Тропою сна

– Но для этого нужно пройти сквозь этот сон, а потом, наверное, сквозь следующий и следующий, пока случайно не наткнусь на собственное сновидение. – Эля хотела помочь Нечто, она давно перестала испытывать страх по отношению к этому существу, но сосредоточена была лишь на поиске ребенка.

Зал будто находился в ожидании чего-то, воздух пропитался напряжением. Эля обошла уже его весь, и стало понятно, что выходов, впрочем как и входов, здесь не предусмотрено. Просто необъятная каменная полость с запахом застарелой пыли и свисавшими с далекого-далекого потолкаогромными резными канделябрами, полными оплавившихся свечей. Девушка подумала, что самое лучшее – вести себя по правилам сна, и, опустившись на пыльный пол, решила подождать. Если уж такое древнее и внушительное помещение ждет, то ей подождать сам бог велел. Обтягивающий стальной костюм, в который она оказалась отчего-то одета, не пропускал холод камней.

– Ты говорило, что видело моего сына… – обратилась она к затихшему на время Нечто.

За правым плечом что-то завозилось, но, повернувшись на движение, Эля снова ничего не увидела. Нечто окатило ее привычным холодом, взятым взаймы, кажется, у самих альпийских вершин, но отвечать не стало. Элю почему-то не трогали все запугивающие приемы, к которым оно прибегало, пытаясь заставить девушку действовать по-своему. Она почти сразу перестала бояться персонажа из своих собственных кошмаров, хотя все, кого Нечто встречало на пути раньше, всегда реагировали одинаково, в ужасе неслись подальше.

– А теперь ты все еще можешь держать связь с миром людей?

– Тьфу… Ну идиотка. Ты была моей связью.– Едва оформившаяся надежда Эли достучаться до Олега выветрилась. – Ичего ты тут, скажи на милость, расселась?

– Жду.

– Как интересно! Чего же?

Желчный тон Нечто девушку не задевал, скорее он накручивал само Нечто.

– Не знаю, чего-нибудь. Может, расскажешь,как здесь все устроено? Мне ведь надо привыкать к новому… окружению.

– Ты в очередной раз решила поиздеваться?

Нечто слетело с Элиных плеч и вихрем пронеслось по залу. Девушка только и успела заметить смазанную черно-серую полосу, похожую на длинный светящийся шлейф, как на фотографиях, сделанных с использованием длинной выдержки.

– Вы все это породили. Вы,люди,вершите наши судьбы, создаете нам декорации, препятствия и трамплины, и каждый норовит навязать свои собственные правила. Мы же только пристраиваемся, выживаем как можем, хотя и эта наша способность продумана вами до мелочей. И ты еще нахально пытаешься подшутить надо мной, спрашивая у меня,всего лишь раба скопления твоих личных снов, как здесь все устроено?

Нечто никак не могло успокоиться, оно неуправляемым смерчем носилось по залу, и Эле казалось, что его гневную тираду эхо, раздваивая и растраивая, обрушивает ей прямо на голову из-под купола.

– Вот интересно, в детстве мне снился заяц-русачок из одной книжки, он тоже гуляет где-то поблизости?

Нечто окончательно вышло из себя и нырнуло сверху на Элю, но в этот момент в зале что-то резко изменилось, застопорив изливавшийся гнев.

Свечи в канделябрах вспыхнули множеством радостных огоньков, по помещению будто прошла волна, всколыхнувшая пространство, и оставила за собой внушительных масштабов следы.

Грубыйкаменный пол покрылся старинным паркетом, стены словно повернулись к посетителям сна лицом, увешанным вычурными портретами в дорогущих рамах. А потом пробудившийся зал направил все внимание на чудо, зарождавшееся где-то в его сердцевине.

Сверху медленно спустился большой прозрачный шар, его бока переливались радужными бликами, и Эля решила, что он мыльный, да, именно так, трехметровый мыльный пузырь. Но, приблизившись к полу, шар и не подумал лопаться, а продолжил парить от одной стены до другой.

Эля не шевелилась – она смотрела во все глаза, как внутри мыльного гиганта танцует вальс пара странных созданий в пышнойчеловеческой одежде, но с хвостами и блестящими копытцами. И каждый нес с собой что-то свое. Та, у которой нашлось больше всего женских черт, внушала ужас, и не столько внешностью какой-то разновидности нежити, сколько дергаными рваными движениями, противоестественно выгибавшимися суставами и чередой издаваемых звуков, похожих на сумасшедшую какофонию, состоявшую из свиста, стона и плача. Тот же, что выполнял функцию мужской части пары, был настолько прекрасен, что при взгляде на него Элино сердце невольно сжалось. И хотя человеком его, как и ее, язык не поворачивался назвать, девушка понимала, что за ним пойдет любая, кого бы он ни позвал, даже она сама. Столько в нем было мистического магнетизма и концентрированной мужественности.

Но, к счастью, Элю отвлек следующий мыльный пузырь, сдувая наваждение, и следующий, и следующий. Постепенно зал заполнился танцующими парами, запертыми в сверкающей мыльной оболочке. И в каждой было по мужскому и женскому началу, и каждая несла ровно половину чего-то завораживающе красивого и доброго и ровно вторую половину жути, смешанной либо с подлостью, либо с пошлостью, либо с уродством.

– Кто они? – Мимо Эли проплыли, пластично двигаясь внутри шара, подобие обнаженной женщины, светившейся изнутри золотым светом, и подобие мужчины с драконьими крыльями и вампирским оскалом. – Постой, не отвечай, наверное, один в паре принадлежит чудному сну, а другой – изощренному кошмару.

– Нет, не так, – зашипело в ухо Нечто, – они все и есть либо кошмары, либо добрые сны. Здесь единственное место, где сновиденияназначают друг другу свидания. Ты забралась в один из самых древних снов. Кто-то мне рассказывал о блаженном стеклодуве, но я думало, это так,сплетни. Видишь его?

И Эля действительно увидела.

Под самым куполообразным потолком, который теперь четко просматривался, сидел прямо на воздухе, ни за что не держась, улыбчивый подросток. В его лице было столько безумия, что любой испугался бы, но девушка не боялась. Мальчикнепрестанно болтал одетыми в бриджи и белые чулки ногами и все время пытался скинуть неудобные туфли с пряжками. Получалось у него не очень, поскольку руки занимала длинная тонкая трубка, с помощью которой он выдувал большие шары с вальсирующими снами внутри. Шары оказались не мыльными, а стеклянными. Они уже парили по всему залу, представляя собой потрясавший воображение бал. Эля даже услышала аккорды музыки, но не вспомнила, когда она появилась, словно музыка жила здесь всегда.

Фиолетовая копна ее волос расплеласьи завилась мелким серпантином, не спрашивая хозяйку. Эля в одномгновенье почувствовала себя бешеным фиолетовым одуванчиком, это музыка сна действовала на нее так странно.

В этом веселье ей не нашлось бы места, как и ее сыну. Но кто бы подсказал, как отсюда выбраться?

– Когда все это закончится? – тихонько спросила она, стараясь не привлекать к себе внимание.

Музыка между тем все набирала темп, и вальсировавшие пары постепенно входили в фазу безумной пляски, не имевшей названия.

– И с чего тебе взбрело, что у этого есть конец? Похоже, ты своим присутствием пробудила стеклодува, он же столетие никому не снился, и теперь его не остановить. Готовься, мы тут надолго, очень-очень надолго.

Но в Элином запасе времени промежутка в «очень-очень долго» просто не нашлось. Она не имела понятия, как покинуть замкнутое пространство бала, и решила внести в сценарий подростка немного форс-мажора.

Ближайший к девушке шар поддался толчку ее рук очень легко, а она-то уже приготовилась к серьезным трудностям, но трудности начались потом… когда один шар ударился о другой и фонтан осколков взвился к потолку с жалобным звоном, задевая другие шары, которые стали лопаться один за другим. Нечто взревело, а пары снов стали ссыпаться на пол невероятным дождем и растворяться то бурыми, то белыми пятнами прямо в воздухе. Стеклодув же, сделав кульбит вокруг своей оси, получил осколками в лицо и пронзительно завизжал, схватившись за израненную щеку. Нечто вопило что-то о том, сколько снов погубила ненормальная девчонка и что такого ей уж точно не простят. А хозяин сна стремительно спикировал к ней, все еще держа ладонь на лице, и заглянул в девушку, по-другому и не скажешь, своими совершенно пустыми глазами, внутри которых могла поместиться бездна. Он сжал когтистой рукой Элину шею, а единственная мысль, забредшая в этот момент в ее голову, была о том, умирают ли во сне так же, как и в жизни.

Она уже едва дышала, а коготь большого пальца оставлял на ее шее кровавую полосу, когда откуда-то из-за спины выпрыгнуло что-то крохотное и верткое и, обвившись вокруг смертоносной руки, запóлзало по желтым суставчатым пальцам.

– Отпусти ее!– голос у крошечной синей змейки оказался пронзительный и уверенный.

А вот ответивший подросток напугал Элю еще сильнее– столько в его интонациях было древней жути.

– Она никуда не пойдет, она ответит за хаос, что здесь устроила. Ты только взгляни, сколько труда погублено, – ткнул он свободной рукой в недра пустого зала, снова выглядевшего заброшенным.

Змейка соскользнула с руки и, увеличившись в размере, завилась в воздухе рядом с девушкой, отвлекая внимание стеклодува. Она крутилась колесом, делала волну, изгибалась в разные фигуры, поблескивая своим чешуйчатым телом, до тех пор пока на лице подростка не заиграла прежняя безумная улыбка. Один его глаз стал серьезно косить вправо, так что наблюдавшей за выражением его лица Эле стало настолько не по себе, что захотелось вернуться обратно, в душащие объятия башни.

– Ты всегда умеешь меня повеселить.– Страшная рука разжалась, и девушка упала прямо на стеклянное крошево, захрустевшее под спиной.

– Отдай ее мне, я накажу на свой манер.– Змейка обвила тонкую шею подростка с вздутыми прожилками вен и потерлась о его висок.

– Ладно, Слипри, ты всегда умела уговаривать. Только на этот раз пусть все будет по-взрослому: котлы с кипящей нефтью, кладбищенские кресты, уродливые язвы.

– Ты ж мой фантазер, обещаю, обещаю.

Змейка скользкой удавкой оплела на этот раз шею девушки и потащила куда-то вверх, к прозрачному куполу зала. Эля тут же заболтала ногами в воздухе и почувствовала ледяное прикосновение Нечто, но начать задыхаться второй раз за этот сон от оригинальной транспортировки змейки она не успела. Купол раскрылся, выпуская их, а сумасшедший стеклодув, лишившийся всех на сегодня игрушек, зашарил руками по пыльному полу, ища трубку и по-стариковски ворча что-то себе под нос.

7

Ковыль тихо шуршал, пропуская сквозь себя воздушные прядки ветерка. Эля лежала на спине, смотря сквозь наклоняющиеся стебли ковыля в облачное небо с просветами радостной синевы. Нечто куда-то улетело, забрав с собой холод и буркнув, чтобы девушка не пыталась ускользнуть. А на Элином животе, изгибаясь пружинкой, скакал новый персонаж. Змейка отталкивалась упругим хвостом и устремлялась в небо, а затем радостно возвращалась обратно, чтобы повторить трюк.

– Когда ты начнешь выполнять обещание? – спросила девушка, не отрывая взгляда от благодушных облаков, стараясь отойти от предыдущего сна.

– Дай подумать… Когда станет скучно,– хихикнула в ответ новая знакомая, продолжая проверять свою прыгучесть, используя Элю в качестве батута.

Разглядывая легкие хлопья облаков, Эля испытывала неимоверное смятение и опустошенность. Она не знала, что делать дальше и как в этом необъятном мире, напоминавшем ящик, заполненный мелкими коробочками, каждая из которых – чей-нибудь сон, найти своего мальчика. Куда идти? Вперед? Назад? Вверх или вниз? А может, вправо и наискосок? Где та самая «коробочка», в которой она так нужна Эмилю?

Впервые в жизни Эля поняла, как сильно ей не хватает друзей. Здесь не было Лема с его нетривиальным взглядом на все без исключения, не было Яноша, которому порой хватало только сдвинуть брови – и мелкие Элины проблемы тут же бросались врассыпную. Она так привыкла опираться на их плечи, что сейчас готова была рыдать, осознавая собственную беспомощность.

И, несмотря на это, девушке здесь нравилось, ее неуемная фантазия больше не являлась препятствием между ней и внешним миром, она словно рассеялась в пространстве, обретя покой, поскольку весь внешний мир и был сейчас помесью множества фантазий, в котором жили и Элины.

От змейки пахло холодком, не свежим, а затхлым и завернутым во что-то сладкое и душное одновременно.

– А ты тоже из моего кошмара?

– Ну нет, своего создателя я бы узнала, – неуместное хихиканье змейки заставило Элю улыбнуться.

– По липким от варенья рукам и восторженному взгляду? – Девушке показалось, что неутомимое веселье, излучаемое ее новой знакомой, мог породить только ребенок.

– Не-а, по проседи в висках и пухлому животу. – Подсознание еще та головоломка.

– Скажи, здесь все сны остаются навсегда?

– Нет, лишь те, на которые ушел сильный выплеск эмоций. Все остальные рассеиваются, как только боги пробуждаются. – Слипри отвечала так, будто все настолько очевидно, что и вопросов вызывать не должно.– Надеюсь, ты, как богиня, хоть и бывшая, не пропадешь, как только твой создатель проснется?

– Не знаю,но очень надеюсь; когда я сюда попала, он бодрствовал. Тебе-то для чего мое присутствие?

Змейка очень наглядно зевнула.

– Скучно, а то, что происходит вокруг тебя, интересно.

Слипри спрыгнула с Эли и, уменьшившись, обернулась вокруг ее указательного пальца, как оригинальное витое кольцо, только ко всему еще и живое.

«Скучно? Да тут и передохнуть нет времени».

Совсем рядом сквозь море ковыля кто-то прошел, подвывая тоскливую песню, и Элины волосы стали рваться куда-то в сторону, но голова плотно прижимала их к земле. Девушка повернулась вслед едва слышным шагом, фиолетовые прядки вырвались и затрепетали на ветру, окрыленные свободой. Травинки ковыля ластились к ногам в солдатских сапогах, словно изголодавшаяся по вниманию животинка. С этого ракурса кроме ног больше ничего не было видно.

– Кто это?

Змейка равнодушно отмахнулась хвостом:

– Хозяин сна.

– Ему сейчас все это снится?

– Кто знает. Если эмоции, выпущенные во сне, были сильными, возможно, он давно спит вечным сном, а это его проекция бродит тут.

Эля села и посмотрела вслед старику, длинные седые космы закрывали часть спины, а морщинистые руки поглаживали необъятный травяной океан, простиравшийся до самого горизонта, а сам горизонт заворачивался куда-то вверх и вправо.

Девушке вдруг невыносимо захотелось рассказать о сыне, и не столько Слипри, сколько самой себе, выговориться, может для того, чтобы не забыть во всей круговерти нового мира, кто она сама.

Сказать, что змейка слушает, можно было с большой натяжкой, она то находилась в беспрерывном движении, то затихала на Элиных руках, словно утомленная, и даже закрывала глаза. А вот поле вокруг оказалось благодарным слушателем, порой Эле даже казалось, что оно что-то шепчет ей, стараясь дать дельный совет.

Но стоило девушке замолчать, как змейка снова захихикала.

– Здесь нельзя никого найти, – от души веселилась она. – Здесь все хаотично и постоянно меняется.

– Ты же знакома со Стеклодувом, значит, встречала его раньше.

– Не-а, первый раз видела. Забавный мальчик.

Эля не стала уточнять, чем забавно создание с огромными когтями, хваткой анаконды и взглядом тысячелетнего старца.

– Но он же назвал тебя по имени?

Слипри снова хихикнула,укоренив в девушке мысль, что, пожалуй, здесь все не совсем так, как в человеческом мире, а точнее совсем не так.

– Он сам меня так назвал, я же скользкая, вот он и придумал.

Эля поднялась на ноги, оглядела безмятежный сон, конца которому и видно не было, и пошла наугад, в сторону, обратную той, куда отправилась сгорбленная фигура старика. Почему-то очень не хотелось видеть его лицо.

Змейка скользила по Элиным пальцам, как струйка прохладной воды, а волосы на затылке подпрыгивали, но не в такт движению, а словно в своем собственном танцевальном ритме – толи румбы, толи арэнби.

Где-то в предполагаемой середине поля в спину ударился холодный комок, и девушка мысленно поприветствовала Нечто, которое, как всегда, заняло облюбованное место где-то за ее лопатками.

Шли долго, а точнее долго шла девушка, неся на себе невесомых жителей сновидений. Кажется, у нее наконец появились домашние питомцы, о которых она всегда мечтала. Холодный сгусток непонятно чего, с вздорным характером и требованием освободить, скучающее хладнокровное величиной с наперсток и в довершение ко всему копна своевольных волос, у которых на все собственное мнение. Ай-яй-яй, чтобы сказал Янош?!

Эля дошла до места, где горизонт загибался, словно пластиковый, его край был скользкий, и ступившую на поверхность девушку тут же понесло куда-то вверх, словно она заскользила по льду, только, против всех законов физики, прямо в необъятное небо. Зыбкая дымка облаков пахла свежевыстиранным бельем и имела пушистую «консистенцию». Лететь сквозь нее было чрезвычайно приятно, как сквозь меховые изделия прекрасной выделки, где-то – до смеха щекотно. От удовольствия Эля даже глаза прикрыла, а открыв их, разочарованно вздохнула. Судя по запаху, следующий сон, в котором она оказалась, так просто не отпустит.

По оживленному проспекту сновали шустрые автомобили, пешеходы вместо безопасных переходов отдавали предпочтение коротким перебежкам прямо перед носами раздраженных водителей, озверело жавших на клаксоны. Последние этажи высоких зданий растворялись где-то в слое серой дымки. Обычная городская улица, только вот черно-белая, как в старом фильме.

Знакомый неприятный запах заставил Элю повернуться налево, и она безошибочно определила, в чьем сне очутилась. Несмотря на то, что взгляд остановился не на женщине средних лет из соседней палаты, которой она когда-то пыталась облегчить страдания, а на девочке-первоклашке с розовыми бантиками и легкой лопоухостью, все было понятно без слов. Старая знакомая в новом облике несмышленого ребенка билась кулачками в витрину одного из магазинов и истошно выкрикивала какие-то имена. Горожане шли каждый своей дорогой и не обращали на нее абсолютно никакого внимания.

Эля почувствовала усталость, здесь не было стандартной смены дней и ночей и даже ощущения времени, и она совершенно не представляла, сколько уже бродит по этому миру практически без передышки, но увиденная сцена что-то тронула в ее душе, заставила мобилизовать все силы. Еще там, в человеческой жизни, она хотела помочь этой женщине, но именно здесь девушка оказалась ближе всего к ее подсознанию. Дурной запах вился повсюду, и источала его старая знакомая.

Нечто ледяной хваткой вцепилось в Элину спину, не давая сделать шаг к витрине.

– Куда тебя несет? Это не твой сон, нам надо двигаться дальше.

– Пусти.– Девушка проявила несвойственную ей твердость, но даже удивиться этому не успела. Нечто продолжало ее держать, будучи сильнее, по меньшей мере, вдвое.

Сопротивление продолжалось бы еще долго и не принесло бы видимых результатов, но тут в«увлекательную игру» решила вмешаться Слипри.

– Веселушки!!! – радостно выкрикнула она и скользнула с Элиного пальца за спину.

– Что ты делаешь, паршивка?! – тут же донесся взбешенный голосНечто.

– Кусаю тебя занос, – неистово хихикая, радовалась змейка.

– У меня нет носа, – взревело в ответ.

– Какая разница, что-то же есть вместо него, хотя теперь я уже в этом сомневаюсь…

Кажется, Слипри развлекалась по полной, но девушка уже не особо вслушивалась в происходившее. Почувствовав, что ее больше ничто не держит, она перешла дорогу и остановилась рядом с всхлипывавшей девочкой. Разбить витрину ее маленькие кулачки не могли, и Эля вгляделась в то, что так манило из-за стекла.

Обычная среднестатистическая квартира с потрепанной обивкой кресел и продавленным диваном, с усатым котом, разомлевши свесившим лапы с подоконника, и массой улыбчивых фотографий в деревянных рамках. Худой приятный мужчина сидел за компьютером и ожесточенно бряцал по клавишам, от него даже сквозь стекло доносился терпко-свежий запах настоящего таланта, еще не признанного и оттого более ценного – концентрированного. А по комнате носились, круша на своем пути все, двое детей – близнецы мальчик и девочка. В проеме прихожей горел свет, и сквозь зеркало просматривался маленький фрагмент происходившего на кухне: женские руки, что-то резавшие, а затем помешивавшие содержимое небольшой кастрюли.

Девушке захотелось подойти и утешить хозяйку сна, но, во-первых, противный въедливый запах вины не давал к ней приблизиться, а во-вторых, это не помогло бы.

Девочка продолжала биться в стекло, как глупый мотылек, не обращая внимания ни на что вокруг, а Элю вдруг отвлекло какое-то движение сверху. Она подняла глаза и не сразу поняла, что именно видит. По воздуху едкой лентой сигаретного дыма плыли одна за другой корявые буквы, какие бывают только у врачей с их профессионально неразборчивым почерком. И когда до девушки дошло, что это значит, она, отвлекшись от всего на свете, подпрыгнув, ухватила краешек мягкого знака. Его колечко удобно нанизалось на безымянный палец, а остальные буквы, зыбким облачком обвивая руку, потянулись следом.

Сдавленный всхлип девочки заставил Элю обернуться, и она на автомате затолкала строчку от Олега за пазуху, это вышло не сразу, металлический скафандр очень плотно облегал тело, и девушка молилась лишь о том, чтобы послание не развеялось, как дым, и не смешалось в однородное облачко.

– Постой… – начала Эля.

– Не подходи, – крикнула девочка, повернув к ней голову, гримаса злобы исказила детское лицо, но еще эффектней из ее уст звучал голос – хриплый, взрослый.

Эля от неожиданности отшатнулась.

– Как ей помочь, Слипри?

– Тудум-тадам, посмотрим, – тут же откликнулась змейка, похоже, ее устраивало данное стеклодувом имя. Синее тельце скользнуло по витрине, оставляя липкие разводы.

– Почему ты у меня об этом не спрашиваешь? – обидчиво выдохнуло в ухо Нечто.

По Элиному телу прошел привычный холодок. Ответить девушка не успела.

– Пусти порезвиться с детишками, – сквозь неприятное хихиканьепредложила свой вариант змейка.

Похоже, ее и слезы девочки веселили, впрочем, кажется, вокруг не было ничего, что бы ее не веселило. Она ползала по стеклу, карябая твердыми чешуйками поверхность, и с интересом заглядывала внутрь.

Вдруг за Элиной спиной раздались звуки оглушительного удара. Девочка дернулась и обернулась вместе с Элей.

Смятый в уродливую гармошку автомобиль, еще недавно бывший качественной иномаркой, нашел свою кончину в искореженной боковине грузовика. Едкий дым в небо, брызги крови на асфальте.

Девочка завопила так истошно, что Эля невольно зажала уши. Змейка, в очередной раз увеличившись, обвилась вокруг шеи девушки, а Нечто холодными когтями впилось в Элину кожу и потянуло куда-то прочь, но не успело. Под душераздирающий вопль девочки сон сдулся, как воздушный шарик, продырявленный иголкой, и Эля провалилась куда-то в красноватый полумрак.

Она падала, а рядом с ней падала еще масса людей всех возможных возрастов и национальностей. Кто-то визжал, кто-то переворачивался в воздухе, кто-то сучил руками и ногами, стараясь хоть за что-нибудь зацепиться, но цепляться здесь было не за что, в этом кошмаре в свободном падении находились все: и люди и вещи. Их объединяла только одна особенность – глубокий всеобъемлющий страх, который запрыгнул в Элину душу, подчиняя, не давая возможности сопротивляться.

Девушка не видела, что их ждет внизу, но готовилась к особо болезненному, а скорее смертельному удару о землю. Тем не менее падение не заканчивалось, ветер свистел в ушах, мимо проносились различные персонажи и предметы. Ей хотелось визжать, как и большинству участников сновидения, не поддаваться законам сна было практически невозможно. А вот ее спутники переносили один из самых распространенных кошмаров вполне благодушно и даже отчего-то радостно: Слипри, вцепившись зубами в прядь фиолетовых волос, болтала в полете хвостом и, наверное, хохотала бы как ненормальная, если бы ее рот не был занят; вечно всем недовольное Нечто радовалось на свой лад, носясь по Элиному телу холодными потоками. Отвлекшаяся на них девушка стала постепенно освобождаться от сковывавшего страха. Люди рядом с ней исчезали, а на их месте появлялись новые, не менее испуганные.

– Делай же что-нибудь, – наконец прервался приступ воодушевления у Нечто.

На этот раз направленное раздражение подействовало на девушку благотворно. Она постаралась отвлечься от окружавшего визга, цапнула том «Большой советской энциклопедии», падавший рядом, и уселась на него сверху, так лететь вниз оказалось значительно удобней. Подпрыгнувшее в первый момент сна к горлу сердце снова ровно забилось в груди. Змейка трепыхалась на ее волосах, как синяя ленточка.

– Это твой кошмар, убери его немедленно! – Нечто изнывало от нетерпения. Наконец один из ненавистных мирков будет уничтожен. И хотя именно этот кошмар не особо нервировал Нечто, его исчезновение должно положить начало освобождению от всех остальных.