Свидетель остался жив. Детективные истории

Спустя секунду я уже был уверен, что присутствую при счастливой встрече матери с возвратившейся дочерью. У элегантного камина со стаканом апельсинового сока в руке стояла совершенно живая и абсолютно невредимая девушка с той самой фотографии. Лидия Васильевна была потрясена этим фактом больше, чем я. Она порывисто бросилась к беглянке, с распростёртыми для объятия руками.

– Рита! Девочка моя! Ты здесь! Как хорошо!

«Девочка моя» не выразила такой же радости от встречи. Из объятий она довольно демонстративно высвободилась.

– Мам! Не надо. Я ненадолго. Мне нужно взять здесь кое-что. И я уйду. Меня ждёт один человек.

Текст прозвучал достаточно сухо.

Мать была явно обескуражена:

– Как, уйду?! Опять?! Куда уйду?!

– Мне надо. Это очень важно. Я сейчас всего объяснить не могу.

На секунду в гостиной повисла тишина.

Потом мать неуверенными шагами приблизилась к дивану, и рухнула в него. Её трёхдневный стресс прорвался наружу сдавленными рыданиями. Взять себя в руки она, было заметно, пыталась, но без особого успеха. Разобрать её слова сквозь всхлипывания было можно, хотя без привычки не очень просто.

И я был здесь совсем некстати. Постороннему человеку вмешиваться в семейные разборки, по моим представлениям, невежливо.

Лидия Васильевна в мою сторону не смотрела. Зато Рита, пережидая одно из очередных материнских причитаний, сверкнула ледяной голубой молнией в мою сторону. Однако противная девица!

Приличествуя интерьеру и случаю, я учтиво склонил голову в полупоклоне:

– Простите моё невольное участие. Я, пожалуй, побуду пока на улице?

– А Вы кто? Из полиции?

Я возмущённо поднял брови:

– Нет, что Вы! Я частное лицо. Просто… хотел помочь Лидии Васильевне в трудную минуту.

– Частное лицо…

Она никак не могла сосредоточиться на моей второстепенной фигуре.

– И что Вам здесь надо, частное лицо?

– Рита! Не груби. Олег Ильич был очень добр ко мне. Он действительно помог мне в этой ситуации.

Голос Лидии Васильевны в мою защиту был ещё не крепок, но слова стали более разборчивыми. Я ещё раз поклонился, и, не желая присутствовать при этой эмоциональной дискуссии, вышел во двор тем же путём, что и вошёл. Между тем, трогательная сцена встречи двух любящих существ развивалась своим чередом. Уже без моего участия. Вернее, без моего непосредственного присутствия.

Атмосфера в покинутой мной гостиной накалялась всё сильнее.

Из природной деликатности я старался не прислушиваться. И, чтобы отвлечься, решил совершить небольшую экскурсию по имению. Меня тянуло в полумрак зелёного туннеля, образованного какой-то неизвестной мне густой экзотической растительностью. За ним угадывались очертания тенистой беседки. Туда я и направился.

И почти не удивился, обнаружив там ещё одного страждущего по прохладе.

Он сидел, выпрямившись, на широкой белой скамье со спинкой, приподняв плечи, втянув голову, и обхватив пальцами рук край сиденья.

Моё появление было воспринято достаточно напряжённо. Об этом свидетельствовал враждебно настороженный взгляд голубых глаз.

Памятуя о нормах этикета, я немного подождал. Но он и не думал представляться. И вообще отвернул голову в сторону. Тогда я решил, что в полумраке мой возраст не очень заметен. Может, поэтому он не представляется первым? Что ж..!

И я произнёс:

– Жаров. Олег Ильич.

Отчеканив своё имя, я счёл необходимым довести до его сведения и свой нынешний статус отдыхающего из санатория. Своим словам я постарался придать оттенок вежливой приветливости.

Он смешно мотнул завязанным на затылке хвостом чёрных волнистых и вполне чистых волос и проговорил, взглянул на меня искоса:

– Артём Синицкий. Я жду Риту.

Голос низкий с хрипотцой.

– Исчерпывающе! Ну, да, мне без разницы. Я Вам не помешаю, если побуду тут в тени?

Он не ответил, но нервно пожал плечами.

У него была загоревшая до шоколадного цвета кожа местного завсегдатая морских пляжей, полинявшие почти до бесцветности, основательно заношенные шорты. Когда-то синяя, майка «борцовка» подчёркивала крепкий мускулистый торс, хотя «качком» он не был. Он скорее походил на балетного танцора: поджарый, стройный, даже – изящный, но жилистый. Почти полное отсутствие растительности на щеках и груди делало его похожим на подростка. На самом же деле ему, пожалуй, больше двадцати, или двадцати двух.

Парень по какой-то причине нервничал. Он словно на иголках сидел. Заметно было, что длительное ожидание не входило в его планы. Внезапное явление хозяйки дома белым днём в обычно рабочее время, очевидно, было помехой этим планам, и привело его в состояние раздражения.

Тем не менее, надо было попробовать его разговорить. Может, сболтнёт что-то, чего не скажет матери дочь? Я устроился на лавке напротив него, откинулся на спинку и вальяжно вытянул ноги. В такую погоду здесь действительно было неплохо.

– А скажите-ка, Артём, не с Вами ли эти минувшие трое суток провела мадемуазель Коваленко?

Он дёрнулся. На лице мелькнула гримаса презрения, адресованная мне. Но ответ был сформулирован в том же тоне.

– Вас это совершенно не касается, мсье отдыхающий. Да и мадам Коваленко тут тоже не при делах. Она вполне могла бы и дальше продолжать купаться во всём этом…

Под последними словами, вероятнее всего, подразумевалось материальное благополучие хозяев этой усадьбы, очевидно, не имевшее в глазах парня никакой ценности, если не хуже того.

Мальчишка был не глуп, хотя и не сдержан. Чем-то он мне даже нравился.

– Вы совершенно правы: для этого семейства я человек, действительно, посторонний. Но, так уж родители меня воспитали, что я не могу отстранённо взирать, как незаслуженно страдает хороший человек.

Теперь я, наконец, удостоился его внимательного взгляда. Однако в нём не было и капли уважения.

Он съязвил:

– Вы, по-видимому, странствующий благородный рыцарь?

– А что, у Вас это вызывает какие-то возражения?

– Вызывает. Но не в том смысле, в котором Вы подумали. Предупреждаю: не суйте свой нос в это дело. Тут без Вас разберутся. А то испортите себе отдых ненароком. Да и для здоровья может оказаться вредно.

Меня, если честно, задело. Я с трудом сдержался:

– Вы мне угрожаете, молодой человек?

– И не думаю! Просто даю бесплатный совет. Хотя и сам не понимаю, зачем. Мне ведь до Вас нет категорически никакого дела.

До моего слуха донёсся характерный звук запускаемого автомобильного двигателя. Он резко встал и вышел из беседки, не сказав больше ни слова. Я, понятное дело, обиделся. Этот сопляк вёл себя со мной так, как я никому не позволял уже лет тридцать.

Я вскочил и зашагал за ним:

– Эй! Ковбой! Куда же ты? Надо бы уточнить кое-что!

Он, не оборачиваясь, отмахнулся рукой, как от мухи, и стремительно направился к воротам.

Там уже стоял миниатюрный белый внедорожник с открытым верхом и яркими сине-зелёными рисунками на бортах. На месте водителя сидела Рита. Увидев спешащего к ней парня, она нетерпеливо просигналила. Артём прыгнул в машину, не открывая дверцы, и внедорожник рванул с места в уже открытые ворота.

Через мгновение во дворе установилась тишина. Я обернулся в сторону дома. В пяти шагах от меня на цветной мозаике тротуара изящной статуэткой стояла Лидия Васильевна. Она не плакала. Но мне отчётливо была видна мраморная бледность её лица.

Я колебался. Мне было жаль эту женщину. Что-то не позволяло мне сразу откланяться. Может, смешная угроза этого паршивца? Или его несправедливый и даже оскорбительный намёк на курортно-романный характер моего интереса к хозяйке дома?

Статуя хозяйки шевельнулась:

– Олег Ильич! Простите меня. Я поставила Вас в нелепое положение.

Она стояла на том же месте. Я шагнул к ней. Её глаза смотрели сквозь меня: так пуля проходит на вылет.

– Только, ради Бога, не бросайте меня. Хотя бы ещё недолго. Есть в Вас что-то надёжное. Побудьте здесь, пожалуйста. Я, ведь, не нарушаю Ваших планов?

– Моих планов?!

Я вдруг осознал, что мучавшая меня последнее время хандра куда-то делась.

– У меня не было никаких планов. Я в Вашем санатории живу как овощ. А планы уже все выполнены. Ещё неделю назад. Так что, располагайте мной столько, сколько Вам надо. Я буду рад принести Вам хоть какую-то пользу.

Она пригласила меня в ту самую кремовую гостиную. Мы снова прошли через итальянское окно, и сели: я – в кресло, она – напротив меня на диван. Здесь совершенно не чувствовалась жара. Между нами на толстом коричневатом стекле низкого столика стояла начатая бутылка дорогого французского коньяка «Hennessy V.S.» и три вызывающе пузатых тонкостенных бокала на низких ножках. Из невидимых колонок дорогой акустической системы звучала еле слышная грустная музыка.

Она поджала под себя ноги и сцепила руки на уровне груди, нервно щёлкнув длинными пальцами. Лидия походила сейчас на испуганную девочку из какого-то моего далёкого юношеского мечтания. И только лицо, едва заметно, выдавало её возраст. Приглядевшись, я обнаружил в уголках её глаз и на высоком лбу не слишком приметные морщинки. Они её нисколько не портили.

Но после ухода дочери что-то в ней изменилось, словно надломилось. Передо мной сидела другая женщина: подавленная и растерявшаяся.

Поразмыслив немного, я плеснул в бокал коньяку и сказал:

– Выпейте. Это поможет успокоиться.

– Я никогда не пью коньяк. Он слишком крепкий.

– Откуда же Вы это знаете, если не пьёте. Выпейте. Уверяю, он обязательно поможет.

Она, помедлив, осторожно пригубила из бокала, сморщилась, а потом разом допила янтарный напиток. Немного посидела, закрыв глаза. А, когда открыла вновь, выглядела чуть бодрее. Бледность постепенно уступала место нормальному цвету лица. Она удивлённо посмотрела на бокал, остававшийся в её руке.

– Вы правы, помогает.

– Естественно. Заметьте, честь этого открытия не мне принадлежит. Об этом давно известно, мне кажется, большей части человечества. Выпейте ещё глоток.

Она поставила бокал на стол, и я плеснул ей ещё грамм пятьдесят этого царственного напитка:

– Теперь не спешите. Отпейте маленький глоточек, и подержите его во рту. Пусть он впитается там весь без остатка. И только потом отпивайте ещё… Ну, как?

– Божественно! Какая же я дура, что до сих пор этого не пробовала.

– И почему же Вы этого не пробовали?

– Муж не одобряет. Говорит, что к этому быстро привыкаешь. Можно незаметно стать алкоголиком. Я всю жизнь пила только вино. Правда, редко и понемногу. Не больше ста – ста пятидесяти граммов.

– Ну-у! Он, конечно, в каком-то смысле прав. Странно, что при таких взглядах вы держите коньяк в доме. А он сам-то его пьёт, не боится?

– Пьёт. Немного. У него нервная работа. Расслабляется, видимо.

– Видимо, да. Но, я думаю, Ваш Николай просто эгоист. Ведь, всё, на самом деле, зависит от Вашего характера. А он у Вас не из слабых. Советую, всё же, периодически пользоваться этой штукой. Хотя бы, в качестве лекарства.

Я видел, что её стресс потихоньку отступает. Надо было думать о моей ретираде. Хоть и не хотелось.

Она с некоторым усилием сфокусировала на мне взгляд:

– Скажите, Олег… Ильич, почему же Вы себе не наливаете?

– Да, так. Мне ещё до пансионата добираться. Желательно не раздражать попутчиков алкогольным запашком.

Она нахмурилась, и упрямо мотнула головой. Длинные волосы упали на лицо, и она отвела их рукой.

– Я Вас не отпускаю. Мне нужно ещё…

– Коньячку?

– Нет. С Вами поговорить. О моей дочери и этом… парне.

Я бросил взгляд на часы, стоявшие на камине. Было немного больше двенадцати часов. Я не опаздывал даже на обед. Но посчитал нужным поупрямиться. Хотя бы из вежливости.

– Лидия Васильевна! Вы же не сможете меня отвезти. Вы, скажем так, навеселе. А автобусом я не скоро доберусь? На обед опоздаю. Коллеги меня потеряют.

– Коллеги?

Она смешливо удивилась.

– Это по убиванию времени, что ли? Интересно! Только никаких автобусов и санаторных обедов не будет. Вы у меня в гостях. И Вы мне нужны. Поэтому обедать Вы будете здесь. А коллеги не очень расстроятся, что Вы не валяете дурака с ними вместе. Скорее позавидуют.

Она была права. Некоторые позавидуют. Это точно. Особенно, мужики. И я, скромно опустив глаза, согласился.

3.

Лидия Васильевна быстро осваивалась в непривычном для себя состоянии. Она вполне прилично уже преодолевала последствия коньячного эксперимента. Взгляд направлен в нужное место. Язык вполне подчиняется. Общий контроль над своим поведением ей также удалось восстановить. Теперь она пыталась сосредоточиться на главном: на поведении Риты.

Я вспомнил о нашем недавнем визите в полицию:

– Я думаю, Лидия Васильевна, Вам надо немедленно позвонить в полицию. Чтобы Вашу дочь больше не искали.

– Да-да! Это правильно.

Она схватилась за лежавшую на столике телефонную трубку и, дозвонившись в отделение, попросила прекратить поиски её дочери, поскольку та нашлась сама. Пообещала в скорости заехать, чтобы официально забрать своё заявление. Положив трубку, она прямо посмотрела на меня. Было видно, что она мучительно подбирает слова.

Или не знает, с чего начать:

– Олег Ильич! Моя дочь сошла с ума.

– Ну, уж и сошла! В её возрасте вполне естественно, что она загуляла с этим пареньком. Паренёк, правда, какой-то…

– Нет! Я не об этом. Она заявила мне сегодня, что мой муж (её отец!) подлец!

– Ух, ты! Круто! И у неё появились основания? Раньше, как я догадываюсь, она к нему относилась иначе?

– Она сказала, что появились. И очень веские. Но обсуждать со мной пока ничего не хочет, мол, нужно сначала всё понять самой.

– Ну, допустим, это объясняет как-то её взвинченность. Но в чём причина исчезновения? Она же не ребёнок! Есть работа. Есть мать, которая переживает. Есть какая-то другая взрослая ответственность! Наконец, можно сказать всё, что думаешь, отцу прямо в лицо, выяснить отношения. И зачем свою жизнь ломать?!

Лидия Васильевна кивнула, соглашаясь со мной. Во взгляде вновь отразилась непереносимая обида. Но было и ещё что-то такое, чего я пока не понял.

– Скажите, Олег..! Можно я Вас так буду называть? Меня, кстати – можно Лидой.

Я воодушевлённо кивнул.

– Скажите, Олег! Вы успели поговорить с этим её парнем?

– Немного.

– И как он Вам? Я же его видела только мельком.

Я задумался:

– Не знаю. Не знаю, что и сказать… Он, пожалуй, не старше её. Если, не младше. Симпатичный. Неглупый. В нём есть какая-то внутренняя пружина. Только он очень резок со старшими. Да и выглядит он не так, как молодёжь из Вашего круга. Он, скорее, напомнил мне этакого черноморского аборигена: обожжённого солнцем и ветром, диковатого и агрессивного. Но он не кажется опасным или порочным. В нём будто есть какой-то ущерб, какая-то трещинка. Хотя, угрозу он мне всё же высказал: типа, «не суйте нос, прищемить можете». Глупо, конечно… Зовут Артёмом. Фамилия у него ещё такая… Птичья какая-то… Синицын?.. Синицкий?.. Да, Синицкий. Так он представился.

При звуке этой фамилии Лидия вскинула на меня внимательные глаза.

– Синицкий? Что-то такое… было связано с этой фамилией… Я уже где-то её слышала… Нет. Это, если и было, то, мне кажется, слишком давно. Это не могло бы иметь к нему отношение… Он же мальчик ещё.

Её блестящий взгляд словно провалился в прошлое и рассеянно блуждал там. Нет. Не вспомнила. Но беспокойство осталось. И она спросила:

– Почему же это вызывает у меня тревогу?!

Я не знал, что ответить, и решил продолжить анализ своих впечатлений.

– А вот ещё, мне показалось, что они с Ритой знакомы совсем недолго. И это знакомство, скорее, по делу. Как-то не похоже на увлечение, на влюблённость. Только вот, дело это… оно не ясное какое-то. Почему-то меня насторожил его тон. Он, похоже, именно об этом деле говорил, когда пытался меня пугать.

– Может, это дурное знакомство? Какая-нибудь нехорошая кампания? Наркоманы?

– Не знаю. Я бы не спешил так думать. Если хотите, он мне даже чем-то понравился.

Она аккуратно раскладывала мою информацию по полочкам своего обеспокоенного ума.

Мне казалось, я хорошо понимал, что именно с ней происходит. Удар был сильным, калечащим, и с такой стороны, откуда она, заботливая и любящая мать, никогда не ждала. И держала она этот удар с трудом. Но держала!

– Олег! А может попробовать их всё же найти, поговорить поподробнее обо всём? Может, помощь предложить?

– Но как же мы теперь их разыщем? Или Вы знаете, куда они поехали? Кстати, этот внедорожник? Он принадлежит Рите?

– Я не знаю, как их искать. Она не сказала мне, куда отправилась. Джип её. Отец подарил на двадцать один год. Сказал: «Очко! Теперь езди сама. Пусть все твои дуры-подружки от зависти полопаются».

Она говорила это с недоброй иронией.

– Надо полагать, Ваша «АУДИ» тоже подарок на день рожденья или к юбилею свадьбы?

– Нет. Ему просто надоело подвозить меня ежедневно на работу на своей машине.

– Ну, да! Ещё бы! Это же так сковывает!

Я не переставал удивляться этому семейству. Но продолжил спрашивать:

– Вспомните, всё-таки, подробнее, что именно она Вам здесь говорила, перед тем как уехать?

– Она сначала кричала, что я только и могу кудахтать над ней, как квочка! …Что эта рабская жизнь за моим муженьком (так и сказала!) меня сделала полной идиоткой… Она совсем не подбирала слов! …И ещё она говорила: «Вместо того чтобы за мной постоянно присматривать, лучше бы поинтересовалась жизнью собственного мужа!» А в конце ещё сказала так: «Ты готова всю жизнь стелиться перед грязным подлецом, лишь бы сберечь свой мерзкий мирок мещанского благополучия». При этом рыдала в голос. Затем схватила собранную сумку и выбежала. Остальное Вы видели.

Она вновь пережила эту сцену в уме, и ей опять стало страшно. А я уже начинал соображать, как приниматься за поиск:

– Лида, скажите, у неё ведь есть мобильник?

Она в свою очередь молча кивнула в сторону камина. На нём лежал мобильный телефон. Я вздохнул. Рита забыла или специально бросила телефон дома. Надо было как-то всё же преодолеть растерянность. И я придал своему голосу бодренький оттенок.

– А машина?

– Что машина?

– Ну, куда ей деться? Здесь же всего три пути: в сторону Геленджика, в сторону Краснодара, и в Туапсе.

Она посмотрела на меня с неуверенной надеждой:

– Но, ведь, по этим трём направлениям десятки мест, где они могут оказаться!

– А у Вас нет знакомых в ДПС?

– Где?

Она не знает, что такое ДПС! Что за чудо?!

– В дорожно-патрульной службе.

Брови нахмурились. Она думала. Удивительная она всё-таки женщина!

– Есть! Хамед. Фамилия – Шабанов. Они с Ритой учились в одном классе. А теперь он в полиции. Обычно дежурит на джубгской развилке.

Она вскочила:

– Телефон, телефон… Где же он у меня был записан?

Я тем временем взял трубку и набрал знакомый уже номер дежурного по отделению поселковой полиции, быстренько выяснил телефон дежурной части Туапсинской роты ДПС, набрал номер и сунул трубку обалдевшей от неожиданности Лидии.

Скоро мы уже знали, что Ритин автомобиль ни на Краснодар, ни на Геленджик не проезжал. Зато, через некоторое время его заметил патруль ДПС на выезде из Новомихайловского в сторону Туапсе. Одноклассник Хамед сразу же сообщил нам об этом.

Нужно было срочно ехать за ними. Я посмотрел на Лидию. Впечатление было грустным. Этот удар выбил её из нормы.

– Лид, может Вам пока лучше остаться дома? А я вам буду звонить регулярно по ходу моих действий, держать Вас в курсе дела.

Я вытащил из нагрудного кармана и показал ей свой мобильник. Она колебалась.

– Вы ведь можете попросить Хамеда, чтобы меня не дёргали на трассе его коллеги? И в Туапсе тоже, если придётся? А то начнут к чему-нибудь придираться! А Вам бы немного прийти в себя, всё обдумать, подготовиться к разговору с дочкой.

Мои доводы её убедили. И она сказала:

– Хорошо. Только будьте осторожны. Что этот мальчишка там может выкинуть?! Не ввязывайтесь в конфликт. Вдруг за ним кто-то ещё стоит!.. Впрочем, я не представляю, как Вы их найдёте.

– Что-нибудь придумаю.

Она протянула мне ключи от своей машины. Мы обменялись номерами телефонов для связи, и она произнесла:

– С Богом! Бензина там полный бак. И я жду Ваших звонков.

Кивнув в ответ, я направился к автомобилю. Нужно было ещё заскочить в санаторий, прихватить немного денег в дорогу и ещё кое-что из полезных мелочей. Дорога шла по берегу моря. Всё вокруг сверкало в солнечных лучах. Где-то громыхнуло и по горам прокатилось эхо. Гроза? Ох, хорошо бы! Я бросил взгляд на небо, но оно было ослепительно голубым и совершенно чистым.

Когда я уже выезжал с пустующей стоянки возле своего санатория, пропел мой мобильник. Лидия растерянно и сбивчиво сообщила, что звонил муж. Интересовался домашними новостями.

– Что Вы ему сказали?

– Ничего… Я побоялась… Он сказал, что уже едет домой. Подъезжает к Ростову.

– Он что, в командировки ездит на своей машине?

– Как правило, нет. Он обычно предпочитает в СВ, или самолётом. Просто в этот раз решил поехать на машине.

Я посмотрел на часы.

– Какая у него машина?

– БМВ.

– Седьмой модели, наверное?

– Да. А как Вы узнали?

Я хмыкнул.

– Угадал… Если он хороший водитель, то уже к вечеру может добраться домой.

Она ничего не ответила. Я решил, что прогнозов пока лучше не строить. Кроме положительных.

– Надеюсь, к этому времени всё утрясётся.

– Надеюсь…

Разговор уже закончился, а у меня на душе почему-то скребли кошки. Мне было жаль Лидию. Бедная скромная женщина! Муж – подлец! Что бы ни имела в виду Рита – не такой участи заслуживает её мать в этой жизни!

Езда на этой машине доставляла мне огромное удовольствие сама по себе. Скорость действительно не чувствовалась. Она разгонялась на любом подъёме, практически, без всякого усилия. Справа мелькали редкие зелёные сосны, между рыжими смолистыми стволами и колючими тёмно-зелёными кронами которых огромным изумрудом ослепительно сверкало море. Слева, одно за другим, оставались позади помпезные въездные сооружения различных баз отдыха, а также многочисленные мелкие кафе и шашлычные. Людей было почти не видно. Ветер стих. Но в небе по-прежнему нещадно палило одуревшее солнце.

В следующий раз телефон зазвонил, когда я ехал вдоль пятикилометрового забора Всероссийского детского центра «Орлёнок». Лидия только сообщила мне, что «гаишники» видели машину на трассе у Туапсе. Она сворачивала в город. Я поблагодарил и отключился. Надо было спешить. По счастью, машин на трассе было мало. Не сезон! На отрезках между населёнными пунктами можно было хорошо прибавлять скорость. Телефон зазвонил в третий раз, когда я уже спускался с Туапсинского перевала. Голос Лидии мне не понравился:

– Вы где?

– Подъезжаю к Туапсе.

– Звонил Хамед. Говорит, что пока они из Туапсе не выезжали. Ни в какую сторону. Мне кажется, они и ехали именно в Туапсе. …Олег! Я кое-что вспомнила!

– Я слушаю.

Она, как тогда дома, собиралась с силами.

– Я вспомнила эту фамилию.

– Какую? Синицкий?

– Да… Эту фамилию я очень давно слышала один раз. Моя мать, она тогда ещё жила в Туапсе, сказала мне однажды, что через какую-то знакомую узнала…

Она замолчала, только взволнованно дышала в трубку.

– Ну, в общем, мне кажется, это было связано с похождениями Николая. Фамилия мне тогда не очень запомнилась. Зато почему-то запомнилось имя. Её звали Тиной.

Теперь молчал я. Просто, не мог сразу вот так сообразить, как себя повести. Молчание становилось уже бестактным.

Пришлось хоть что-то говорить:

– Успокойтесь. Всему этому уже более четверти века, как я понимаю. Пора уже относиться к этому философски.

– Олег! Я боюсь, что этот Артём… Он… Он, возможно, сын. Сын той самой Тины.

– Да? Что ж! Не исключено.

Я остановил машину на красный сигнал светофора. Это было уже в Туапсе у поворота к морскому порту.

– Всё же, не стоит так волноваться. Я думаю, всё скоро прояснится. Держитесь.

– Я стараюсь…

– Ну, всё, до связи.

Отключая связь, я уже ехал по направлению к центру города. В районе кинотеатра «Россия» на улице Карла Маркса я припарковал машину. Достав свой смартфон, я ввёл в поисковике запрос на имя «Артём Синицкий». Среди выпавших данных только одна ссылка имела отношение к Туапсе. Это была страница Артёма «В контакте». Там было сказано, что он окончил Туапсинскую школу №10. На сайте школы в контактной информации я узнал телефоны школы. Позвонил туда, представился журналистом и попросил найти для меня адрес Артёма Синицкого, выпускника их школы. Странно, но договориться с секретарём школы оказалось нетрудно.

Потом по карте Туапсе посмотрел, как туда проехать. Это было в районе морской кадетской школы. Надо было съехать с виадука на улицу Богдана Хмельницкого, а потом свернуть на Киевскую.