Первомайские мальчики

Такое положение было по всему городу. Естественно журналисты прознали о сенсации буквально в тот же день, прежде всего потому, что среди журналистов Москвы добрая половина женщин, которые сами оказались в интересном положении, побежали после праздников в поликлиники, но сначала каждая из них полагала, что приятная или неприятная для них новость касается только её одной. Лишь к концу дня стало известно, что неожиданная беременность принимает характер эпидемии, которую никто пока объяснить не может.

На следующий день новость обсуждалась буквально везде, ибо в каждом частном или государственном учреждении работали женщины. Обсуждали в государственной и городской думе, во всех министерствах и ведомствах, в школах и институтах и даже в больницах, где в первомайскую ночь, как становилось известно, происходили незапланированные никем половые отношения. Многие женщины не приходили или опаздывали на работу в связи с необходимостью простаивания очереди в женской консультации.

Уже на второй день, когда сенсация облетела столицу, вопрос стал очень остро, требуя немедленных действий, поскольку находилось немало женщин, которые хотели сразу же избавиться от беременности, а врачи не знали, стоит ли их уговаривать сохранить ребёнка. Проблема была в том, что в эту ночь случилось множество внебрачных связей. До этого дня никто не задумывался, сколько женщин работает в ночную смену, сколько находятся на дежурствах там, где работа идёт круглосуточно даже в праздники и выходные. В первомайскую ночь эти женщины и находившиеся рядом мужчины тоже воспылали любовью друг к другу даже те, кто никогда раньше не испытывал взаимной симпатии.

О насильственной любви в эту ночь никто не упоминал, ибо всегда она происходила по обоюдному не то что согласию, но стремлению, что отмечали и те, кто впервые и случайно встретились первого мая.

Первые несколько дней сенсация гуляла по страницам газет, звучала на радио и телевидении, обрастая фантастическими слухами, принимая самые невероятные формы.

Верующие говорили о появлении на земле Купидона, который расстрелял всех стрелами любви с особой начинкой. Неверующие утверждали, что правительство запустило секретный проект для увеличения резко снижающейся численности населения. Оппозиция с одной стороны не возражала против роста народонаселения, с другой стороны усмотрела в этом элемент насилия, поскольку не все же женщины мечтали о новых детях.

С каждым днём число посетителей женских консультаций росло. Теперь проверяться шёл буквально весь женский пол, невзирая на возраст. Очень многие не замечали своего интересного положения и узнавали о нём, поддавшись общей панике, только от врача, который подтверждал самые худшие опасения или наоборот самые радужные надежды.

Наконец государственная Дума решилась провести специальные слушания по вопросу предполагаемого демографического взрыва. Слушания передавались по телевидению в прямом эфире.

Сначала выступил главный санитарный врач, к образу которого все давно привыкли. Его задачей было успокоить народ, что он и попытался сделать, заявив, что причин для паники нет. Сексуальную эпидемию история человечества ни разу ещё не наблюдала. И таковой быть не может. Огорчаться не стоит. Скорее надо радоваться. Он напомнил, что последние годы численность населения в стране сильно сокращалась и потому была запущена президентская программа, направленная на улучшение ситуации.

– Очевидно, – сказал он, – женщины да и мужская половина населения Москвы решила наконец активно поддержать эту программу. Честь им и хвала за это.

В ответ на такие слова раздалось столько криков возмущения с мест, что какофония голосов заглушила всё, что продолжал было говорить главный врач страны и тогда, пожав плечами и удивлённо разводя руками, он сошёл с трибуны.

Место его тут же занял кто-то из оппозиции.

– Минуточку! Я прошу внимания. Смешно говорить о поддержке правительственной программы. Главный врач не понимает, о чём говорит. Мы много лет уже наблюдаем падение численности русского населения, что вызвано, мы об этом заявляли не раз, специальной программой геноцида нашего народа, разработанной на западе. Им хочется довести нас до ручки, то есть до минимума, чтобы потом легче было брать нас голыми руками и пользоваться нашими гигантскими природными ресурсами в целях своего обогащения. Так вот нам надо подумать, не кроется ли за сегодняшними событиями с неожиданным ростом какая-нибудь очередная провокация. Мы должны быть готовы к её отражению. Для этого необходимо детально разобраться с тем, что происходит, а не успокаивать байками о решении президентской программы, на которую, кстати, почти никто из молодых людей не откликнулся. То, что было предложено молодым семьям за рождение ребёнка, по сути, являлось подачкой, а не реальной поддержкой семьи. Сегодня нам нельзя повторять эту ошибку. Следует немедленно решать, что делать, если родится армия детей. Но в первую очередь надо запретить делать аборты. А то многие уже требуют этого. Дети нашему государству нужны!

Последнее произнесенное на высокой эмоциональной ноте восклицание выступавшего было встречено бурными аплодисментами. Фраза «Дети нашему государству нужны!» пошла лозунгом по всем средствам массовой информации.

Спокойно, со знанием дела и без каких-либо эмоций выступил академик, всю жизнь занимающийся проблемами демографии:

– Господа, приведу несколько цифр. По официальным данным текущего статистического учёта в Москве проживают десять с половиной миллионов человек. Я, конечно, несколько округляю для облегчения усвояемости информации.

Никому бы и в голову не пришло говорить народным избранникам в парламенте такие выражения как «усвояемость информации» или «текущий статистический учёт», но это выступал учёный до мозга костей. Ему его речь казалась нормальной.

– Но это мы имеем в виду лишь постоянно проживающих горожан. О других я скажу чуть ниже. Теперь вообразим себе, что первого мая, а речь идёт пока только об этой дате, другую в качестве любовной, так сказать, эпидемии никто пока не называет, так вот вообразим себе, что в эту ночь добрая половина женского населения столицы зачала по неизвестной нам пока причине. Я сам, знаете ли, на старости лет, вынужден признаться, не удержался в эту ночь от соблазна любви, хотя не помню, когда в последний раз предавался таким утехам.

Академик смущённо улыбнулся, шлёпнул себя по лысине левой рукой, а ладонью правой погладил пышную седую бороду на груди. Зал взорвался хохотом. Академик подождал немного и продолжал:

– И представьте себе, что и моя супружница в возрасте, как и я, далеко за средним заявила мне вчера, что ожидает ребёнка и не знает, как к этому отнестись. И я, знаете ли, не знаю. Ну-с, не в ней одной дело. Женщин у нас, как вам известно, больше, чем мужеского пола. Это, стало быть, не менее пяти миллионов. Учтём детский возраст и тех, кто не попался на удочку любви, используя предусмотрительно различные предохранительные средства, тогда получится, что два с половиной или три миллиона могут произвести на свет через девять месяцев новых любителей жизни, наследников или наследниц. Это на четверть увеличит численность жителей Москвы. Тогда как ежегодно у нас рождалось всего около ста тысяч новых жителей столицы, составляя более десяти процентов от всей численности. При этом уровень смертности у нас, увы, превышал четырнадцать процентов, что и приводило к падению всей численности собственно москвичей. А посему следует, во-первых, внимательно проконтролировать, не произойдёт ли внезапно и рост смертности параллельно с ростом рождаемости. Этого допустить нельзя. Под особый контроль необходимо взять пожилых женщин, собирающихся стать матерями. Это задача не завтрашнего, а сегодняшнего дня, если не сказать вчерашнего. И, конечно, надо сейчас уже думать, куда мы поместим стольких рожениц одновременно, хватит ли на всех в Москве медикаментов и всего остального, что потребуется на такое количество новорожденных.

Академик сделал паузу, вытер платком вспотевшую лысину и, сняв для чего-то очки, тряхнув ими, словно грозя кому-то, сказал:

– Но, дорогие мои, мы обязаны в то же время разобраться, какую часть населения захватила эта любовная волна. Ведь нам стало известно, что не только Москву она захлестнула. Мне доложили, что восточное Подмосковье и даже области дальше к Уралу испытывают ту же ситуацию. Правда, там пострадавшие или счастливчики называют днём зачатия второе мая. Ну, я думаю, это не столь существенная разница. По-моему влияние чего-то происходило в пределах суток. Вопрос – почему только эти регионы? Тут выступают в печати разные футурологи, астрологи, гадалки. А нам надо найти научное объяснение, почему эта эпидемия, словно ветром пронеслась в одну сторону и затихла. Надо не спать днями и ночами, но найти разгадку. Кроме того хочу отметить, что ежедневное фактическое население Москвы в среднем превышает не десять, а двадцать миллионов человек за счёт зарегистрированных приезжих – это около двух миллионов, нелегальных мигрантов и гастарбайтеров – около миллиона и остальные семь миллионов относятся к тому, что мы называем маятниковой миграцией, то есть те люди, что прибывают в Москву на учёбу и работу из агломерации, приезжие в гостиницах и других временных местах проживания, транзитный поток в поездах, самолётах, туристы. Эти люди, случившиеся в Москве первого мая, могли также оказаться охваченными любовным экстазом, а теперь посещают акушеров в разных регионах страны, не зная, что подвержены той же эпидемии внезапной любви. Всё это нам следует учесть. Благодарю за внимание, – по инерции, как после доклада, заключил свою речь академик и покинул трибуну.

Следом за академиком слово попросил представитель министерства иностранных дел.

– Я скажу коротко. Тут партийный лидер намекнул на запад, предположив, что это их происки. А я хочу в дополнение к выступлению уважаемого академика напомнить, что у нас в Москве работают посольства и представительства всех стран мира. Не буду называть число людей, проживающих на их территориях, но сообщаю для вашей информации, что проблема первого мая у них возникла так же, как и у всех жителей Москвы. Нам звонят по этому поводу с большим беспокойством. Так что я не думаю, что кто-то организовывал провокацию против нас, не позаботившись о своих сотрудниках в Москве. Прошу при разработке мероприятий учесть и эту деталь. Иностранных граждан в Москве, в том числе и туристов, превеликое множество. У меня всё.

Словом, споры в думе разгорелись не шуточные. И с этого дня вопрос о возможных последствиях первомайской ночи любви стал обсуждаться на всех уровнях, начиная от президентских совещаний и кончая заседаниями педсовета средних учебных заведений, столкнувшихся практически с почти неразрешимой проблемой, состоявшей в том, что в школе большинство преподавателей женщины, и что же в таком случае делать, если в середине учебного года почти все начнут уходить в декретный отпуск. Директорам школ и колледжей хотелось издать приказы, запрещавшие учителям рожать в середине года, но на другое время приказом роды не перенесёшь, а запретить рожать вообще было невозможно, так как Дума как раз успела предупредить о недопустимости таких запретов. Помимо этого, многие директора школ были сами женщины и сами хотели иметь ещё одного ребёнка.

Сенсация за сенсацией

Аллочка, а если назвать её полным именем, то Алла Владимировна Старикова, после посещения женской консультации и получения приговора Девочкина о том, что она беременна, идти к другому врачу, как обещала, на самом деле не стала. Сама по себе мысль о том, что она вдруг ни жданно ни гадано станет матерью, сначала испугала, а потом обрадовала так, что теперь думать о чём-то другом просто не могла. У неё будет ребёнок.

Она видела большую очередь в консультации, но думала, что так там бывает всегда. Она не слушала, о чём говорили другие женщины. Ей вообще не нравилось слушать то, что не относится лично к ней. Работая в библиотеке, она привыкла к тишине, к огромным стеллажам умных книг. И то, что в конце дня стало почти для всех сенсацией, её в этот день не коснулось. Сенсацией для неё было собственное состояние, к которому надо было привыкать и которым вдруг захотелось с кем-то поделиться. Ну как же? Ведь все, наверное, думают, что она хромоножка в любви и на что уже не способна. А она вот уже беременна. И кто же у неё будет: мальчик или девочка? Ах, да не всё ли равно? Нет, к мальчикам она не привыкла. Даже не знает, как с ними обращаться. Другое дело девочка. Они послушные, ласковые.

Рассуждая так сама с собой, Аллочка шла на работу, с которой пришлось отпроситься ненадолго проверить кое-что в своём здоровье. Заведующая легко её отпустила, сказав, что потом сама пойдёт к врачу за советом. Тогда они ещё не знали, что причина похода к врачу у них была одна и та же. Подходя к институтскому корпусу, на первом этаже которого находилась библиотека, Аллочка нос к носу столкнулась ни с кем иным, как с Николаем Николаевичем.

Профессор спускался по ступенькам крыльца и буквально наткнулся на замечтавшуюся Аллочку, тут же отступил на ступеньку выше и весело произнёс:

– Извините, Аллочка. Я как раз из библиотеки. Хотел найти один старый журнал, но мне сказали, что это только вы сможете помочь. Так что с удовольствием вернусь, если вы не возражаете.

– А у меня будет ребёнок, – выпалила, сама не зная почему, Аллочка.

– Какой ребёнок? – не понял Николай Николаевич.

– Маленький, наверное. По крайней мере сначала, – ехидно ответила Аллочка, удивляясь сама себе и своей интонации. – Раньше она бы никогда не позволила себе так разговаривать с учёным.

До Николая Николаевича, наконец, дошёл смысл сказанного, и он смущённо начал спрашивать:

– То есть вы хотите сказать, что полагаете…

Он не успел договорить, как Аллочка, всегда тактичная и не позволявшая никого перебивать, тут не выдержала:

– Я ничего не полагаю. Мне врач только что сказал, что у меня будет ребёнок. И я очень рада. Это значит, что я ещё вполне молода.

– Конечно, конечно, – заторопился с ответом Николай Николаевич, – Вы очень молодая. И что если мы с вами присядем вон там на скамейке и обсудим кое-что? Как вы думаете, я имею к этому какое-то отношение?

– Прямое, – почти мрачным тоном ответила Аллочка и побрела к скамейке под высокой елью.

Николай Николаевич остолбенело стоял на месте. Ему показалось, что он опять чего-то не допонял. Неужели он снова отец и так вот случайно? А главное, ведь это же просто прекрасно.

– Ну что же вы стоите? – спросила Аллочка. – Пригласили посидеть, а сами стоите?

– Ах, да, простите, пожалуйста. Такая приятная неожиданность.

– Приятная? – Аллочка подозрительно посмотрела на всё ещё стоявшего в смущении перед нею учёного.

– Конечно. И давайте всё-таки сядем.

По территории института из корпуса в корпус время от времени неторопливо, с чувством собственного достоинства шагали научные сотрудники, пробегал снабженец, весело носились лаборантки. Все успевали заметить сидящую под деревом парочку. Одни вежливо приветствовали, другие из деликатности делали вид, что и не видели их уединения. Вышел, направляясь к своей машине, высокий худощавый и суховатый по натуре заместителя директора по науке. Полу шутя, полу серьёзно бросил в их сторону:

– Переманиваете к себе кадры, Николай Николаевич?

В ответ услышал:

– Нечто в этом роде.

– А мы вам её не отдадим. Она у нас ценный библиотекарь, так что не очень старайтесь.

– Я её вместе с библиотекой хочу взять, – рассмеялся развеселившийся профессор.

К этому времени они почти всё решили. Аллочка согласилась, что, не смотря на её антипатию к мужской половине человечества, персонально к Николаю Николаевичу она испытывает теперь не только уважение, но даже что-то напоминающее любовь и потому согласна выйти за него замуж, если он не против любимых ею кошек и мамы, которой надо помогать.

Давно уставший от одиночества будущий супруг соглашался на все условия и, более того, предложил всем любимцам Аллочки переехать в его просторную четырёхкомнатную квартиру, не дожидаясь регистрации брака.

– Мы же фактически уже муж и жена. Чего нам ещё думать? – говорил он, и она согласилась. Оказаться с ребёнком, но без мужа ей представлялось неприличным, да и трудным практически.

На следующий день сарафанное радио, дикторами которого являются все женщины, не могущие не поделиться друг с другом любой более-менее значимой новостью, разнесло, что в институте из ста пятидесяти шести работающих женщин, всего двадцать шесть не ожидают ребёнка и то по уважительным причинам: пятнадцать в это время были в заграничных командировках, кто в Америке, кто в Азии, кто ещё где, шесть девушек-лаборанток были настолько любвеобильными, что всегда носили с собой в сумочке предохранительные средства, кои сумели вовремя использовать, а потому не попались на удочку внезапной любовной страсти, и пять женщин были в это время уже в положении, так что не могли забеременеть снова. Остальные сто тридцать женщин разделились на две далеко не пропорциональные группы: девяносто восемь женщин возликовали от сознания стать матерями (некоторые не в первый раз), а тридцать две воспротивились этой мысли и возжелали освободиться от беременности, не сумев найти достойного оправдания перед своими супругами, которые в эту ночь первого мая по разным причинам не находились дома, а, значит, известие о беременности супруги могло вызвать крупные неприятности в семейных отношениях.

Однако в этих взбудораживших всех разговорах, судах и пересудах стала зарождаться новая коллизия. Она и помогла огромному числу ставшим будто бы неверными жёнам почувствовать и даже объявить себя не обманщицами, а скорее жертвами и чуть ли не героинями. Как только распространилось известие, что в первомайскую ночь любовью были охвачены фактически все, то стало ясно, что дело здесь не в распущенности, а в какой-то неведомой сверхъестественной силе, бросившей мужскую и женскую половины в объятия друг другу, а это может означать лишь одно, что ни та, ни другая половины собой не владели, тогда в чём же их вина?

Уяснившие для себя спасительную нить женщины этой группы, не только, конечно, института, в котором работала Аллочка, но и по всей Москве, громогласно потребовали от властей оправдать их поведение и немедленно найти причину столь странного ночного обстоятельства, дабы не развалились честные любящие семьи.

Между прочим, к этой группе тут же присоединились и отдельные мужчины, о внебрачных связях которых обычно было известно меньше, но теперь становилось достоянием всеобщей гласности, поскольку их партнёрши в некоторых случаях не соглашались скрывать имя настоящего отца будущего ребёнка. Часто бывало так, что муж обвинял жену в измене, а та парировала его слова упоминанием, что и он, находясь вне дома, не устоял против соблазна переспать с другой женщиной. Скандал, разумеется, возникал, но теперь, когда появилось понимание элемента неизвестного насилия над человеческой природой, всё становилось на свои места, супруги прощали друг друга и объединялись в стремлении найти виновника ночных событий.

Вполне естественно, что эти мысли прорвались на страницы печати, зазвучали в программах радио и телевидения, отразились на страницах Интернета. Правозащитники выступали с громовыми обвинениями в адрес бездействующей власти. Но им в пику выступила церковь, заявившая, что всё от господа бога, и это не наказание, а благодать. С папертей звучали проповеди, призывавшие сохранить детей, не убивать их любыми способами.

Аллочка, впервые узнавшая счастье предстоящего рождения, страшно переживала за своё состояние, беспокоилась всё ли у неё в порядке, постоянно ходила в консультацию, хоть и приходилось там простаивать длинные очереди. Правда, вскоре по всей Москве начали расти как грибы частные женские консультации с разными названиями типа «Помоги себе сама» или ещё более броскими и привлекательными «Всё твоей первомайской ночи» или «Первомайская скорая помощь». Там за консультации брали деньги, но зато очередей не было, отношение к посетительницам было исключительно хорошее, оборудование стояло самое современное.

Николай Николаевич зарабатывал хорошо, поскольку помимо заведования лабораторией, он, как и некоторые другие руководители института, обзавёлся небольшой частной фирмой для продвижения в жизнь научных идей института, то есть делал то же, что и раньше в советское время, когда это входило в его служебные обязанности, но теперь его фирма составляла договора с институтом на внедрение научных разработок, институт платил деньги его фирме, а заведующий лабораторией, он же генеральный директор фирмы со своими подчинёнными, ездили по различным заводам и предлагали начать изготовление тех или иных устройств, изобретенных учёными института. Предварительно приходилось найти и тех, кто купит и будет использовать эти устройства. Тут, конечно, не обходилось без подарков, способствующих уговорам, и прочим методам влияния на решения. Николай Николаевич Продвиженский хорошо знал все подходы и имел достаточно денег, чтобы поддерживать иногда своего взрослого сына и новую семью.

Аллочка переехала в квартиру пока ещё гражданского мужа (заявление о регистрации брака было подано) вместе с мамой и кошками, а квартирку, которую она занимала, решили не продавать, а сдавать жильцам, что, разумеется, выгоднее. И первое, что предложил Николай Николаевич своей жене – это ходить не в государственную консультацию, где поток посетителей не позволял по его мнению качественно обслуживать, а в частную, оплачивать услуги которой он вполне в состоянии. Так некогда простая библиотекарша со скромной зарплатой вошла в элиту, посещающую частные заведения, передвигающуюся на личном автомобиле и питающуюся по утрам не только кашей и стаканом молока, но и разными деликатесами, креветочными салатами, парным мясом, что приходилось срочно учиться готовить, красной рыбой.

В одно из таких посещений консультации с названием «Всё для первомайской мамы» Аллочка была аккуратно просканирована и улыбающийся врач, с которым читатель уже знаком, Девочкин заявил, что у неё будет двойня.

– Не надо шутить, молодой человек, – обиженно сказала Аллочка. – Я вам плачу деньги и, пожалуйста, оставьте свой юмор при себе. Вы мне говорили, что у меня будет ребёнок. Я это хорошо помню.

Девочкин тоже помнил этот первый день сенсационной консультации. Тогда ему посетительница очень не понравилась, и он позволил себе некоторую резкость в интонации. Сейчас ситуация была иная. Быстро схватив своим умом новые возможности в связи с неожиданным наплывом готовящихся рожать женщин, он одним из первых открыл частную фирму специально для, как он говорил, женщин первомайской ночи. В частой же фирме разговаривать с клиентами резко нельзя. Они могут больше не придти, а это потеря денег. Впрочем, Девочкин всегда отличался деликатностью, поэтому и сейчас он, вспомнив первое посещение клиентки, мягко сказал:

– Сударыня, при первом осмотре я мог установить лишь то, что вы находитесь в положении будущей матери. Не всё ведь возможно сразу установить. Я, например, пока не могу точно сказать, будет ли у вас девочка и мальчик или только девочки или мальчики, но точно определил, что у вас должно быть два ребёнка, с чем и поздравляю. Да вы же сами можете посмотреть на экран. Вон, видите два зародыша?

– Вижу.

– Кстати, для вашей информации могу сказать, что приходившие сегодня до вас женщины тоже родят двойни.

Последнее было очередной сенсацией и для Девочкина. Все приходившие по поводу первомайской ночи, оказывается, ожидали двойню. Новая новость тут же облетела город и родила новые ожесточённые дебаты. Получалось так, что в конце января родится вдвое больше детей, чем предсказывали раньше. Потребуется вдвое больше больничных коек в Москве, восточной части Московской области и остальных регионах до Урала, нужны будут двойные детские коляски, а не одинарные, которые оборотливые бизнесмены уже начали изготавливать со специальными надписями «Первомайское счастье», «Первомайская ночь» и так далее.

Коляски со специальными первомайскими вензелями появились и в других городах. Журналисты не раз обращали внимание и брали интервью у женщин, бывших в Москве проездом в ночь на первое мая. Истории дорожной любви рассказывались с особым смаком, подчёркивая, как трудно бывало обуреваемым страстью любви найти уединение для осуществления неудержимого желания. В поездах проводники запирались в своём купе, случайно познакомившиеся пассажиры уходили в тамбуры или туалеты, в аэропортах после десяти вечера залы ожиданий как-то странно пустели, все расходились, непонятно куда.

Люди разъезжались и разлетались по разным городам и узнавали о возникшей проблеме из прессы и телевидения. За пределами зоны первомайской любви семейные скандалы были круче, когда в поездке была только одна половина семьи, а вторая не имела к этому никакого отношения. Журналисты старались успокоить всех, объясняя сложившееся положение вещей.