Мир, где все наоборот

Психотерапевт Иван Кравцов очень хотел, чтобы все было правильно. Он распланировал эксперимент от и до, учел малейшие нюансы, подготовил все необходимое для успешного наблюдения за адаптацией своего пациента. Идиотский поступок Макса, поддавшегося на уговоры Глеба, едва не отнял у Джека рычаги управления. В последний момент подопытного все-таки вернули под его надзор. И вдруг такая неожиданность…

Да, память могла восстановиться. И все же Джек отвергал эту версию. Слишком мощному воздействию он подверг психику Глеба. Неделя – катастрофически малый срок для выздоровления. От внедренных блоков быстро не избавишься.

Скорее всего, Глебу по какой-то причине приспичило сменить место обитания. Поселок ему не понравился, и он переехал в город. Неясно, конечно, зачем делать это столь поспешно. Впрочем, Глеб всегда был импульсивным. Даже при амнезии доминирующие черты характера никуда не деваются. Вопрос в другом: где искать беглеца?

Пока напрашивался лишь один адекватный способ: сообщить в полицию. Фотография есть, новые имя-фамилия известны. Однако Джек надеялся найти альтернативное решение проблемы. Привлекать внимание правоохранительных органов не хотелось в принципе. А учитывая щекотливость ситуации – и подавно. Минуло уже двое суток, а Кравцов, к стыду своему, еще не принял решения.

Когда зазвонил мобильный, несколько секунд он в замешательстве смотрел на дисплей: вот кого сейчас не ждал услышать, так это Макса. Последний раз они виделись десять дней назад, когда тот вызвался помочь с транспортировкой пациента, увез его по другому адресу и с тех пор не объявлялся. Джек не торопился выходить на связь: был занят наблюдением за Глебом. Ставить Макса в известность о своих делах он пока не планировал. Кравцов уже сотворил одну глупость, втянув Елизавету в это мероприятие. В нужный момент она кое с чем ему помогла и теперь считает, что имеет право быть в курсе событий. По большому счету, считает правильно. Хотя это и был эксперимент Джека, без участия друзей он бы состоялся еще не скоро. Так что полностью игнорировать товарищей нельзя.

Телефон настойчиво трезвонил.

– Рад тебя слышать, – без энтузиазма сказал Джек, взяв трубку.

После разговора он не мешкал ни минуты. Попросил секретаршу перенести назначенные на сегодня сеансы, выбежал из клиники, сел в машину и вырулил на проспект. Макс сообщил невероятную новость. Сперва Джек дар речи потерял, подумал, что его не понял. Но когда фраза друга оборвалась на середине и послышался звук падения – его словно током шарахнуло. Вероятно, каким-то образом Максу действительно удалось затащить Глеба к себе домой, но что произошло дальше? По дороге Кравцов беспрерывно набирал номер друга, но телефон был отключен.

Дверь в квартиру оказалась открыта. Джекил шагнул в прихожую, едва не столкнувшись лбом с хозяином.

– Скажи мне, что он еще здесь, – попросил Джек, скрывая волнение.

Макс сжал кулаки, хрустнув пальцами:

– Хотел бы.

Гость медленно выдохнул, стараясь унять сердцебиение. Прошел в кухню, налил из крана воды и выпил залпом. Отодвинул стул и уселся, вопросительно глядя на товарища:

– Рассказывай.

Макс рассказал. Ничего не утаил.

Двоякие чувства испытывал Джек, слушая эмоциональный монолог друга. С одной стороны, негодование оттого, что все вышло из-под контроля, с другой – восторг от осознания собственного профессионализма. Опыт по блокировке отдельных участков памяти завершился блестяще. Психотерапевт Кравцов имел веские основания гордиться собой и результатом своего труда. И то, что подопытный, забыв факты личной жизни, сохранил прежний характер, лишь подчеркивало успех эксперимента.

– Итак, полуживой Глеб вырубил тебя и скрылся, – подвел итог Джек, пряча под ладонью улыбку.

Макс стукнул кулаком по столу:

– Да хрен бы он меня вырубил, если б я не отвлекся! Вот сука, башка до сих пор трещит, – он погладил затылок. – Не замечал я за ним прежде такой агрессивности.

– Вы раньше по одну сторону баррикад были, а теперь по разные. Вот ты и ощутил, так сказать, в полной мере его воинственность. – Джек развеселился. Ситуация получалась увлекательная. И что приятно: он сам ее смоделировал. Если бы не промыл Глебу мозги, тот бы уже давно наложил на себя руки. И не сидели бы они сейчас у Макса дома, прикидывая, где отыскать товарища, а стояли бы у могилы на кладбище, оплакивали покойничка.

– Не велико удовольствие, – собеседник хмыкнул и помолчал. – Я дома двое суток не был. Надька меня порвет. Надо решать по-скорому, что делать.

– Ты сказал, Глеб твой мобильный взял?

– Ага.

– Тогда будем ждать, когда он его включит, чтобы выйти на контакт уже на своих условиях.

Посидели еще час, договорились периодически звонить на изъятый Глебом телефон – не ответит ли? На том и распрощались. Максу не терпелось попасть домой и поскандалить с женой, чтобы отвлечься от тягостных мыслей о потерянном друге. Джек же никуда не торопился. Настроение его заметно улучшилось, и предчувствия появились самые радужные. Он даже решил заехать в любимый бар, пропустить стаканчик.

Не бывал в этом заведении больше двух лет, с того самого момента, когда поздним апрельским вечером сбил пешехода. И хотя благодаря помощи товарищей ответственности за преступление Джеку удалось избежать, охоту к выпивке надолго отбило. Сегодня он почувствовал, что страх отпустил. Картина из прошлого утратила четкость, стала размытой, как неудачный акварельный набросок, и едва держалась в памяти. Внутреннее напряжение, незримо присутствовавшее на протяжении последних месяцев, незаметно исчезло. Джек перестал опасаться неприятных эмоций, которые испытал в момент аварии и сразу после нее. Все это стало далеким и ненастоящим. Это никогда не повторится.

В баре ничего не изменилось. Те же темные стены с тяжелыми бра, те же мягкие уютные кресла, та же ненавязчивая, обволакивающая джазовая музыка – у управляющего определенно есть вкус. Было пусто, рабочий день еще не закончился, обычно народ стекался ближе к вечеру. Джек заказал бренди и устроился в дальнем углу у мрачной, в полстены, фрески, давно привлекавшей его внимание. На ней была изображена узкая извилистая речка, почти ручей, петлявший среди черных голых деревьев. Их сучковатые ветви царапали низкое темно-серое небо, светлевшее к горизонту. Казалось, там, в недостижимой мерцающей дали, таились разгадки всех существующих тайн, ответы на любые вопросы. Туда-то и плыла унылая лодка, управляемая одиноким гребцом. Он был нарисован со спины, что не давало понять – мужчина это или женщина. Длинное белое одеяние скрывало фигуру, и даже руки, державшие весла, прятались в складках тяжелой ткани. Джеку нравилась загадочная фреска. Периодически он делал попытки выяснить, кто ее автор, но сотрудники заведения не имели об этом никакого понятия.

– Я единственный, кто работает в баре с момента его открытия, а это без малого девять лет, – с гордостью ответил управляющий, когда подстегиваемый любопытством Джек обратился к нему. – Но когда я пришел сюда, дизайн был уже готов. Насколько я помню, владелец купил помещение оформленным. Только мебель свою завез.

Джек отпил глоток терпкого напитка, оставлявшего во рту приятное послевкусие, и удивился тому, как долго ограничивал себя в этом удовольствии. Промахи бывают у каждого, и против несчастливых совпадений никто не застрахован. Он сотни раз садился за руль, будучи пьяным, и сотни раз удачно добирался до места назначения. В день аварии все было как всегда, за исключением того, что глупому пешеходу приспичило прогуляться на ночь глядя вдоль пустынной дороги. Ничего особенного. Лишь два факта, наложившихся один на другой. Два решения, пересекшихся в точке трагедии. Случайность, которую давно стоило выкинуть из головы.

Задумчивый взгляд остановился на фреске. Джек не моргая смотрел на призрачную фигуру гребца, пока не вздрогнул: на мгновение ему почудилось, что тот повел плечами и оглянулся, встретившись глазами со зрителем. Джеку стало не по себе. Он поморгал, прогоняя наваждение, и перевел взгляд на барную стойку, за которой флегматичный парень в белой рубашке протирал бокалы. Кравцов поднял руку с пустым стаканом, требуя добавки.

Макс недоумевал, кто и зачем держал Глеба взаперти, намереваясь сделать из него отбивную. У Ивана Кравцова на этот счет вопросов не возникло. Товарищ закрутил роман с соседкой, и скорее всего ее муж застал их за недвусмысленным занятием. Вряд ли обманутый супруг убил бы любовника, но шкуру бы ему попортил изрядно, не вмешайся Макс. Надо будет встретиться с дамочкой и раскрутить ее на откровенную беседу. Прикинуться братом, разыскивающим пропавшего родича, страдающего временными провалами в памяти. Женщины склонны верить в бразильские страсти. Авось расскажет интересные детали. Впрочем, это не к спеху.

Легкое опьянение ударило в голову. Джек развалился в кресле, откинув голову на мягкую спинку. Еще недавно он испытывал неудовлетворенность и искал острых ощущений, считая свою жизнь однообразной. Единственной отдушиной были редкие авантюры в рамках их узкого круга, коих он ждал трепетно и терпеливо. Выплеска адреналина хватало надолго; обычно после реализации чьего-то желания Джек несколько месяцев смаковал воспоминания. Когда их запас истощался, начинал предвкушать очередное событие. Иногда приходилось ждать долго, и это вносило определенный дискомфорт. Минувший год в этом отношении выдался урожайным: каждый из четверых друзей озвучил свое право и получил желаемый результат. Пятый круг получился восхитительным. Джек был в восторге.

Жаль, что игра прервалась и вряд ли продолжится. Участники зашли слишком далеко, шагнуть еще дальше никто не решится. Иван не сильно горевал. Судьба благоволила ему: отняв одно развлечение, подарила другое, не менее захватывающее. Необычное, приятно-тревожное чувство разливалось внутри. Джек переживал один из редких периодов жизни, когда желания совпадают с возможностями. Он понимал, чего хочет и как этого добиться минимальными усилиями.

Глеб непременно появится. Не тот он человек, чтобы игнорировать шанс получить ответы. Схватившись за ниточку, ни за что ее не упустит, пока не размотает весь клубок. Если бы Макс вел себя деликатнее и не пытался удерживать товарища силой, тот бы и не подумал сбегать. Но что случилось, то случилось. Глебу нужно восстановить душевное равновесие и отдышаться, чтобы вновь появиться на горизонте. Долго ждать не придется.

Джек не ошибся. Долго ждать не пришлось.

Глава 7

– Ну, Сан Саныч, ты нас всех пристыдил своими успехами! – молодой парень в скучном сером костюме под стать своему невыразительному лицу похлопал по плечу старшего коллегу. Тот уныло кивнул, налил из кулера холодной воды и молча уселся за рабочий стол. Отодвинул ребром ладони стопку документов, освобождая место для стаканчика.

– Нет, ты скажи, как ты умудряешься из месяца в месяц бить рекорды продаж? – молодой сотрудник был явно настроен на разговор. Он навис над столом, испытующе глядя на коллегу близко посаженными глазами.

– Везение, – отмахнулся Сан Саныч и уставился в монитор.

Диалог происходил в офисе фирмы-дистрибьютора импортной сантехники, куда Александр Александрович Тубис устроился полгода назад менеджером по продажам. Было ему сорок лет, хотя все давали не больше тридцати двух. Где бы он ни работал (а за свою трудовую деятельность сменил он больше десятка компаний), его везде называли не иначе как Сан Саныч. То ли потому, что имя-отчество говорящие, то ли потому, что выглядел он, несмотря на моложавость, внушительно и при этом по-свойски. Словоохотливостью он не отличался, предпочитал роль слушателя. Чужим речам внимал бесстрастно, комментировал их редко и только по существу, в связи с чем быстро приобретал имидж человека мудрого, к которому не грешно за советом обратиться. Впрочем, советы он давал крайне неохотно, искренне недоумевая, зачем его трогают.

С таким не слишком коммуникабельным характером вдвойне удивляли его навыки продавать что угодно и кому угодно. Менее удачливые сотрудники нет-нет да подсматривали тихонько, как Сан Саныч работал с клиентами. Говорил он мало, пять-десять фраз – самых незамысловатых. В интонации, что ли, дело было? Или в харизме? У редкого покупателя не возникало желания приобрести предлагаемый товар после короткой беседы с приятным, ненавязчивым менеджером.

Словом, работал Сан Саныч успешно, хотя и без особого энтузиазма. Хорошо выполнял свои обязанности, но не рвался вверх по карьерной лестнице. Ему бы побольше амбиций – давно бы занимал приличную должность. Тубис чурался суеты. Он давно разобрался с собственной жизнью, расставил приоритеты и не видел нужды что-то менять. За одним исключением.

– Как будешь Новый год отмечать, Саныч? – парень предпринял последнюю попытку разговорить коллегу.

– Дома.

– В компании?

– Один. – Сан Саныч допил воду и выбросил пластиковый стаканчик в мусорную корзину.

– Как же так? Новый год – и один? Даже мамзель никакую не пригласишь? – молодой сотрудник театрально округлил глаза. – Неужели у такого импозантного мужика нет дамы сердца?

Тубис пожал плечами и открыл на экране таблицу, давая понять, что разговор окончен.

Дама сердца у него была. Давно.

Обычно Сан Саныч на работе задерживался: жил в пригороде, где купил недавно маленькую, но сносную лачугу, по пробкам добираться домой было сущим наказанием. Предпочитал выезжать позже, когда основной поток машин поредеет. Но сегодня он ушел пораньше: хотел заехать в магазин, купить кое-какие вещицы для обустройства домашнего очага.

Ремонту жилища Тубис посвящал все свободное время и находил в этом утонченное удовольствие. По своей натуре он был кочевником, место жительства менял неоднократно. Но каждый раз, приняв решение обосноваться где-то, выкладывался по полной, придавая новому дому уют.

В магазине долго бродил между стеллажами, придирчиво выбирая коврики и подушки. В доме было две комнаты – гостиная и спальня. Их он давно укомплектовал всем необходимым. Мелочи, купленные нынче, предназначались другому помещению.

Подвал он ремонтировал несколько месяцев. Чинил лестницу, перестилал полусгнившие полы, исправлял электропроводку. Делал все самостоятельно, с любовной педантичностью. Большинство людей вряд ли бы вкладывали столько усилий в облагораживание помещения, не подходящего для непосредственного проживания. Тубис придерживался иного мнения. Он любил, чтобы каждый уголок дома радовал глаз. При изрядной доле трудолюбия и настойчивости даже самый запущенный подвал можно преобразить.

Путь из города занял три часа: из-за предпраздничной истерии дороги были забиты аномально. Водители спешили, нервничали, перестраивались из ряда в ряд и беспрерывно сигналили. Тубис периодически поглядывал на заднее сиденье, где лежали покупки, и улыбался. Бордовый палас отлично впишется в интерьер новой комнаты.

Домой он добрался в одиннадцатом часу. Ударил морозец, городской шум остался позади, на серо-синем небе проступило несколько звездочек. Мужчина выгрузил поклажу, открыл калитку, скрипнувшую с гостеприимным восторгом, и зашел во двор. Взрослая овчарка Анька радостно залаяла, бросилась к хозяину, как щенок.

– Тише, тише, – притворно сердито пробурчал тот.

Показная строгость собаку не обманула. Она все норовила упереться передними лапами в грудь хозяину и облизать его лицо.

– Фу, уймись ты, уймись, – он увернулся от настойчивой ласки и поднялся на крыльцо. – Обожди, сейчас накормлю.

Услышав в голосе хозяина многообещающие интонации, овчарка коротко гавкнула и села у порога в ожидании лакомства.

Аньку Сан Саныч подобрал на улице. То ли кто-то выкинул кутенка, то ли он просто потерялся – неизвестно. Был он тощий и грязный и жалобно поскуливал сквозь закрытую пасть. Жил тогда Тубис один, противиться неожиданному питомцу было некому. Через пару недель щенок отъелся, оправился. А спустя еще месяц в жизни Тубиса появилась любимая женщина. Глупо связывать два этих события воедино, но вопреки логике он верил: это Анька притянула удачу. Куда бы он ни переезжал, брал овчарку с собой, ни на минуту не допуская мысль оставить ее. Она была больше, чем питомец. Она была талисманом.

Насыпал в миску корма, вынес на улицу. Анька сперва обежала хозяина два раза, проверяя, все ли с ним в порядке, и лишь потом принялась за еду. Несколько минут Сан Саныч наблюдал за ее звонким чавканьем, потом зашел в дом. Наскоро поужинав, спустился в подвал.

Было прохладно: стены-то он утеплил, а вот электрический обогреватель до сих пор не установил. Это был единственный минус. Больше придраться не к чему. На шестнадцати квадратных метрах удалось разместить узкий жесткий диван, круглый столик и два пуфика вместо стульев. В углу от пола до потолка расположилась массивная шведская стенка: пришлось повозиться с ее установкой. Этот компонент интерьера казался лишним и неуместным, но Тубису нравились изделия из металла. Порой он проводил ладонью по гладким стальным прутьям, с удовольствием осязая холодную безупречную поверхность. В такие минуты ему мечталось о чем-то невнятном и далеком, и странная жажда рождалась внутри; хотелось задержаться в этой чарующей дреме подольше, чтобы распробовать ее, вдоволь напиться ею. Вот и сейчас он загляделся на отсвечивающую под искусственным светом конструкцию и задумался, переносясь воспоминаниями в далекое прошлое.

Было это несколько лет назад, а словно целая жизнь минула с тех пор. Стоял пасмурный ноябрьский день, Тубис сидел у окна своей квартиры и с тоской глядел на унылый сквер. Обычно среди редких деревьев непременно кто-то бродил, но сегодняшняя погода не располагала к прогулкам. Люди торопились домой, чтобы забраться в мягкое кресло перед телевизором. Лишь изредка в поле зрения появлялись прохожие – такие же бесцветные и понурые, как окружающая природа, – быстро пересекали сквер и растворялись в городских улицах.

Юная Анька спала у ног, беспокойно шевеля ушами. То ли прислушивалась к дыханию хозяина, то ли переживала тревожное сновидение.

В эту квартиру мужчина переехал недавно, снял ее в аренду за смешные деньги. Мало кто предпочитал жить на первом этаже – никакой приватности. Любой зевака мог заглянуть в окна. Тубиса это не смущало. Кованые решетки надежно защищали от воров, да и просто радовали глаз.

Справа через дорогу находился небольшой цветочный магазин. Прежде Сан Саныч не замечал его, но сегодня взгляд скользнул мимо, а потом вернулся обратно. Из магазина вышла женщина, видимо продавщица. Несколько минут возилась с жалюзи, опуская их на окна-витрины, затем повесила замок на дверь и направилась к остановке автобуса. Путь ее лежал через сквер. Тубис сосредоточенно следил за женщиной. Ее упругая походка – задорная, как весна, – приковывала внимание. Лица незнакомки Сан Саныч не разглядел в силу своей близорукости. Бежать в другую комнату за очками не решился: не хотел упустить из виду чудесное виденье.

Никто другой не обратил бы на эту женщину столь пристального внимания. Одета она была безвкусно: черное пальто на размер больше, делавшее ее плечи визуально шире; дешевые сапоги на плоской подошве, вязаная серая шапка, из-под которой торчали кончики едва доходивших до плеч волос. Миловидностью незнакомка тоже не блистала. Однако что-то в ее облике, в бодрых шагах и гордой осанке заворожило случайного зрителя. Когда она скрылась за деревьями, Тубис разочарованно вздохнул. В течение получаса он сидел неподвижно, прокручивая в голове трехминутный эпизод, а потом спохватился, разбудил Аньку и выбежал на улицу – узнать расписание работы цветочного магазина.

На следующий день Сан Саныч хорошо подготовился к появлению незнакомки. В тот момент, когда она пересекала сквер, он с овчаркой прогуливался в паре метров от нее. Внешность женщины его не разочаровала: физическая красота никогда не являлась для Тубиса приоритетной. Он смотрел глубже, стремясь постичь яркое содержание за тусклой формой. И то, что он увидел тогда, волновало и притягивало.

Несколько недель Сан Саныч наблюдал за незнакомкой. Наблюдал осторожно, боясь испугать ее своим неотрывным вниманием. Он придумал целую историю ее жизни, нафантазировал сотни обстоятельств… Когда Тубис наконец отважился подойти и заговорить с героиней его дум, он был уже безнадежно влюблен. И Тамара – ее звали как грузинскую царицу – ответила на его чувство. Не могла не ответить. Он все рассчитал правильно.

Те несколько месяцев, что они были вместе, Сан Саныч никогда не забудет. Каждый день, каждую минуту он испытывал восторг. Любимую поселил на даче: в маленьком домике посреди лесной тиши было уютнее, чем в городской квартире, от аренды которой он отказался без сожалений. Вечерами Тубис приезжал с работы, Анька встречала его во дворе неизменным заливистым лаем. По нему-то Тамара всегда угадывала его возвращение, сделать сюрприз не получалось. А иногда так хотелось удивить ее своим неожиданным появлением…

Тубис вздохнул, вернувшись в настоящее. Расстелил на полу новый палас и уселся на диван, удовлетворенно взирая на преобразившееся помещение. Осталось обить стены плотными гобеленами, и подвал обретет завершенный вид. Жаль, похвастаться некому.

Ночью Тубис долго не мог заснуть, ворочался, искал удобное положение. Слишком мягкий матрас засасывал, как болото, казалось, он только и ждал, пока усталого человека сморит сон, чтобы сомкнуть над ним вязкие объятия и похоронить в своем рыхлом чреве. В третьем часу Сан Саныч не выдержал: натянул спортивный костюм, схватил пуховое одеяло и спустился вниз. Не включая свет, на ощупь добрался до дивана, улегся на твердое ложе и моментально отключился. Спал он спокойно. Сырой подвал оберегал желанного гостя, не пропуская звуки извне, убаюкивая его безмолвной прохладой. Здесь, в двух метрах под землей, царил покой. Только грудь спящего мерно вздымалась под теплым одеялом, да белесое облачко пара слетало с губ.

Глава 8

Кирилл вертел в руках телефон, не решаясь его включить. За сутки он отдохнул и выспался. Крепкому сну не помешал даже агрессивный звук отбойного молотка за окном – рядом с гостиницей ремонтировали дорогу. Проснулся он голодным. Вышел на улицу, позавтракал в первой же забегаловке и вернулся в номер. Нужно было решать, что делать дальше. Проигнорировать недавние события и начать заново все во второй раз? Или все-таки постараться разобраться в ситуации?

Первый вариант казался ему более привлекательным. На несколько минут Кирилл почти поверил, что так и поступит: забудет о новых знакомых, от которых едва унес ноги, и заживет в счастливом неведении. Но глубоко внутри он понимал, что искушение узнать правду не отпустит его. Как бы он ни пытался убедить себя, что разумнее всего не высовываться, настойчивая мысль выйти на контакт с Максимом не покидала голову. Этот псевдоспаситель обладал информацией, способной пролить свет на прошлое Кирилла. Узнать бы, какие причины заставляют его молчать.

Остро захотелось с кем-нибудь посоветоваться. Передать в чужие руки свое замешательство и разъедающий хаос мыслей. Отойти на безопасное расстояние и наблюдать, как кто-то другой решает твои проблемы. Губы растянулись в горькой усмешке. Пригрезится же такое. Чем ближе тупик, тем ярче фантазии.

Весь день Кирилл валялся на кровати, бессмысленно щелкал пультом от телевизора, изредка задерживаясь на каком-нибудь канале. В одной из передач рассказывали о народных промыслах юга России. Оператор снимал в ярмарочном павильоне, где умельцы хвастались своим товаром: поделками и украшениями из камня, соломенными игрушками, глиняной кухонной утварью. Кирилл рассеянно следил за изображением, пока камера не сделала наезд на круглую фарфоровую фигурку кошки. Закадровый голос прокомментировал:

– Как и все изделия, представленные на ярмарке, эти необычные керамические статуэтки сделаны вручную. Фарфор, как правило, покрывают глазурью, но в данном случае ставропольские мастера взяли за основу «бисквит» – так называют матовый фарфор. Лишенный привычного глянца материал смотрится оригинально и вместе с тем аутентично. Согласитесь: этого забавного котенка так и хочется взять к себе домой.

Кириллу почудилось, что когда-то он уже видел подобную статуэтку. Попытался удержать намек на воспоминание, однако картинка на экране сменилась, и секундное дежавю испарилось.

За окном давно стемнело, в комнате повис неподвижный сумрак. Ремонтные работы прекратились, непривычная ватная тишина забивала уши. Электронные часы на прикроватной тумбочке показывали 21.20.

Громкий стук вывел его из задумчивости. Кирилл нехотя открыл дверь. На пороге стояла администратор мотеля, сочная пышногрудая женщина лет пятидесяти, и приветливо улыбалась.

– Простите, что я так запросто, – она поправила высокую прическу и взглянула на постояльца из-под густо намазанных ресниц. – Коллектив нашего отеля поздравляет вас с Новым годом и желает всяческих благ.

Кирилл приподнял брови:

– С Новым годом?