Аркадий Гайдар без мифов

Мало того, выпускник «Выстрела» Аркадий Голиков оказался в группе лучших курсантов, которые получили диплом досрочно и сразу поступили «в распоряжение Центрального Комитета РКП(б)». Даже для малознакомых людей Аркадий Голиков был человеком высокой общей культуры и больших профессиональных способностей.

В ответе за четыре тысячи бойцов

Его послали в Воронеж. Должность – командир полка. Голиков (в семнадцать лет!) не был лишен честолюбия.

Но такой стремительный взлет встревожил даже его. «Пишу тебе из Воронежа, – сообщал он отцу… – сейчас сижу и размышляю над работой, которая предстоит с завтрашнего дня мне, вступающему в командование 23-м запасным полком, насчитывающим около 4000 штыков… при первой же возможности постараюсь взять немного ниже – помощник командира полка или же полк полевой стрелковой дивизии не такого количества…».

Голикова прислали на эту должность после того, как был арестован весь начальствующий состав во главе с командиром полка. Бывшее руководство планировало переметнуться со всеми бойцами на сторону Александра Антонова, который поднял мятеж против советской власти.

Начал Голиков с хозяйственных вопросов и налаживания дисциплины. Он обошел посты. Охрана полка его не устроила. Он отправил на гауптвахту часового, который оставил винтовку, а сам ушел по своим делам. Специальным приказом Голиков объявил выговор начальнику караула, а в середине дня направился в расположение одного из батальонов. Был обед.

Бойцы сидела за столами в своих спальнях, вяло, без аппетита доедая суп. А в коридоре, заметил Голиков, стояли помойные ведра. Зачем? К чему их так много?

Из спальни вышел боец лет двадцати, наголо остриженный, и привычно вылил в ведерко из жестяной глубокой миски суп. Голикова передернуло. Он не мог видеть, если выбрасывали хлеб или иную пищу. В детстве отец много рассказывал, как он голодал. А после его отъезда на войну голод пришел и в семью Голиковых. Цена миски супа и куска хлеба не стала для Аркадия Петровича меньше, когда он сделался командиром. Наоборот, ему приходилось думать, чем накормить бойцов, служба которых была тяжелой и опасной.

– Вы почему выливаете суп?! – рванулся к бойцу Голиков.

– А вы его покушайте сами, – сгоряча ответил боец.

– Покажите, где у вас тут кухня, – попросил Голиков. Красноармеец повел его по лестнице вниз. Здесь Аркадия Петровича нагнал командир батальона. Судя по огорченному лицу, он был уже в курсе возникшего скандала.

– Командир батальона Маркелов, – представился он. Оказалось, что поваром в батальоне служил плотник.

А умелого повара собираются отдать под суд за два или три фунта украденных гвоздей. Первым порывом Голикова было простить повару его проступок и вернуть на кухню. Но через минуты он понял, что так делать нельзя. Это станет дурным примером.

Комполка тут же написал приказ: плотника из кухни убрать, а на его место найти умелого повара.

На другой день выяснилось, что назначение плотника на должность повара не было случайностью. Арестованное командование полка создавало таким образом недовольство красноармейцев, готовя их к переходу на сторону мятежников.

В этой связи сильное подозрение Голикова вызвало появление заразных больных в полку.

Посещение холерного барака

(Из книги «Мальчишка-командир»)[2]

…Уже темнело, когда Аркадий Петрович в сопровождении комиссара полка Берзина подошел к трем бревенчатым строениям, огороженным колючей проволокой. У калитки с ноги на ногу переминался часовой.

– Что здесь? – спросил Голиков.

– Лазарет.

– Пропустите, – попросил Голиков часового.

– Не могу. Дохтур не велел, – ответил часовой, загораживая дорогу.

– Это командир полка, – сказал комиссар.

– Ничего не знаю. Мой командир – дохтур. Вызвать дохтура? – И он дернул веревку.

Из дверей главного строения выбежал седеющий человек в шапочке и накрахмаленном халате. Он распахнул калитку и вопросительно взглянул на посетителей сквозь стекла очков в золотой оправе.

– Главный врач полка доктор Де-Ноткин, – отрекомендовал его комиссар. – А это, доктор, наш новый командир полка.

Голиков протянул руку. Де-Ноткин проворно спрятал свою за спину.

Простите, осматривал больного.

– Что за больные?

– В двух корпусах – сыпняк. В третьем – холера. Сегодня доставили пятый случай.

– Я хочу проведать больных, – сказал Голиков.

– Не советую, – ответил Де-Ноткин.

– Сыпняком, доктор, я болел.

– Бывает и возвратный тиф.

– Товарищ Де-Ноткин, это приказ! – теряя терпение, произнес Голиков.

В кабинете Де-Ноткина, маленьком и тесном, Аркадий Петрович снял шинель и папаху, облачился в халат и шапочку и следом за доктором направился в палату.

Здесь было чисто: пол вымыт, на окнах занавески, свежее белье на постелях, но в ноздри ударил тяжелый запах. Помещение давно не проветривалась.

– Доктор, почему такой тяжелый воздух?

– Мы проветриваем раз в день со скандалами. Больные, все больше из крестьян, боятся свежего воздуха. Дома у них окна никогда не открываются – ни зимой, ни летом.

– Понятно. Повесьте на стене объявление: «По приказу командира полка, для скорейшего выздоровления больных палата должна проветриваться каждые три часа».

– Много в полку сыпняка? – спросил Голиков у врача.

– Много. Тут и новобранцы – прихватывают из дома, заражаются в поездах. А то и на месте. В казармах грязь. А еще – иные командиры гимнастерки и рубашки в дезинфекционную камеру сдают, а шинели и шапки нет: лень возиться…

– Понятно. А теперь, пожалуйста, проводите меня в холерный барак. И, уловив протестующее движение Де-Ноткина, добавил: – Это, доктор, тоже приказ.

Во флигеле, где находились холерные больные, пять коек были заняты, а три оставались свободны. Когда Голиков с Де-Ноткиным вошли в помещение, громадного роста санитар в белейшем халате сразу увел врача в маленькую служебную комнатушку. Голиков остался один.

Он вспомнил: мама однажды принесла домой известную книгу В.В. Вересаева «Записки врача». Вересаев в ней рассказывал, как начинал свою врачебную деятельность, почти сразу попав на эпидемию холеры. В инфекционные бараки к нему приходили добровольцы, желающие помогать. Они тоже рисковали подхватить холеру, что нередко и случалось. Аркадий тогда думал: «Я бы так не смог…».

И вот он стоял посреди холерной палаты.

Четверо больных спали, а пятый, с широкой крестьянской бородой на крупном квадратном лице, приоткрыв веки, наблюдал за редким в этом бараке гостем.

Тут один из дремавших, с обескровленным лицом и шрамом поперек щеки, зашевелился, поморщился и произнес:

– Печет, ох, печет под сердцем… Пить!

Бородатый встрепенулся, но его порыва хватило лишь на то, чтобы оторвать от подушки голову, и он обессиленно плюхнулся обратно.

– Слышь, парнишка, – странным, сухим голосом произнес бородатый, – подай ему водички, Христа ради, вишь, я еще не могу.

Первым побуждением Голикова было выбежать в сени и позвать санитара, но он устыдился невольной робости, взял с тумбочки медную кружку с кипяченой, еще теплой водой, приподнял голову больного со шрамом и коснулся кружкой его свинцово-серых губ. Больной принялся пить с такой жадностью, будто провел неделю под палящим солнцем в пустыне. Выпив до капли, утомленно откинулся, глубоко, с облегчением задышал.

Внезапно глаза его начали закатываться, серое лицо посинело, больной стал давиться и сел. Голиков вспомнил: в госпитале, где он лежал, за несколько мгновений до смерти вскакивали, иногда спрыгивали на пол умирающие. Он испугался, что и этот больной сейчас умрет, и почувствовал себя виноватым: быть может, не нужно было давать ему воду? По крайней мере, столько?

– Это его тошнит, – пояснил бородатый. – Бадейка под койкой.

У комполка отлегло от души: значит, человек этот сию минуту не умрет и он, Голиков, ни в чем не виноват. Но мысль, что надо прикоснуться рукой к бадье, вызвала спазм у него самого. Аркадий Петрович справился с собственной надвигающейся тошнотой, быстро вынул из кармана белоснежный платок, обмотал им руку и взялся за грязную дужку… В этот момент вошел Де-Ноткин.

– Товарищ Голиков, что вы делаете? Немедленно уходите отсюда! – сердито произнес он. – Здесь командую я. В сенях рукомойник и сулема. А ты, Селедкин, – повернулся доктор к бородатому, – чем просить командира полка, позвал бы санитара.

– Дак я и думал, что это новый санитар…

– Устин! – позвал доктор.

Из сеней навстречу Голикову выбежал давешний богатырь – лет сорока, с нездоровым, в оспинах лицом, на котором было виноватое выражение.

– Тут я, тут!

Но он не успел добежать – того, со шрамами, вырвало. Голиков поспешил в сени. «Все-таки надо было мне позвать санитара, а не лезть самому», – отругал он себя.

В сенях Аркадий Петрович отыскал большой рукомойник и другой, поменьше, с надписью «Сулема». Набрав в ладони резко пахнущей жидкости, Аркадий Петрович стал тщательно обтирать ею руки. В носу и горле от этого запаха остро закололо, но он продолжал тереть ладони, помня, что брался за бадейку, пусть и через платок.

Несколько минут спустя, когда Де-Ноткин вывел его из барака, Голиков сказал:

– Я хотел бы знать, откуда в полку холера.

– История темная, – ответил доктор. – Холера в этих местах вообще-то была. Возбудитель в воде и земле живет долго, но эти пятеро из одного взвода. Их отпустили в город. Они напились на базаре квасу, торговала какая-то баба.

– Холера только у нас?

– В городе еще три случая. Их происхождение выяснить не удалось. Этим сейчас занимается ЧК. Вероятна и случайность – плохо помытая посуда, но я не исключаю и злого умысла. Мне показывали в ЧК французскую газету. В ней генерал-медик, мой давний сослуживец, заявил журналистам, что в «нынешней войне все средства дозволены». Я вполне допускаю: раз уже применялись ядовитые газы, то и за спиной этой бабы с квасом могли стоять весьма образованные в микробиологии люди. Посему бью вам челом – примите самые решительные меры к улучшению санитарного состояния полка.

Де-Ноткин проводил Голикова до калитки и вернулся в барак. На улице командира дожидался комиссар Берзин.

– Зачем вы пошли в холерный барак? Доктор бы вам и так все объяснил, – упрекнул Берзин. Он чувствовал себя неловко, что стоял за воротами, пока новый командир навещал больных. – Вы могли заразиться.

– Де-Ноткин здесь бывает каждый день?

– У него такая работа – он врач.

– У меня тоже – я командир.

К концу дня во всех подразделениях знали, что Голиков посетил бараки для заразных больных и помогал санитарам.

– Холера очень прилипчивая, – говорили вечером красноармейцы, – хуже болезни нету. А наш новый комполка, вишь, не побоялся.

– В Наполеоны метит, – иронизировали командиры из числа бывших офицеров. – Во время африканского похода.

Бонапарт навестил солдат, больных чумой. Вручал им кресты, дарил деньги, жал руки.

– Наш руки не жал, он только подавал бадейки.

Все же большинство сошлось на том, что поступок Голикова заслуживает уважения.

Аркадий Голиков – ученик Наполеона Бонапарта

Военная история Европы гордится одним эпизодом. В конце XVIII века Наполеон Бонапарт захватил Египет. Климат оказался для французов тяжелым. Много солдат болело и даже умирало. Это угнетало дух здоровых. Тогда Наполеон, великий полководец и не меньшего масштаба мистификатор, задумал резко поднять настроение в армии. Для этого Наполеон решил посетить госпиталь, но не тот, где солдаты лечились от ран, – Бонапарт потребовал отвезти его к заразным больным. Самая большая лекарня находилась в Яффе. По одной версии, туда свозили солдат, которые заразились чумой. По другой – это была не чума, а только холера, заболевание менее прилипчивое. Оно передавалось при личном общении с больным или от прикосновения к предметам, которыми он пользовался. При тогдашнем уровне медицины почти все пациенты были обречены.

Выжить, в лучшем случае, имели шанс единицы.

И вот в просторном, хорошо продуваемом здании, где находились обреченные, появился Наполеон. Свита осталась у входа будто бы для того, чтобы не мешать императору в его великой миссии. А Наполеон двинулся вдоль рядов пострадавших. Желая их приободрить, что, по его расчетам, могло бы способствовать выздоровлению, Наполеон не просто медленно шел мимо каждого, а часто ненадолго останавливался. Император и великий полководец, он о чем-то солдат спрашивал, кому-то жал руки, а некоторым вручал кресты – ордена Почетного легиона, высшую награду Франции до сих пор.

У Наполеона было много личных достоинств: быстрый изощренный ум, громадная сила воли, закаленный организм. Беседуя с сотнями заразных больных, касаясь их, прикрепляя к их одежде кресты, вручая золотые монеты, сам он не заразился. Не знаю, много ли обреченных солдат после посещения Наполеона выздоровело. Не исключаю, что такие нашлись. Но факт посещения императором госпиталя в Яффе долгие годы оставался в Европе сенсационным событием.

Что касается самого Наполеона, то, возбужденный своим бесстрашием, возвратясь в Париж, он распорядился создать панно, больших размеров картину, посвященную этому событию. Громадное полотно «Бонапарт посещает чумной барак в Яффе 11 марта 1799 года» создал художник Антуан-Жан Гро. Картина теперь хранится в главном музее Европы – в Лувре.

Командир полка Аркадий Голиков, тоже возбужденный посещением заразных больных и беседой с доктором Де-Ноткиным, отдал свои распоряжения. Они были такими:

– о сверхобязательном и немедленном мытье в бане всех бойцов и командиров полка;

– о способах проварки и прожаривания обмундирования красноармейцев для истребления в одежде вшей;

– о строительстве новых, чистых, относительно комфортных полковых уборных в расчете на 4000 бойцов, дабы «уменьшить риск распространения холеры в результате прямого контакта бойцов с зараженными каловыми массами в старых, занавоженных сортирах…».

Завершал череду санитарных проверок обобщенный приказ: «Ввиду появившихся случаев холеры предлагаю под личную ответственность командиров, комиссаров, старшего врача… принять решительные меры… Там, где будут обнаружены дефекты, виновные будут преданы суду военно-полевого трибунала. Комполка А. Голиков».

Военно-полевой трибунал выносил по преимуществу смертные приговоры.

Сооружение нового сортира на 4000 посещений в день спасло от болезни и смерти многих красноармейцев.

Великий подвиг, который остался неизвестным

История тамбовского бунта

В апреле 1921 года Аркадия Голикова направили к новому месту службы – в Тамбов. Здесь, в центре России, шла самая жестокая схватка за всю историю Гражданской войны. Ее спровоцировала советская власть своим бесчеловечным отношением к кормильцу – крестьянину.

Большевики во главе с Владимиром Лениным, готовясь свергнуть Временное правительство, пообещали крестьянам: если земледельцы их поддержат, новая власть отберет землю у помещиков и отдаст сельским производителям. Крестьяне поверили и поддержали. Большевики отдали им землю, но вскоре объявили военный коммунизм.

На практике это означало, что продовольственные отряды могут взять у любого крестьянина любое количество съестных припасов, ничего за них не платя. Земледельцы готовы были мириться и с этим, надеясь: вот закончится война и наступит порядок. Однако на Тамбовщине разорительные поборы, грозящие голодом, приобрели вдобавок издевательский характер.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Его полное название: «Главное политическое управление Советской армии и Военно-морского флота».

2

Камов Борис. Мальчишка-командир: Повесть. – М.: Детская литература, 1987. – С. 217.