Любовь и война. Великая сага. Книга 2

Так они и ехали, пока солнце слева от них не начало клониться к закату над хребтом Блу-Ридж. Амбруаз затянул своего любимого «Лохинвара», и Чарльз с воодушевлением присоединился к нему.

На следующее утро они добрались до округа Фэрфакс, еще больше приблизившись к месту расположения армии Борегара под Манассасом. Эта крошечная нежилая станция имела огромное стратегическое значение, так как располагалась на перекрестке важных железнодорожных путей, следовавших через долину реки Шенандоа дальше, в сторону Александрии и Оринджа. Поиски беглецов зашли в тупик. Сколько бы они ни спрашивали, никто не видел подходящих под описание двух белых и одного негра, а в таком скоплении узких долин, лесов, извилистых маленьких тропок, да и просто укромных мест, спрятаться было проще простого.

В два часа пополудни Чарльз заявил:

– Нет смысла продолжать. Мы их потеряли.

– Чертовски не хочется это признавать, но, похоже, ты прав, – вздохнул Амбруаз. – А как ты отнесешься к тому, чтобы сделать привал вон на той ферме у поворота? – Он вгляделся в даль, прищурившись от слепящего света. – Моя фляга пуста.

– Ладно, только потом сразу едем назад. Мне кажется, минуту назад я видел синее пятно на том гребне.

Чарльз не знал, насколько близко они подступили к позициям янки, и не смог бы показать их местоположение, если бы его попросили. Хороших карт в то время еще не существовало.

Они проехали четверть мили до аккуратного белого домика, за которым начинался густой лес. С севера от фермы простирались вспаханные поля. Чарльз придержал Бедового, пуская его шагом:

– Осторожно, Амбруаз. Похоже, там еще какие-то гости.

Он кивнул в сторону затенявшего заднюю часть дома большого вяза, к которому была привязана лошадь, запряженная в двуколку. Когда они повернули к крыльцу и спешились, Чарльзу показалось, что занавеска на окне чуть дрогнула. У него появилось нехорошее предчувствие.

Привязав Бедового и взяв карабин, он поднялся на крыльцо; шпоры негромко позвякивали в безмятежной тишине летнего дня. Он постучал в дверь. Подождал. Внутри послышалось какое-то движение и приглушенные голоса.

– Встань сбоку и держи оружие наготове, – шепнул он.

Подняв карабин, Амбруаз скользнул к стене; по лицу его стекал пот. Чарльз постучал еще раз, сильнее.

– Какого черта вы тут такой шум подняли? – Дверь наконец открылась, и они увидели бедно одетого старика, который стоял в проеме, словно нарочно загораживая то, что скрывалось в тени внутри дома.

– Прошу прощения, сэр, – ответил Чарльз, сдерживаясь, чтобы не вспылить. – Я капитан Мэйн, из легиона Уэйда Хэмптона. А это первый лейтенант Пелл. Мы ищем беглого негра и двух белых, бельгийцев, они могли проходить здесь по пути в Вашингтон.

– С чего это вы взяли? Да, эта дорога ведет к Беннингс-Бридж, но туда ведет куча других дорог.

– Я не понимаю вашей враждебности, сэр, – сказал Чарльз, с каждой секундой настораживаясь все сильнее. – На чьей вы стороне?

– На вашей. Но у меня полно дел. – Он шагнул назад, чтобы захлопнуть дверь.

Чарльз толкнул ее плечом. Старик с криком упал на спину. Пожилая женщина, напоминавшая своим грузным телом небольшого кита, издала тонкий, пискливый возглас, не соответствующий ее комплекции. Неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, она загородила собой вход в маленькую гостиную, чтобы Чарльз не мог увидеть то, что внутри. Но ему хватило его высокого роста.

– Мы попались, мисс Барклай, – в ужасе пробормотала женщина.

– Не надо было держать его снаружи так долго. Если только это не переодетый Макдауэлл, то он один из наших.

Негромкие слова второй женщины на мгновение ошеломили и смутили Чарльза. Она говорила как уроженка Виргинии, но вид этой молодой особы казался более чем подозрительным. Ее верхняя юбка была поднята, а на нижней, наброшенной на кринолин, он увидел небольшие, но заметно выпуклые карманы. Рядом на стуле лежали четыре кожаных мешочка, завязанные шнурками. Чарльз сразу все понял и едва не рассмеялся. Контрабандистов ему еще не доводилось видеть, не говоря уже о таких симпатичных.

– Капитан Чарльз Мэйн, мэм. Из…

– Из легиона Уэйда Хэмптона. У вас громкий голос, капитан. Вы пытаетесь натравить на нас янки?

Говоря это, женщина улыбалась, но отнюдь не приветливо. Чарльз совершенно не представлял себе, что делать в такой ситуации. Он повнимательнее рассмотрел незнакомку. Ее скромное платье не выглядело дешевым, хоть и измялось в дороге. Лет ей было примерно столько же, сколько ему. Высокая и статная, эта голубоглазая женщина с пышной грудью и светлыми кудрявыми волосами каким-то невероятным образом сочетала в себе слегка грубоватую силу и чертовскую привлекательность. У Чарльза вдруг закружилась голова. Но он вовремя вспомнил о долге.

– Могу я задать вам несколько вопросов, мэм?.. Да, позвольте вам представить, – добавил он, когда Амбруаз вошел в комнату; старый фермер с женой неловко топтались сзади. – Первый лейтенант Пелл.

– Я видела, как он прихорашивался перед зеркалом в прихожей. Держу пари, вы оба из Южной Каролины, вам даже говорить об этом не надо.

– Не потрудитесь ли и вы сообщить нам ваше имя?

– Миссис Августа Барклай, округ Спотсильвейни. Моя ферма рядом с Фредериксбергом, если вас это интересует.

– Но мы сейчас в Фэрфаксе… – начал было Чарльз.

– О боже! – перебила она его. – Вы мне еще урок географии преподайте, с вас станется, с вашими дурными манерами. – Она принялась доставать мешочки из нижней юбки. – У меня нет времени на разговоры с вами, капитан. Боюсь, за мной гонятся всадники. Янки. – Хлоп-хлоп – мешочки один за другим падали на стул.

– Вдова Барклай ездила в Вашингтон, – сказала жена фермера. – С тайным благотворительным поручением для…

– Тихо! Ни слова больше! – рыкнул на нее фермер.

– Ну почему же? – отрывисто сказала молодая женщина, продолжая вынимать мешочки. – Может, если он узнает, чем мы занимаемся, то поможет нам, вместо того чтобы стоять тут как горделивый столб и ждать восхищения. – Голубые глаза одарили Чарльза таким презрением, что он утратил дар речи, а блондинка как ни в чем не бывало обратилась к хозяевам дома: – Не надо было назначать встречу так близко к Потомаку. Когда они на мосту добрых десять минут изучали мои документы, я уж испугалась, что весь план раскроется. Один сержант так пялился на мои юбки, что едва дырку не прожег, а ведь я не такая уж красавица.

– Мне бы хотелось знать, что в этих мешочках, – сказал Чарльз.

– Хинин. Его полным-полно в Вашингтоне, но почти нет в Ричмонде. А он будет отчаянно необходим, как только начнутся настоящие бои. И я не единственная женщина, которая этим занимается, капитан. Далеко не единственная.

Звякнув шпорами, Амбруаз прошел через комнату к окну. Приятная внешность и патриотизм вдовы Барклай нравились Чарльзу, а вот ее острый язычок – нет. Она напомнила ему Вирджилию, сестру Билли Хазарда.

Чарльз повернулся к пожилой паре.

– Вы, безусловно, можете помочь ей, если хотите, – сказал он фермерше.

Толстуха прошла мимо него, опустилась на колени за спиной Августы Барклай и сунула голову ей под юбку. Мешочки стали падать на стул в два раза чаще.

– Весьма любезно с вашей стороны, – все с тем же сарказмом произнесла вдова. – Но я не шутила, когда говорила о погоне.

– И черт меня побери, если это не так! – воскликнул Амбруаз, глядя в северное окно.

Он с тревогой махнул рукой Чарльзу, и когда тот подошел, то увидел через плечо лейтенанта облако пыли на дороге за небольшим холмом в паре миль от дома.

– Похоже, действительно янки. Скачут во весь опор. – Чарльз задернул занавеску и повернулся к женщинам, которые все еще пытались справиться с мешочками. – Простите меня за резкие слова, дамы. – Он надеялся, что миссис Барклай поймет, что это обращение относилось в основном к ней, и в качестве подтверждения этому получил легкий кивок. – Мне бы хотелось, чтобы вы до конца выполнили свою благородную миссию, но, если мы не поторопимся, это вряд ли получится.

– Осталось чуть-чуть… – задыхаясь, сказала хозяйка; мешочки уже летели как попало.

Чарльз жестом велел фермеру собрать их и спросил:

– Где тут самое надежное место, чтобы все спрятать?

– На чердаке.

– Так поспешите. Амбруаз, выйди и откати коляску за деревья. Если не успеешь вернуться, до того как янки тебя увидят, останься снаружи. Вы закончили, миссис Барклай?

Она опустила и расправила верхнюю юбку, пока жена фермера складывала мешочки на руки мужа.

– Достаточно иметь глаза, чтобы узнать ответ, капитан.

– Избавьте меня от ваших колкостей и ступайте в дровяной сарай за домом. Спрячьтесь там и помалкивайте. Если сможете, конечно. – Как ни странно, ей понравились его слова, и она даже улыбнулась.

Фермер уже шел к лестнице наверх. Снаружи скрипнули колеса – Амбруаз тронул с места двуколку. Августа Барклай быстро вышла наружу.

Чарльз снова бросился к северному окну. Теперь он отчетливо видел всадников в темно-синих мундирах. Их было шестеро, и они во весь опор неслись к ферме. Чарльз почувствовал, как вспотели ладони.

Фермер снова спустился вниз.

– У вас в кухне есть вода? – спросил Чарльз хозяйку.

– Да, бадья с ковшиком.

– Принесите полный ковш. А потом замрите оба.

Он отбросил в сторону кивер и вскоре вышел на крыльцо, небрежно перекинув ремень карабина через согнутую левую руку, а правой сжимая ковш с водой. Завидев его, подъехавшие всадники тут же выхватили сабли и револьверы. Лейтенант, возглавлявший отряд, поднял руку.

Тот момент, когда Чарльза могли застрелить, миновал так быстро, что все закончилось прежде, чем он успел это осознать. Чарльз прислонился к столбику крыльца; сердце колотилось так, что он почти ничего не слышал.

Глава 26

Всадники съехали с дороги, поднимая пыль, которую тут же подхватывал ветер. В грудь Чарльза развернулось несколько револьверов.

Красный как рак от невыносимой жары, лейтенант подъехал к крыльцу. Чарльз отпил воды из ковша и чуть опустил руку, прижимая ее к ребрам, чтобы скрыть дрожь. Он уже где-то видел этого молодого офицера из армии Союза, только не мог вспомнить где.

– Добрый день, сэр, – сказал лейтенант.

Его голос слегка сорвался. Чарльз не стал смеяться и даже не улыбнулся. Нервные или неуверенные в себе люди часто действуют не задумываясь.

– Добрый день, – ответил он с вежливым кивком.

Его взгляд скользил по лицам всадников. Четверо были настолько юны, что, скорее всего, даже еще не брились. Двое отвели глаза – эти были не опасны.

Своим молчанием Чарльз вынудил молодого офицера заговорить первым.

– Второй лейтенант Прево, Джорджтаунский драгунский полк. К вашим услугам.

– Капитан Мэйн, кавалерийский легион Уэйда Хэмптона. К вашим услугам.

– Могу я поинтересоваться, сэр, что офицер мятежников делает рядом с Потомаком?

– Мне не нравится слово «мятежники», сэр, но я охотно отвечу на ваш вопрос. Два дня назад сбежал мой раб, которого я привез с собой из Южной Каролины… Должно быть, отправился искать вожделенной свободы на земле янки. Я пытался догнать его, но теперь вижу, что опоздал. Его уже и след простыл.

Лейтенант заметил двух привязанных лошадей:

– Вижу, вы отправились в погоню не в одиночку.

– Да, мой первый лейтенант в доме, отдыхает. – Где же, черт побери, он видел этого зеленого юнца?!

– Вы сказали, ваш раб сбежал?

– Эти бунтовщики не отказывают себе в роскоши, а, лейтенант? – ухмыльнулся щербатый капрал с огромным драгунским револьвером.

«Дурной взгляд у этого типа, – подумал Чарльз. – Да и револьвер такой, что может запросто в клочья разнести. Надо бы за ним последить».

Не реагируя на ехидные слова капрала, Чарльз как ни в чем не бывало ответил лейтенанту:

– Да, и теперь чертовски зол.

– Вот-вот, из-за того и война, – не унимался капрал. – Хотите, чтобы негры вам и дальше сапоги чистили, а вы бы своих черных девок трахали, когда вам вздумается, и…

Лейтенант оборвал его и уже хотел отчитать за грубость, как Чарльз вдруг резко швырнул черпак за землю и заявил:

– Лейтенант Прево, если вы прикажете вашему человеку слезть с седла, я отвечу на его замечание тем способом, который ему будет понятен.

Он свирепо посмотрел на капрала и потянулся к эфесу сабли. Возможно, глупо было так блефовать, но если бы эти парни почувствовали его страх и действительно спешились, они бы наверняка обыскали ферму, и тогда миссис Барклай пришлось бы худо.

– В этом нет необходимости, сэр, – ответил Прево. – Мой капрал будет молчать.

Щербатый что-то проворчал, со злостью уставившись на Чарльза.

– Признаюсь, я отчасти разделяю ваши чувства, капитан, – уже более расслабленно продолжал лейтенант. – Я родом из Мэриленда. У моего брата там ферма, и двое его рабов тоже сбежали. Когда набирали этот отряд, почти треть ребят отказалась давать присягу и уволилась. Меня уговорили. И если уж я согласился, то должен исполнять свой долг. – Его настроение, как флюгер на ветру, вдруг снова изменилось. – И все-таки я никак не могу избавиться от ощущения, что мы с вами где-то встречались.

– Точно не в Мэриленде. – Память Чарльза наконец выстроила нужную цепочку. – Вест-Пойнт?

– Бог мой, да! Вы?..

– Выпуск пятьдесят седьмого года.

– Меня отчислили как раз перед вашим выпуском. – Прево помолчал. – Пришлось пройти по Кентерберрийской дороге после первого же года. Не справился с учебой. Конечно, мне бы хотелось закончить курс… Мне нравилось там… Ладно, загадка разрешилась. Если вы не возражаете, мы бы хотели вернуться к цели нашего появления.

– Разумеется.

– Мы преследуем одну женщину. Контрабандистку. По нашим сведениям, она незаконно вывезла медикаменты из округа и направилась как раз сюда. Мы обыскиваем все дома вдоль этой дороги.

– Женщина-контрабандистка? – сдержанно рассмеялся Чарльз, надеясь, что получилось убедительно. – Сэкономьте время, лейтенант. Я здесь уже около часа и могу дать вам слово, что в этом доме таких точно нет.

Прево явно колебался. Револьверы всех янки из его отряда по-прежнему были направлены на Чарльза, и капрал старался больше остальных.

– Слово офицера и выпускника Академии, – смело добавил Чарльз, моля Бога, чтобы его небрежный тон придал убедительности тщательно подправленной истине.

Прошло несколько секунд. Прево вздохнул. «Не сработало, – подумал Чарльз. – И что они теперь…»

– Капитан Мэйн, я верю вашему слову и благодарю вас за помощь. Вы вели себя как настоящий джентльмен. Нам нужно проверить еще много мест, и вы сэкономили наше время.

Он сунул саблю в ножны, выкрикнул приказ, и отряд поскакал обратно к дороге, свернув на юг. Чарльз машинально поднял черпак с водой и прислонился к столбику крыльца, чувствуя, как подкосились ноги.

Глава 27

Он выждал не меньше десяти минут, на случай если солдаты вдруг вернутся, и лишь потом позвал Августу Барклай и свистнул Амбруазу, который прятался в лесу.

– Двуколку оставь там! Янки могут поехать обратно этой же дорогой.

– Похоже, ваше красноречие было убедительным, капитан, – сказала Августа, стряхивая с юбки опилки.

– Я им дал слово, что в доме нет никаких контрабандисток. – Он взглядом измерил расстояние между выкрашенным в белый цвет фермерским домом и дровяным сараем. – Промахнулся мимо откровенной лжи примерно на семь футов.

– Весьма разумно.

– Вы меня просто осчастливили своим комплиментом, мэм.

Чарльз не хотел язвить, но слова вырвались сами собой, когда наконец спало напряжение последних тридцати минут. Он отвернулся и быстро плеснул в лицо воды. Какого черта его должно волновать, что сказала или не сказала эта женщина?

Чья-то рука коснулась его плеча.

– Капитан?

– Да?

– Вы имеете право сердиться. Я наговорила лишнего недавно, и не раз. Вы действовали храбро, защищая меня. Я должна поблагодарить вас и извиниться.

– Ничего вы не должны, миссис Барклай. Это и моя война тоже. Вам бы лучше уйти в дом и сидеть там, пока не стемнеет.

Коротко кивнув, она на мгновение посмотрела ему прямо в глаза, и Чарльз вдруг ощутил сильное и незнакомое волнение, смутившее и встревожившее его.

Около четырех он поил Бедового и гнедую Амбруаза, когда шум и пыль с дороги дали знать о приближении северян. Отряд Прево несся мимо. Лейтенант помахал Чарльзу. Чарльз махнул в ответ. Вскоре синие мундиры скрылись из виду.

Фермер с женой пригласили кавалеристов остаться на ужин. Они согласились тем более охотно, что Августа Барклай поддержала приглашение. Чарльз умылся; солнце уже зашло, и дневная жара начала спадать. Свежий ветерок влетал в открытые окна, когда все сели за простой, но вкусный ужин – копченый окорок с картофелем и белой фасолью.

Чарльз украдкой посматривал на Августу, которая сидела напротив, чуть скрытая от него настольной лампой. Теперь она скромно опускала глаза, как и подобает приличной девушке из приличной южной семьи. Южанки нарочно взращивали в себе хрупкую, нежную женственность, привлекавшую к ним больше поклонников; некоторые особы, самым ярким примером которых Чарльз считал Эштон, даже беззастенчиво изображали из себя скромниц, чтобы убедить других в своей добродетельности. Но эта светловолосая женщина никогда не стала бы притворяться. Она была слишком прямолинейна. Слишком крепко сложена для жеманства и манерных вздохов. Чарльз даже вдруг подумал: какой же у нее размер ноги? По общепризнанному мнению, девушка с большими ступнями не могла занять достойное место в обществе и составить себе хорошую партию.

Смущенно пытаясь завязать разговор, старик-фермер обратился к Амбруазу:

– Отличная у вас лошадь.

– Да, сэр. Южнокаролинские верховые лошади – лучшие в мире.

– Только не скажите так при каком-нибудь виргинце, – повернулась к нему Августа.

– Аминь, – усмехнулся Чарльз. – У меня такое чувство, что в этой части страны есть люди, которые думают, будто лошадь изобрели в Виргинии.

– Мы очень гордимся такими людьми, как Тёрнер Эшби и полковник Стюарт, – сказала жена фермера, передавая фасоль, и это были ее единственные слова за весь вечер.

– А я согласен с Чарли, – заявил Амбруаз, дожевывая вторую картофелину. – Виргинцы отлично умеют заставить любого почувствовать себя ничтожеством – одним только словом или даже взглядом.

– Я знаю таких, – улыбнулась Августа. – Но, как сказал один поэт, лейтенант, ошибаются люди, а прощают боги.

– Вам нравится Шекспир? – спросил Чарльз.

– Да, только я имела в виду Александра Поупа, британского поэта эпохи классицизма, известного в том числе своими сатирическими стихами. Его я люблю больше остальных.

– О… – Стыдясь своего невежества, Чарльз ткнул вилкой в ломоть окорока. – Вечно путаю этих двоих. Боюсь, я не слишком большой знаток поэзии.

– У меня есть почти все его сочинения, – сказала Августа. – Он обладал поразительным остроумием, хотя в его стихах чувствуется и огромная печаль. Представьте себе, ростом он был всего четыре фута и шесть дюймов, да к тому же горбун. Современники называли его луком, натянутым для стрельбы. Он знал, что такое страдания, но умел отвергать боль, насмехаясь над ней.

– Понимаю… – задумчиво пробормотал Чарльз в наступившей тишине.

Он знал о Поупе только понаслышке, но теперь ему казалось, что поэт помог ему лучше узнать эту женщину. Какую же боль скрывала ее ирония?

Тучная фермерша принесла грушевый пирог и кофе, пока ее муж спрашивал Августу, как и когда хинин нужно доставить в Ричмонд.

– Утром за ним приедет человек, – ответила она.

– Я приготовила вам постель в свободной комнате! – крикнула из кухни хозяйка. – Капитан, может, вы с лейтенантом тоже останетесь переночевать? Я могу положить тюфяки на полу в гостиной.

Августа повернулась к Чарльзу. Ее лицо, наполовину скрытое лампой, казалось, выражало ожидание. Или Чарльзу это лишь померещилось?

Он разрывался между чувством долга и собственным желанием. Амбруаз ждал решения старшего по званию, но наконец не выдержал и заявил:

– Я бы с удовольствием хорошенько выспался. Особенно если мне позволят поупражняться на том прекрасном мелодионе, который я видел в гостиной.

– Ну конечно! – воскликнул явно довольный фермер.

– Хорошо, – кивнул Чарльз. – Остаемся.

Сдержанная улыбка Августы казалась искренней.

Жена фермера принесла глиняный кувшин превосходного домашнего кальвадоса. Чарльз налил немного себе и Августе. Они сидели в креслах, пока Амбруаз изучал клавиши старой гармоники. Уже вскоре он заиграл бравурную мелодию.

– Вы хорошо играете, – заметила Августа. – Мне нравится мелодия, только я ее не узнаю.

– «Земля Дикси». Это народная песня.

– Ее играли по всему Северу, когда Эйб прошлой осенью выставил себя на выборы, – добавил фермер. – Республиканцы под нее маршировали.

– Может, и так, – согласился Амбруаз, – только янки потеряют ее так же быстро, как проиграют эту войну. Сейчас вокруг Ричмонда «Дикси» звучит в каждом гарнизоне. – Он снова заиграл.

– Расскажите немного о себе, капитан Мэйн, – попросила Августа.

Чарльз начал говорить, очень осторожно подбирая слова, потому что боялся снова попасться на ее острый язычок. Он упомянул о Вест-Пойнте и о том, что попал туда благодаря своему кузену; потом коротко рассказал о службе в Техасе, дружбе с Билли Хазардом и о сомнениях по поводу рабства.

– Я тоже никогда не считала эту систему справедливой. Когда в прошлом декабре умер мой муж, я дала вольную обоим нашим рабам. Слава Богу, они все равно остались со мной. Иначе мне пришлось бы продать ферму.

– Что вы выращиваете?

– Овес. Табак. Недовольство соседей. Я сама иногда работаю в поле, а раньше муж мне всегда запрещал, потому что это неженственно.

Она откинулась на спинку старого кресла-качалки, положив голову на вышитую подушечку. Какой милой и слабой казалась она в свете лампы… Чарльз снова и снова постукивал пальцем по бокалу с кальвадосом. Неженственно… Она что, была замужем за слепцом?

– Полагаю, ваш супруг был фермером?

– Да. Он всю жизнь прожил на одном месте… а до него там жил его отец. Муж был достойным человеком. И добрым… хотя к книгам, стихам, музыке относился с подозрением… – Она чуть повернула голову в сторону Амбруаза, который самозабвенно играл какую-то нежную классическую мелодию, незнакомую Чарльзу. – Он сделал мне предложение через семь месяцев после того, как умерла его первая жена, – продолжала Августа. – И сам умер от той же болезни. Инфлюэнца. Он был на двадцать три года старше меня.

– Но вы любили его?

– Я хорошо к нему относилась, но любить… Нет, я его не любила.

– Тогда почему вышли за него?

– Все понятно. Еще один любитель романтичного сэра Вальтера. Виргинцы обожают его разве что чуть меньше, чем Господа Бога и Джорджа Вашингтона.

Она быстро допила кальвадос. Прежний воинственный блеск снова вернулся в ее глаза. «Он знал, что такое страдания, но умел отвергать боль, насмехаясь над ней».

– Однако ответ на ваш вопрос весьма прост и неромантичен, капитан. Мои родители умерли, и мой единственный брат тоже. Несчастный случай на охоте. Ему тогда было шестнадцать, мне – двенадцать. Других родственников в Спотсильвейни у меня не нашлось, так что, когда Барклай пришел свататься, я подумала чуть больше часа и согласилась. – Она заглянула в пустой бокал. – Мне казалось, что больше я никогда и никому не буду нужна.

– Но это же не так! – тут же воскликнул Чарльз. – Вы красивая женщина!

Августа посмотрела на него, и между ними словно промелькнула молния. Ее губы тронула мимолетная беззащитная улыбка, но она тут же отвела глаза под его пристальным взглядом и резко встала. Пышная грудь натянула ткань платья, которое она машинально одернула.

– Весьма любезно с вашей стороны, капитан. Я знаю, что некрасива, хотя и всегда мечтала о другом. «Надежда в нашем сердце как звезда»[8]. Это тоже Поуп. Ну а теперь, какой бы я ни была, я устала. Еще раз благодарю вас за спасение хинина и прошу простить мои колкости. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответил Чарльз, тоже вставая. – Черт, в жизни не встречал такой женщины! – сказал он Амбруазу, когда она ушла.

– Только не влюбляться, Чарли, – сказал Амбруаз, отложив в сторону мелодион. – Полковнику ты нужен в здравом уме.

– Не будь идиотом, лейтенант! – грубо огрызнулся Чарльз, надеясь, что Амбруаз не догадается о его истинных чувствах.

Чарльз проснулся на рассвете, отлично отдохнувший, полный сил и необычного желания своротить горы. Он тихонько выскользнул из комнаты, оставив посапывающего Амбруаза досыпать, и вышел во двор. Негромко насвистывая «Землю Дикси», он накормил и напоил лошадей, а потом стал внимательно изучать верхние окна дома. Интересно, где там свободная комната?

Над лесистыми холмами к востоку от дороги поднялось красное солнце. Радостно щебетали птицы. Чарльз потянулся всем телом, чувствуя себя на удивление бодрым. Так хорошо ему не было уже много месяцев, и он надеялся, что это продлится подольше. О причинах такой перемены можно было не раздумывать.