Полная версия
Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 5. Часть 7. Разбитые мечты
Понял, что жизнь – короткая и хрупкая штука, что осталось жить всего ничего. Не успеешь оглянуться – и пора прощаться. Понял, что пропустил время рождения ребенка. Избегал этой темы, стеснялся говорить с Натулей, как родить потомство. Ведь в США были и врачи, и все условия. Проморгал. Сейчас и рожать уже страшно.
Опишу встречу Нового года. Отмечали дома: мы, Натулины папа и мама, Викуля, Толя, Абакумовы (Наташа и Володя), Черно-рыж Леня, Лена и их дочь Карина, 11 человек. Натулька поставила искусственную елку, привезенную из США, украсила ее игрушками оттуда же, всеми рождественскими «причиндалами»: носок, башмачок, золотой дождь и т. п. Еду скупали чуть ли не месяц: мясо, соленья, спиртное. Основную работу сделала, конечно, Натулька. Гости принесли кое-что сухим пайком.
Стол получился богатый и красивый: икра, язык, колбасы, шампанское, водка. Скатерть – рождественская, красные свечи в обрамлении искусственной зелени.
Сели в половине 12-го, проводили Старый Новый год, выслушали выступление М.С. Горбачева и подняли бокалы шампанского за Новый год. Смотрели новогоднюю телепрограмму, шоу по видео, английского комика Benny Hill. Н.А. и Е.П. уехали в 2:30, с ними Абакумовы. Всемером досидели до 7 утра. Я лег спать, Натулька убирала, как всегда, до победного конца. Легла в 9 утра.
Вечером пошел гулять один. Пешком дошел до общежития МГИМО (Новочеремушкинская, 26). Ностальгия вдруг «заела». Жил там в 1964–1965 годах, 20 лет назад. В районе мало что изменилось: те же убогость, запущенность и какая-то дикость (пустыри, безлюдные дворы и улицы). Несколько раз обошел вокруг общежития, нашел окна комнаты, в которой жил, «пятачки», на которых сражался в футбол. Обнаружил целый ряд изменений: вход перенесли за дом, старый – заперт, рядом выстроили какое-то странное здание (клуб, больница?).
Вернулся на трамвае, потом пешком.
* * *Завершу эту главу выдержками из дневника Наташиного папы Евгения Павловича за 1985 год.
26. V. С Бажановыми и Севастьяновыми (2) были на даче. Уезжали в дождь. Весь день стояла хорошая погода. Вернулись в 12 ч ночи.
30. V. У Наташи невыносимая боль в зубе. Болит более двух месяцев. Неделю лечит врач в Боткинской, а боль нарастает. В 21:30 с Ниной поехали в поликлинику, зуб у Наташи вырвали.
31. V. Навестили ребят. Смотрели фильм «Крестный отец».
1–2.VI. Были в Троицкой. 2.VI приехали ребята.
5. VI. У нас были ребята и Резо (Реваз) Очигава.
15–16.VI. На машине ребят ездили на дачу. Вечером присутствовали на дне рождения Валеры (невропатолога из 4-го Гл. управления).
22. VI. По дороге в Троицкую на ухабистом участке меня растрясло и начались боли. Потом затихли.
23. VI. В обед выпил немного коньяка и вермута со льдом. Через 1,5–2 ч начались боли. Дома принял горячую ванну и стало легче, но при купании при резком движении ощущал сильную боль. Ночью спал с перерывами, болело.
25. VI. С 9 до 11 ч находились в больнице у Нины. Сделали рентгеновские снимки. Предварительное мнение – камень в мочевом канале.
26. VI. В 14 ч лег в больницу им. Боткина, 7-й корпус. 1 июля сделали операцию, удалили камень.
31. VII. Выписался из больницы. Жил у Наташи. У нас ремонт.
5. VIII. Перебрался домой.
С 8.VIII выписан на работу. Взял отгул 2 дня.
10. VIII. Были на свадьбе Анюты.
11. VIII. С ребятами ездили на дачу.
12. VIII. Вышел на работу.
13. VIII. С Ниной посетили Акимченко в гостинице «Россия».
17–18.VIII. На дачу к нам приезжала Ира Рахманина.
19. VIII. С Ниной смотрели в «Зарядье» кинофильм «Неудобный человек».
2. IX. Подал заявку на путевку в Трускавец, сан. «Рубин», «Алмаз». 17.IX. Дома устроили пробу батарей. Течь в спальне и столовой. Дежурила Наташа.
29. IX–5.X. Командировка в Таллинн.
7. X. На даче были Наташа, Женя, Вика и Толя. Делали шашлык. 17.X. Приезжала Наташа. Выяснилось, что будут заказывать новые держатели для гардин в столовой. Поставленные снимут. Нужно менять окна и двери.
19–20.X. Мастера делали шкаф в коридоре. 19.X провел в Троицкой. 20.X у нас гостили Наташа и Женя.
25. X. Нас навестили трое Ляшенко.
26. X. Были на дне рождения Владимира Сергеевича.
27. X. Взяли универсал, вывезли с балкона вещи. Ребята ездили на своей машине.
30. X. С Ниной в филиале МХАТа смотрели спектакль «Кроткая» Достоевского.
2. XI. У Наташи обедали и смотрели три фильма.
6. XI. Отмечали день рождения Жени Бажанова.
7. XI. Наташе в поликлинике вскрыли нарыв на пятке. В 15 ч уехали в пансионат «Кунцево».
8. XI. Наташа ездила на перевязку в поликлинику.
9. XI. В 15:40 из пансионата вернулись домой.
14. XI или 15.XI отвез три материала по госпремии т. Гаврилову. С Ниной ходили на премьеру спектакля «Серебряная свадьба» Александра Мишарина в МХАТе.
16–17.XI. С Наташей и Женей провели время в пансионате «Клязьма».
18. XI. Прошло собрание коллектива.
19–30.XI. Ездили в командировку в Одессу и Ленинград. Ночью с 2-го на 3 декабря у Н. начал болеть бок.
6. XII. Умер муж Светланы – Юра.
7–8.XII. Были в пансионате «Клязьма». Женя простуженный.
8. XII. Вечером с Ниной навестили Светлану.
9. XII. Состоялись похороны Юры Булычиева.
10. XII. Полдня ждал дома мастеров, чтобы отремонтировать умывальник.
13. XII. С Ниной и Наташей ходили в Театр им. Вахтангова.
14. XII. Участвовали в поминках, 9-й день, Юры Булычиева. Потом заехали к Наташе.
15. XII. Провели день на даче у Никитиных.
19. XII. У Наташи отметили мой день рождения. Присутствовали Кленовские, Степановы, Дворниковы.
21–22.XII. С ребятами побывали в пансионате «Кунцево».
24. XII. Вечером 21.XII начались боли в левой части головы с отдачей в затылок. Так временами и 22, и 23, и 24.
27. XII. Случились два приступа стенокардии. Принимал валидол. Вечером давление 150/85. Начал пить лекарство.
28. XII. Давление 140/85.
Глава 2. Возвращение в науку
Несмотря на груз домашних забот, Наташа практически сразу (с 1 августа 1985 года) вернулась в Отдел социалистических стран Азии Института востоковедения АН СССР. Встретили ее тепло. Первым заместителем директора института продолжал трудиться хороший знакомый Наташиного папы Георгий Федорович Ким. Он всегда благоволил Наташе, очень высоко оценивал ее научный потенциал и всячески поддерживал мою жену. По-доброму, можно сказать, по-отечески относился к Наташе заведующий отделом Игорь Степанович Казакевич.
Продолжалась, и даже стала теснее, дружба Наташи с выдающейся кореисткой Фаней Исаковной Куликовой-Шабшиной. Активно общалась моя жена с монголисткой Галиной Сергеевной Яскиной, поддерживала товарищеские отношения с кореистами С. Суслиной и В. Воронцовым, с монголистами М. Гольманом и Е. Байковой. Кореист Тихомиров, бывший высокопоставленный сотрудник КГБ, не скрывал своих симпатий к Наташе, чуть ли не пытался ухаживать за нею. Кореисты старшего поколения, Юрий Ванин и Геннадий Грязнов, в силу своих ограниченных способностей, малой продуктивности и идеологической зашоренности испытывали к Наташе зависть, которая все более нарастала, хотя до поры до времени скрывалась.
Завидовать ведь было чему. Наташа не только повидала мир, пожив в общей сложности 10 лет в двух важнейших государствах, США и Китае, но и опубликовала две монографии. Напоминаю, это: «Позолоченное гетто. Очерки о жизни в США эмигрантов из Китая, Кореи и Японии» и «Последний рубеж». Кроме того, вышла в свет пара десятков Наташиных научных статей.
Наташа сразу с головой ушла в работу, тем более что появление у государственного руля в СССР М.С. Горбачева вызвало оживление советской внешней политики, в том числе на азиатском направлении. В 1985–1986 годах моя супруга сумела подготовить три классные аналитические записки, которые были направлены в высшие политические инстанции СССР – ЦК КПСС, МИД, Минобороны, КГБ. Одну из них, которую считаю абсолютно уникальной по источниковедческой базе и анализу проблем, привожу здесь.
Отношения между КНДР и КНР на современном этапе(1982–1985 годы)Н.Е. Бажанова, старший научный сотрудник Института востоковедения АН СССР
ВведениеОтношения КНР с КНДР, как и со всеми другими социалистическими странами, прошли извилистый и сложный путь. На протяжении более чем 20 лет (с 1960-х и вплоть до начала 1980-х годов) Пекин открыто пытался оторвать Пхеньян от СССР и социалистического содружества, подчинить корейское руководство своему политическому контролю и использовать его в борьбе за реализацию собственных устремлений на мировой арене. На разных этапах эти задачи решались с неодинаковой степенью успеха. Руководство КНДР, само зараженное националистическими настроениями, то сближалось с КНР, тесно взаимодействуя с ним в международной политике, то по различного рода причинам несколько отдалялось от Пекина.
С 1982 года в китайско-корейских отношениях открылся очередной этап. Его специфика связана с тем, что в 1982 году китайское руководство на XII съезде КПК утвердило корректировку внешнеполитического курса, провозгласило линию на «независимость и самостоятельность» внешней политики КНР, на «развитие дружеских связей со всеми странами мира на основе пяти принципов мирного сосуществования», на подчинение своей деятельности на международной арене задачам модернизации страны. В рамках откорректированного курса Пекин отказался от прямой конфронтации с СССР, от стратегического антисоветского партнерства с Западом, согласился на улучшение советско-китайских отношений, активизировал политическую поддержку развивающихся стран. Появились и продолжают появляться новые нюансы и в подходе к КНДР, к ситуации на Дальнем Востоке в целом. Все это, естественно, сказалось и еще будет сказываться на подходе КНДР к КНР, на корейско-китайских отношениях. В данной связи рассмотрение нынешнего этапа отношений между КНДР и КНР представляет определенный научный и практический интерес.
I. Экскурс в историю отношений между КНДР и КНР(1949–1981 годы)Отношения КНДР с КНР были крайне неодинаковы на разных этапах своей эволюции.
В первый период, охватывающий 1949–1957 годы, когда Китай в целом шел в едином строю сил социализма, сотрудничество КНР с КНДР было действительно тесным и эффективным. 5 октября 1949 года, сразу вслед за образованием Китайской Народной Республики, между двумя государствами были установлены дипломатические отношения, в августе 1950 года стороны подписали первое соглашение о товарообороте.
В ходе корейского конфликта (1950–1953 гг.) оснащенные советским оружием и боевой техникой китайские добровольцы сыграли важную роль в изменении хода боевых действий. Вслед за достижением перемирия КНР стала оказывать КНДР значительную материальную помощь в восстановлении хозяйства[2].
В конце 50-х – начале 60-х годов, когда китайские лидеры перешли к «дифференцированной» политике в отношении социалистических стран, КНДР превратилась в объект усиленной обработки Пекина, направленной на отрыв корейского руководства от СССР.
Со второй половины 1962 года стали заметны симптомы усиливавшегося влияния Пекина на позиции северокорейского руководства, что проявилось в подходе КНДР к единству социалистической системы, участию в интернациональных процессах. Корейское руководство приняло линию Пекина в его конфликте с Индией, развернуло «антиревизионистскую» кампанию, поддержало антисоветские выпады КНР в связи с Карибским кризисом. В 1962–1963 годах представители ТПК[3] на съездах ряда коммунистических партий солидаризировались с позицией китайского руководства[4].
Трения между Пхеньяном и Пекином возникли в конце 1964 года, когда в ответ на просьбу КНДР о кредите китайская сторона предложила создать смешанную комиссию для определения целей и действительно требуемых сумм. Такое вмешательство во внутренние дела встретило отпор с корейской стороны, побудило ее в новом свете оценить политику КНР. Переоценке способствовала также позиция Пекина перед лицом возросшей агрессивности США в Юго-Восточной Азии.
Летом 1966 года Пекин пошел на открытое обострение отношений с КНДР. Появление в «Нодон синмун» от 12 августа 1966 года редакционной статьи «Защитим самостоятельность» в известном смысле завершало этап скрытого отпора КНДР великодержавным притязаниям Пекина[5].
В 1966–1967 годы маоисты, используя хунвейбинов, обрушились с нападками на КНДР. Ее обвиняли в том, что она выбрала «путь беспринципного компромисса», пытается сидеть между двумя стульями. Хунвейбиновская печать публиковала разного рода измышления о внутреннем положении в КНДР, ее экономических и внутриполитических осложнениях. Масштабы антикорейской кампании приобрели такой размах, что корейская сторона вынуждена была выступить 26 января 1967 года со специальным заявлением[6].
В начале 1970-х годов Пекин приступил к нормализации отношений с социалистическими государствами, при этом действительно всестороннее восстановление связей, включая межпартийные, имело место только с КНДР. Широкое развитие получили контакты между двумя странами по военной линии. Оживились взаимная торговля, научные, культурные и спортивные обмены, контакты между общественными организациями. Реакция КНДР на все более откровенный поворот преемников Мао Цзэдуна к сближению и взаимодействию с Западом позволила им выделить эту страну в качестве одного из наиболее перспективных объектов своей политики по отношению к социалистической системе в новых условиях[7].
В 1976–1979 годах, когда китайцы уже совершенно беззастенчиво действовали как попутчики Запада, в том числе в деле подавления национально-освободительных движений, корейская печать характеризовала Китай как страну, якобы проводящую «пролетарскую революционную линию»[8].
Развивая отношения с КНДР по всем линиям, Пекин, разумеется, был особенно заинтересован во взаимопонимании и широком взаимодействии с корейской стороной по вопросам мировой политики, и прежде всего по вопросам борьбы против «гегемонизма», под которым он подразумевал политику СССР.
Внешняя политика КНДР все больше вступала в противоречие с интересами Советского Союза. КНДР имела близкий с китайцами подход к таким вопросам, как определение характера эпохи и ее движущих сил, проблемы разрядки, войны и мира, разоружения, движения неприсоединения и «третьего мира», коллективной безопасности в Азии и Европе. КНДР приветствовала занятие Китаем Парасельских островов, выступила в унисон с китайцами с осуждением «вмешательства внешних сил» во внутренние дела Африки, заняла негативную позицию по отношению к помощи социалистических стран Анголе и Эфиопии, двусмысленную позицию в отношении кэмп-дэвидской сделки. Пхеньян совместно с Пекином действовал в полпотовской Кампучии, резко осудил Вьетнам за «агрессию» против этой страны, умолчал о нападении КНР на СРВ.
Установление дипломатических отношений между КНР и США и заключение китайско-японского мирного договора были положительно восприняты в Пхеньяне. Корейское руководство, видимо, в тот период питало иллюзии, что в условиях сближения КНР с США и Японией Пекин сможет оказать какое-то содействие в деле нормализации отношений КНДР с этими государствами и урегулировании корейской проблемы.
Вместе с тем дальнейшее развитие стратегического партнерства Пекина с США и Японией в ущерб целям Пхеньяна в корейском вопросе, некоторые двусторонние разногласия, ужесточение линии Китая в экономических связях с КНДР, внутренние процессы в КНР порождали у корейского руководства все большие недовольство и беспокойство.
КНДР была обескуражена заявлениями Дэн Сяопина в Токио и Вашингтоне в начале 1979 года, смысл которых состоял в том, что объединение Кореи не является актуальной задачей, что с ее решением можно подождать и 10, и 100, и 1000 лет. Недовольство корейской стороны усилилось в результате визитов в КНР в 1980 году министра иностранных дел Японии Охиры и министра обороны США Брауна, в ходе которых Пекин углубил взаимопонимание с Вашингтоном и Токио по «корейскому узлу». КНДР по существу оказалась перед единым фронтом США, Китая и Японии в корейском вопросе.
Ким Ир Сен имел в виду Китай, когда заявил на VI съезде ТПК, что социалистические страны «не должны идти на беспринципный компромисс с империализмом, не должны жертвовать интересами других стран ради собственной выгоды» (эта часть доклада в китайской печати была опущена).
В Пхеньяне не могли спокойно относиться к тем процессам в Китае, которые развенчивали культ личности Мао, вели к отказу от многих прежних догм и постулатов, близких руководству КНДР. Китайский прагматизм опрокидывал многие «теоретические» положения чучхе, наносил удар по всей идейно-политической платформе корейского руководства.
В тот же период в очередной раз обострились противоречия между двумя странами по вопросам экономического сотрудничества, в частности по поставкам в КНДР китайской нефти. Во время переговоров по торговле на 1980 год китайцы потребовали перейти на оплату нефти в конвертируемой валюте и по мировым ценам. В связи с отказом корейской стороны на эти условия поставки нефти в КНДР были прерваны[9].
II. Корейско-китайское политическое сотрудничество в 1982–1985 годахДля корейско-китайских отношений последних лет характерен интенсивный делегационный обмен на самых различных уровнях, включая высший.
В 1981–1982 годах были осуществлены взаимные визиты на уровне премьеров (Ли Ден Ока и Чжао Цзыяна), поездка в Китай корейской партийной делегации во главе с членом Политбюро ЦК, секретарем ЦК ТПК Ким Ен Намом, неофициальный визит Ху Яобана и Дэн Сяопина в Пхеньян в дни празднования 70-летия Ким Ир Сена, обмен военными (с китайской стороны во главе с министром обороны Гэн Бяо) и парламентскими (с китайской стороны – член Политбюро ЦК, член Секретариата ЦК КПК Си Чжунсюнь, а с корейской – секретарь ЦК ТПК Хо Ден Сук) делегациями, группами руководящих работников Министерства иностранных дел и другие поездки.
Центральным событием в корейско-китайских отношениях явился официальный визит Ким Ир Сена (15–25 сентября 1982 г.) в Китай, первый с 1975 года. Благодаря этой поездке политическое, экономическое и военное сотрудничество сторон заметно активизировалось.
В 1983 году в КНДР выезжали: партийно-правительственная делегация на празднование 35-летия республики во главе с председателем ПК ВСНП[10], членом Политбюро ЦК КПК Пэн Чжэнем, министр иностранных дел КНР У Сюэцянь, парламентская делегация во главе с заместителем ПК ВСНП, членом Секретариата ЦК КПК Чэнь Писяном. В Китае, в свою очередь, побывали: делегация ТПК во главе с членом Политбюро ЦК ТПК Со Юн Соком, парламентская делегация во главе с председателем Постоянного совета ВНС КНДР Ян Хен Себом. Неофициальный визит (свой первый за рубеж) нанес Ким Чен Ир. В 1983 году были, кроме того, проведены две закрытые встречи Ху Яобана с Ким Ир Сеном на корейско-китайской границе.
В 1984 году имел место обмен визитами между Ху Яобаном и Ким Ир Сеном. В Китае побывали премьер Административного совета КНДР Кан Сен Сан, министр иностранных дел Ким Ен Нам.
В 1985 году состоялась встреча Ким Ир Сена с Ху Яобаном в пограничном городе Синыйчжу. В праздновании 35-й годовщины вступления китайских добровольцев в войну в Корее участвовала партийно-правительственная делегация КНР во главе с членом Политбюро ЦК КПК, членом Секретариата ЦК КПК, заместителем Премьера Госсовета КНР Ли Пэном. В Нью-Йорке была организована встреча члена Политбюро ЦК ТПК, вице-президента КНДР Пак Сен Чера с Чжао Цзыяном.
В последние годы происходит существенное развитие всего комплекса делегационных обменов между КНДР и КНР (табл. 1).
Таблица 1
Делегационные обмены между КНДР и КНР в 1980–1985 годах[11]
* По состоянию на 1.XII.1985.
Как видно из табл. 1, делегационные обмены между КНР и КНДР стали быстро возрастать с 1982 года и ежегодно увеличиваются почти вдвое. При этом следует иметь в виду, что о части взаимных визитов стороны не сообщают в прессе. Судя по высказываниям китайских официальных лиц и корейских дипломатов в Пекине, «неучтенными» остаются до 10 % от общего числа делегаций.
Делегационный обмен осуществляется по всем линиям. В партийные связи, базирующиеся на ежегодно согласуемых планах, вовлечены большинство членов ЦК КПК и ТПК, сотрудников аппарата центральных комитетов. Поездки предусматривают обмен опытом, ознакомление с работой, участие в деловых совещаниях и торжествах, отдых и т. п. Интенсивный обмен по тем же параметрам происходит по линии комсомола, руководящих хозяйственных кадров, парламентариев. В постоянном контакте находятся военные ведомства, общественные организации. Развит обмен по линии обществ дружбы, провинций и городов (особенно пограничных). В контактах участвуют журналисты, деятели культуры, спортсмены, школьники и т. п.
Повышенное внимание уделяет друг другу печать КНДР и КНР. В 1980 и 1981 годах в центральных газетах КНДР было опубликовано соответственно 386 и 489 материалов по китайской тематике и только 350 и 377 по СССР (по другим странам значительно меньше). В 1984 году таких материалов уже было 610 (по СССР – 540). Китайская печать поместила в 1981 году 320 материалов по Корее (по Румынии – 180, Югославии – 160), в 1984 году – 355 (по Румынии – 163, Югославии – 145)[12].
Обе стороны неизменно в превосходных тонах оценивают состояние их отношений. Во время приема Гэн Бяо в КНДР в июле 1982 года корейский министр обороны О Дин У подчеркивал: «Китайско-корейская дружба является живым образцом пролетарского интернационализма, ярко сияет в истории международных отношений рабочего класса. Отношения между нашими партиями, народами и странами особые, замечательные, искренние, подобные отношениям между членами одной семьи». Гэн Бяо, в свою очередь, заявил: «В мире трудно найти такие отношения взаимного доверия и поддержки между партиями и народами, как между Китаем и Кореей. Народы наших стран всегда будут стоять вместе, несмотря ни на какие бури и изменения в мире»[13].
В телеграмме ЦК ТПК XII съезду КПК от 1 сентября 1982 года говорилось: «ТПК и корейский народ, которые всегда дорожат непобедимой корейско-китайской дружбой, скрепленной кровью в ходе длительной антиимпериалистической совместной борьбы и прошедшей испытания временем, будут и впредь рука об руку с Компартией Китая и братским китайским народом в борьбе против империализма, за торжество дела социализма»[14].
В ходе пребывания Ким Ир Сена в КНР в сентябре 1982 года руководители двух стран постоянно подчеркивали «бессмертность и нерасторжимость» китайско-корейской дружбы[15]. На переговорах в Пхеньяне в мае 1984 года с Ху Яобаном Ким Ир Сен заявлял: «Между ТПК и КПК, между корейским и китайским народами существует традиционная давняя дружба, народы наших стран живут как родные братья. Развитие этой традиционной дружбы в значительной мере стимулирует развитие революционности и стабильности между нашими странами»[16].
Подводя итоги визита в КНР Кан Сен Сана в августе 1984 года, китайские руководители отмечали, что этот визит «не только в полной мере продемонстрировал великую дружбу и сплоченность Китая и Кореи, но и продвинул вперед неуклонное, стабильное развитие отношений дружбы и сотрудничества между ними»[17].
На торжествах по случаю 35-летия вступления в Корейскую войну китайских добровольцев Ли Пэн говорил: «Две партии, две страны, два народа – Китай и Корея – в длительной совместной революционной борьбе кровью сплотили глубокую боевую дружбу. Эта дружба была подготовлена и выпестована при жизни председателя Мао Цзэдуна и премьера Чжоу Эньлая вместе с товарищем президентом Ким Ир Сеном»[18].
В ответ председатель ЦК Общества корейско-китайской дружбы Ли Чжа Бан отметил, что «в последние годы в Китае неоднократно бывал Ким Ир Сен, посещал КНР Ким Чен Ир, а Ху Яобан и Дэн Сяопин, в свою очередь, приезжали в КНДР. Эти события способствовали дальнейшему углублению особых дружественных отношений между руководителями двух стран и подняли традиционную корейско-китайскую дружбу на новую высокую ступень развития. Народ КНДР будет прилагать все усилия во имя непрерывного укрепления этой дружбы, скрепленной кровью и выдержавшей испытания»[19]. В передовой «Жэньминь жибао» по случаю торжеств в Корее содержались аналогичные тезисы, подчеркивалось, что «сотрудничество между КНР и КНДР стало особенно тесным в последние годы, когда участились взаимные визиты руководителей двух стран»[20].
