Тропою сна

Янош подхватил ее на руки и закружил, смеясь и говоря какие-то бредовые нежности. От удивления Эля зажмурила глаза, не веря в происходящее, но когда открыла, чудеса продолжались. Да чтобы Ян когда-нибудь вел себя настолько… да быть этого не может, и вообще ему не снятся сны, значит, это просто кто-то очень на него похожий.

А между тем двое внизу буквально купались в счастье и выглядели как одно существо – логичное продолжение друг друга.

Пока девушка предавалась сомнениям, из особняка выходили незнакомые люди, они рассаживались прямо на пленке и покачивались как на волнах на то взбухавшей, то прогибавшейся поверхности, занимали перила, за которыми пряталась Эля, о чем-то беседовали, торопились к границе сна, только чтобы, достигнув ее, сразу исчезнуть. Но красавице и Яну это ничуть не мешало, среди толпы народу, очень быстро заполонившей пространство сна, они скользили взглядами по всем, но видели только друг друга. Они болтали, целовались, танцевали на темных волнах, до тех пор пока Ян не растаял в воздухе, очевидно проснувшись.

Красавица еще долго смотрела в точку, где он исчез, а затем как-то резко очутилась рядом с Элей. В ее внешность снова вернулись черты идеальные, на взгляд Эли, а фиалковый сарафан выцвел до слепящей белизны, удлинился, став туникой древнегреческой богини.

– Повторяю вопрос, – чересчур ласково начала она, – что ты делаешь в сне Яноша? – на последних словах голос ее сорвался до первобытной грубости.

– Ищу сына, – опасливо выползая из своего укрытия, произнесла Эля.

Красавица скептически приподняла совершенную бровь.

По лестнице в дом прошла мама Яна, и Эля чуть с перил не упала от неожиданности, но затем взяла себя в руки и уже не обращала внимания на появление их с Яном общих знакомых.

– Послушай, Злата! Тебя ведь так зовут? Ян тебя так называл. Я не собираюсь отнимать его. – Лицо красавицы потемнело от гнева, и Эля поспешила смягчить все то, что хотела сказать. – Он мой друг, в его сне я случайно, просто ищу здесь своего ребенка.

Последовавший поток поспешных объяснений был не особо внятным, но достаточно информативным. Во всяком случае красавица расслабилась, а ее вдруг ставшие хищными черты снова приобрели мягкость. К концу рассказа она провела ладонью по шлейфу Нечто, устроившемуся на ее коленях, и агрессивный Элин попутчик едва не замурчал от удовольствия.

Любимая Яна оказалась еще и идеальной слушательницей.

Поняв, что любимая друга больше не вынашивает планов ее убийства, Эля немного расслабилась и позволила себе наконец задать вопрос:

– Только, по-моему, это не он. Ну, знаешь, ты уверена, что это мой Ян… (искры из ультрамариновых глаз были красноречивей любых слов)… ну, в смысле, твой, ну то есть тот Янош, с которым я дружила?

– Я уже говорила, что видела тебя в его снах. Какие еще могут быть подтверждения?

– Просто он… ну то, что я увидела, совершенно не соответствует его характеру. Все пятнадцать лет, что я его знаю, он такой сдержанный, расчетливый, неэмоциональный, а тут… – Эля указала на то место, где Ян еще недавно кружил на руках свою девушку, – да это уму непостижимо.

В ответ Злата задорно рассмеялась и приняла еще более соблазнительную позу (хотя куда уж больше…).Нечто хохотнуло в унисон, и даже Слипри, последнее время находившаяся в ступоре от небесной красоты Златы, издала какое-то бульканье.

– А ты? – Злата небрежно намотала на палец прядку Элиных волос.– Ты здесь совершенно такая же, как была там?

Эля на мгновенье задумалась.

– Нет, но я здесь – выдумка чужого подсознания, я объясняла. Так вот, это он меня видел такой в своих снах, тот, кто меня сматрицировал, в жизни я другая. С Яном совершенно не так, мы же в его сне, порождении его подсознания. И его поведение здесь не соответствует реальности ну ни капельки.

– Ты еще не поняла? – красавица ухмыльнулась. – Это там ваша ложь приобретает грандиозные масштабы. Только здесь боги свободны от масок, только здесь настоящая реальность.

– Ладно, пусть так, но он говорил мне, что не видит сны. Ян не стал бы опускаться до лжи.

– Он не лгал, сны он видит, каждую ночь, а иногда и не один. Я его жду всегда. Только вот потом Янош ничего не помнит.

– Почему?

Грустный вздох сорвался с идеальных губ.

– Хочу, чтобы он был счастлив. Разве это непонятно? И неважно, здесь со мной или там без меня. Его счастье и благополучие– самое главное. А если он будет помнить обо мне там, то будет скучать и страдать и только здесь успокаиваться. Я просто не могла обречь на такие пытки любимого. Достаточно моих страданий без него.

Эля вспомнила целеустремленность и уверенность своего друга, то, как ничто в жизни не мешало ему двигаться к поставленным целям, то, что чувства никогда не делали его слабее, как всех остальных людей. И в тоже время некоторую ущербность, связанную с этим, ограниченность восприятия, непонимание, сушь души. Она не знала, радоваться за него или жалеть, что в сновидениях он так счастлив и именно здесь живет его любимая, но наяву он об этом и понятия не имеет.

– Ну и как? Тебе удается? Он счастлив?

Эля переживала за друга, с которым не говорила приблизительно десятилетие.

– В его жизни все ровно. Он здоров, я точно знаю. Когда болеет, тут появляется большая черная дворняга. Достиг материального благополучия. Не находится в депрессии, иначе кошмары вырываются наружу. – Злата кинула небрежный взгляд на непрерывно двигавшуюся пленку у подножья особняка.– Последний раз такое наблюдалось, когда ты оказалась здесь.

– Он счастлив? – не отставала Эля.

Еще один вздох.

– Здесь да, ну а там – настолько, насколько осознает понятие счастья.

– То есть его урезанную форму, без тебя.

– Даже не думай, что я начну сомневаться в своем решении.

Ах какой совершенной может быть злость.

– Ты все за него решила.

– Вместе там нам все равно не быть, так пусть он не помнит обо мне, не страдает.

Злата снова потянула Элю за руки, и они оказались совершенно в другом месте. Куда только делся мраморный особняк из викторианской эпохи, вокруг был склад подержанных автомобилей, грудившихся огромными кучами. А они сидели в одной из машин с разбитыми стеклами и безмолвно наблюдали. По узким дорожкам задумчиво бродил Ян, только его образ был какой-то размытый, подернутый рябью. Злата с легкостью объяснила, в чем дело.

– Уснул прямо на работе, переутомился. Сон неглубокий, окружающее пространство создал, а себяв нем едва чувствует.

– Так иди к нему, он же здесь.

– Нельзя, его разум ищет решения для какой-то проблемы, не буду отвлекать, – от тоскливого голоса красавицы хотелось завыть на луну, что Слипри не преминула сделать, но в отсутствие луны выла она на пыльный потолок автомобиля.

– Годы не меняют его – это так приятно.

– Меняют, в некоторых его снах это заметно, но со мной он всегда чувствует себя юным. А вот и ты?

И Эля действительно увидела себя. На капоте раскуроченного автомобиля, к которому подошел Ян, сидела ее не особо точная копия. Девушка не могла объяснить, в чем различие, она никак не могла зацепиться за что-то конкретное в облике своего двойника. Но было в ней что-то слишком кукольное, слишком детское и глуповатое. Ее хотелось усадить под стеклянную банку, чтобы агрессивная окружающая среда не сшелушивала краску с фарфорового лица и тела, или наколоть на булавку и поместить в коллекцию вместе с редкими экземплярами бабочек. Да уж, Ян вряд ли смог бы ее качественно сматрицировать.

– Он еще помнит меня? – В Элиных глазах стояли слезы.

– Сознание потихоньку забывает, а вот подсознание помнит все. И это помнит…

И снова прикосновение нежной руки к запястью. И снова Эля оглядывается там, где меньше всего ожидала очутиться.

Плохо освещаемый подъезд и ниша под лестницей, заплаканный мальчишка с ободранными коленками. Маленькая пухлая девочка с растрепанными белыми волосами смело идет в темноту на горькие всхлипы. А потом все меняется, кружится, мелькает. Мальчишка растет прямо на глазах, превращаясь в симпатичного подростка, затем привлекательного мужчину, а девчонка меняет розовое платьице на нелепые наряды, а кукол на живого карапуза. И на фоне всего этого звучат все те же детские голоса, забытая тема давнего разговора.

– Слышишь, он уходит… уходит, – горький плач.

Тяжелые шаги на лестнице, надрывный скрип захлопнутой в порыве раздражения двери.

– Но я же остаюсь.– Девочке так жалко нового друга, что она сама готова расплакаться.

Мальчик сидит, и только поэтому она легко дотягивается до его головы и нежно гладит по черным вихрам волос.

Секунда – и наваждение тает.

Они снова в машине, но ни Яна, ни Элиного двойника больше не видно. По щекам девушки катятся слезы.

– Расскажи мне о нем, – просит Злата, именно для этого она устроила Эле маленькое рандеву по снам любимого, только поэтому позволила остаться.

– Так мы познакомились.

– Уходил его отец?

Эля кивает в ответ.

– Ты же знаешь о нем больше, чем я.

Злата обхватывает себя руками, словно озябла, хотяв машине холод не ощущается.

– Наверное, мы знаем приблизительно одинаково, я не могу проникнуть на ту сторону, но хочу знать о нем то, что известно тебе.

И Эля рассказывает, долго,с мельчайшими подробностями и длинными лирическими отступлениями. Ей вдруг становится неимоверно жаль прекрасное создание мира сновидений, встретившее свою любовь среди людей. Красавица – такое же вечное существо этого мира, созданное множеством подсознаний сразу, как и ее Эмиль. В процессе поиска идеального ребенка девушка встретила идеальную любимую. Интересно, какой бы ее видел Лем или Олег? Она бы наверняка затмила и неидеальную Снежную королеву Лема, не говоря уж о самой Эле. Это она служит музой великих писателей и художников, это ей молятся, сами того не подозревая, лучшие, как и худшие представители мужской половины человечества. А что же она сама? – Она нашла свой идеал среди них.

Злата не перебивает и внимает каждому слову о любимом, словно слушает проповедь.И в том месте повествования, где Эля умирает под пристальным взглядом Яноша, по щекам красавицы скользят слезы.

Эля вдруг подскакивает и бьется головой о низкий потолок машины.

– Его ведь можно сматрицировать, как Олег сматрицировал меня. Конечно, придется подождать, но ведь тебе не привыкать, да и люди не вечны, – ты должна понимать.

– Это невозможно, – качает головой красавица так, будто эта идея уже была тысячу раз обдумана и забракована. – Где он настоящий? – намекает она.

И Эля понимает, что даже если удастся каким-то образом отсюда повлиять на кого-то из мира людей, настоящий Ян здесь, и ни один человек в реальности просто не знает его по-настоящему, его таким даже представить невозможно. А значит, невозможно и сматрицировать.

– Что ты будешь делать, когда он… – Элин голос задрожал от осознания.

Красавица молчит, и ее выражение лица, и подрагивание ресниц, и растерянный излом красивых рук с легкостью можно назвать идеальной скорбью.

Когда молчание затягивается, Эля наконец задает следующий вопрос:

– Один знакомый астроном говорил мне, что видел на тех качелях моего сына. Ты поможешь мне его найти?

Следующее легкое касание руки привело девушек в весьма странное место. Эле сразу же вспомнилась история Гулливера. К чему бы это? Может быть, оттого что вокруг ходили огромные ноги в гигантских ботинках, такие огромные, что снизу было не видно, продолжаются ли тела выше ног, или обрываются прямо в районе икр.

– Смотри! – привлекла Элино внимание Злата.

На громадном гриндерсе, зацепившись за толстенные шнурки, совершенно спокойно путешествовал Эмиль. Притихшая змейка напряглась и приготовилась прыгнуть в его сторону: играть с детьми всегда было интересней, чем со взрослыми. Но Эля ее удержала за скользкий хвост, – еще напугает малыша. Сердце девушки так рвалось из груди, что ей трудно было себя заставить спокойно оглядеться вокруг и оценить опасную обстановку. Шаг к сыну мог завершить ее путешествие под подошвой одного из гигантских ботинок.

– Берегись, – заорало Нечто.

Злата куда-то исчезла, а вместе с ней исчезли кротость и молчаливость Элиных спутников. В опасной близости от девушки промаршировали громады ног. Но остановить Элю уже никто не смог бы. Она, истошно выкрикивая имя сына, уже взбиралась по женской босоножке, следовавшей в том же направлении, что и гриндерс, на котором восседал ее малыш. Лаковая поверхность босоножки скользила, держаться на ней было практически не за что, и, немыслимо изогнувшись, Эле пришлось перепрыгнуть на следующее экстравагантное средство передвижения. Благо, резиновый сланец больше подходил для путешествий, вот только двигался он медленней, чем оседланный Эмилем гриндерс, и нога, одетая в него, издавала жуткий запах.

Дико озираясь, окруженная лесом двигавшихся гигантских нижних конечностей, Эля судорожно соображала, как ей добраться до сына. Еще один прыжок, и она, едва не сорвавшись, повисла на гетрах какого-то футболиста, чуть не попав под его смертоносные бутсы. Оттуда, пошатываясь и едва удерживая равновесие, перебралась на вышагивавший рядом сапог, до Эмиля оставалось рукой подать, вот только девушка зацепилась за крючки и шнуровку. Но Нечто подоспело как никогда вовремя, и качественный пинок в спину придал девушке ускорения. Несколько раз перекувыркнувшись в воздухе, она врезалась в гриндерс и, вцепившись в голенище, чуть не зарыдала от счастья.

– Солнышко! Наконец я тебя нашла! Ты как?

К счастью, ребенок держался крепко, ведь Эля весь свой путь камикадзе преодолела с жутким страхом того, что сын может сорваться вниз. Но малыша совершенно не беспокоили окружающие опасности.

Более того, он равнодушно взирал на Элю, словно смотрел сквозь нее и не видел. Девушка не успела прикоснуться к сыну, как сверху опустилась громадная рука и усадила его между большим и указательным пальцами, а громоподобный голос откуда-то с небес произнес:

– Что ты тут опять делаешь? Пойдем, я отведу тебя к маме.

Эля еще не успела придумать, как защитит своего ребенка от великана, но вдруг сообразила, что голос принадлежит Яну, а потом сон рассеялся и вместе с ним пропало все: и толпа чужих ног, и ее мальчик. Она на мгновение закрыла глаза и почувствовала, как нежные пальчики Златы ведут ее в другое сновидение.

– Отпусти меня! – закричала она, вырывая руку. – Отпусти, я хочу остаться с сыном!

Ее истерика была такой бурной, что заболела голова и потемнело в глазах. Но только как следует накричавшись впервые в жизни, она смогла снова воспринимать действительность и наконец услышать, чем Злата пытается привлечь ее внимание.

– Смотри, вот он.

И Эля, распахнув глаза, увидела, как ее малыш взбирается на какое-то монументальное животное, а затем скатывается по меховой спине и бежит дальше. Девушка едва не рванула за ним, но Злата крепко держала ее руку.

А потом пришли осознание и апатия, ровно в тот момент, когда ребенок истаял дымным облачком, а на его месте задвигались какие-то фигуры, заколыхались едва различимые образы.

– Это не он, – наконец дошло до Эли, и она обессиленно опустилась на какую-то шершавую поверхность.

Думать о том, что тут насоздавало подсознание Яна, просто не было сил. Сосредоточившись на том, чтобы не потерять сознание, оначувствовала горькое поражение.

Нос защекотало что-то теплое, громко чихнув, девушка очнулась. Искры из большого камина долетали до медвежьей шкуры, на которой она лежала, и подсмаливали кончики шерсти. Приподнялась на локтях и огляделась. Тени от огня плясали по стенам, оставляя на помещении отпечаток чего-то горького, непоправимого. Но Эля не удивилась. Вся окружающая обстановка состояла из ошметков прошлого Яна, с которыми она была хорошо знакома. Вот слева, например, неясно маячила полка школьных учебников, дальше, непонятно в какой последовательности, примостился фрагмент кухни Яноша из старой их с матерью квартиры: половина стола, покрытая кружевной скатертью, крутящийся стульчик от пианино и плита, на которой, как всегда, булькало что-то не особо аппетитное. Следом выпирало заднее сиденье машины, казалось, только недавно Эля сидела на нем, наблюдая, как Ян подсекает зазевавшихся водителей, а Лем вполголоса шипит на его халатность. Дальше висело одинокое баскетбольное кольцо из их школы. И только пляжное канапе, стоявшее на небольшом островке морской гальки, Эля не помнила.

Все остальное пряталось в вязком полумраке, из которого прозвучал голос Златы:

– Надеюсь, до тебя дошло. В его снах нет твоего ребенка, только тени воспоминаний о нем.

– Ты хочешь, чтобы я побыстрее ушла.

Эля не чувствовала на пальце и нигде на теле Слипри, и впервые от этого ей стало не по себе. И даже по Нечто, которое наверняка опять искало проблем на ее голову, а точнее ее кошмары, она как-то неожиданно соскучилась. Привычка – великое дело.

– Не хочу, чтобы он тебя увидел. А вечно прятать тебя от него в его же подсознании очень уж ненадежно, не находишь?

Эля только вздохнула. Женщина Олега тоже всеми способами пыталась вытеснить ее из снов любимого. Только вот на Яна Эля давно не претендовала, безупречная красавица зря опасалась, впрочем и когда претендовала, девушка не смогла бы с ней конкурировать.

Эля села, прижав колени к груди.

– Я сейчас уйду, но, умоляю тебя, помоги мне найти сына.

Темнота молчала, дыша дыханием Златы. А затем из нее проступило изящное тело, на этот раз обтянутое джинсовым комбинезоном поверх накрахмаленной рубашки. Странное сочетание, но почему-то именно в этом месте оно смотрелось особенно выигрышно, не говоря уж о том, что Злата даже в спецовке выглядела бы ослепительно красиво и сексуально.

В поджатых губах и раздраженном выражении лица было столько от Яна, что Эля чуть не прыснула со смеху.

– Вы похожи.

– Что? – Кажется, красавицу вырвали из глубокой задумчивости.

– Знаешь, у людей есть теория о том, что влюбленные – это одна душа, поделенная на две половинки. Так вот, глядя на вас, я в это верю.

Мягкая улыбка озарила надменное лицо, а пытливый взгляд требовал продолжения.

– Очень похожи. Не внешне, конечно, повадками, мимикой, отношением к проблемам, к окружающим. Вы точно одна душа, жаль,так жестоко разделенная… Ладно, уже ухожу.

– Возможно, ты сможешь найти сына так же, как я нахожу сны Яна. Я его чувствую, понимаешь, он часть меня, и я чувствую его появление. Тебе тоже нужно нащупатькакое-то связующее звено между тобой и сыном. Не смотри на меня так. Ты же ходишь как привязанная за снами своего хирурга.

– С чего ты взяла?

Красавица усмехнулась, не собираясь объяснять.

Постепенно простое одеяние Златы стало превращаться в нескончаемый поток мелких жемчужин, они опадали и драгоценными градинами осыпали пол, но на их месте тут же появлялись другие, не позволяя увидеть даже миллиметра обнаженной кожи. Эля как загипнотизированная следила за этим процессом, и разговор пошел по другой траектории.

Злата подтвердила Элины подозрения: она действительно не просто так натыкается на проявления подсознания любимого, а как бы приманивает его, а он приманивает ее. Его снов, как и своих собственных кошмаров (Нечто, ликуй), ей не избежать даже при большом желании, и то и другое или частично, или полностью принадлежит ей, и от этого никуда не деться. С Эмилем все сложнее: он вечное существо этого мира, а не легкий податливый сон, но связь матери и сына должна помочь. Возможно, она уже помогает, и, куда бы Эля ни двигалась, рано или поздно дорога приведет ее к сыну.

Впервые за время поисков кто-то вселил в сердце Эли реальную надежду, и, заступая за границы сна Яна, она молилась о долгой жизни друга и чтобы этого долго им со Златой хватило.

10

Нечто догнало ее уже посередине следующего сна и, конечно же, обвинило в попытке сбежать и оставить на произвол судьбы свой карманный кошмарик. В ответ Эля только улыбалась, все еще окрыленная словами Златы. Ну а когда сверху скользким комком на голову свалилась змейка, почувствовала себя совсем хорошо.

– Ну? Куда дальше?

– А где мы собственно?

– Разуй глаза! На перекрестке.

В голосе Нечто тихое раздражение стало все чаще преобладать над агрессией, но Эля не успела задуматься о том, что это результат освобождения от одного из ее кошмаров, она просто смотрела прямо, соображая, куда идти дальше.

Посреди пыльной пустоши, по которой скользили только шарики перекати-поле, стоял покосившийся от старости столб развилки. И «направо пойдешь – коня потеряешь…» к нему и близко не относилось. Конкретикой даже не пахло. Четыре воткнутых по периметру стрелы, на которых висели, опираясь непонятно на какую логику, следующие предметы: увесистый кованый ключ, бархатная подушка с кисточками, кукла, привязанная за шею, словно висельник, и одна из карт таро – тройка кубков.

– Вот интересно, чье перепутье в жизни мы встретили?

– Больше похоже на связку снов от нескольких людей, – шепнула змейка и, обмотавшись вокруг ключа, завертела маленькой головой.

Ее веса оказалось достаточно для того, чтобы столб развилки завращался вокруг своей оси.

– А так бывает?

– До сих пор не поняла? Здесь все бывает. Чего мы ждем? – Нечто нетерпеливо подталкивало Элю в спину.

Но та не обратила на вопрос никакого внимания, укоризненно наблюдая за тем, как змейка вращается на столбе как оглашенная.

– Слипри! Ты же перепутала все направления. Как теперь узнать, какая стрела куда указывает?

– Карусели-и-и-и! – визжала змейка, раскручивая новую игрушку все сильнее и сильнее.

– И куда бы ты пошла? – допытывалось Нечто.

– Ну… – задумалась девушка.

– Все еще ищешь логику? – Нечто выводила из себя вечная заторможенность Эли в тех местах, в которых и думать-то не надо, иди, и все тут.

– Ян бы искал.

– А ты сама?

Почувствовав растерянность девушки, Нечто ответило за нее:

– Ну да, а ты бы тут навечно осталась… Тогда давай по-другому. Что бы сделал Лем? Уж он бы точно не стоял истуканом.

– Как ты можешь судить? Ты его не знаешь… – и тут до девушки дошло: – Его много в моих снах, да?

– Предостаточно. Лучше всего в наших краях прижился бы он.

– Да?

– Он в принципе не признает границ и правил. Воспринимает любую нестандартность как новый этап в осознании мира, во всяком случае ты его здесь так воссоздавала.

– Ты так много о нас знаешь…

– Повторяешься. Тут боги как на ладони, только нужно уметь читать.

В это время змейка раскрутила импровизированную карусель до такой степени, что слетела с ржавого ключа и исчезла в том месте, куда на тот момент указывала одна из стрел.

Эля рванула за ней интуитивно, не успев разобраться в собственных мотивах, приглушенный хлопок, и она исчезла вслед за Слипри.

– И стоило так долго размышлять, – проворчало Нечто и, дождавшись, когда вращавшаяся вместе со столбом стрела с ключом укажет туда, где секунду назад исчезли ее спутники, мелькнуло следом.

Времени на адаптацию не давалось, за Элей гнались, она почувствовала это затылком, возникнув в новом сне. И чисто инстинктивно попыталась убежать, боясь взглянуть на то, от чего бежит. Потертые ковровые дорожки комкались под ногами и мешали продвижению, а со всех сторон наседал хаотичный гул, постепенно разбивавшийся на нестройные голоса людей, мычание, хрюканье и кряхтение животных, поскрипывание деревянной мебели. Девушка спотыкалась, падала, и тогда в груди возникала нестерпимая боль, словно между ребрами затаилась болезненная неуместная пустота, заполнить которую почему-то было просто необходимо. Мгновение, и Нечто невесомым стражником уже привычно занимало ее плечо и порыкивало на то, что нагоняло сзади, что пугало своей настойчивостью, пытливостью, требовательностью. А змейка гибкой волной маячила перед глазами, указывая путь (хотя скорее всего играла в новую игру).

А еще разномастные звуки обрели плоть и вес и стали напирать со всех сторон. Но не это добавляло Эле страха, а то, что их пустота не болела, не пульсировала, как у нее, а была заполнена, словно запечатана целебным воском.

– Мой? – еле слышный вопрос сорвался с губ.

– Нет, – разочарованно ответило Нечто сквозь уже не прекращавшееся рычание.

Темп догонялок постепенно замедлялся, будто пространство стало вязким, как схватывающийся клей, и каждое движение давалось с трудом. Но это правило, к счастью, действовало не только для Эли, но и для ее преследователя.

Что-то холодное ткнулось в бок, и, будто в замедленной съемке, ей удалось рассмотреть сгрудившихся справа людей, животных, предметы. Их словно карикатурно нарисовали, и каждый персонаж снабжался одним или несколькими ящичками наподобие тех, что бывают у тумбочек и шкафов. Ящики выпирали из лбов и грудных клеток людей, из спин и боков животных, и только у мебели они смотрелись более или менее нормально, хотя и кресла с таким вот новшеством – нелепейшая нелепость. Все ящики имели замочные скважины, и из каждой торчал свой индивидуальный ключ. Один из них и упирался металлической рукояткой в Элино тело. А ящик, которому он принадлежал, рос прямо из живота неопрятной женщины неопределенного возраста.