Пощечина снежному человеку

Генерал Матвеев тоже прошёлся по кабинету, из угла в угол, встал у высокого окна, немного раздёрнул шторы.

– Солнце к обеду покажется, это хорошо… А вообще, ты что хочешь от жизни? Говори, организую.

Золотарёв молчал, словно не слыша.

– Ну, ты хоть понимаешь, какие у тебя открываются перспективы?!

– Понимаю. Помоги мастера спорта получить. У меня и так категорий хватает, через две недели ещё поведу свой инструкторский поход, но в местной спортивной федерации моё дело тормозят. А я хочу мастера, чтобы значок был! Значки чрезвычайно люблю, «Турист СССР» у меня уже есть. Поможешь?

Не сразу, медленно, словно с трудом вспоминая давний и особенный характер своего боевого товарища, генерал разобрался в интонациях слов Золотарёва.

Расхохотался, понимая, что тот шутит, обнял.

– Каким был, таким и остался! Ничего-то ему не нужно. Впрочем… А про какой такой новый поход ты только что говорил? Плановый? С местной группой или приезжие? Откуда?

– Нет, это инструкторский поход. Мне как новому работнику, как старшему инструктору, поручили организовать и сводить в поход других инструкторов, сотрудников базы. Это вроде как для получения необходимого опыта в руководстве походом.

– Всё совпадает, Семён, всё совпадает… Большое дело нам с тобой предстоит сделать. Только бы получилось.

КРИК ГОРЫ

Нехорошее настроение было в тот вечер у молодого охотника-манси, что-то непонятное ещё с рассвета сильно тревожило его и заставляло с опаской оглядываться по сторонам. Отец, рассерженный тем, что они за целый день так и не нашли своих пропавших оленей, заставил юношу идти искать их к подножию зловещей горы Хой-Эква, но на вершину горы, к пещерам, отец строго наказывал ему не подниматься, плохие слухи ходили среди народа манси об этих пещерах. Сам отец вернулся к зимним избам ещё засветло, а сыну пришлось возвращаться домой уже в темноте. Да ещё, вдобавок, на спуске к реке у него сломалось черёмуховое кольцо крепления лыжи, пришлось на некоторое время остановиться.

Ветер сильно шумел в вершинах высоких кедров, стремительный колючий снег набивался в глаза, в одежду. Юноша спешил, но наступающая темнота и мороз, от которого немели руки, не давали быстро наладить лыжу.

И тут вечерний мрак словно расступился от далёкого свирепого свиста; этот сильный, пронзительный звук, словно отражаясь от невидимых деревьев, струился со всех сторон и даже падал на него сверху, делая невыносимой боль в ушах. Юноша упал, пытаясь зарыться с головой в снег. Мгновенно, точно так же, как и раздался, свирепый свист смолк, но только на секунды, а вслед за ним раздался страшный, дикий крик, переходящий в глухой рёв.

Кричала гора Хой-Эква.

Опять стало тихо, но не успел юноша подняться и встать на лыжи, чтобы мчаться домой, как вновь, но уже гораздо тише, раздался похожий свист, а за ним точно так же, похоже на умирающее эхо, в очередной раз закричала зловещая гора. Через мгновения ночной лес снова умолк, нарушая покой темноты только сильным шелестом колючего снега по прочному насту.

21 января

Народу в институтском вестибюле в такое время было немного, незнакомый посетитель тоже казался вполне привычным явлением, поэтому никто не обратил особого внимания на шумный инцидент. Только две девчонки с тетрадками в руках захихикали, когда раздался и заметался меж колонн вестибюля громкий крик вахтёрши:

– Стой, окаянный, стой! Куда ты с мешком-то своим попёрся?! И в валенках ещё! Здесь же учебное учреждение, всем с улицы в гардеробе раздеваться нужно, номерок брать…

Пожилая женщина, привыкшая ко многим непорядкам, устало, по инерции, добавила:

– Бегают тут всякие, порядок нарушают…

Стремительно шагая по ступенькам вверх, на первом же пролёте широкой лестницы Семён Золотарёв остановился, обернулся и крикнул ответно, улыбаясь:

– Я, мамаша, ненадолго! Загляну вот к внучке, пирожков передам, дневник у неё посмотрю на предмет неудовлетворительных отметок – и обратно! Не серчайте!

На этажах было тихо.

Через замёрзшие по краям стёкла больших окон виднелась прозрачная дымка большого города, ярко пробивались и ложились на паркетные плашки коридора редкие солнечные лучи.

– А не подскажете, где здесь у вас пятьсот двенадцатая аудитория?

Семён улыбнулся, счастливо вздохнул, так быстро добравшись до нужного места.

Стройная светленькая девушка, стоявшая у окна, не обратила на него никакого внимания.

– Где, говорю, тут…

Не поднимая глаз от блокнота, на странице которого она что-то аккуратно записывала, девушка приложила карандаш к губам.

– Тише.

– Пятьсот двенадцатая аудитория где…

Девушка молча подумала, запоминая свои, несомненно, важные научные формулы, и показала карандашом в конец коридора.

– Там. Последняя дверь по правой стороне.

– Спасибо.

Пять больших шагов – и Семён постучал в дверь нужной ему аудитории, но никто на его вежливый стук не откликнулся, дверь даже не подалась, не открылась. Он хмыкнул, оглянулся, на гулком пустынном этаже никого, кроме него и задумчивой, занятой расчётами красивой девушки с карандашом, не было.

– А она закрыта.

– Ну и что?

Она опять предпочла не замечать Семёна, продолжая что-то подсчитывать.

– Я ищу Дубинину. Необходимо срочно её увидеть, меня Игорь Дятлов послал.

– Игорь послал?! Тогда вы – Золотарёв, да? Здравствуйте.

С улыбкой девушка протянула Семёну ладонь.

– А я и есть Людмила. Дубинина. Жду вас.

– Отлично!

Семён старался побережней прикоснуться к узкой девичьей руке, но рукопожатие неожиданно получилось взаимно сильным.

– Вот, я сюда по финансовым вопросам. Игорь сказал, что нужно передать вам деньги на моё участие в походе.

– Да, мне. Я как раз сейчас деньгами и занимаюсь, пытаюсь посчитать приходную часть.

– Не выходит? Не хватает? Сколько?

Весело размахнувшись, Семён бросил свой полупустой рюкзак на широкий низкий подоконник.

– Смета готова, я почти посчитала расходы, все наши ребята личные взносы уже сдали, проблема только с профкомом.

– Жадные они у вас тут, профсоюзные деятели?

– Не-ет, что вы, совсем даже не жадные! Просто у нас не до конца ещё всё здесь в институте согласовано, а времени в обрез. Через три дня наша группа должна выезжать, мальчишки много чего ещё не успели приготовить. Вот, посмотрите.

Почерк в блокноте был уверенный, цифры – аккуратные и ровные, но Семён Золотарёв, едва взглянув на чужие записи, понял, что разобраться в многочисленных, не раз зачёркнутых и перечёркнутых столбиках и строчках не сможет.

– Да, сложная ситуация…

Он почесал затылок, пригладил усы.

Всё ещё сосредоточенная на своих расчётах Людмила Дубинина подробно рассказывала о проблемах новому, незнакомому человеку обстоятельно, очевидно рассчитывая на полное понимание и помощь.

– У нашей институтской туристской секции с профкомом есть давнишняя договорённость, что они оплачивают половину расходов группы на каждый поход. Вот и нам такие деньги от профкома должны были выделить! Я у них уже была позавчера, мне дали только тысячу сто, говорят, что руководитель нашей группы ещё не согласовал окончательно полную сумму и не внёс её в проект похода.

– А сам Дятлов что по этому поводу говорит?

– Игорь успокаивает всех нас, уверяет, что обязательно договорится, что завтра же до конца оформит протокол комиссии и маршрутную книжку, занесёт их в наш спортклуб. На основании этих документов мы получим недополученное снаряжение и деньги.

Кусая губы, едва не плача, девушка отвернулась к окну.

– Ну вот, замечательно! И не нужно так расстраиваться.

– Но ведь никак не получается… Деньги-то мне нужны сегодня! Я же ответственная за финансы, а не успеваю…

– Так сколько денег-то не хватает, Людмила?

– Ну, вот же записи, видите?!

Семён по-прежнему не совсем точно понимал значение черновых цифр в блокноте, которые с надеждой показывала ему девушка, поэтому уверенно кивнул.

– Да, вижу, конечно.

– Ну, вот! Я уже передала деньги нашим мальчишкам, они купили по списку все продукты питания и инвентарь. Сегодня они принесут ещё аптечку, блокнот, карандаши, материалы для утепления палатки и что-то ещё, всего сейчас не упомню. Осталось ждать деньги в профкоме на проезд, на железную дорогу в оба конца, и на машины, на автобус.

– Сколько?!

– Вот вы сейчас вашу часть принесли, хорошо; до вечера ещё Николай Тибо обещал принести свой взнос, ну вот, пожалуй, на сегодня и всё…

Окончательно убедившись, что дальнейшие вопросы бесполезны, и нужного ответа от Людмилы Дубининой таким способом ему не добиться, Семён распахнул полушубок, достал из бокового кармана бумажник.

– Вот, это то, что причитается с меня, мой личный взнос. Это первое, считайте. Правильно?

Люда кивнула.

– …Это дополнительные деньги, которые с меня следует получить, потому что я не имею отношения к вашей институтской профсоюзной организации. Дятлов мне так объяснил, я с ним полностью согласен. Правильно?

Улыбаясь сквозь слёзы, Люда так же молча кивнула, пересчитывая деньги.

– А вот эти полторы тысячи рублей я даю лично вам, уважаемый финансист Людмила Дубинина, во временное пользование, но только затем, чтобы вы не расстраивались и прекратили горько рыдать. Когда получите полностью все финансы, которые причитаются нашей группе от профкома, то вернёте. Хорошо? Сейчас-то у вас всё сходится? Получается?

Не дожидаясь ответа, Семён бросил пачку денег на подоконник, нахлобучил на себя лохматую шапку, привычно ловко поправил усы.

– Всё, до встречи, милый бухгалтер. Завтра, надеюсь, увидимся? Готовьте мне какое-нибудь ответственное поручение, буду выполнять.

Люда молчала, растерянно перебирая страницы блокнота.

– Пока!

По знакомым институтским коридорам возвращаться к выходу было гораздо веселее.

– Ну вот, мамаша, а вы так громко и сердито кричали! Я ж обещал, что справлюсь с делами быстро, ничего здесь нарушать не буду. Внучка моя учится хорошо, без двоек, режим дня полностью соблюдает, профессора на неё не жалуются. До свиданья, мамаша!

Вскинув на плечо совсем не тяжёлый рюкзак, Семён Золотарёв подмигнул гардеробщице и лихо толкнул толстую институтскую дверь.

Сколько прошло времени, пять минут или полчаса, она не заметила, даже не смотрела на часы, в свой блокнот или по сторонам. Просто думала, улыбалась, вытирала заплаканные глаза.

– Людка, привет! Ой, а чего это ты ревёшь?! Обидел кто, или заболела?

Рыжеволосая девчонка в белой кофточке, давняя знакомая из педагогического института, подскочила к Дубининой.

– Чего это с тобой? А ну, говори честно, а то ведь не отстану!

Люда знала, что рыжеволосая ни за что просто так не отстанет, они не раз вместе ходили в горы, знали друг друга хорошо, поэтому оставалось только вздохнуть и рассказать той о трудностях в подготовке очередного похода.

– И это всё?! Не реви, образуется. Вот у меня, Людка, проблемы, вот это да!

Девчушка с шутливым ужасом обхватила голову руками.

– Я ведь тут не случайно. Знаешь, у меня же с курсовой творятся жуткие дела! А наш любимый профессор – страшно занятой человек, сегодня он у вас в институте какую-то лекцию по линии общества «Знание» читает, вот он и велел мне после лекции к нему подойти, показать переделанную курсовую. Обещал, что зачёт поставит. Тьфу, тьфу, только бы не сглазить!

Рыжеволосая легко подпрыгнула и удобно уселась на низкий подоконник.

– Садись рядом, семечек хочешь?

– Белые? Давай.

– А что у Колмогоровой с Юркой, ну, с этим, с Дорошенко? Встречаются? Они ведь, вроде, уже ездили к её родителям в Каменск-Уральск, свадьбу обсуждали. У нас говорят, что они недавно вроде как поссорились, правда?

– Не знаю. Зина давно не вспоминала про него. Да и забот сейчас с новым походом много, не до этого.

– Ой, а мы тоже только что из похода вернулись! Я тебе ещё про него ничего не рассказывала?! Слушай, слушай! В декабре меня пригласили знакомые ребята, работают на Коуровской турбазе, с ними в горы сходить. Несложный поход, без категории, они его называли «инструкторским», потому что обычно руководителем туда назначается старший инструктор из новеньких, чтобы он пообтёрся, обкатался, получил необходимый опыт в руководстве походами, в общем, чтобы зарекомендовал себя, а остальные, кто идёт в группе, – это работники базы, младшие инструкторы, ну, и ещё такие как я, приглашённые.

– А кто был у вас руководителем?

– О, ты его наверно, не знаешь, Семён Александрович Золотарёв!

– Золотарёв?!

– Неужели знакомый?

– Нет, я его только раз и видела. Он сам в нашу группу на этот маршрут напросился, Игорь Дятлов говорит, что чем-то Согрин Золотарёва не устраивает.

– Здорово! Семён – мужчина положительный, хоть и в возрасте, фронтовик; повезло нам тогда с ним. Мы планировали проходить в день по пятнадцать, восемнадцать километров и останавливаться в населённых пунктах, в арендованных избах, домах. В палатках ночевать мы не намечали, печку с собой даже не брали. И тут как вдарит мороз под пятьдесят! Потом-то нам говорили, что здесь, в городе, он в те дни не особо и чувствовался, а там, в лесу, – жуть стояла сплошная! Пришли мы в село Чусовое, камень Шайтан, утром нужно было идти на Талицу, а холодина-то страшенная!

Помню, сидели все и решали: идти или не идти. Ведь одежда была плохая, не такая уж и тёплая, свитера, штормовки… Но решили идти дальше.

Словно очнувшись, Люда куснула ноготь, резко повернулась к подруге.

– Это вы так решили или Золотарёв вам скомандовал?

– Ну что ты! Семен нас всех, двенадцать человек, спокойно выслушал, два человека не хотели продолжать поход при таком морозе, но мы всей группой проголосовали положительно. Он сказал, что такое решение принято большинством, что мы пойдем дальше, продолжим поход, никого оставлять не будем. Обо всём договорились спокойно, без окриков и обид.

Шли трудно, по очереди тропили дорогу. Часам к четырём тогда уже темнело, вот мы и сбились где-то с пути, вышли к железной дороге, узкоколейке.

– А людей по пути встречали?

– Там домик стоял, но лесорубов в нём не было, они не работали в такой-то мороз! Семён сбил замок, готовых дров не нашли, поэтому наши ребята быстро организовались, нашли рядом с домиком старые шпалы, напилили их. Многие тогда очень плохо себя чувствовали, устали.

– Не паниковали? Опытных-то среди вас мало было…

– Нет, ты что! Ничего с нами случиться не могло, никакой паники не было. Маршрут был рассчитан так, что, даже когда группа сбилась с пути и вышла на железную дорогу, мы знали, где находятся населенные пункты, все равно дошли бы до ближайшего жилья, хоть к ночи, хоть под утро.

В избушку лесорубов мы тогда ворвались как дикая стая! Быстрёхонько растопили печку, согрелись, девчонки успокоились. Семен Золотарёв занимался нами, как отец родной! Успокаивал, шутил, сам ловко так приготовил вкуснейший горячий обед из тушенки, накормил нас.

Он такой замечательный! Я до сих пор уверена, что только благодаря его дружественному и спокойному отношению ко всем трудностям, мы тогда все не перессорились и закончили поход без потерь.

– Неужели он новичок?! Вроде всё так здорово и правильно сделал…

– Не знаю точно, где он ещё раньше ходил, по каким маршрутам, но то, что нашу группу именно Семён сохранил при таком-то страшенном морозе – целиком его заслуга!

22 января

В скромном кабинете, изначально рассчитанном на два канцелярских стола и два стула, два опытных руководящих человека с удовольствием пили чай. В тёмных деревянных шкафах, расставленных вдоль стен, блестели многочисленные спортивные кубки, медали, лежали стопки грамот.

– Послушай, твою заварку я от любой другой отличу! Продашь секрет?!

– Записывай.

Лысоватый мужчина тщательно, почти с любовью, осмотрел со всех сторон большой бутерброд из белого хлеба с копчёной колбасой, кружками расположенной на жёлтом сливочном масле, переложил его из левой руки в правую и вкусно откусил.

– Записываешь?

– Ага.

– Так, вот… Для начала берёшь большой термос, уже открытую пачку краснодарского чая, начатую пачку грузинского, одну чайную ложку индийского, «со слоном», одну любимую жену…

Звякнув ложечкой, лысоватый приподнял стакан в подстаканнике, посмотрел заварку на свет, осторожно попробовал, подмигнул собеседнику.

– И всё. Больше ничего, любимая жена сама сделает всё как надо! Это мой принцип. Вот почему у нас в семье всё всегда получается хорошо!

– Иезуит.

– Ага. Но ведь вкусный же у меня чай, согласись?!

– Ты только нашему Макарову про семью ничего такого не говори, он сейчас должен сюда заглянуть, свои бумаги забрать. Хороший ведь парень, а не может никак личные дела наладить…

Чай пился хорошо, бутерброды, разложенные на листе промасленной бумаги, кажется, и не убывали.

– Ты как, насчёт Дятлова какие-то сомнения имеешь? Готова его группа к выходу?

– Да вроде всё нормально, только вот с документацией он не до конца всё ещё подготовил. С финансами пока тоже с профсоюзным комитетом не урегулировал, приходная сторона точно не указана. И не сделал прибавку на непредвиденные обстоятельства.

– Маршрутную книжку он тебе занёс?

– Да, вчера.

– А по кадрам у него как, нормально? Группа полностью укомплектована?

– Тоже вроде как в порядке. Одного парня удалось в неоплачиваемый отпуск оформить, я сам ходатайствовал на заводе, городской спорткомитет подключил, они позвонили, направили бумагу на предприятие. В группе есть один новичок, тоже не институтский, – Золотарёв, старше всех, взрослый мужик, опытный, фронтовик. За него в парткоме попросили.

Требования для всех участников, допущенных в состав группы, соблюдены полностью, сам проверял, всё соответствует инструкции по допуску. У самого Дятлова и у половины ребят – спортивные разряды по туризму, очень сильная группа!

– А со здоровьем у них как?

– Справку о состоянии здоровья участников похода на маршрутную комиссию они так и не представили, так что документально нам об этом ничего не известно. На днях Дятлов прибегал, клялся, что все его ребята здоровы, каждый день тренируются, физически крепки, морально устойчивы, так что мы маршрут ему утвердили.

– Со снаряжением они всё продумали? С недокомплектом как справляются?

– Там Блинов лихо распоряжается, он же и сам, параллельно с дятловской группой, в поход идёт. И его ребят, и своих снабжает. За Блинова не беспокоюсь, опытный парень, надёжный, лишнего никому ни за что не даст, но необходимым спортинвентарём обязательно снабдит.

За годы кабинетной работы в небольших помещениях даже обыкновенные, привычные движения их обитателей становятся оптимально экономными. Не оборачиваясь, лысоватый мужчина уверенно протянул руку к термосу.

– Ещё напитку?

– Не откажусь!

Вопросы, ответы на которые собеседники хотели обсудить в приятной и полезной беседе, не кончались.

– Меры на случай непредвиденных отступлений от маршрута и графика движения, или возникновения особых опасностей при резком ухудшении погоды предусмотрены?

– Конечно, как всегда, по установленной форме.

– Слышал, что не у всех дятловских оформлены разряды. Мы же заинтересованы в этом?

– Да, некоторые уже сейчас имеют полное право получить более высокие.

– Ну и ладно. Значит, всё хорошо…

Раздался робкий стук в дверь, тяжёлая дверь скрипнула, приоткрылась.

– О, Макаров! Заходи, заходи, дружище!

– А я, вот, на минуточку, мне бы только протоколы соревнований…

– Вот твои бумаги, готовы, бери. Ну, беги. Пока!

– Привет семье, привет детям!

Лысоватый мужчина с улыбкой помахал Макарову.

Высокий мужчина закашлялся, поперхнувшись, осторожно поставил свой стакан на мельхиоровый подносик.

– Иезуит, точно, иезуит!

Институтский коридор был привычно пуст, только из-за дверей дальней, расположенной по правой стороне, пятьсот двенадцатой аудитории раздавались громкие голоса и звонкий девчоночий смех.

Он уже не стучался, а просто, по-свойски, вошёл в помещение и поздоровался.

– Добрый день! Семён Золотарёв, если с кем ещё не знаком.

– И совсем не опоздал…

Семён для верности посмотрел на свои наручные часы.

– Не опоздал. Не имею привычки.

– Ладно, присаживайся, где удобней будет, подключайся к работе.

Тот, кто спрашивал Семёна, среднего роста парень, стоял у доски, остальные ребята и две девушки сидели.

– Пока прервём обсуждение. Нужно познакомиться, а то как-то неудобно получается. Со мной ты уже встречался, я, к сведению остальных присутствующих, Игорь Дятлов, руководитель туристской группы Уральского политехнического института, в здании которого мы сейчас и находимся.

Раздался дружный хохот.

– А ты готов?

– Да.

Немного хмурясь и волнуясь, Семён одёрнул пиджак, откашлялся.

– Семён Александрович Золотарёв, старший инструктор Коуровско-Слободской турбазы. Двадцать второго года рождения, член КПСС, воевал, после войны окончил Минский институт физкультуры. Вот, всё.

Девчонки зааплодировали, кто-то из ребят крикнул:

– Привет, Семён!

– Хорошо, коротко и по делу. Теперь и мы постараемся рассказать о себе так же.

Дятлов приосанился.

– Как уже было сказано выше, я – Игорь Дятлов, руководитель группы, строгий, но справедливый. Надеюсь, что все присутстующие считают так же. Пока так. Теперь ты, Зина.

Из-за первого стола поднялась красивая девушка.

– Зина Колмогорова, учусь в нашем политехе. Люблю петь и смеяться.

Не дожидаясь пока руководитель скажет что-то и про неё, смущаясь, с места привстала Дубинина.

– Мы уже немного знакомы с Семёном Александровичем, вчера встречались здесь. Я – Дубинина Людмила, завхоз и бухгалтер группы, но делаю всё, что поручат! Иногда ругаюсь на лентяев и расстраиваюсь по мелочам.

Для начала подняв руку, рассчитывая на слово, солидно поднялся со своего места невысокий крепыш.

– Юдин Юрий Ефимович, студент четвёртого курса нашего института. Люблю покушать. И служебных собак воспитывать тоже люблю.

Дальше пошло проще. Парни вставали, одинаково, как в строю, называли своё имя, фамилию, жали руку Семёну и садились на место.

– Александр Колеватов.

– Юрий Кривонищенко.

– Рустем Слободин.

– Юрий Дорошенко

Обратил на себя внимание только худощавый парнишка, решившийся подняться для знакомства последним.

– Николай Тибо-Бриньоль.

Семён не выдержал, долго и молча радуясь такому хорошему приему.

– Ого! Твой прадедушка случаем Москву не поджигал?

– Нет. Но надеюсь, что он был учителем музыки у Пушкина.

– Тогда это хороший прадедушка, не возражаю.

Когда все вдоволь нахохотались, Игорь Дятлов поднял руку, призывая свой не в меру разговорчивый коллектив к спокойствию.

– Вот здесь мы все. Поначалу нас было одиннадцать, потом двое, Вишневский и Биенко, в походе решили не участвовать, а тебя, Семён, нам посоветовали в парткоме. Вернее, ко мне подошёл Согрин и сказал, что по партийной линии тебя рекомендовали в его группу, а потом ты захотел к нам, в институтском спорткомитете тоже были не против. Всё правильно? Можешь пояснить ребятам, чем тебя Согрин-то не устроил, только поподробнее?

– Могу.

Золотарёв встал рядом с Дятловым.

– Сначала я обратился в спортклуб вашего института…

– А зачем?

Зина Колмогорова произнесла это обычным голосом, но у неё получилось чрезвычайно звонко и требовательно.

– Хочу стать мастером спорта СССР. На Коуровской турбазе почти все маршруты внеразрядные, о том, чтобы выполнить мастера, можно только мечтать. В спортклубе мне посоветовали встретиться с Согриным, который вроде как готовил поход на Приполярный Урал. Категория меня устаивала, мы встретились, ребята его группы согласились взять меня с собой. Начали готовиться, я приехал в Свердловск, первое время ночевал у Согрина дома. Потом узнал от туристов, что в институте есть ещё одна группа, которая примерно в это же время выходит в поход, но маршрут у неё короче. Я встретился с Игорем Дятловым, а он, насколько знаю, посоветовался с вами. Вы поначалу были против моей кандидатуры, но потом согласились, а я извинился перед Согриным. Всё.

Поднял руку с вопросом долго молчавший Александр Колеватов.

– Если не секрет, почему ты выбрал именно наш маршрут?

– Какой уж там секрет?! Если пойду с вами, и мы вернёмся вовремя, то до начала сезона я смогу ещё съездить в отпуск на Кавказ, домой, повидать маму!

– Ладно, коллеги, о личном поговорим позже, давайте обсуждать всё по порядку, времени мало. Повторюсь относительно маршрута, в том числе и для Семёна…

Дятлов достал из планшетки карту, расстелил её на столе.

– Итак. Мы разработали маршрут, который захватывает отдаленный северный район Свердловской области, район верховьев реки Лозьвы. Насколько я знаю, это первый зимний маршрут в этом районе. Он проходит от посёлка 2-й Северный по реке Лозьве, до верховьев реки Ауспии. В верховьях реки Ауспии наша группа должна построить лабаз для временного хранения запасного инвентаря и продуктов, затем за три дня совершить радиальный выход на гору Отортен. В первый день мы сможем перевалить в долину реки Лозьвы, на второй день – подойти к подножью горы Отортен, на третий день – войти на вершину горы Отортен и вернуться через перевал к лабазу, на подготовленную ночевку.