Человек изначальный. Из пены морской

Насколько это противоречит тому, чему учили нас в школе и чему до сих пор учат молодежь даже в ведущих университетах!

В люди – прыжком, или Зачем нужен секс

Еще один «естественный фактор эволюции», который привлекается для объяснения происхождения человека, – внезапная мутация. На нем в основном зиждется т. н. сальтационизм, т. е. гипотезы внезапного появления новых качеств, не мотивированных предыдущим развитием («сальто» – прыжок через голову). Известна концепция археолога Г. Матюшина, который утверждал, что человек появился в зоне разлома земной коры в Восточной Африке благодаря воздействию жесткой радиации, которая привела к специфической мутации понгид, включая переход к прямохождению, труду и появлению сознания (Матюшин, 1982). Эта концепция не случайно появилась в начале 80-х годов. Системный кризис «трудовой теории» начался в 70-е годы, когда абсолютные датировки сломали выстроенный на базе окаменелостей ряд распрямляющихся уродов.

Разберемся, начиная с предыстории подобных идей. Основоположником мутационизма в биологии является Х. Де Фриз, ему же принадлежит термин «мутация» (1901). В представлениях Де Фриза, как кратко пишет Э. Майр, «мутация – это коренная реорганизация типа, способная сразу создать новый вид» (Майр, 1973, с. 113). За столетие, прошедшее со времени высказывания Де Фризом этих идей, имевших антидарвиновскую направленность, они достаточно полно оценены биологами-эволюционистами; они не отвергнуты полностью, частично вписаны в эволюционные схемы, в которых нет места утверждениям, подобным тем, что предлагает Г. Матюшин.

Мутационный процесс может быть (и является) «поставщиком нового элементарного материала» (Тимофеев-Ресовский, Яблоков, 1974) для естественного отбора, представления о котором существенно изменились со времен Дарвина. Выяснилось, что мутации на клеточном уровне происходят постоянно во всех организмах, достигая огромных количеств на уровне популяций. Еще в 1926 г. С.С. Четвериков образно сформулировал, что «популяция впитывает мутации, как губка впитывает воду» (Цит. по: Северцов, 1981, с. 37). Следующим шагом было появление в 40-е годы теории «стабилизирующего отбора» И. Шмальгаузена (Шмальгаузен, 1968), в которой роль естественного отбора переосмыслена «до наоборот»: он не только не инициирует, он притормаживает процесс изменчивости и отсекает крайности!

Вспомним, кстати, о происхождении потрясающего разнообразия видов птиц, где природа разгулялась вовсю, получив «перо в руки». Она создавала яркие и почти немыслимые виды птиц, предоставляя им выживать или сходить со сцены. Естественный отбор в большинстве случаев «молчал», потому что легкость и многообразие форм пера делали возможным выживание почти любых трансформеров, не угрожая их жизни. Это аналогично употреблению легких материалов в строительстве. Легкие бетоны и пластики сделали возможным строительство зданий с самыми причудливыми формами, что раньше было невозможно. Естественный отбор работает согласно принципу адаптивной допустимости, и он работает, даже когда молчит. А это естественное отсутствие реакции часто представляют как полное отсутствие естественного отбора. Если таможня в «зеленом коридоре» не задерживает каждый чемодан, это не означает, что таможни нет вообще.

Как известно, классический дарвинизм исходил из творческой роли естественного отбора, который продуцирует новые качества видов или новые виды, потому что в них появилась нужда. Вот мистер Отбор сел, подумал и придумал новый вид. Сейчас естественный отбор рассматривают в прямо противоположном качестве: в качестве «фактора, снижающего изменчивость популяций» (Майр, 1973, гл. 8). На самом деле естественный отбор – не столько деятель эволюции, сколько фильтр. Он работает не как гончар, добавляющий материал, а как скульптор, отсекающий все лишнее.

Естественный отбор отсекает вредные мутации, «комбинируя нейтральные и полезные мутации» (Тимофеев-Ресовский, Яблоков, 1974, с. 522; кстати сказать, А.В. Яблоков, выдающийся советский биолог, являлся сторонником акватической теории). Новое качество не может появиться «ниоткуда», прежде необходимо накопление «критического минимума» незаметных количественных изменений, и отрицание подразумевает сохранение, а «каждый фенотип – компромисс между противоположно направленными давлениями отбора», как утверждал автор синтетической теории эволюции Э. Майр (Майр, 2004, с. 75). Ключевое слово: компромисс. Мутации в геномах происходят непрерывно и массово, но закрепляются те, которые пропустит мистер Отбор.

«Процесс естественного отбора есть диалектический процесс, который мы обнаруживаем в природе», – считает Г.Аллен (Allen, 1983, р. 81–103). Иное, сальтационистское понимание является вульгаризацией и поэтому антинаучно. Это тоже не что иное, как фактор Чуда. «При всей сложности проблемы, – пишет академик Л. Татаринов, критикуя Г.Матюшина, В.Кордюма, О.Шиндевольфа и других «сальтационистов», – нам кажется возможным утверждать, что прямолинейный сальтационизм на уровне возникновения высших таксонов… не выдерживает проверки фактами. Тем не менее мы встречаемся со все новыми попытками популяризации вульгарного сальтационизма. Конечно, сейчас трудно полностью согласиться с излюбленным Дарвином выражением «природа не делает скачков». Многие процессы и в эволюции, и в жизнедеятельности организмов настолько сложны, что мы с трудом приближаемся к их пониманию… Однако вульгарный сальтационизм, стремящийся объяснить все качественные различия в природе независимо от их глубины более или менее мгновенными скачками, явно бесперспективен» (Татаринов, 1985, с. 35). С этим нельзя не согласиться. На мой взгляд, вульгарный сальтационизм объясняет не больше чем креационизм, т. е. концепция творения человека Богом.

Существуют генетические пороги, препятствующие сальтации видов, особенно у размножающихся половым путем. Во-первых, гетерозиготность мутантных генов. «…Гипотеза, что новые виды могут возникать путем единичных крупных мутаций, оказалась ложной… – пишет Ф. Шеппард. – Даже если такие мутации возникали бы, они имели бы мало шансов выжить. Кроме того, поскольку виды обычно не скрещиваются и поскольку мутации при своем возникновении находятся в гетерозиготном состоянии, то для того, чтобы возникла гомозигота по новой мутации (если бы даже такая форма выжила) у двуполых организмов с половым размножением, требуются по крайней мере один самец и одна самка, которые находились бы одновременно в одном месте и были бы гетерозиготны по новой мутации. Такое событие было бы возможно лишь у организмов с бесполым размножением» (Шеппард, 1970, с. 197).

Во-вторых, дискретность генов. Здесь опять необходимо углубиться в историю. После выхода книги «Происхождение видов…» Дарвин наткнулся на возражение, на которое не смог ответить до конца жизни, что сам честно признавал, называя это «кошмар Дженкина». Английский инженер Дженкин заявил, что, даже если у какого-либо организма появится какое-либо адаптивное изменение, оно в ходе скрещивания с другими, неизмененными организмами просто рассосется. Если не в первом поколении, то в пятом, десятом, двадцатом все возвратится на круги своя. Следовательно, утверждал Дженкин, разнообразие видов создано изначально и никакой эволюции нет.

С другой стороны, Дарвина вроде бы опроверг монах Мендель, который своими опытами с горохом доказал, что природа все-таки делает скачки. Мендель выявил свойство процесса наследственности, которое впоследствии было названо «дискретность генов». Скрещивание двух разноокрашенных сортов гороха показало, что дарвиновское представление, будто новая полезная адаптация обязательно закрепится в следующем поколении, было неверно. Новый признак вообще может не проявиться в следующем поколении. Это у растений. У более сложно устроенных организмов еще более замысловатый аппарат наследования. Дарвин знал об опытах Менделя, но проигнорировал их. Между тем Мендель на самом деле опроверг «кошмар Дженкина», который исходил из того, что каждый вновь возникший ген немедленно реализуется и в конце концов рассосется в общей массе. Отнюдь. Дискретность генов означает, что новый генетический материал не рассасывается, а хранится в запасниках генома, при этом мутантные гены не обязательно реализуются. Новый ген может проявить себя в отдаленной перспективе, а может вообще не выявляться, перейдя в скрытую форму существования и гуляя от организма к организму. И только накопление новых мутаций, возможно, вызовет его к жизни. А возможно, и не вызовет, если условия существования вида будут оставаться стабильными. В каждом организме множество таких «спящих» генов.

С.Четвериков был прав: организм впитывает мутации, как губка. И этот запас генетического материала делает его потенциально способным к изменчивости при изменении условий существования. Это на уровне отдельного организма. А на уровне вида все зависит от рамок, в которые будет поставлен вид. Генофонд вида – это среднестатистическое измерение, где крайности отсеиваются.

В-третьих, против «прыжка в люди» посредством разовой мутации говорит следующий факт. Природой созданы специальные механизмы, позволяющие высокоразвитым видам сохранять стабильный генофонд.

Почему простейшие организмы, например вирусы, так быстро мутируют? Потому что у них бесполое размножение. Появилась какая-то мутация – и она начинает реплицироваться один к одному. Половое размножение в этом смысле невыгодно, потому что резко уменьшает скорость размножения вида. Поэтому ученых всегда интересовал вопрос: почему появился секс?

Преимущество полового размножения обычно представляют как способ, который природа изобрела с целью комбинирования генетического материала, которого сразу становится в два раза больше уже при контакте первых мужской и женской особей, а далее – в геометрической прогрессии. Такое объяснение происхождения полов в свое время предложил знаменитый Вейсманн. Но его недостаточно. На самом деле разнообразие генетического материала лучше обеспечивают мутации при бесполом размножении, ведь они происходят почти лавинообразно и сразу же реализуются. Главная причина – в другом. В чем?

Представим себе человека с каким-нибудь генетическим дефектом, например лилипута. Если бы он размножался простым делением самого себя, как вирус, он со стопроцентной вероятностью породил бы другого лилипута. Но он женится на лилипутке, и – о чудо! – два лилипута рождают совершенно нормального ребенка.

На самом деле главная цель природы была другая: обеспечение стабильности видов в высших эшелонах животного царства. Когда мы сооружаем шалаш, нам стабильность ни к чему. Мы этот шалаш за полчаса построим, за пять минут развалим и построим новый. Когда мы строим большой каменный дом (а человек – это дворец, это Версаль эволюции), фактор постоянства имеет огромное значение. Мы только начали возводить фундамент – и тут же его перестроили… Когда до крыши дело дойдет? Никогда.

Вот об этом пишет Шеппард. Зигота – это оплодотворенная половая клетка, первичное яйцо, содержащее отцовский и материнский геномы. Она благодаря детородному половому акту является диплоидной, что означает, что каждая хромосома в ней существует в двух копиях. Каждый ген существует в двух копиях, которые называются аллелями. При этом мутантные гены, как правило, бывают рецессивными, это случайные новички. Гены, составляющие устойчивый генофонд данного вида, уже много раз реплицировались, они являются доминантными. Гены – создания с характером. Не случайно Р. Докинз предложил в книге «Эгоистичный ген» новую теорию эволюции, согласно которой объектом эволюции является не вид, не популяция, а ген. Организмы для гена – это всего лишь временные убежища (Докинз, 2016).

У рецессивных генов есть шанс реплицироваться, только если они – в гомозиготе, т. е. обе аллели в одной зиготе мутировали абсолютно одинаково. Тогда при сверке (а двойная «запись» существует именно для сверки) в ходе репликации «чужак» не будет распознан.

Если изменятся условия существования вида и то, что несет в себе данный ген, станет выгодно, тогда естественный отбор позволит ему проявить «эгоизм».

Странно, но такую выгоду полового размножения, как стабилизация видовых признаков, благодаря избавлению от вредных мутаций при сверках, первым сформулировал только в 1988 г. А.С. Кондрашов (Kondrashov, 1988).

В-четвертых, чистка генома. В 2001 г. американцы В. Райс и А. Чиппендейл доказали, что, даже если мутация происходит в гомозиготе и наследуется впоследствии благодаря рекомбинациям, которые обеспечивает половое размножение, вид стремится восстановить свой генофонд. Мутантные гены неизбежно попадают при рекомбинациях в гетерозиготные формы и переводятся в «спящую» форму при сверке с адекватными аллелями. Этот процесс назвали «чисткой генома». Благодаря чистке генома вид восстанавливает свою исходную форму даже после многих скрещиваний. Вот почему одичавшие животные самых разных пород становятся похожи на диких предков. Показательный пример приводит сам Дарвин. Выведенные породы голубей очень красивы, но признаки половым отбором не закрепляются. Как только прекращается изолированное содержание, все возвращается к обычному сизарю (Дарвин, 1953, с. 83). Вид, добросовестно занимающийся продуктивным сексом, нелегко сдвинуть с занимаемого им места в биосфере. И эта «дорожная карта» антропогенеза – разовая мутация – оказалась бита в ходе развития науки.

Люди – пришельцы?

«Какая точная подгонка, даже лист бумаги нельзя просунуть между двумя каменными блоками! Нет, люди без шлифовальных станков не могли это сделать! А откуда станки? От инопланетян!» Знакомо?

Были шлифовальные станки у древних вождей и царей. Они называются поощрение и наказание. Если современному энтузиасту с листком бумаги дать абразивный камень, воду, песок, вырубленный монолит песчаника (например, 1 × 1 метр) и сказать, что он должен быть отшлифован до блеска за месяц, а иначе ты, уважаемый, будешь посажен на кол, – камень будет отшлифован до блеска и ляжет на другой так, что другой энтузиаст не просунет листок. Разные авторы пересказывают бесконечные истории о находках сложных изделий возрастом миллионы лет, но почему-то после находки все эти предметы куда-то исчезают. В принципе я был бы не против подобных версий, ибо это интересно. В свое время сам отдал им дань, даже написал в начале 90-х повесть на данную тему, которая опубликована в одном из московских «толстых» журналов. Но, к сожалению, ни одной убедительной версии нет. Это не касается альтернативной археологии, не связанной с инопланетянами. Там есть открытия, скрываемые от публики, потому что они не укладываются в теорию происхождения человека от африканских обезьян.

Самым серьезным возражением против прыжка с другой планеты является состав нуклеотидов всего живого на Земле. Всего 4 компонента в разных вариациях – и нас много, и мы все разные! Если нас породили инопланетяне, то не в виде человека сразу, а в виде сгустков белка, ставших первыми живыми организмами. Космос в этом, разумеется, поучаствовал. Дело в том, что все попытки создать из сложных органических молекул живой организм до сих пор терпели неудачу, и все теории, объясняющие, как это происходило, канули в Лету – от теории «коацерватных капель» академика Опарина до появившейся в начале XXI века теории чилийца Митураны, пустой, но вызвавшей много шума. Наиболее вероятным является перенос жизни по Вселенной кометами, которые можно образно назвать пальцами Бога-сеятеля.

Немного о вере

Креационизм, т. е. теории происхождения человека по воле Божьей, – это тоже сальтация. Библия уверяет, что Бог создал человека в один день, но кто знает, сколько длится день Бога? В ведической религии индусов он длится миллионы наших лет. Если Бог существует, то он создавал человека как истинный Художник с большой буквы. Почему одни картины – это живопись, а другие – нет, даже если сюжет один? Живопись отличается глубиной, она, если хотите, стереоскопична. Вру: живопись отличается тем, что она – живая. И словами это не передать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.