Небо в розовых тонах. Девять Жизней

Молчу, пытаясь осмыслить его слова. Он видел ее всего раз и искал всю жизнь.

– Но зачем?…

Он понял невысказанный вопрос:

– За тем же, за чем и ты. Мне очень нужно ее еще раз увидеть. Я хочу знать, что все это правда, понимаешь? Что не зря все…

– Все правда.

Мы оба потрясенно замолчали и одновременно повернулись на такой знакомый голос колокольчиками. Рада. Она стояла перед нами, в том же легком платье, с теми же ямочками на щеках, и внимательно смотрела на обоих. В глазах ее плясали теплые искорки.

– Рада! – я вскочил со скамейки, замер, не решаясь подойти ближе, спугнуть. Я боялся, что она вот сейчас растает, как мираж. Дед смотрел на нее не отрываясь. Челюсть его прыгала, но он нашел в себе силы, улыбнулся широко и радостно:

– Я улыбаюсь, видишь? Ты ведь хотела видеть меня радостным. Я рад тебе…

Она взяла его за руку, потянула:

– Нам пора. Пойдем.

Он встал и послушно шагнул. Я шагнул следом:

– Рада! А я? Я так ждал тебя, я хотел встречи с тобой… я…

Она посмотрела на меня долгим взглядом, спросила с легкой улыбкой:

– Ты рад мне?

– Конечно! Конечно я рад. Я очень ждал тебя…

– Зачем?

– Ну… чтобы… ты мне нравишься очень! – выпалил и уставился в ее глаза, пытаясь прочесть в них хоть что-то.

Рада покачала головой:

– И ты мне нравишься. Но нам рано еще встречаться. Рано. Когда-нибудь мы обязательно встретимся. А пока – радуйся. Я хочу видеть тебя радостным…

И они пошли. Дед шагал, опираясь на тросточку и о чем-то оживленно говоря, Рада держала его под руку и временами заливисто смеялась. Я смотрел им вслед и думал, что когда-нибудь мы встретимся. Обязательно. А пока… пока я буду жить и радоваться каждому дню…

Два часа

Светлана Сапронова

Два часа. На окошке, у звёзд на виду,Извращая сознанием сна неизбежность,Я в глубинах небес утону, пропаду,Покидая телесные рамки небрежно.Благодатно. Душой прикоснусь к чудесам,Их мне дарит пока снисходительно небо.Не завидуй тому, что умеешь и сам,Но сидишь приземленно и плачешься «мне бы…»Два часа. До рассвета ещё далеко,Раздвигает бессонница счастья границы.Это утром мне будет опять нелегко,Снова город, работа, привычные лица…

Обман

Оксана Чернышова

Ты столько лет обманывал меня,А я стирала это грязное бельё,И надо было нам расстаться уж давно,А я терпела и прощала тебе всёЗачем ты жил на две семьи,Кого хотел из нас ты обмануть,Сейчас же свои вещи собери,Разбилось моё сердце,будто в градуснике ртутьТебя пьянила красота в другой,Но временем проверено, что это ненадолго,Ну что ж, ты сделал выбор свой,И всё же ноет боль в груди осколкомМне не простить твоей измены никогда,Живи по правилам своей игры,Тебе оставлю только память навсегда,Как ты мне клялся о своей любви…

Под синим небом

Роберт Утяганов

1 куплет: Под синим небом, встретились мы,Пересеклись, под синим небом, пути,С первого взгляда, рассеял туман,Вчера он еще, мои глаза застилал.Под синим небом, наконец, я прозрел,Когда красоту, твою в стихах я воспел,Когда на рассвете, пригрел первый луч,Путь, проложив, друг другу меж туч,Путь, проложив нам между туч.И бежал я к тебе – ты бежала навстречу,Те минуты тянулись, будто бы вечность,Под синим небом, в томлении том,В наших сердцах, зарождалась любовь.И мы сошлись, под синим небом,Я тебя подхватил, на руки с ветром,Мы закружились, в танце над миром,И душа мне твоя, пропела: Любимый Припев: мы с тобою достанем, все звезды с небес,Знай теперь друг для друга, мы одни на Земле,Под синим небом, встретились мы,Любовью своей, чтоб все звезды затмить. 2 куплет: За руки, взявшись мы оставили память,Небо увидело сердца наши в шрамах,Наши тела, окатив летним дождем,Поняли вдруг, что мы снова живемпод этим небом, И что в наших рукахза нами дорога осталась в цветах,Мы не сжигали за собою мосты,Из наших книг вырвав чистые листы,Вырвав чистые листы.Мы с тобой не сомкнули глаз до утра,Про любовь нашу мы писали слова,И мы смеялись над обидой и болью,Мыслям своим мы тогда дали волю.И мы взлетели в синие небо,Сердце друг другу открыв свое слепо,Мы закружились в танце над миром,И душа мне твоя пропела: Любимый Припев: мы с тобою достанем все звезды с небес,Знай теперь друг для друга мы одни на Земле,Под синим небом встретились мы,Любовью своей чтоб все звезды затмить.И согревая друг друга в ночи,Признаваться мы будем вечно в любви,Ты лишь на миг, назад обернись,Впереди на двоих одна у нас жизнь. 3 куплет: Я благодарен Всевышний за утро,Что нам приберег кисти Ты для этюда,И что мы, когда кружились над миром,Она о любви мне пропела: Любимый Припев: мы с тобою достанем все звезды с небес,Знай теперь друг для друга мы одни на Земле,Под синийм небом встретились мы,Любовью своей чтоб все звезды затмить.И согревая друг друга в ночи,Признаваться мы будем вечно в любви,Ты лишь на миг назад обернись,Впереди на двоих одна у нас жизнь.

Финал… И занавеса нет

Светлана Королева

Финал… И занавеса нет. И нет условий,Ошибка на ошибке – истины разрез,А на дом задано – проверить горьким опытом теории,Извлечь урок: кто по дрова, кто в лес.Тот мальчик слишком вырос, слишком вынесИ даже выжил слишком из ума,Душа его ступила нерешительно на клирос,А сердце против тропарей. А сердце сожжено до тла.Финал ли это? Есть ли продолжение?И есть ли шанс: из омута в родник?А разуму бумажки собирать в опровержение,До сих – пока к наивному сиянию он не привык.И занавес по швам. Условия ни к черту.Да волком бы завыть, но чаща чёрная пуста,Чернила в банке. Но никто не хочет предложить оферту.А кляксы синие мешают заново и с чистого листа.

Лёха-рыбак

Наталия Варская

Юрка и Рита заглянули вечером к приятелю Олегу, который недавно расстался со своей девушкой и находился в состоянии радости от свалившейся на него свободы и тоски по живой душе рядом. То есть находился он в полном раздрае. Выражался этот раздрай в неестественно приподнятом настроении с примесью нервозности.

– Ребята, у вас ведь скоро отпуск! А давайте на недельку махнем в Астраханскую область на Волгу, на рыбалку!

– Что это вдруг? Мы, вообще-то, в Таиланд собрались.

– Одно другому не мешает. В Тай вы все равно на 2 недели летите, вполне можете на недельку со мной на Волгу поехать.

Рита спросила: – А какие там отели, всё включено?

– Все выключено! На острове будем жить, в палатках.

– Ой, это страшно! Никогда в палатках не жила. А мыться где?

– В Волге! Ну разве вам не интересно резко всё поменять, окунуться с головой в природу, отдохнуть от цивилизации? Это же для всех нас что-то новое!

– Так мы же ничего не умеем. И ты в том числе.

– А я не с бухты-барахты предлагаю. Знакомый у меня есть, Лёха-рыбак. Он на этот остров по 2 раза в году уже 10 лет ездит. Специалист! Так вот он давно зовет меня присоединиться, и если кто из моих друзей захочет, будет рад. Только надо закупить всё по списку: палатки, спальники, удочки и прочий инвентарь. Поехали – не пожалеете! Лёха говорит, что это место необычное, там всякие чудеса с людьми происходят.

Это Риту заинтриговало, так как она увлекалась эзотерикой.

– А что, Юр, давай и правда махнём на недельку.

Юрка всегда шёл на поводу у своей невесты и, конечно же, спорить не стал.

Неделя прошла в подготовке и поездках по туристическим и рыболовным магазинам. Выдвинулись на джипе Олега втроём. Сам Лёха давно уже находился на месте и должен был их встречать на большой земле в прибрежном посёлке.

Дорога прошла без приключений, за рулем ехали попеременно, то Олег, то Юрка, поэтому 1500 км прошли почти не останавливаясь.

Выйдя из машины, Рита ощутила запах полыни и речной воды. С Лёхой договорились встретиться у местного магазинчика. Рита представляла себе этого рыбака мужиком лет 50, в высоких резиновых сапогах, в тельняшке и засаленной кепке. Из магазина вышел статный парень лет 35 в камуфляже. Олег бросился к нему: – Лёха, ну вот мы и прибыли. Это Юра и Рита. Всё купили строго по списку. Руководи!

Все вещи были погружены в большую лодку, машина оставлена в одном из дворов у Лёхиных знакомых, взревел мотор и минут через 30 лодка причалила к берегу небольшого островка, где стояла Лёхина пататка.

Олег с Юркой выглядели беспомощно и жалко. Если бы не Лёха, палатки они ставили бы до глубокой ночи и то неизвестно, увенчалось ли бы это успехом. Затем выяснилось, что даже костра горе-туристы развести не могли.

На другое утро вся компания отправилась на лодке ловить рыбу. Юрка и Олег не поймали ни одной, а Лёха наловил пару щук, сазана и в довершение – сома размером с четверть лодки. Юрка с Олегом даже не смогли ему толком помочь, беспорядочно метались по лодке, хватали не те предметы, бестолково суетились. Лёха на них покрикивал и говорил, что руки у них растут из одного извесного места.

Рита невольно любовалась складным, мужественным Лёхой, а его простецкое лицо казалось ей даже красивым.

Всю неделю Олег с Юркой носились по поручениям Лёхи то за водой, то за хворостом, то картошку чистить, то рыбу солить и очень напоминали армейских салаг. Лёха раздавал команды, как заправский старшина или прапор, был строг, суров и немногословен. Зато вечерами у костра за бутылкой водки он рассказывал разные рыбацкие байки, повествовал о своей службе в армии, пел под гитару шансон. Говорить он никому не давал, а вот слушать – это хоть до утра. Утром он просыпался первым и будил остальную публику ни свет- ни заря. По Юрке и Олегу было видно, что они ждут -не дождутся окончания этого вояжа, а вот Рита с удовольствием научилась чистить рыбу, варить уху и даже один раз поймала довольно крупного леща, за что Лёха её даже похвалил: – Молодец, баба! Учитесь, салаги!

К концу недели Рита поняла, что влюбилась в Лёху, как говорится, без задних ног. На бесполезного и бестолкового Юрку она смотреть уже не могла.

Так вот каков этот волшебный остров! За неделю вся жизнь с ног на голову! Ехать с Юркой в Таиланд уже совершенно не хотелось.

В Москву возвращались вчетвером, на двух машинах и Рита попросилась ехать с Лёхой, де, у его тачки ход более мягкий, чем у джипа. Всю дорогу Лёха сосредоточенно рулил, они почти не разговаривали, так как на полную громкость звучала то группа «Ленинград», то «Сектор Газа», то Розенбаум. Лёха высадил Риту у её подъезда и они обменялись номерами телефонов.

Да поездки в Таиланд оставалась ещё неделя. Юрка, не смотря на странное состояние Риты, от этого намерения не отказывался и вообще делал вид, что ничего не происходит.

Рита ждала звонка Лёхи, но на третий день не выдержала и позвонила ему сама. Они договорились встретиться в одном кафе.

Рита пришла на встречу раньше и с замиранием сердца ждала появления предмета своих грёз.

Лёха появился в непривычном для Риты облике: в костюме, рубашке и галстуке. Над галстуком возвышалось обветренное и загорелое лицо рыбака. В костюме Лёха смотрелся комично и был похож на охранника ночного клуба в каком-нибудь уездном городке. Чувствовалось, что в кафе Лёхе не уютно. Он нарочито демонстрировал уверенность в себе, перебарщивал, хамил официанту и смотрелся как слон в посудной лавке. Рите казалось, что все на них оборачиваются и недоумевают, что она делает в компании этого варвара.

Чувство внеземной любви покинуло Риту и улетучилось, как дымок сигареты, разлетелось, как одуванчик. Она удивлялась, как это её вообще угораздило.

Через несколько дней Рита уже летела с Юркой в Таиланд.

Мы открыли сезон качелей

Светлана Королева

Мы открыли сезон качелей,Но забыли сезон сердец,Под звенящий гомон капелиУтро день ведёт под венец.И дитя их – вечер капризныйСинью холода ночь зовет,Чтоб в подарок – снами амнистийПрекратить суеты ход.И проглотит сырое небоВместе с памятью стон борьбы,И возрадуется плацебо,Избавляясь от чувства вины.Мы открыли сезон качелей,Но качели пусты. Увы.И кусок февраля в апрелеПро запас оставляем мы.

Там, за горбатостью пять через два

Светлана Королева

По утрам всем достаточно сладкого сна.И как будто старение вехами вспять.И счастливый график для каждого – два через пять.Там, за тоской городских одиноко – скучающих ивЗа чванливостью брендов поистине дорогих,Доброта через край. И сердца – только парами. А в небесахМожно бегать. И мыслями – только в стихах.Там, за слезами ребёнка, упавшего не аккуратно в лужу,За стаканом вина, продающего очередную душу,Есть лишь только лучики смеха в самых тёплых глазах,И забыт, и забит навсегда перед Богом скулящий страх.Там… Там… Представляете, тоже своя суета.А система своя. Хоть совершенно не та.И находятся смельчаки. И ну давай воспевать:Как бы эту систему прогнуть. И под себя сломать.

В библиотеках

Светлана Королева

В библиотеках стонами его ума,В прощальных взглядах привокзальных сцен,Ему, как воздух, как перрон – встречающим, нужна – она,Как кровь, струящаяся по изгибам вен.В мозгу – засела. В сердце – прижилась,В бокале – красным. Или белым. Совершенна и до края.И если б пил бы он, она б – спилась,И если б волком выл – то на неё и как на образ лунный рая.В руках – синицей билась и журавль в душе,Под одеялом – чёрной кошкой – коготками по спине,Ему отчаянно плевать на гвоздемвбитые клише,А без неё – орать – орать – в безумствервущей тишине.В библиотеках – книжной пылью, сладким запахом страницОна легла – к уму его припав,Навеки ангелом, сложившим крылья ниц,Навеки – с ним – титана с золотом наитвердейший сплав.

Разбудите, пожалуйста, ночью

Сергей Чугуевский

Разбудите пожалуйста ночью,не давая уснуть до утра,разрывая сомнения в клочья,пригвоздившие чувства вчераи сминайте, сминайте, сминайте,от смущения угол платочка,свои красные щёки подайте,мне бы чистого, мне бы глоточка…что давно замутнённый потоком,беспардонного броского ню,стал не нужен для нас за пороком,превратившим интим в толчею,с площадною увесистой бранью,даже там, где молчание – вес,незаметно мы встали за гранью,отделяющей нас от небес…и уже не желаем вернуться,в нежный мир из касаний и встреч,как то просто вдруг стало проснуться,с кем и близко не хочется лечь…невозможно, постыло, обрыдло,я не ваш беспокойный судья,но достало раздетое быдло,вдруг решившее выйти в князья,без смущения ню оболочка,стала лучше смущения щёк,ну сминайте же угол платочка,очищая из грязи поток…

Прошу прочти мои стихи

Андрей Егоров

Прошу прочти мои стихиЯ написал их этой ночьюЯ в них раскрыл свои мечтыВдохнул в них жизнь, я знаю точно!Прочти оценок не прошуПрочти как можешь, как умеешьВ них строки о немой любвиО нежности сломавшей бесконечностьИ сладкой памяти глотокТы в них найдешь, она безликаМое признанья между строкПером написанные тихоОни безмолствуя кричат!Взывая о безумстве лих`оНо есть слова которые молчатОни… Основа ст`иха

Я от любви твоей продрог

Николай Будаев

Я от любви твоей продрог,Купаясь в ауре мещанства.Где только денежный мешокРешает степень постоянства.Где всё заранее известноИ нет романтики простой.Где даже шутка неуместна,И прячет лик свой удалой.И в этом царстве непонятном,Я задыхаюсь с каждым днём.Себя лишь радуя изрядно,Рождённым заново стихом.

Положи в бардачок

Оксана Чернышова

Положи в бардачок мне слова о любви,Я их в пробке потом зачитаюНе могу я пока тебе всё объяснить,Я сама от себя убегаюЯ в дороге спешу в никуда, как всегдаОбгоняя всех слева и справа,Просто на просто я боюсь потерять,для себя свободу – отравуИ вопросов мне лишних не задавайПочему светофор светит «красным»Просто воздуха мне не хватает чуть чутьЧтобы не было больно и страшноПоложи в бардачок мне слова о любви,Я их в пробке потом зачитаю,А сейчас меня крепко возьми обними,Я немножко к тебе привыкаю..2019 Оксана Чернышова

Грачи прилетели – гимн русской природе

Наталья Швец

Картина «Грачи прилетели» Алексея Саврасова стала тихим гимном русской природе и весеннему настроению. Это полотно смело можно назвать самым весенним в русской живописи. Картину сразу купил Павел Третьяков и заплатил за нее 600 рублей. Ровно столько составлял годовой оклад Саврасова в училище художества и ваяния. К слову, Павлу Третьякову работа так понравилась, что он определил ей место у себя в кабинете. Она стала четвёртой картиной Саврасова в коллекции мецената.

«Грачи» запечатлели пейзаж костромского села Молвитино (ныне – городской посёлок Сусанино, центр Сусанинского района Костромской области). Место это известно с XVI века. Интересный факт – одно время оно принадлежало боярину Михалкову, предку современного клана Михалковых. Из этих мест был и Иван Сусанин, в 1939-м село Молвитино переименовали в его честь.

Картина «Грачи прилетели», является самым заметным этапом творчества Саврасова, который написал эту прекрасную работу в 1871 году. В этот год было создано общество передвижных выставок. Некоторое время картина под её нынешним названием, но с восклицательным знаком – «Грачи прилетели!» экспонировалась на выставке Общества любителей искусств в Москве. После выставлялась и в Санкт Петербурге, переезжала из одной выставки в другую, и только к 1873 году полотно вернулось к его владельцу Третьякову.

«Грачи прилетели» задумывалась как картина с лирическим настроением, в котором отражалась исконно русская природа, изображённая на фоне небольшой церквушки и привычных сельских домиков. На улице полным ходом весна. Тает на лугах мартовский снег, худенькие извилистые берёзки густо населены только что прилетевшими грачами. Они облепили ветки берёз, вернувшись в свои старые гнезда, которые покинули осенью. Именно грачи заставляют картину звучать.

Художник использовал много серой и тёмной краски в картине, желая подчеркнуть заурядность пейзажа. Стоит посмотреть внимательнее и можно увидеть признаки весны – огромную проталину с водой с правой стороны, луч солнца, освещающий картину откуда-то извне. А еще Саврасову удалось невозможное – он сумел изобразить весенний воздух. В этом Алексей Кондратьевич считался большим мастером. В его картинах всегда чувствовался воздух, который придавал полотнам чувство, дыхание, наполненность.

Годом ранее Алексей Кондратьевич из поездки на Волгу привёз серию замечательных полотен. Его «Волга под Юрьевцем», например, получила первую премию на конкурсе Московского общества любителей художеств. В начале 1870-х на фоне разгоревшегося конфликта с Училищем живописи (из-за якобы недостаточного количества учеников) Саврасова лишили казённой квартиры и он в разгар учебного года отправился с семьёй на Волгу. Они побывали в Ярославле, под Костромой, в Нижнем Новгороде, Юрьевце. Этюдов, сделанных во время путешествия, художнику хватило на следующие 5 лет работы.

В Ярославле сняли большую квартиру. Приподнятое состояние духа, в котором находился художник (об этом он писал Герцу и Третьякову), было внезапно нарушено трагическими событиями: в феврале умерла новорождённая дочка, уже третий умерший ребёнок Саврасовых. Тяжело заболела жена.

О глубине горестных переживаний живописца свидетельствуют исполненные им в это время на ярославском кладбище изображения могилы дочери. Жена Софья Карловна Герц отправляет супруга под Кострому. Женщина считает, что Алексею просто необходимо переключиться, заняться любимым делом. Если вдуматься, с её стороны это был подвиг. Ведь женщина недавно пережила роды и её не меньше, если не больше, потрясла смерть ребёнка. Софья не вставала с постели и вполне была вправе попросить мужа быть рядом. Но покой мужа оказался для неё дороже. Как знать, если бы не этот поступок, возможно «Грачи» никогда бы не обогатили наше искусство…

Ранней весной 1871 года под влиянием помогающего преодолеть страдания «врачующего простора», красоты вечно обновляющейся, воскресающей природы, под кистью Саврасова появляются подготовительные работы к картине «Грачи прилетели». По возвращении в Москву уже в мастерской художник вносит новые подробности и дорабатывает композицию.

О работе Саврасова в Молвитине известно очень мало. Первый биограф художника – музыкальный критик Александр Размадзе, публиковавшийся под псевдонимом Алексей Солмонов, – в своём очерке, опубликованном в 1894 году, так описывал работу Саврасова: «Начав картину ранним утром, художник кончил её к вечеру, писал он её не отрываясь, как бы в экстазе… писал, поражённый с утра ярким впечатлением весны, вчера словно ещё не наступившей, сегодня же спустившейся на землю и охватившей своими оживляющими объятиями всю природу».

По словам искусствоведа Фаины Мальцевой, это описание может быть отнесено к работе над предварительными этюдами, но никак не над самим полотном, которое было написано позже. Она отмечала, что «неизученность биографии художника породила противоречивость, почти легендарность сведений, касающихся создания знаменитой картины».

После написания этюдов Саврасов работал над картиной в Ярославле, а затем дорабатывал композицию в Москве, куда он возвратился вместе с семьёй в начале мая. Название полотно к тому времени художник немного изменил на «Вот прилетели грачи».

Рисовать Саврасов начал в детстве. Сам научился работать кистью. Его картинки вроде «Извержения Везувия» по 6 рублей за дюжину стал покупать для перепродажи сосед. Отец, небогатый купец из Замоскворечья, согласился отдать сына в училище живописи. Правда, почти сразу пришлось уйти. Заболела мать. А там оказалось, что и денег на учёбу не достаёт. Однако нашёлся добрый и просвещённый человек – городской полицмейстер, генерал, член Московского художественного общества Иван Лужин, тяготевший к «изящным искусствам», лично знававший Пушкина. Он узнал о проблемах юного таланта и стал оплачивать его учёбу. Не зрелый талант быстро окреп, картины Алексея стали пользоваться успехом. Одну даже купила президент Академии художеств, великая княгиня Мария Николаевна.

Своих учеников он наставлял писать на природе: «Природа вечно дышит. Всегда поёт, и песнь ее торжественна. Земля ведь рай – и жизнь тайна, прекрасная тайна». «Ступайте писать – ведь весна, уж лужи, воробьи чирикают – хорошо. Ступайте писать, пишите этюды, изучайте, главное – чувствуйте». Так наставлял художник своих учеников и отправлял на пленэры в Сокольники.

Надо сказать, что сам Саврасов был чрезвычайно не практичным и в деньгах нуждался всегда. Период успеха не использовал, денег толком не заработал. Ещё перед поездкой на Волгу его с семьёй попросили освободить служебную квартиру при училище. С тех пор они кочевали по съёмным. Пейзажи в те времена считались чем-то вроде второстепенного жанра и покупатели ценили их дешевле. При этом у самого Саврасова имелось странное убеждение, что художник и не должен быть богат. Скитания по квартирам, критика картин, смерть детей, упреки жены… Наверное, он мог бы сработать заказной портрет, ещё что-то прибыльное – но хотел писать своё.

У него начало портиться зрение… Ко всему прочему Алексей Кондратьевич начал пить, а потом и вовсе спиваться. Не выдержав такой жизни от него уходит жена, потом его выгоняют из училища, в котором он преподавал 25 лет. Официальный повод – мало учеников. Но учеников всегда бывало то много, то мало. Зато какие у Саврасова были ученики: Коровин, Левитан… Они, всегда любившие учителя, прощали ему всё. И понимали, что причина неудач в ином. Умер задушевный друг, великий художник Василий Перов, некому стало Саврасова защищать.

И всё же… Сколько можно держать в штате запойного, на глазах опускающегося человека… За злоупотребление спиртным и прогулы художника и уволили из училища. В отношении его работ 1880-х – 1890-х годов искусствоведы и коллекционеры даже стали употреблять термин «пьяный Саврасов». Справедливости ради следует заметить, после слома им было написано несколько отличных полотен. Осталась прелестная графика… Но в общем-то ему проще было быстренько, «на автопилоте», сляпать, например, повторение «Грачей» и загнать их кому-нибудь на улице за бутылку.

Теперь художник наспех делал рисунки, которые на Сухаревском рынке расходились по 2;3 рубля. «Совсем старик спился… Жаль беднягу, – писал Владимир Гиляровский. – Оденешь его – опять пропьёт всё. Квартиру предлагал я ему нанять – а он своё: «Никаких!» – рассердится и уйдёт. В прошлом году с какой-то пьяной компанией на «Балканах» сдружился. Я его разыскивал, так и не нашёл… Иногда заходит оборванный, пьяный или с похмелья. Но всегда милый, ласковый, стесняющийся. Опохмелю его, иногда позадержу у себя дня на два, приодену – напишет что-нибудь. Попрошу повторить «Грачи прилетели» или «Радугу». А потом всё-таки сбежит. Ему предлагаешь остаться, а он своё: «Никаких!»… Видел я Саврасова ещё раз, Великим постом, когда он ехал по Мясницкой с Лубянской площади, совершенно пьяный, вместе со своим другом Кузьмичом, который крепко его держал, чтобы он не вывалился из саней».