Турист

В первый раз за свою долгую карьеру серийного убийцы Турист изменил способ выбора жертвы. Эти украденные фотографии так взволновали его, что он решил сделать чарующую незнакомку своей следующей избранницей. И начал планировать возвращение в Венецию.

Отпивая маленькими глотками вино из бокала, он думал о том, что Венеция все-таки будет иметь честь похвалиться жертвой Туриста. Мысль о том, что это может быть опасно, лишь слегка коснулась его сознания. Он пару раз сказал себе, что будет внимательным и усилит меры безопасности.

Турист собрал и уничтожил вещи, принадлежавшие Дамьене Руссель – все, кроме сим-карты, которую положил в свой бумажник. С некоторых пор ему хотелось позвонить кому-нибудь из родных жертвы по телефону покойницы. Он еще не решил, сделает ли это, но с большим удовольствием представлял себе, как делает это, когда занимался самоудовлетворением.

Потом он сел в свой автомобиль и поехал выбрасывать остатки вещей в воду Большого канала, впадавшего в порт. Но домой он не вернулся. Вместо этого позвонил своей любовнице Кики Баккер и поехал к ее квартире.

Кики была немецкой журналисткой голландского происхождения. Ей было тридцать девять лет, и она была безумно влюблена в него. О том, что он ведет двойную жизнь, она, разумеется, не знала. Они познакомились в лондонском Альберт-Холле на концерте, которым дирижировала божественная Марин Олсоп. Кики получила на этот концерт приглашение от авторитетного немецкого музыкального журнала, а он был просто зрителем. Он улыбнулся ей, когда они стояли в очереди на вход, а потом они случайно встретились в антракте.

– Меня зовут Абель Картагена, – представился он, протягивая ей руку.

Кики была просто счастлива, что этот очаровательный мужчина предложил ей выпить. Он рассказал, что собирается написать биографию композитора Эдуарда Элгара и приехал в Англию собрать материалы для этой книги. Это невероятно, но он живет в том же городе, что и Кики.

В других обстоятельствах она отнеслась бы к его ухаживанию недоверчиво: Кики умела выставить напоказ красоту своего лица – тонкие черты, длинные ресницы и изумрудно-зеленые глаза. Но она знала, что слишком много весит и потому не может выдержать конкуренцию на рынке стандартной красоты.

Картагена сказал ей, что женат и счастлив в браке, но продолжал очаровывать ее и после этого, когда пригласил на ужин. Он смешил Кики, заставлял ее чувствовать, что она важна для него и желанна, а потому Кики пригласила его выпить чего-нибудь в отель, где остановилась. Раньше она никогда так не поступала, боясь унизительного отказа, но Абель был не такой, как другие, и Кики это чувствовала.

Он сумел вывести ее из равновесия уже после первого поцелуя, долгого и страстного.

– Как тебе нравится? – спросил он.

– Извините, не поняла.

– Как тебе нравится заниматься этим – я хочу сказать, сексом, – объяснил он, начиная спускать штаны.

Кики ошеломленно смотрела на него.

– Это так не делается, – наконец смущенно пробормотала она. – Люди встречаются, а потом стараются узнать друг друга и понять вкусы.

Абель улыбнулся и ответил:

– Извини меня, я не хотел тебя обидеть. Но я думаю, что у взрослых людей конкретные разговоры – эффективный способ для начала любовной близости. Я, например, обычно склонен доминировать, мне нравится руководить женщиной, потому что я ясно представляю себе, как занимаются сексом женщины разных типов, понимаешь?

– А я к какому типу принадлежу? – хрипло спросила Кики.

Быстрее, чем это было сказано, она очутилась на кровати, на четвереньках, и Абель овладевал ее телом, крепко сжимая ладонями ее ягодицы. Он оказался умелым любовником и заботился, чтобы ей было приятно.

Потом, когда он одевался, Кики подумала, что сделает все, чтобы его удержать.

Даже на мгновение ей не пришло в голову, что их встреча не была случайной. Абель, Турист, старательно выбрал трех женщин, из которых каждая сейчас не была ни в кого влюблена, жила одна неподалеку от него и имела профессию, которая позволяла ей ездить по миру. Две другие по разным причинам не поддались очарованию его речей и красивой внешности.

Постепенно эта связь стала прочной, и Кики Баккер примирилась с положением любовницы, поскольку понимала, что большего не получит. Но иногда они жили вместе – недолго, зато как настоящая пара. Абель организовывал это, когда должен был уехать в какой-нибудь город для своих исследований. Кики снимала квартиру и вселялась в нее. И для них наступало незабываемое время – до тех пор, пока ее любовник не решал переехать от нее потому, что ему нужно работать. Кики много раз пыталась убедить его, что не помешает ему, но Абель тоном не допускающим возражений отвечал:

– Малышка, у меня от тебя кружится голова, и здесь я буду думать только о том, чтобы провести весь день в постели с тобой. А я должен сосредоточиться, чтобы заработать себе на жизнь.

Сейчас Кики стояла в ванной перед зеркалом и старалась быстро смыть маску из алоэ, соды и лимона, которую нанесла на лицо незадолго до того, как Абель сообщил о своем приезде. Это был приятнейший сюрприз для Кики, но она боялась, что не успеет привести себя в порядок. В этом отношении он был требовательным, терпеть не мог небрежностей в ее внешнем виде и просто ненавидел тот уютный домашний халат, в котором ей было так хорошо отдыхать.

Когда раздался звонок, Кики красила губы. Она едва успела опрыскать шею и запястья теми духами, которые он подарил ей на день рождения.

Абель Картагена улыбнулся ей, потом поцеловал в губы и лоб.

– Каждый раз, когда я тебя обнимаю, у меня бьется сердце, – шепнул он в ухо Кики, касаясь губами мочки.

Он знал, что эти слащавые штучки необходимы, когда он имеет дело с Кики: ей были постоянно нужны подтверждения его любви. И он никогда не отказывался от них, потому что эта женщина была незаменима.

– Останешься на ночь?

– Конечно. Для этого я и приехал.

– А твоя жена?

– Ночует у подруги. Мы поссорились, – ответил Абель и солгал: – Она подозревает, что у меня есть любовница.

Кики не смогла скрыть довольного выражения, мелькнувшего на ее лице. Для нее было бы настоящим счастьем, если бы Ильза в порыве ревности бросила Абеля.

Он сделал вид, что не заметил этого. В обычное время Абель сделал бы ей замечание, но сейчас он хотел заняться сексом, и ничто не должно было его отвлекать. Он взял Кики за руку и повел в спальню. Пока он раздевался, Кики вставила диск в дисковод, комнату наполнили звуки «Блаженств» Владимира Мартынова.

Абель понял по музыке, чего в этот вечер желает Кики, вынул из ящика тюбик пахнувшего клубникой геля для интимных мест и выдавил большое количество содержимого на пальцы. Кики закрыла глаза и прошептала: «Я люблю тебя, Абель».

На следующее утро, во время завтрака, Абель объявил ей, что должен вернуться в Венецию, чтобы продолжить изучение жизни композитора Бальдассаре Галуппи.

Кики не стала скрывать своего удивления:

– Не понимаю, почему ты хочешь снова тратить время и силы на этого музыканта. Он никогда не был знаменитым, и у него дурная слава.

– Это ты так считаешь, – возразил Турист. – А мой издатель в восторге.

– Это потому, что он не хочет тебя потерять, – возмутилась Кики. – Но эта биография неинтересна для широкой публики.

– Я с тобой не согласен. И в любом случае я очарован этим композитором, – возразил Абель, стараясь придумать убедительную ложь. – Галуппи увлекает меня не только как музыкант, но и как человек. Неудача заставила его покинуть Венецию и переехать в Лондон, там его не поняли, а потом его позвала в Санкт-Петербург императрица Екатерина Вторая…

Кики ничего не ответила и стала намазывать масло и мармелад на поджаренные ломтики хлеба.

– В этот раз я не могу остаться с тобой даже на один день, – пробормотал он.

Вот почему она так злится на старину Бальдассаре! На самом деле Кики недовольна тем, что не может поехать с любимым в Венецию. Абель притворился, что ужасно расстроен, взял Кики за руку, поцеловал ее ладонь и сказал:

– Я уезжаю ненадолго, а пока меня не будет, прошу тебя, найди композитора или музыканта, которого считаешь достойным внимания. Обещаю тебе, что он станет темой моего следующего исследования. Разумеется, выбери красивый и уютный город, где мы сможем какое-то время побыть вместе.

На лице Кики появилась счастливая улыбка.

– Наконец-то ты решил довериться мне!

Абель подумал: в сущности, есть что-то волнующее в том, что Кики займется выбором места, где он развлечется поисками и убийством новой избранницы. И притом ему не придется тратить время на поиски нового хренова музыканта. Ему было все равно, о ком писать, потому что он не был способен воспринимать чувства, которые вызывает музыка. Для Абеля она была только звуками и шумом, но он научился так хорошо притворяться, что пользовался уважением в музыкальных кругах.

– Когда ты собираешься уехать? – спросила Кики.

– Как можно скорей, – ответил Турист. – Хочу закончить это дело и выбросить его из головы.

Кики коснулась рукой его щеки и напомнила:

– Так ты не успеешь отрастить себе бороду – твой талисман на время исследований.

Абель пожал плечами и пошутил:

– Во всем виноват Галуппи.

Он с легкой грустью подумал, что больше не будет носить бороду из-за проклятой телекамеры.

Он долго обдумывал новые возможные способы маскировки, но смог додуматься лишь до очень короткой стрижки. Такая внешность не соответствовала образу мечтателя-музыковеда, который он долго и умело создавал для себя. Но другого выхода не было.

Кики спокойно закончила завтрак и пошла звонить синьоре Кэрол Коули-Бьондани, владелице маленькой квартиры в Венеции. Англичанка Кэрол, вдова состоятельного венецианца, унаследовала после мужа много недвижимости, которую теперь сдавала на короткие сроки по ценам, которые в общем и целом были разумными.

Синьора Кэрол проявила себя любезной и совершенно ненавязчивой хозяйкой. И мечтала о том, что Венеция, чтобы избавиться от слишком больших налогов, которые берет с граждан итальянское государство, отделится от Италии и станет свободным портом. Разговор на эту тему помогал Кэрол требовать с арендаторов плату наличными, хотя это было незаконно.

– Квартира освободится через пару дней, – сообщила Кики Абелю.

– Отлично!

Они простились у двери. Абель спешил уйти, но Кики задержала его и сказала:

– Возвращайся, когда хочешь. Мне нравится спать с тобой.

– Когда смогу, – поправил ее Абель, поцеловал и крепко обнял.

Ильза, наоборот, хотела затеять с ним ссору. Должно быть, она всю ночь говорила со своей подругой о том, какой дерьмовый эгоист ее муж, и довела себя до нужного состояния. Психологически она была готова к бою. Абеля Картагену это не встревожило. Он даже решил, что так лучше: не нужно будет слишком долго объяснять причины возвращения в Италию. Жене были не по душе его долгие отсутствия, хотя она и знала, что они необходимы, иначе им не на что будет жить. Ее зарплаты бухгалтера в небольшой фирме, производившей экологичные моющие средства, не хватило бы на поддержание их с Абелем образа жизни.

– Нам нужно поговорить, Абель, – ледяным тоном начала Ильза.

Он движением ладони остановил ее и ответил:

– Я это знаю: ты раздражаешься, но я тоже раздражен. Я много размышлял о переживаемом нами печальном моменте и думаю, что нашел решение, которое может подойти нам обоим.

Жена недоверчиво взглянула на него и спросила:

– Что ты имеешь в виду?

С сочувственной улыбкой он ответил Ильзе:

– Усыновление.

Ильза от изумления потеряла дар речи. Она широко раскрыла рот, но не смогла произнести ни звука, ни слова.

Она ударила себя по животу раз, потом второй, потом третий, с каждым разом сильнее, и ее глаза наполнились слезами.

– Я своего ребенка хочу, урод, сукин сын, – сказала она наконец.

Абель развел руками.

– Я не думал, что ты такая эгоистка, – ответил он спокойно, но с оттенком горечи. – Я думал, что, спасая несчастного ребенка из третьего мира, мы сможем стать лучше, к тому же избежим стресса, связанного со сложной беременностью и послеродовой депрессией. Кроме того, не могу не напомнить тебе, что ты старше, чем нужно для первых родов.

Ильза не была готова к такому удару ниже пояса и отказалась продолжать разговор.

– Я соберу сумку и вернусь к Эвелин.

Турист продолжал играть роль огорченного и разочарованного человека.

– Я понимаю, что тебе надо подумать, – сказал он. – Но, может быть, подруга, у которой за всю жизнь никогда не было достойных отношений с мужчиной, не самая подходящая советчица для тебя в такую минуту.

Жена сумела только метнуть в него свирепый взгляд, затем вбежала в комнату и снова сложила одежду и белье в сумку, которую только что распаковала.

Абель дождался ее на пороге и попытался обнять, нежно и с отчаянием. Но она уклонилась от его объятий и ушла, хлопнув дверью.

Турист повернулся к большому зеркалу, висевшему возле двери, и повторил сцену прощания сосредоточенно, как актер на генеральной репетиции. А потом пробормотал:

– Ты всегда лучший, Абель.

В его голосе звучало ликование.

Глава 3

Бывший комиссар Пьетро Самбо снял крышку с кастрюльки, старым деревянным половником выловил из нее кусок моллюска и стал медленно жевать, пробуя блюдо. По его мнению, оно было идеально сварено. Может быть, его гостям понравятся эти каракатицы в черном – сваренные в собственных чернилах и поданные с жемчужно-белой кукурузной кашей. В эту пору года у каракатиц особенно нежное мясо, и ловят их всего в нескольких милях от венецианского берега.

Матис и Сесар были первыми, кого он пригласил на обед после того, как его дочь и жена уехали из дома. Ему было слегка не по себе оттого, что этот дом уже не был прежним. Дом казался ему холодным и негостеприимным, и это было еще одним свидетельством его краха. Пьетро знал, что французу и испанцу не важно, как выглядит его квартира, потому что у них на уме совсем другое, и к тому же этот обед можно было устроить только в месте, укрытом от нескромных взглядов, но это ему нисколько не помогало.

На самом же деле Самбо не хотел признаться себе, что этот вечер должен принести ему окончательный ответ в обмен на некоторое количество сведений, которые, несомненно, будут пересмотрены и скорректированы так, как решит он. Они хотят убедить его нарушить закон, а эту черту он больше не намерен был переступать. Он дал себе клятву, что не сделает этого во второй раз.

Звонок раздался раньше назначенного времени. Сесар принес бутылку вина, а Матис сладости. Самбо заметил адрес на листе бумаги, в который было завернуто сладкое. Он понял, что сегодня оба его гостя по какому-то делу ездили на материк, были в Местре и там зашли в одну из лучших кондитерских провинции. Это не могло быть случайностью. Он сделал вывод, что они контактируют еще с одним местным жителем.

В качестве хозяина дома он открыл бутылку белого вина – марцемины от Каза Рома. Гости выпили по бокалу и налили себе по второму. Им не терпелось перейти к делу, но Пьетро еще не был готов к разговору.

– Это вино делают из винограда очень древнего сорта, – объяснил он, чтобы выиграть время. – В восточной части провинции Венето эта лоза была широко распространена в восемнадцатом веке.

Матис остался равнодушным к его словам, а Сесар пожал плечами и сказал:

– Итак, дни идут, и нам нужна твоя помощь.

– А мне нужно знать, кто вы, – заявил Пьетро.

Он повернулся на месте и вышел в кухню, а через несколько минут вернулся, неся каракатиц с кашей.

Матис, наполняя свою тарелку, ответил на его требование:

– Чем меньше ты знаешь, тем лучше. И для тебя, и для нас. Пока мы можем раскрыть тебе необходимый минимум информации. Ты должен довольствоваться этим.

Самбо кивнул и ответил:

– Согласен.

– Мы входим в маленькую группу французских, итальянских и испанских специалистов, которая создана по секретному соглашению между разведками этих стран.

– И эта группа действует подпольно, – договорил Пьетро.

– Да, – подтвердил Матис. – Мы как бы не существуем. Считается, что мы ушли на пенсию или уволились.

– С какой целью? – поторопил его с ответом итальянец.

Ответил Сесар:

– Мы должны вычислять и физически устранять членов тоже подпольной организации, созданной бывшими сотрудниками различных секретных служб, перешедшими на сторону организованной преступности.

– Они охотятся за внедренными агентами, за разведчиками, раскаявшимися преступниками и защищенными свидетелями. И убивают их, – добавил Матис. – Разумеется, они не трогают полицейских, судей и всех, кто стал слишком трудной мишенью для мафиозных организаций.

Бывший комиссар сделал вид, что сосредоточился на поглощении еды, а затем спросил:

– Почему мне кажется, что я уже видел эту историю в кино?

Матис и Сесар переглянулись. Потом испанец обиженно спросил:

– Ты действительно думаешь, что это просто красивый ужастик?

Самбо сердито бросил вилку и нож на тарелку и прошипел:

– С кем вы, по-вашему, говорите? До того, как обмануть себя самого, я был начальником убойного отдела. Я слышал много легенд о секретных службах, но эта звучит слишком грубо.

Француз остановил на Самбо взгляд и долго смотрел на него с довольной улыбкой человека, нашедшего то, что ему подходит.

Эта улыбка раздражала Самбо. Наконец бывший комиссар устал и попросил:

– Прекрати. Это меня бесит.

– Ты был провинциальным сыщиком, – с теми же шипящими нотами в голосе сурово ответил Матис. – Ты был чем-то вроде боксера низшей категории, которому ни разу не пришлось сражаться на достойном упоминания ринге.

Пьетро даже не попытался ответить на этот удар. Он имел дело с преступниками всех уровней, но понимал, о чем говорит француз. Трудность была в том, что отличить правду от слухов и мифов всегда трудно, если имеешь дело со шпионами.

Сесар повел себя более миролюбиво.

– Я тоже был провинциальным полицейским, – признался он. – Потом, против желания, оказался втянут в это дело и должен был сделать выбор.

– И стали убивать плохих людей, – договорил Самбо. В его голосе звучала обида.

– Да, и без угрызений совести, – быстро ответил испанец.

– В том числе здесь, в Венеции, – закончил бывший полицейский.

Матис вздохнул. Наступил самый сложный момент этой встречи, определявший ее исход.

– Ты уверен, что хочешь получить эту информацию? Она касается незаконной деятельности на итальянской территории.

Пьетро стал зажигать сигарету, чтобы выиграть время для попытки отступить и выйти из этой истории, но потом решил идти до конца.

– Да, – ответил он и выдохнул дым в сторону луча света, который отбрасывала люстра.

– Наша коллега, которую, по твоим словам, задушил этот серийный убийца Турист, шла по следам Гиты Мрани, бывшей сотрудницы военной разведки Марокко, и выяснила, что Гита примерно два месяца назад поселилась в Венеции. Мы присоединились к ней и взяли марокканку под наблюдение.

– И что вы обнаружили?

– Ничего. Она сняла квартиру класса люкс в старинном особняке и живет как богатая синьора – шопинг, прогулки, рестораны и театры.

– Может быть, она вышла из игры, – рискнул предположить Самбо.

Оба его собеседника решительно покачали головой.

– Она слишком алчная, жестокая и безжалостная женщина, чтобы уйти из своей организации, – объяснил Матис. – Мы уверены, что она готовит оперативную базу. В нужное время приедут другие и, вероятно, кто-то умрет.

– Эти «плохие люди» знают о вашем существовании?

– Они догадываются о нем, а может быть, принимают без доказательств ту истину, что у них есть противник, – объяснил испанец. – Мы уже ликвидировали двух видных членов их организации и нанесли удары нескольким пособникам. Логично предположить, что они приняли оборонительные меры против нас.

– А сколько жертв было с вашей стороны?

– Только женщина, убитая твоим Туристом, – ответил Матис, а потом поспешил пояснить: – «Твоим» в том смысле, что это ты должен его найти.

Пьетро не поддался на провокацию. Обдумывая то, что сейчас узнал, он встал и поставил на стол блюдца и приборы для сладкого. Распаковав десерт, он убедился, что его предположения верны.

– Это мой любимый сладкий десерт с раннего детства – венецианский пирог пинца, который еще называют торт Марантеги, или торт Бефаны[2]. Даже такие суперследователи, как вы, не могли знать об этом, – сказал он, вонзая вилку в мягкое тесто. – В это время года его пекут только по заказу. Значит, вы не заходили в ту кондитерскую. Кто-то хорошо информированный, кому известно даже об этом обеде, использовал вас как почтальонов, чтобы я убедился, что вы хорошие ребята и что ваш рассказ, по меньшей мере, основан на правде.

Гости ничем не выдали своих чувств и продолжали есть куски торта, говоря друг другу, что десерт вкусный, но не настолько, чтобы потерять от него голову. Пьетро подумал, что они совершенно не понимают поэзию этого произведения искусства, которое венецианцы называют «сладкая шлюшка». Однако он не стал вступать с гостями в спор, мысленно назвал их варварами и покончил с этим вопросом.

– Бесполезно спрашивать у вас его имя, верно? – внезапно задал он вопрос.

– Этого не нужно, – улыбнувшись, ответил испанец. – Когда будет необходимо, этот человек с тобой свяжется.

Пьетро почувствовал такой приступ любопытства, что готов был закричать. Но он овладел собой. Этот загадочный человек, несомненно, был кем-то из его прошлого – из профессиональной жизни, откуда его вышвырнули пинком. Пьетро убедил себя, что поручение гостей, возможно, позволит ему возобновить связи среди полицейских. У него пересохло горло от волнения.

– Я согласен, – сказал он. – С завтрашнего дня начинаю расследование, но не ожидайте больших результатов. Сейчас у меня, разумеется, нет в распоряжении тех средств для работы, которые были раньше.

– Зато у нас они есть, – вмешался француз, вынимая из кармана куртки флешку в форме рыбки. – Информация, записанная здесь, – все, что мы имеем на данный момент, но мы постараемся удовлетворить все твои запросы.

Самбо взял у него маленький носитель памяти, опустил его в карман брюк и сказал:

– Я ни в коем случае не желаю быть замешанным в ваши операции.

– Мы и не намерены привлекать тебя к ним, – буркнул Сесар, бросая на стол желтый конверт. – Вот тебе деньги на расходы, десять тысяч евро.

Гости решили избавить его от денежных затруднений. Впрочем, он ведь согласился сотрудничать с ними.

В общем и целом Пьетро чувствовал облегчение. Ему хотелось срочно обработать ту массу данных, которые он получил.

Когда гости уходили, Матис дождался Сесара у двери и, когда тот начал спускаться по лестнице, положил Самбо ладонь на плечо.

– Она мне нравилась, – прошептал он. – Я был влюблен в нее. Она делала вид, что не замечает этого, но мне было не важно: я надеялся, когда закончатся все эти события, убедить ее, что могу сделать ее счастливой. Но когда живешь этой долбаной жизнью, уже не можешь здраво думать о чувствах и ведешь себя как мальчишка.

Изумленный этим признанием, Самбо только кивнул в ответ, и француз ушел. Больше он ничего не сказал: этого было и не нужно.

Ночь прошла сложно, и пробуждение Пьетро было отмечено неприятным выбросом желудочного сока в пищевод. Бывший комиссар безуспешно пытался остановить этот прилив с помощью коктейля из лекарств, кофе и табака.

Того, что он обещал себе накануне вечером, не получилось: Турист не занимал одно из главных мест в его мыслях. Более того, Самбо совсем не думал о нем. После завтрака у вдовы Джанезин и короткой прогулки вдоль улицы Рио-Тера-Сан-Леонардо он позвонил в кондитерскую, где был куплен вчерашний торт.

Хозяйка ответила, что торт заказала по телефону какая-то синьора. Больше она ничего не помнила.

Пьетро зашел в бар на набережной Ормезини. Это заведение находилось в уединенном месте, и бывали здесь только венецианцы. Он заказал четверть литра белого вина. Несколько посетителей его узнали и громко отпустили пару ядовитых шуток в его адрес.

Он не обратил на это внимания – и не только потому, что привык к таким выходкам. Слишком сильно сосредоточился, пытаясь понять, кто была женщина, заказавшая торт. В сущности, только одна из женщин, с которыми он сталкивался на своей полицейской службе, могла по должности, опыту, связям и беспристрастию заинтересовать агентов такого уровня, как Матис и Сесар, – Тициана Базиле, помощница начальника управления. Но Тициана не могла сделать этот заказ, потому что после скандала была его злейшим врагом. Ее высказывания для печати были резкими и жестокими и бросали тень на весь служебный путь комиссара Самбо.

Внезапно заморосил дождь, и Пьетро вернулся домой, решив расширить свои знания о Туристе.