Девственник. Роман

Он не отводил напряжённого взгляда от обнажённых женских тел на пляже, прикрытых двумя полосками ткани. Соня видела бегающие, лихорадочные взгляды, жадно перескакивающие с одной девичьей фигурки на другую, и жалела сына, хотя и понимала, что придёт время и он получит то, что сейчас кажется ему несбыточной мечтой. Что-то подсказать, объяснить сыну стеснялась. С дочерями в этом плане проще…

А он, в порыве поднявшихся в нём чувств, обнимал мать, и успокаивался как в детстве, вдыхая её тепло и родной запах. Нуждался в ласке, в нежных, живых прикосновениях…

Агата, на которую он случайно наткнулся, прогуливаясь по парку с друзьями, подействовала на него угнетающе. Два с лишним года прошло после изменившего его психику случая… Та самая Агата, виновница его обморока в саду, и теперь, при одном взгляде на неё, перевернула всё внутри. Она спешила. Но задержалась на миг и мимоходом бросила что-то вроде того, как он вырос. Алёша не успел произнести ни слова – девушка испарилась. Исчезла, всколыхнув былое. И он вновь испытал нахлынувший ужас от потрясшей его юную душу сцены.

Каково же было его удивление, когда через три дня эта особа появилась в их доме со своей мамой. «Ну, да, – успокаивал он себя, – их мамы же подруги. Ничего в их приходе необычного нет».

Однако нахождение Агаты в их жилище раздражало его. Или волновало! Он невольно сравнивал благоухающую на пике расцвета молодую девушку с незаметно, но неуклонно увядающей женщиной, с недоумением отмечая, что внешнее сравнение не в пользу Сони.

Ревностный взгляд мужчины, пробившись, словно росток в пустыне, неожиданным образом обнаружил в себе способность давать оценку женской красоте. Его глазам внезапно открылось, что мать сошла с пьедестала, попрощавшись с весной и перейдя в лето; причём во вторую его половину – зрелую, за которой маячит осень. Уверенность, что мама ещё очень молода, таяла по мере сравнения. Возраст её перевалил за сорок пять, о котором в народе шутят «Сорок пять – баба ягодка опять». Фигура, прежде напоминавшая статуэтку, утратила нежные очертания, осанку подбила усталость; на лице появились морщинки, причёска не самая модная… Да и располнела как-то незаметно… Ягодка ли? не ему судить, однако сравнение не в её пользу. Рядом с ней Агата выглядела свежим, грациозным цветком. А мать… Обабилась в повседневных заботах. Вынеся суровый вердикт, он устыдился собственных мыслей.

«В двадцать семь моя мама была красивее», – сердясь на себя за нечестную параллель и вместе с тем одёргивая в себе глупую ревность, Алёша, извинившись, ушёл в свою комнату, не подозревая, что дальнейшие события резко изменят их жизнь – его, Сони и отца.

Агата влетела к нему спустя десять минут. Притворно рассмеявшись, она вальяжно, словно порхающая бабочка, примостилась на краешке стула, отчего подол лёгкого платья взлетев, обнажил коленки, и нарочито развязным тоном, что никак не вязалось со скромным обаянием, которым девушка прежде очаровывала, спросила:

– Убежал? Меня испугался? Я не кусаюсь.

Алексей Сергеевич, поймав дерзкий взгляд Риты вздрогнул, и невольно сопоставил немую сценку с законсервированным в его сознании выпадом Агаты… Обе девушки вели себя развязно. Однако! Однако, окружающие не сомневались ни в благопристойности, ни тем более в их воспитании… И ему до этих неоднозначных взглядов не приходилось. В чём же дело? Он погружался в продолжительные раздумья о человеческой сущности. Почему лежащее на поверхности благо оборачивается в свою противоположность. Вдруг. Ни с того ни с сего. Не он ли виновен в такой трансформации… Да и как прояснить? Как понять, что на уме у юной особы…

– Никого я не боюсь, – буркнул Алёша. То ли от злости, то ли спровоцированный поведением Агаты, он сердито посмотрел девушке в глаза. И дальше произошло то, чего не могло произойти при других обстоятельствах.

Помимо его воли, невзирая на внутренний протест и одновременно затаённое, скрытое удивление самим собой, словно смотрит на себя со стороны, протянул руку и положил раскрытую ладонь на ж-е-н-с-к-о-е оголённое колено. Не прикоснись в этот миг к бархатистой коже, он, наверно, потерял бы сознание. Желание оказалось сильнее воли.

И всё же… В дальнейшем, анализируя это действие, он не смог объяснить причину своего порыва. Или дерзости. Именно дерзостью он назвал этот шаг. Не хамством, не зовом плоти… Спровоцировала ли девушка своим поведением? Почему не остановил себя? Что хотел доказать или показать? Он часто задавал себе этот вопрос после. И не находил вразумительного ответа.

Агата несколько секунд не сводила взгляда с его руки. Задумчивого взгляда. Так смотрят на нашкодившего ребёнка, считывая в уме, как правильно отреагировать, чтобы не обидеть, но и дать понять о неприемлемости поступка. С полушутливым – полусердитым видом, сбросив решительным взмахом ноги его трепетную, покрывшуюся испариной ладонь, деланно засмеялась:

– Не наглей. Очумел?.. Я зашла поинтересоваться, что читаешь? Мама твоя говорит,

тебя от книг не оттащить…

– «Лолиту» читаю, – теперь он, не отрываясь, сверлил её взглядом.

– Набокова… – протянула она задумчиво и с притворством, будто не замечая вызова, – не рано ли?

И тут на него что-то нашло. То ли насмешка, то ли копившаяся обида вдруг бросили его вперёд. Рывком он притянул девушку к себе и впился в её губы влажным поцелуем.

– Пусти, сумасшедший, – оттолкнув, она сверкнула глазами, – на себя посмотри, трясёшься весь, сосунок… – Не понимая, что его больше задело – обидное слово или грубость отпора, а скорее и то и другое, Алексей взбесился.

– А сколько тебе было, когда ты с моим отцом трахалась… – злобно прошептал он, – ну же, давай, попробуй теперь с сыном… Щеки его пылали, руки, схватившие её за плечи, дрожали. Агата, не ожидавшая ни этих слов, ни хамских действий от него, плюнула прямо в лицо и со всей силой оттолкнув наглеца ещё раз, выскочила из комнаты.

Подруги, мило беседуя за накрытым столом, всполошились при виде раскрасневшейся девушки. – Ничего, ничего, – бросила она им на их «что случилось?» и выбежала из квартиры с перекошенным от гнева лицом. Мария, распрощавшись с подругой, бросилась за дочерью.

Спустя неделю наступила расплата. Сергей, отец Алёши, выбрав вечер, когда сын с другом был в кино, явился домой подшофе и заявил Соне, что уходит из семьи. Он говорил без передышки. О том, что давно любит Агату, о их связи, о том, что она любит его без памяти и они давно мечтают о совместной жизни.

Соня, бледнея и краснея, верила и не верила. «Как такое могло случиться, Серёжа? – вопрошала женщина, прижав руки к груди, – ты понимаешь, что ты наделал? Что ты творишь? Безумец! Ты совратил молодую девочку, дочь близких нам людей… Ты понимаешь, тебе нет прощения, люди осудят тебя… Твой сын! Как ты будешь смотреть на него!.. Завтра весь город узнает. Ты же знаешь, как разлетаются семейные ссоры… Позор, это позор… бесчестие, я не допущу этого, – и, бросившись к выходу, несчастная женщина загородила ему путь.

– Это не семейная ссора. Это конец… Агата ждёт меня. Всё решено между нами. И никто не сможет нам помешать… Сергей торопливыми движениями бросал свою одежду в дорожную сумку. Пальцы при этом мелко тряслись, хотя взгляд, которым он старался не встречаться с женой, оставался прежним – бесстрастным к её словам и слезам.

– Ты не понимаешь, что ты наделал… – растерянно повторяла Соня, сжимая виски. – Ты подумал о её родителях, о нас… Когда ты стал таким эгоистом?! Что не так у нас с тобой… она уже навзрыд плакала, не представляя, как скажет сыну о случившемся.

Он отвёл жену от двери, распахнул её и со словами, что без Агаты не мыслит своей жизни, покинул квартиру.

– Извини, – последнее слово мужа заглушилось звуком хлопнувшей двери, и слившись с ним, прозвучало как выстрел.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Накануне Агата и Сергей пришли к окончательному решению, изменившему судьбу не только обоих. Разговор получился натуженным. Дождавшись его приезда, – а он каждый раз первым делом навещал «свою девочку», – Агата слово в слово рассказала Сергею об эпизоде с его сыном и «циничном», как она охарактеризовала выпад против неё, поведении Алёши.

– Представь, он всё знает, он видел нас в саду, молчал. Молчал чуть ли не три года… Тревога в её голосе, а ещё больше неожиданность сообщения сыграли роль кипятка, который вышпарил из мужчины остатки терпения.

– Теперь всё встало на свои места… – нервно произнёс Сергей, – и обморок внезапный, и заболевание, и этот взгляд… Тянуть бессмысленно, надо решать… Ты выйдешь за меня? – Вопрос-крик… Обычно он спрашивал об этом с нежностью, но сейчас голос любимого прозвучал надрывно, как если бы решался вопрос жизни и смерти: умрём или останемся жить.

– Ты же знаешь мой ответ, я тебе сто раз говорила, но…

– Никаких «но», с этим надо кончать, столько лет вместе, к чему тянуть?

– Представляешь, что будет с моими? – Агата с ужасом смотрела на него.

– С твоими, с моими, со всеми… А мы? Не в счёт? – Он в нервном возбуждении мерил комнату квартиры, которую снимал для свиданий. Мужчине под сорок семь; смотрится отлично – результат частых тренировок. Бычье здоровье прёт из всех клеток, отсюда и манера держаться, и ладность натренированной фигуры. Ни грамма жировых отложений. Сергей следит за собой, надо отдать должное. Что она и делала. Занятия в спортзале в свободное от работы время повышают тонус, придают бодрость и уверенность в себе.

– Надо определяться. И мальчик знает, таит злобу …в конце концов все узнают. Да и не в этом дело… Он привлёк Агату к себе, покрывая её лицо чувственными поцелуями.

– Ничего не бойся. Нас оправдывает наша любовь, – шептал он, обхватив возлюбленную сильными руками, соскучившимися по прелестным изгибам молодого тела. Ради него он готов отринуть весь мир и поселиться с любимой на необитаемом острове.

Поужинав, – от возбуждения выпив больше, чем положено, – отправился к своей семье сообщить о принятом решении. С тяжестью на сердце… Сергей не раз порывался раскрыть жене свои отношения с Агатой, однако не решался из-за сына; теперь же в глубине души обрадовался, что поведение мальчика, подтверждающее разоблачение их связи, подталкивает его к действию.

С другой стороны, признание жене и сыну в том, что он оставляет их, мучило, терзало, заставляло страдать. Он неоднократно обдумывал, как бы безболезненнее преподнести убийственную для них новость, но ничего путного не придумал. Удар такой силы смягчить не удастся, о чём тут думать… Сердце щемило, ныло, разрушалось в одной части, а в другой ликовало и пело… Никогда не думал, что может быть вот так – тяжесть и лёгкость, радость и страдание одновременно. Но сомнений нет. Надо кончать с этим… Чем раньше, тем лучше. Для всех. Обойти неприятных сцен никак не получится.

Нелёгкое признание родителям смущало и Агату. Иногда пугало. Но ситуация не даёт ей выбора. На следующий день после признания Сергея своей жене, она последовала его примеру.

По дороге к дому девушка в который раз задавала себе вопросы, зная на них ответы. Готова ли она выйти за Сергея?! Однозначно – да. Кроме чувства, которое испытывает к этому мужчине уже много лет, у неё были и другие доводы в пользу «да». Он любит её искренне, в этом она не сомневалась. Разница в возрасте её не смущала. Это не имеет никакого значения… Сейчас модно. Он так любит – нежно, трогательно, самоотверженно… Никакой её ровесник не способен сделать её счастливой… Сколько знает себя – знает и Сергея в своей жизни.

Маленькой девочкой доверчиво залезала к нему на колени, замирала от страха и восторга, когда он подбрасывал её в воздухе и, ловя, крепко прижимал к себе. Обхватив ручками, она вдыхала запах его русых волос, пропитанных то ли экзотическими полевыми травами, то ли остро-эфирным волнующим запахом бензина. Не разобрать! Но запах сводил с ума…

Родителям нравилась дружба малышки с их другом. Узнай они о тайных страданиях-мечтаниях дочери, пришли бы в оторопь – дикость, несовместимая с их моралью о нравственности. Она росла, и в своих девичьих грёзах лелеяла счастье с ним. А день, когда он вдруг надумал жениться, «убил» её – он стал самым трагичным в жизни. В тот вечер, когда вокруг всё кружилось и пело, она расплакалась и незаметно сбежала со свадьбы.

Он часто приходил к ним со своей женой Соней; Агата молча сносила её присутствие и ревновала. Старалась под предлогом ускользнуть, лишь бы не видеть эту пару вместе. Она вдолбила себе в голову, что Соня заняла её место. Когда у них вырос сын, она поняла, что Сергей никогда не взглянет на неё, не будет баловать её, смешить, обнимать как раньше. Вдребезги мечты… Он потерян для неё. С этой мучительной мыслью девушке пришлось нехотя смириться.

Но на праздновании восемнадцатилетия, когда женатый тайный возлюбленный, не ставший открыто любимым, пригласил её на танец, в неё словно бес вселился. Его обаяние действовало на неё как магнит, притягивая сильнее и ближе… Запах обволакивал, проникал в сокровенные уголки тела, вызывая трепет и желание. Она смеялась, кокетничала и всячески давала знать, как он приятен ей.

Окружающие восприняли такое поведение как невинную забаву, шалость девочки, прощающейся с юностью под парами от выпитого шампанского. Коварное вино вскружило ей голову так, что она забыла о приличиях. Шушукались гости. Но тут же оправдывали – она ведь веселится в своём кругу!

Сергея же это напрягло. Чутьём самца он дошёл, что здесь не всё так просто, как могло показаться. С того самого дня стал наблюдать за девушкой. И в какой-то прекрасный миг увидел перед собой распустившийся цветок. Этот цветок трепетал в его присутствии, очаровывал, сводил с ума. Её голубые глаза подолгу застывали на нём, губы влажнели, а фигурка принимала такие очаровательные изгибы, что от волнения Сергей терял самообладание.

Образ Агаты, после ошеломляющего открытия, впечатался в сознание и сопровождал его везде и всюду – на работе, дома, на отдыхе. Не жена и ребёнок занимали его мысли, а она, Агата. Исподволь, год за годом, вытеснила, закрыв собой его прежний мир. Такое влечение друг к другу неизбежно подвело их к роковой черте, за которой кончается здравый смысл, стыд, приличия… Кроме них двоих никого не существует!

Они сошлись. Внезапно и жадно. Использовали любой подвернувшийся случай для утоления непреоборимой обоюдной страсти. И тот день, когда Алёша случайно нарвался на них, был одним из череды незапланированных сумасшедших свиданий.

Агата предвидела разговор с родителями и представляла их лица. Удивлённые? Нет. Поражённые. Однозначно. Иначе быть не могло! Но она готова пройти путь осуждения и страдания, только быть с любимым. Наконец она может открыто заявить о нём… У неё есть веский и мощный аргумент – любовь. По её убеждению, любовь осуждать нельзя.

– Так, родители, – с храбрым видом, не свойственным ей, – они её такой прежде не видели, – начала она, как только вошла в квартиру, – не падайте в обморок… Я выхожу замуж! Браваду в голосе они расценили как радость от важного решения, наконец-то принятого дочерью. Певучесть волжского говорка сменилась твёрдой чеканностью..

Мать всплеснула руками:

– Какой же обморок… мы этого ждём не дождёмся – с чувством воскликнула Мария, заглядывая в глаза любимицы и обнимая своё сокровище.

– И кто же этот счастливчик? – оторвавшись от фильма, заулыбался отец.

– Вы его знаете – подыграла ему дочь ответной улыбкой. Мы никого не знаем, – шутя в тон ей, отозвался Антон, – давно нас ни с кем не знакомила… А, впрочем, я догадываюсь, кажется. Так, сейчас угадаю… Не Николай ли, твой однокурсник… Он увивался за тобой в последнее время…

С лица Марии всё это время не сходила счастливая улыбка. Она не отводила вопросительного взгляда от дочери. «Неужели свершится? – думала мать, – подруги замужем давно, дети успели родиться, а наша тянет… Причин-то нет. Красивая, образованная…»

– Нет, нет, не надо гадать. Я скажу. Только прошу понять. Я его очень люблю.

Родители всё ещё продолжали улыбаться. Агата знала, её признание сотрёт с их лиц улыбку, любование ею, их интерес… Появится что-то другое, что-то, что испортит семейную идиллию. Но что делать? Они с Сергеем решились на серьёзный шаг и отступать поздно. Чтобы добиться желаемого, остаётся идти напролом… Как воспримут? Наверно, в штыки! Ах, была не была… На кону её счастье… А их счастье?

Может ли она, их дочь, нанести удар родным… Замерло сердце на миг, потом часто-часто застучало, сорвалось со своего обычного места и покатилось куда-то вниз, выстукивая нервную чечётку в кончиках пальцев ног. Как же быть?! А может, всё обойдётся, и они примут… У неё нет выхода. Да и как возможно запретить то, к чему она стремится всей душой. Пунцовый румянец выступил на её щеках, когда она наконец произнесла:

– Это… это… Сергей.

– Кто такой? Какой Сергей? Мы его не зн…

– Знаете, пап… – Агата смотрела прямо, не отводя взгляда. – Ваш друг Сергей. – Мария, ошеломлённая, присела на стул. Отец, словно громом поражённый, не веря собственным ушам и своей дочери, думая, что она неудачно шутит, переспросил:

– Сергей??? Наш друг! Ты с ума сошла! Он же женат, у него сын… Он старше тебя…

– Да. Мы давно вместе. Мы любим друг друга. Мы решили… – торопилась сказать она главное, всё больше нервничая. Словесный поток прервал странный звук. Бледная Мария, уже не слыша дочь, теряя сознание, мягко соскользнула со стула на пол, выронив из рук чашку. Антон бросился к жене, крикнув:

– Агата! «Скорую», вызывай «скорую», звони быстрей…

ГЛАВА ПЯТАЯ

Соня не находила себе места. Язык не поворачивался сказать сыну, что отец оставил их. Бросил, как ненужную вещь, использованную и никчемную. Это же сильный удар для мальчика! Не окрепший ни душой, ни телом… Как ни старалась Соня оттянуть время разговора с сыном о том, что отец покинул их, оно неумолимо наступало. Сначала объясняла его отсутствие более дальней поездкой, чем в прежние разы, затем сослалась на то, что его задерживают по каким-то обстоятельствам… И только тогда, когда все доводы не появления Сергея дома были исчерпаны, женщина сдалась. Надо сказать, хочешь не хочешь. Нет, она знала: сама справится с тем, что брошена, но как преподнести ребёнку предательство отца, который оставил сына ради своей «великой» любви. Как же мучительно это признание…

Час откровения пал на воскресный вечер, когда Алёша вернулся домой с прогулки. Мать с сыном уютно устроившись за кухонным столом, пили чай. Соня, подперев кулачком круглое лицо, смотрела, как сын уплетает любимый яблочный пирог, рассказывая о предстоящих экзаменах. Аромат сдобы и корицы располагал к более приятной беседе, однако другого случая не предвиделось. Как он вырос, – любовалась мать, – крепкий, высокий, на отца похож… И всё равно ребёнок…

– Сынок, мы с тобой теперь будем жить одни… – выдавила она еле слышно, и увела взгляд.

– Одни… А отец? – В серых глазах запенился гнев… И не понять, что в них больше – злости, недоумения, отчаяния… – Ушёл? К ней, к Агате?

– Ты знал? Ты знал! – Соня нависла над сыном. Он ткнулся ей в грудь, обнял, зашептал:

– Мам, ну не мог я тебе сказать, прости. Давно знал… Отрыдав хлынувшие слёзы, Соня, глядя в безучастное ночное окно, жёстко процедила:

– Пусть катится… Проживём…

Алёша внутри себя ждал дня истины. Он предвидел уход отца из семьи. Или просто боялся, что так произойдёт. Как бы ни было – худшие предположения его сбылись. Переметнулся! Не тот у отца характер, чтобы лишить себя желанной женщины ради семьи и взять обратный ход… Вот мама – другое дело. Впрочем, кому нужны суррогатные отношения… Лицемерие, недомолвки, обман… В маленьком городке слухи разлетаются со скоростью света. Она очень открытая, естественная, ранимая… Лучше уж сразу…

– Проживём, – голос сына отозвался эхом, – а что родители Агаты? – перевёл он разговор в иную плоскость, щадя Соню. Мать, вынырнув из нутра, отравленного горечью, пустым взглядом окинула его, уловив, несмотря на спутанность мыслей, его дипломатичный ход. Сын мужает на глазах. Произнесла сдавленно:

– Что? А что может быть! Мать в больнице, с инсультом… Отец в себя не может прийти… Друг называется… свинью подложил, так подложил…

– Де-ла-а-а… – протянул Алёша. Лицо его пылало, уши налились маковой аловатостью, – слушай, мам! Давай поставим точку. Бог с ним… – Соня согласна кивала. Что ещё она могла сказать… Одно радовало – у неё взрослый, умный сын. Его никто не отнимет. В этом она уверена. Кончит школу, осталось немного, поступит в вуз… Как хорошо! Прочь плохое. Начнётся новая жизнь.

Однако новая жизнь не спешила начинаться. Особенно трудно приходилось ночью, когда Соня в раздумьях о своей невесёлой доле плакала до утра, боясь, как бы сын не увидел её слёз. Утром с опухшим лицом уходила на работу, торопясь покинуть дом. Как-то дольше обычного задержалась у зеркала. И то потому, что сын спозаранку ушёл в школу. Собственный вид потряс: до чего дошла… Теперь ей стали понятны сочувственные взгляды коллег и знакомых – до дна дошла… Если не найдёт силы вытащить себя из мрака, куда загнало предательство мужа, ей конец. Прежде всего – перестать себя жалеть! Разозлиться! И начать действовать! Надо же! Он блаженствует, а она губит себя… Хоронит заживо. Ну нет, хватит. Какой пример подаёт сыну…

Вечером, придя с работы, Соня наполнила ванну водой, плеснула туда несколько капель масла лаванды и иланг-иланга, купленных в аптеке по дороге домой, и улёгшись в тёплую пряность запахов, отдалась приятным ощущениям, стараясь смыть с себя раз и навсегда обиду и уничижение женской сущности, вызванное предательством мужа и уходом его к другой.

Однако мысли упрямо преследовали, несмотря на решительную установку. Старалась успокоиться, напевая любимые мелодии, но жалость к себе и сыну не оставляла. Наконец, после нескольких крепких слов, сказанных в адрес бывшего мужа, заключила: пережить то время, когда кажется, что всё потеряно – обязана. Капли релаксирующих масел стали оказывать расслабляющее действие. Женщина успокаивалась в парах благовоний. У неё всё впереди. Сорок пять с хвостиком – это не возраст.

Бранными словцами Агату не обкладывала, так как была уверена, что виновник произошедшего – бывший благоверный. Последнее слово вызвало ехидную улыбку, благоверный… как же! Какой бы легкомысленной девушка не оказалась, виноват он, и только он. Умудрённый жизнью и опытом, глава любящей семьи, чувствующий за неё ответственность… Куда всё это делось? Поддаться сиюминутной слабости… Вот не верит она в его «великую» любовь! Никогда не думала, что её любимый окажется дешёвкой…

Проснулась утром с ощущением, что не всё так плохо. Ведь самое ужасное уже произошло. Вчера в ванне она прокрутила эту плёнку и сожгла её дотла. Всё плохое позади. Дно… На то и дно, что от него можно оттолкнуться.

Она вспомнила себя неискушённой, совсем девочкой; рано потеряла отца, потом не стало мамы. Тогда преодолела боль, страх, несмотря на юный возраст. Нашлись силы. Неужели сейчас не справится?! На неё смотрело теперешнее её отражение, и оно Соне не нравилось. Пока… В себе она уже не сомневалась. Чего бы то ни стоило – всплывёт. Чуть-чуть усилий…

Визит к подруге стал её первым шагом к освобождению от страданий. Соня звонила несколько раз, справляясь о здоровье Марии, но не навещала её. Обида не давала переступить порог дома, в котором причинили боль. Но друзья тоже страдают… Прежде чем пойти, настраивала себя. Разговаривала по телефону с Антоном не раз.

Мария уже выписалась из больницы и была под наблюдением врача и заботой мужа дома. Речь её постепенно восстанавливалась. Встреча с подругой не прибавила радости Соне; она увидела, что внезапный удар изменил женщину и внешне, и внутренне, но слава богу, не настолько, чтобы не выкарабкаться. Не показала виду, напротив, стала подбадривать её:

– Поправишься, Мария! Думай о себе. Не пытайся изменить что-либо. Это бессмысленно, ведь все – взрослые люди…

Побывавшая у порога невозврата и чудом не переступившая его, Мария кивала в ответ. Наверно думала о том, что самой Соне не мешала бы помощь. Увлажнившиеся глаза её говорили об этом красноречивее слов. Она сочувствует Соне, видит бог!.. Но бередить свежую рану не стала, успеют ещё наговориться. Всему свой срок. Только перед уходом попросила навещать её.

Провожая к калитке, Антон спросил Соню:

– Ты-то как? Он смотрел на неё прямо, без жалости и антимоний. Это понравилось Соне. Она понимала, что и он пережил не меньшее потрясение, как и каждый из них. В другой обстановке он повёл бы себя иначе, но болезнь жены вынуждала его взять себя в стальной кулак, чтобы суметь поставить её на ноги. Соня по-женски пожалела мужчину. Видела, понимала его внутренний протест случившемуся. При прощании голос её дрогнул. И только… Нюни распускать не в её характере. Ни жалости, ни слёз… Крепко сжимая его руку в своей, с чувством выдохнула:

– Всё утрясётся, Антон. Сейчас главное, чтобы Мария выздоровела. Ты держи меня в курсе, если что… я рядом. Остальное переживём. Не жалей меня… Может, в чём-то и моя вина…