вскакивая при этом.

– И я не верю, что он сам пришел, – просипел сидевший напротив, простуженным голосом.

Орлов с безразличным видом посмотрел на говоривших и, обернувшись к Чарли уточнил:

– Где мне найти Тутукано? Он так желал меня видеть, что думаю, не стоит откладывать нашу с ним встречу.

– А, ты не гони волну, Генерал! – выпалил бандит, стоявший рядом с Чарли. – Нет тут пока Тутукано твоего! Только у нас и без него, к тебе вопросы тоже имеются.

– Говори где шхуна-а-а! – истерично завопил, один из бандитов, выхватывая нож. – Не то на куски порвем, не дожидаясь твоего Тутукано!

– Вот именно! – закричали все разом.

Ирландец, недобро улыбаясь, похлопал Орлова по плечу и, скрипнув, зубами процедил:

– Видишь, Генерал, как не довольны эти джентльмены тобой. Ничуть не меньше косоглазых аборигенов и этого пьяницы Тутукано. Видишь ли, мы очень сильно торопимся, скажи, где вы спрятали шхуну с капитаном Бернсом, и дожидайся своего индейца – это уже не наша печаль. Мы все так не удачно застряли здесь, по твоей милости, поэтому не томи нас. Да и красть чужое – это же не по джентельменски.

Взрыв пьяного хохота, взорвал тишину леса. Поручик осмотрелся по сторонам, отметив странное поведение примерно двух десятков индейцев, которые близко не подходили к костру, предпочитая оставаться на некотором удалении. Ведя себя при этом так, словно все происходящее, их не касалось вовсе. Затем посмотрел на сидевших у костра и твердо сказал:

– Я отвечу на все ваши вопросы, но прежде вы ответите на мой.

Новый взрыв пьяного смеха, разорвал тишину леса. Дружки Чарли как по команде вскочили и с недобрыми лицами двинулись к гостю.

– Нет, вы только посмотрите каков наглец, – пробормотал Чарли. Останавливая жестом своих товарищей. – У него оказывается, тоже вопрос к нам имеется! Ну, что же давай мы уважим, гость, твое любопытство. Что хочет узнать, Генерал?

– Что вы сделали с человеком, работающим на агентство Пинкертона, которого забрали с территории кирпичного завода ночью?

– Нет, вы слышали, джентльмены? – давясь от смеха, выпалил ирландец. – А кем он тебе приходится? Другом или братом?

– Скорее другом, – отозвался поручик. Сжимая в кармане, подаренный кусок динамита. – Так, что вы с ним сделали.

– Видишь ли, Генерал, – пробормотал ирландец, вытирая слезы. – Этот вонючий янки, попортил много крови, мне и моим друзьям. Он участвовал в разгроме банды Джона Рино, в штате Винконсин, братьев Уолингтонов в Нью-Йорке, загубил в перестрелке Сесара Челлу. И еще много чего совершил этот поддонок со своими дружками – охотниками за головами. Так что теперь мы с ним квиты!

– Вы убили его? – повторил свой вопрос Орлов. Глядя на обступающих его бандитов.

– Нет, к сожалению, – прошипел Чарли, давясь от смеха, – этому янки повезло. В темноте, когда его тащили за лошадью, башка этого пса налетела на пень! Она лопнула как переспевший арбуз! Мы с моими друзьями, даже не успели повеселиться, но мы всеравно довольны. Теперь одна мысль о том, что этого вонючего пса, уже сожрали койоты, будет греть наши души.

– Отвечай теперь, где шхуна Бернса! – выкрикнул один из бандитов. Ударив пленника, прикладом ружья в грудь.

– Отвечай, где она отдала якоря! – закричали все вокруг.

– Слышишь, Генерал, джентльмены волнуются, – перекосившись от злости, выдавил ирландец. – Их ждут дома, а они морозят свои задницы тут.

– Да, он издевается над нами! Он, наверное, хочет, чтобы ему вспороли живот и затолкали туда его башку!

Внезапно сильный удар в спину, сбил Орлова с ног. Несколько минут, ему пришлось лежать, уткнувшись лицом в снег. Пытаясь восстановить ускользающее сознание, терпя боль от ударов и пинков. Лишь громыхнувший, где – то совсем рядом выстрел, прекратил избиение пленника. После чего до сознания Орлова донеслись крики, спорящих о чем – то подручных Чарли. Поручик поднял качающуюся голову и подслеповато щурясь, уставился на подбежавших индейцев, из криков которых он понял, что Тутукано будет лишь к вечеру. Осознав, что главного врага не будет, а дожить до вечера ему вряд ли позволят бандиты, он решил не испытывать судьбу.

Перекрестившись, пленник достал дрожащими руками, подарок капитана Смита и, улучив момент, кинул его в костер. Не успел он уткнуться лицом в снег и закрыть голову руками, как громыхнул сильный взрыв. Взметнувший выше макушек деревьев, черный столб углей, мороженой земли, горящих головешек, и частей человеческих тел.

Во внезапно наступившей тишине, поручик открыл глаза, вновь поднял качающуюся голову и с удовлетворением отметил, что взрыв смел всех участников спора, разметав их изуродованные тела вокруг. С трудом встав, и стиснув зубы от боли в спине, он зашагал не твердой походкой, по забрызганному кровью снегу, обходя человеческие тела, корчившиеся в предсмертной агонии. Ему с трудом удалось доковылять, согнувшись в поясе, до стены ближайшей избушки. Придерживаясь руками за бревенчатую стену, он с трудом выпрямился и только после этого переведя дух, прижался к ней спиной, чтобы ни потерять равновесие. С трудом достав из рукава, прожженного во многих местах полушубка револьвер и глядя на выходивших из – за деревьев индейцев, хрипло проговорил:

– Смелее, господа…, смелее…, сейчас вы увидите, как умирает русский офицер.

Десятка полтора чугучей, медленно окружали его, явно не торопясь броситься на обессиленного врага.

– Смелее, господа! – еле слышно, закричал поручик. С перекошенным от боли и злости, черным от сажи лицом. – Вы, увидите, что человеку православному, тоже не страшно переезжать в квартиру вечную!

Внезапно приближающийся враг остановился и, переглянувшись, спрятался за стволы деревьев. Только тут, сквозь звон, стоявший после взрыва в ушах, до Орлова донеслись звуки одиночных выстрелов, со стороны города. Едва держась на ногах, закусив нижнюю губу, ему с трудом удалось добраться по стене до угла избушки. Проморгавшись, он с удивлением увидел одинокого стрелка, который с трудом шел во весь рост, по глубокому снегу, стреляя от пояса, явно не целясь, что – то крича при этом.

– Кто же ты такой? – прохрипел, офицер. Облизнув опухшие, потрескавшиеся губы, ничего не понимая в происходящим.

Лишь по мере того как расстояние стало сокращаться, Орлов с ужасом узнал в этом одиноком стрелке, шедшим на верную гибель, его верного боевого товарища.

– Стой, – прошептал он. Ошеломленный всей бессмысленностью этого отчаянного шага. – Степанов, стой! Уходи от сюда! Уходи!

Поняв, что урядник не слышит его осипшего голоса, не в силах хоть чем – то помочь, поручик продолжал стоять, едва держась на ногах. И стиснув зубы, смотреть, как на верную гибель, шел человек, всегда верой и правдой служивший России. Из того самого отчаянного и бесшабашного, казачьего племени, боявшегося лишь черта и Бога, наводившего ужас на врага, всегда радеющего за славу своей империи.

Внезапно громыхнувший, где – то совсем рядом, одиночный выстрел, остановил старого казака, он медленно опустился на колени и также медленно повалился лицом в снег.

– Зачем? – прохрипел Орлов с трудом, выходя из укрытия. – Ну, зачем? Зачем ты вышел за ограду?

Подобрав лежащую на снегу палку и опираясь на нее, он побрел, обливаясь потом и кривясь от боли к уряднику. Не обращая никакого внимания на стоящих поодаль индейцев.

– Ну, зачем ты, братец, вышел за сторожевой частокол? – хрипел Орлов, переворачивая казака на спину.

– Живой…, ваше благородие, – тихо отозвался тот, держась окровавленными руками за живот. – А, я уже думал, что на этом свете более уж и не свидимся.

– Куда же вы подевались с Розенбергом? – уточнил поручик, отдуваясь. Сосредоточенно озираясь по сторонам. – Сейчас я тебя перевяжу…, потерпи не много.

– Человек пришел, с русским лицом…, сказал, что нам спрятаться надобно. Вот мы у него с Давидом Марковичем и схоронились на время. А, как узнал, что вы за забор пошли один…, да еще с бомбой динамитной…, сразу смекнул зачем. Как же я вас мог одного без подмоги оставить?

– Не нужно было сюда идти, – бормотал поручик. Пытаясь остановить кровь раненному. Постоянно бросая взгляды в сторону бревенчатых построек, где за деревьями угадывались фигуры индейцев.

– Как это не нужно? Мы на Севастопольских редутах…, спину врагу не показывали, – тяжело дыша, бормотал казак. – Негоже и здесь срамиться! Пусть и здесь…, все знают…, что русские всегда дерутся до крайности, до последнего вздоха и заряда.

– Не трать зря силы, казак, они тебе еще пригодятся, – прохрипел Орлов, озираясь по сторонам. – Что – то враги наши, не рвутся в бой, ведут себя как – то странно. Похоже, что и не рады они, что я к ним сам вышел.

– Обещай мне, ваше благородие…, что застрелишь меня лично, даже если в сознании буду, если нас в, полон, брать будут. От своего, от православного хочу пулю получить свою последнюю.

Поручик посмотрел на урядника, который с тоской смотрел в хмурое небо и тихо проговорил:

– Обещаю, казак, что и тебя застрелю и на себя патрон оставлю. Ты потерпи главное, сейчас понять надобно, что нам делать. Вижу две собачьих упряжки, к избушкам подъезжают…, никак Тутукано прибыл, будь он не ладен.

Поручику было хорошо видно, как к избушкам, где ему так удачно удалось расправиться с бандитами, лихо подъехало две собачьих упряжки. Как один из погонщиков, стал о чем – то говорит с индейцами, которые показали руками в его стороны, как несколько из них сели на нарты и погонщик отдав команду ездовым собакам, направился прямиком к ним.

– Ну…, вот кажется и все, казак, – пробормотал офицер, – кажется по нашу с тобой душу, карету отправили.

С этими словами Орлов с тоскою посмотрел на урядника, окинул взглядом молчаливо стоящий лес, затем подул на замерзшие пальцы рук и сидя на снегу, стал медленно поднимать дрожащий револьвер, держа его двумя руками. Готовый принять смерть в своем последнем бою.

Между тем упряжка быстро приближалась, поручик уже хорошо видел несколько индейцев, молча сидевших в совке, погонщика, который продолжал кричать, что – то размахивая свободной рукой. Внезапно до Орлова долетели крики на русском языке – это был Георгий из Николаевской слободы. Поручик опустил револьвер, все еще не веря в своим глазам.

– Не стреляй, офицер! – донеслось до него. – Это я, Георгий, из слободы! Узнал или нет?

– Вот, черт, – озадаченно прохрипел поручик. Все еще не веря во все происходящее. – Слышишь, Степанов? Вроде подмога идет к нам!

Но урядник уже потерял сознание и никак не реагировал на происходящее.

– Слава Богу! Кажись, поспели! – выдохнул Георгий, останавливая упряжку. – Все, офицер, кончай воевать! Шапку – то где потерял? Вся голова в снегу, да в хвое сосновой! С деревом, что ли бодался?

– О чем ты говоришь? Какая шапка? – с трудом встав, прохрипел Орлов. – Зачем ты приехал с чугучами? Скоро сюда приедет Тутукано!

– Уходят люди Тутукано отсюда! – выпалил тот, обнимая поручика. – Все! Конец войне! Дай я тебя обниму, а то ведь думал, не поспею помочь, извелся весь с мужиками. Рад, что вы живы! А с казаком – то, что? Как он здесь оказался? Ему же было сказано в городе сидеть.

– Мне на помощь торопился, да пулю в живот получил.

Георгий повернулся к индейцам и что – то сказал им, затем посмотрел на урядника и тихо сказал:

– Ничего, сейчас погрузим в возок, до зимовищ доедем, повязку наложим, чтобы кровь остановить.

– У зимовищ индейцы, – ничего не понимая, проговорил офицер.

– Давайте, грузим казака аккуратно! – поторопил староста. – Говорю же, что уходят они! Мы когда в зимовниках своих добро прятали и знать не знали, что с вами беда приключилась, а когда кинулись к вам на подмогу, то оказалось, что шхуну вашу уже в океан унесло. Поэтому и не смогли подсобить, зато сейчас постарались вам помочь, да и нашим в городе с американцами заодно.

– Что же ты с мужиками такое Тутукано сказал, что он осаду снимает? – все еще не веря в свое спасение, прохрипел поручик. Глядя, как индейцы осторожно поднимают Степанова.

– Да, ничего особенного, – отозвался тот, махнув рукой. – Капитана мы навестили американского на корабле, что якорь в низовьях Юкона отдал. Он добрейшей души человеком оказался! Как только прознал, что гарнизону американскому в Ситке ультиматум предъявлен, да за русскими охоту устроили, сразу с нами парламентеров отправил к вигвамам. Через них и объявил, что если не угомонятся люди Тутукано, то он якоря поднимет и двинет на всех парах в район, где они проживают. Объявил, что приказ отдаст на открытие огня из всего своего артиллерийского парка. Мне говорит в этом краю медвежьем, все одно делать нечего, заставлю, говорит прислугу артиллерийскую попотеть до изнеможения. Даже калым брать отказался! Угля говорит тут дармового много, пороховые погреба полные, вот говорит, и буду кататься вдоль берега, да из пушек палить, пока все деревни не сожгу индейские.

– Так и сказал?

– Так и сказал! Тут – то соплеменники Тутукано и озаботились всем происходящим! Быстро смекнули, что с новой властью дерзить не получится. Чует мое сердце, что они тут быстро порядок наведут, вот такие дела. Так, что конец войне, садись в возок, сейчас я тебя к избушкам домчу, а там и казаку твоему перевязку сделаем.

– Разве мы не в город поедем? – насторожившись, просипел Орлов.

Георгий одел на голову офицера свою шапку и, похлопав, по плечу сказал:

– Нельзя тебе в городе показываться, да и человек тебя один дожидается.

– Что за человек?

– Едем, сейчас все узнаешь!

Зайдя в один из покосившихся срубов, Георгий приказал положить раненного на стол, доставая из сумки бинты с какими – то флакончиками. Индейцы, тем временем молча, покинули сруб и поспешили за своими соплеменниками, которые уходили все дальше и дальше в лес. Орлов продолжал смотреть стоя в дверях, на все происходящее и не верил своим глазам. Все изменилось словно по взмаху волшебной палочке.

– Пока до берега родного доберетесь, все и затянется уже, – бормотал Георгий, – ну, а дома как известно и воздух лечит.

– Родина – это хорошо, – прошептал урядник, придя в себя. – Мне она…, каждую ночь снится, то, как наши станичники, на каждый праздник Святой Троицы…,после пасхи, в каждом доме полы устилают чебрицом, а у икон березовые ветки ставят… По утру поминают усопших…, да могилки убирают…

– Не трать силы, – тихо проговорил поручик. С трудом садясь на чурку у входа. – Его врачу показать надобно.

– Сейчас кровь остановим, тогда я его в город свожу, – отозвался Георгий. – У Смита врач хороший, заодно и Розенберга позову, пусть своим глазом глянет, как по быстрее, казаку помочь. Ну, а потом на парусник доставим в лучшем виде!

– Какой парусник? – поморщившись, уточнил Орлов.

– Который вас дожидается! – воскликнул промысловик. – Все, офицер, в Родину пора отбыть! Коли с нами проживать не надумал.

Поручик поморщившись, посмотрел на него и тихо произнес:

– Повтори, что ты сказал?

– Парусник говорю, вас уже заждался! Не рад, что ли, ваше благородие? Сейчас человек с его борта прибудет, про которого я говорил, что видеть вас желает. Он уже был здесь, сейчас вернется.