Частная практика. Психологический роман

Но как велик соблазн ввалиться в освобождающий регресс, перестать понимать что-либо, перестать нести ответственность, стать опять маленькой пятилетней девочкой! Отдаться сильным чувствам! Когда мотив мести перевешивал, глубоко-глубоко внутри, под слоем хороших, годами сформированных психических защит начинал донимать вопрос: почему и как так получилось, что отец ее бросил? Как вообще можно бросить своего ребенка? Неужели она была так нехороша? И почему она теперь вечно ждет от мужчин того же. И не доверяет им из самой глубины подсознания.

Вместе с тем, компенсируя детскую боль, воображала про отца бог знает что. Ей казалось, что Михаил Дмитриевич Думов настоящий аристократ и естественно не смог бы жить с мамой – женщиной простой и даже грубой. Наследуя воображаемый аристократизм, Натали обрезала материнскую фамилию Монтова, превратившись в Натали Монт. Стала искусствоведом, завела собственную галерею, тщательно выстраивая образ успешной женщины «из другого времени». Сдружилась с обаятельным учителем французского. Семен Михайлов играл на электронной трубе и даже пел по-французски. Он и познакомил её со старшим братом, Тимофеем, с которым получился страстный и безнадежный роман. Шпионский адреналиновый роман, где все друг друга знали. Даже их дети близко сдружились. А они расстались.

Уже несколько раз в терапии всплывала тема возможного знакомства с отцом. За последние двадцать лет Натали не раз собиралась сделать это. Но каждый раз не решалась. Обессиливала от ужаса и страха отвержения, в один миг возвращаясь в глубокое детство, в полной беспомощности замирая перед огромной пустотой. Пустотой, жаждущей образа человека, который подарил ей жизнь.

В Афинах управилась за день, умудрившись продать шедевры Дионисия Иванова – задорного Христа и уверенную Богоматерь в желтом платье. Осталось два наградных свободных дня. Волшебный остров Эгина расположился всего в сорока минутах морем от Афин. И заманивал Натали главным сокровищем – храмом Афайи, а встретил медовым апельсиновым воздухом, нагретыми пиниями, расслабленным немноголюдьем. После блестящей стремительной Москвы и душных Афин время остановилось. Уютный крошечный отель, таверна. Все любимое из местной кухни: греческий салат, цацика и жареные сардинки. Ела их вместе с костями, запивая холодным белым вином.

Купаться не хотелось. Разомлев от еды и жары, забралась под белую губчатую скалу, расстелила полотенце и улеглась голышом смотреть на нежные ветки пинии, закрывающие яркое греческое небо. Задремала, во сне ощущая, как ветерок скользит по ногам, задувает в ушко, гладит по освобожденной от одежды попе. В полудреме смотрела на свою жизнь как будто издали. Из заграницы. Представила себя маленькой девочкой.

Крепенькая, розовое платье в клубничку, белые волосы совсем выгорели, подперла ручкой голову и думает. Глаза грустные и взрослые. В детском садике одиноко… Ни мамы, ни папы. Впереди только борьба с воспитательницами за право не есть ненавидимую до тошноты манную кашу. Мир – несправедливое и опасное место, где много врагов и мало защитников. Взрослое сердце Натали сжимается от жалости к маленькой Наташеньке в платьице в клубничку.

Как когда-то предложил сделать психолог, в своей фантазии она подходит к девочке, садится рядом. Прижимает к себе, гладит по голове, целует. Успокаивает: больше никто не заставит есть манную кашу, все хорошо, ты победила! И впереди все не так уж плохо. Маленькая Наташа замирает, верит и не верит. И спрашивает, заглядывая в душу большой: правда, правда? Ты меня не бросишь?

Натали вздрогнула от внезапной мысли: я ведь опять попалась! Детский страх быть брошенной был самым сильным. И раньше она его совсем не сознавала…

Глядя на нестерпимо яркое полосатое море, цвет которого ежеминутно менялся, становясь то отчетливо бирюзовым, то драгоценно аметистовым, Натали вспоминала разговор с психологом.

Она влюбляется в похожих мужчин. На самом деле мужчины разные, но испытывает она с ними одно и то же. Нежность, слабость… Нежность делала Натали слабой, маленькой девочкой. Которая теряла себя в любовных отношениях.

Прикидывающийся вечным греческий день отправлял в детство. К незнакомому отцу, в беспомощность и слабость. В нерешительность познакомиться с ним заново, рискнуть встретиться, будучи взрослой женщиной. Задать те вопросы, на которые всю жизнь ответов не было.

Психолог предполагал, что для этого и появились новые мужчины в ее жизни – помочь сделать это сложное дело. Потому что, мол, дальнейшее развитие Натали от этого зависит.

Косулин был помешан на развитии и движении. Убеждал, что ее ситуация требует сложного действия. Подвига. Встречи с детским страхом. То есть, якобы Виталик, Тимофей и «этот» появились для того, чтобы она восстановила отношения с отцом! И избавилась от страха, стала свободной. А потом уж решала, что ей делать дальше. Натали то соглашалась, чувствуя, что Косулин говорит правду, то сопротивлялась. Кисло думая, что психология – бред, а психологи – идиоты. А настоящая любовь невозможна без страданий. Страдания – это красиво! И отец здесь вообще ни при чем.

Косулин с ней не соглашался, становился противным и неромантичным. Даже сердился: если есть свобода и нет страха – нет никаких страданий! Есть страдание, значит, происходит духовная работа, и ей Натали сопротивляется, предпочитая зависать и мучиться. Впрочем, всячески поддерживал, говорил, что для качественного завершения ситуации нужно время.

Московские мысли все крутились и крутились в голове, не давая расслабиться и отдаться греческому ощущению времени и культуры, в котором все уже случилось в прошлом и одновременно существует в настоящем. «Подвиг так подвиг – поеду молиться. Самое место», – сказала себе Натали.

Взяла в прокате смешной красный квадроцикл и помчалась вдоль моря. Указатели настойчиво звали в святые места. Храм Афайи стоял высоко на горе и удивлял конкуренцией с Афинским Акрополем. Он ее выигрывал. Стройность, точность и сила храма так контрастировали с происходившим внутри, что сначала даже не получалось подойти. Долго ходила кругами, пытаясь привести себя в соответствие с античной мерой и мыслью.

Дикие японские туристы, расстреливающие фотоаппаратами пространство, наконец-то ушли и вернулась никуда не спешащая тишина. Натали, прячась, проникла в храм (это было запрещено), сняла обувь и легкой тенью, на цыпочках устремилась к центру. Продуваемый четырьмя ветрами храм в своем сердце обнаруживал место полного безветрия и покоя. Замерев в мгновении вечности, Натали упала на колени и стала горячо молиться Афайе, отвергнувшей нечестность и насилие в любви и награжденную божественностью и покоем. Живое воображение искусствоведа показало вдалеке голую бегущую Афайю. Пышные волосы в античном венце, юношеское лицо… Что она чувствовала в тот момент, готовая на смерть, лишь бы не осквернить себя любовью страшного Миноса? Неужели он был так плох? Как трагичен античный мир! Судьба, Рок. Без надежды на рай. И жизнь для подвига и исполнения пророчеств нетрезвых пифий. Как прекрасен и честен этот мир! Все иллюзии развенчаны и остается только то, что приготовили тебе боги.

Натали в античном экстазе молила Афайю избавить её от иллюзий и дать сил пережить истинную судьбу. Афайя ласково обняла Натали, вдохнула в ушко любовь и растворилась в свежем храмовом воздухе.

Вечерело. Полосатое Эгейское море обрело сизую цельность, легкий ветер гнал волны к берегу. Натали вернулась в отель, уселась на балконе своего номера, глубоко вдохнула живой соленый дух и сделала то, что собиралась сделать тридцать лет. Начала первый взрослый разговор с родным отцом:

Письмо отцу

Здравствуй, отец! Мне хотелось бы называть тебя папой, но поскольку мы не знакомы, это кажется мне неуместным. В общем, я не знаю, как тебя называть… И как говорить с тобой тоже… Я даже не знаю, как ты выглядишь. Помню только смутное ощущение тебя, ведь с момента нашей последней встречи прошло 30 лет. Наверняка, мы бы не узнали друг друга, даже столкнувшись лбами. Много лет я хотела с тобой познакомиться, несколько раз решала твердо. Очень сложно жить, когда не представляешь себе своего родного отца… В глубине души живет дыра, в которую нельзя заглянуть. Очень важная часть тебя отсутствует, и ты пытаешься ее чем-то заполнить, но это оказывается невозможным. Я искала тебя в мужчинах. Не находила и не могла простить им того, что ты исчез из моей жизни так внезапно. Я до сих пор не могу понять, почему мама так ненавидит тебя? Почему ты не дал мне свою фамилию? Сколько буду жить, не смогу понять! Если ты, конечно, не объяснишь мне сам.

Так вот: много раз я искала встречи с тобой, просила маму помочь, она даже обещала, но потом ничего не вышло. Представляешь, как-то раз я целый час сидела во дворе твоего института (я знала, где ты работаешь) и ждала случайной встречи. Надела черные очки и спряталась за ноутбуком. Как шпион. Час глупо просидела. Это было год назад. На большее я не была готова…

А потом я полюбила мужчину. Не мужа. И неожиданно для себя поняла, что отношусь к нему так, будто это ты: не доверяю и ненавижу его за то, что ты меня бросил. И отчаянно хочу любви, признания и доверия… Мне бы хотелось, чтобы ты мной гордился. У меня есть дети, хорошая профессия… Я разбираюсь в искусстве. А какой ты? Вдруг я не понравлюсь тебе, а ты не понравишься мне, если мы встретимся? Боюсь увидеть в тебе все то, что не люблю в себе. И боюсь, что ты опять отвергнешь меня… как в детстве. Пишу и плачу. Но хотя бы могу писать! Долгие годы это было невозможно – чувства затапливали с головой. Мне помогают хорошие люди, и я хочу нашей встречи.

Натали Монт(Мне кажется, что именно ты называл меня Натали в детстве?Монт – я переделала мамину фамилию.)

Довольная Натали улыбнулась Эгейскому морю. Задание Косулина выполнено. Терапевтическое письмо написано. Она – молодец!

Достала письмо уже в самолете, по дороге домой. Прочла. Заметила ошибку. Исправлять не стала. Задание выполнено. Пора двигаться дальше.

На очередную встречу с Косулиным принесла написанное письмо отцу. Он предложил его прочитать вслух. Он читал, а она слушала. Плакала… Психолог ею гордился – результаты терапии были очевидны.

Теперь приступили к плану духовного подвига – так они называли предстоящую встречу Натали с отцом. Основным препятствием оказалось то, что Натали не хотела сама делать первый шаг. Состояние брошенной пятилетней девочки возвращалось сразу, как только она брала телефон в руки.

Понадобилась помощь посредника. Простое решение сразу воодушевило и сделало подвиг реальным и выполнимым. Детали, однако, обсуждали месяц. Натали никак не могла решить, кто мог бы стать посредником между ней и неизвестным отцом. Наконец, ее лучшая подружка Ирина не выдержала и предложила помочь. Оставалось сказать финальное «гав», и Ирина вступила в игру. Она нашла Михаила Дмитриевича Думова в институте, где он руководил кафедрой исторических исследований. Человеком он оказался солидным, известным своими трудами о личностях великих политиков. Ирина связалась с ним, сказала, что представляет интересы Натали Монт. Он не сразу понял.

– Натали Монт, ваша дочь, хотела бы с вами встретиться.

Пауза.

– Да… Конечно… Натали Монт? А почему она сама не позвонила?

Михаил Дмитриевич звучал взволнованно, и реакции будто запаздывали.

– Понимаете, вы так давно не виделись… Она стесняется, не знает, как вы отнесетесь к этой идее. Ирина говорила мягким, все объясняющим голосом.

Михаил Дмитриевич начал приходить в себя.

– Конечно… А когда?

– Завтра вечером, часов в шесть. Около вашего института есть симпатичное кафе – «Кофе и марципаны», знаете?

– Да, да.. знаю. А она придет? – Михаил Дмитриевич все еще не верил в реальность происходящего.

– Придет. Обязательно. Удачи вам!

Натали ждала окончания этого разговора в соседней комнате. Нарезала круги по комнате. Забралась под одеяло. Устыдившись того, что залезла в чужую кровать, вылезла, аккуратно поправила покрывало и встала у окна. О чем они так долго могут разговаривать? У меня все получится, повторяла Натали, шутливо успокаивая себя: со мной Бог и психолог!

На следующее утро наступил «тот самый день». К тому же совпал с настоящим солнечным затмением. Сначала Натали расстроилась, – астрологи считали дни затмения неблагоприятными, а астрологию с недавних пор она уважала. Но увидев тысячи клерков, в тишине затмения наводнивших московские улицы, с раскрытыми ртами рассматривающих в стеклышки и cd-диски затмеваемое Солнце, передумала. Сегодня чудо не только у нее.

Удачно продав детский портрет Зинаиды Серебряковой, Натали с утра распевала от радости. Не сам портрет, конечно, а эскиз. 150 000 тысяч долларов уютно легли в рабочий сейф. Давно ей так не везло. Комиссионные позволят не думать о деньгах пару месяцев. И ее ждет наглый шоппинг!

Натали спускала на шмотки «состояния», как говорил ее муж, считающий каждую копеечку. Она заехала в магазин и долго выбирала наряд: остановилась на кокетливом, немного детском розовом платье. В конце концов, когда они виделись с отцом в последний раз, ей не было и пяти. Интересно, он ее помнит?

До встречи оставалось два часа. Тревога росла, коленки тряслись, и стало сложно вести машину. На глаза попался салон красоты. Унять тревогу маникюром – правильное решение. Пока узкоглазая маникюрша с забавными тонкими косичками делала маникюр, Натали вся извелась. Маникюрша строго попросила сидеть спокойно, а потом неожиданно сменив гнев на милость, уговорила покрасить ногти ярким, пунцовым цветом, хотя Натали таким никогда не красила. Сразил ее последний аргумент, что именно с такими ногтями женщина способна на подвиг. И если она сделает красные, все будет хорошо. Простенькая магия маникюрши успокоила Натали. С новенькими красными ногтями, так красиво подчеркивающими нежный розовый цвет платья, Натали доехала до «Кофе и марципаны». С трудом запарковалась, правая нога все время подпрыгивала. Вышла из машины и сразу увидела отца. Он стоял перед кафе и ждал ее.

– Привет…

– Привет…

Хорошо, что есть официанты, одежда, столики и меню – можно за все это спрятаться.

– Как же нам называть друг друга? – спросила Натали.

– На «ты»? – предложил Михаил Дмитриевич.

Сидели. Молчали, рассматривали. Сначала украдкой, потом не стесняясь, открыто. Натали знала, что не похожа на отца. Она блондинка в мать, он когда-то был кудрявым брюнетом. Но сходство все же нашлось. У них были до смешного одинаковые, под копирку сделанные носы – орлиные, породистые носы с горбинкой. Она ощутила своеобразное «биологическое» волнение. Находить свой нос удивительно похожим на нос мужчины-отца, сидящего рядом, – чудесное новое впечатление. Люди, растущие вместе с родителями и воспринимающие свое с ними сходство или несходство как изначальную данность, никогда не поняли бы ее.

Натали захватила свобода. Ожидался наплыв чувств, стыдная неловкость, слезы. Оказалось иначе. Час пролетел незаметно: рассказывали друг другу о главном, что случилось в их жизнях за последние тридцать лет. Ей удалось задать те самые «страшные» вопросы: почему он столько лет не предпринимал никакой попытки встретиться? Любили ли они с мамой друг друга? Любил ли он ее?

Михаил Дмитриевич был уверен, что она его не помнит. Видно было, что говорит правду. Роль безразличного отца-предателя, навязчиво выдаваемая памятью детства, сейчас виделась одномерной и картонной. Ее играли только одной нотой – материнской.

Косулин говорил, что нужно раздобыть другие звуки, краски, другие оттенки, чтобы образ отца получился реальным, а не схематичным, как в плохой драме. Найти другую версию реальности, кроме материнской, в которой отец представал безжалостным эгоистом, совершенно безразличным к судьбе дочери. Тогда эти реальности можно будет сложить и обрести тот самый «третий путь» – свой, отстраненный от неудавшейся любви родителей, взгляд на вещи.

Она искала свежие краски и находила. Оказалось, что мама в какой-то момент прекратила всякое с ним общение. Настаивала, чтобы он развелся, но он не собирался и никогда ей не обещал. Материально поддерживал. Устроил Натали в хороший детский сад, куда она так не любила ходить. А потом скандалы и окончательный разрыв. Он появлялся пару раз, но Натали совсем не рада была его видеть.

На монстра отец не тянул. Немолодой уже мужчина, усталые глаза. Она знала от Семена, что у нее есть младшая сестра и старший брат, но не видела их фотографий. С экрана телефона смотрела Даша Думова – пышная черноволосая девушка с морскими глазами. Михаил Дмитриевич на нее жаловался. Хамит, отца не слушает, скандалит. Он понятия не имеет, в чем провинился. Про то, что скандал на дне рождения Даши сопровождался его разоблачением и ее, Натали, предварительным «появлением на сцене» – умолчал.

Под конец спросил, знает ли она, что ее фамилия Монт в переводе с французского означает «гора». Натали не знала. Зато внутри сложился важный пазл: новая фамилия, храм на горе, ощущение, что ее трясет от землетрясений весь последний год, поиски возвышенного.

Натали ехала домой совершенно счастливая. Она много лет ждала этого, делая ставку на чудо: что сам факт их встречи изменит всю ее жизнь, избавит от страха, тревоги, сделает свободной. И решит ту самую невозможную ситуацию, в которой она жила последнее время. Сейчас ехала и внимательно прислушивалась к себе – что изменилось?

Так пьют таблетки суициденты – выпьют и сразу начинают ждать и слушать. Чтобы поймать ту самую секунду, когда начнется необратимый процесс. Но с ней ничего особенного не происходило – только дыхание стало легким и ощущение праздника продолжалось. Легкое разочарование уже маячило на краешке души. Косулин сравнивал ее ожидание чуда с волшебной фишкой в казино, которую подарила в детстве фея. Осталось только вырасти, подождать тридцать лет, прийти в казино и все поставить на зеро. И, конечно, выиграть. Однако фанфары звучали тише, чем положено, конфетти не падали с неба, птичка не вылетала из фотоаппарата.

На первый взгляд, после встречи с отцом ничего не изменилось. А через неделю Натали нашла себя другой. Внутри странно успокоилось, сердце перестало все время ныть и щипаться, настроение превратилось в бесконечный ровный горизонт. Сильные чувства исчезли, оставив осколки прошлых переживаний и благословенную пустоту. Привычные многолетние тревоги растворились. На их месте не было ровным счетом ничего.

Косулин заботливо предупреждал, что на месте старой травмы человек иногда стремится создать новую, заменив старые страдания более свежими. Важно не торопиться, прожить этот период спокойно. Натали слушала себя.

Реальность оказывалась правдой, которая не нравилась. Трусливые поступки любовника стали непреложным фактом, без всякого романтического оправдания. Слезы, перманентно кипевшие в уголках глаз, испарились. Натали повзрослела за какие-то пару недель на много лет. Все нужно решать самой. И всегда так было – я просто на время забыла об этом, – грустно улыбалась себе исцеленная Натали.

Психолог восхищался ею и даже завидовал. Ее мужество в стремлении к душевной правде и равенстве себе было так велико! Он засомневался в себе, не находя похожего. В свое время ему понадобилось 5 лет терапии, чтобы решиться на свой духовный подвиг – поговорить с матерью о младшем брате. И наконец сказать ей, что он не виноват в его смерти. Пять лет подготовки, сомнений, осознаний, слез, кризисов и поиска подходящего момента! Натали уложилась в год. Мужественность женщин впечатляла психолога. Чувство страха, базовое чувство всех без исключения Homo, преодолевалось женщинами лучше, чем мужчинами.

И пока Косулин восхищался Натали, она задавала новые вопросы. Что же такое отчаяние? От чаяния, нет желаний – нет страданий. В страдании много неисполненного. Обнаруживать себя взрослой женщиной без желаний – страшно и совсем не сексуально. Кто же она? Мать, жена, дочь, любовница, искусствовед, арт-дилер? Как она на самом деле относится к мужу, к своей семейной жизни? Во что она верит, какие ценности поддерживает? Сейчас не получалось идентифицироваться ни с одной из ролей.

Волнение и радость, которую испытывала Натали, когда получала письма от Михаила Дмитриевича, светила яркими окошками в повседневности. Он писал ей добрые письма и во всем поддерживал – Непривычно и приятно. Однако Натали не позволяла развиться очередной иллюзии: состоятся ли их отношения с отцом, она понятия не имела. Не знала даже, хочет ли этого. Косулин предупреждал, что в таких ситуациях полноценные отношения складываются редко. Заполнить пустоту непрожитых вместе лет трудно. Натали ждала и никуда не торопилась, привыкая к свободе от сильных чувств. Мысли и чувства больше не будоражили, а проплывали рядом, на небольшом расстоянии.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.