Шерлок Холмс против марсиан

– Ишь ты! – пригорюнясь, старуха встала у окна: ждала, пока чайник закипит. – Дядька мой, Борька-рыжий, девяносто восьмого. На войне миров убитый, под Ржевом. Земля ему пухом, алкоголику! Давняя, значит, книжка. А девятисотый при чем?

– Действие книги разворачивается в тысячу девятисотом, в Англии. Уэллс вспоминает великое противостояние Марса и Земли. Вот: «Гроза разразилась над нами шесть лет назад. Когда Марс приблизился к противостоянию…» И пишет, что было это противостояние в тысячу восемьсот девяносто четвертом. Плюс шесть лет – сами можете посчитать.

– Умный, – восхитилась баба Фима. – Девяносто четыре плюс шесть… Точно! Твоему Элсу в школу бы, арифметику читать. Или гастрономию.

– Астрономию не надо. Ошибся он, на два года ошибся. Великое противостояние Марса и Земли на самом деле было в тысячу восемьсот девяносто втором. И значит…

– Вот же зараза! Детей дурит, капиталист!

– Дурит, баба Фима. И мы это запомним: формально девятисотый, неформально – девяносто восьмой. Пригодится…

– Я не запомню. У меня склероз.

– Вам и не надо.

– Из-за этого у Нюрки ум за разум зашел? Ах он, гад…

– Нет, не из-за этого. Это ерунда, обычные литераторские вольности. Тогда на такое смотрели сквозь пальцы.

Я не стал объяснять старухе, что авторская накладка, создающая разброс по времени действия, дает и мне шанс на некоторую вольность в подборе оптимальной «прописки». Тут главное: дождаться Тюни, ее выводов по точке взлома. Впрочем, я уже видел стратегию решения. Загвоздка была в мелочах. Значит, тысяча девятисотый? Время есть. Выясним взлом – локализуем место…

– Пробки вывернуть, – вдруг сказала баба Фима. Глазки ее зажглись жаждой деятельности. – А? Пробки вывернуть, и дело с концом.

Старуха помолодела лет на двадцать.

– Пробки?

– У нас автоматы стоят, на счетчике. И крутить ничего не надо: дернул хлястик – и готово. Сейчас, я свечку зажгу. В темноте худо без свечки.

– Зачем пробки?

– Затем, что электричество. Электричество отрубим, каска и выключится. Заберешь ее в вашу контору, и чини на здоровье! Хоть совсем доломай. Я убираться наладилась, а тут вы… Держи свечку. С нее капает, не обожгись.

– Стойте! Нельзя электричество!

– Ты на меня не ори, псидонист. Молод еще.

– Баба Фима, я вас умоляю! Нам надо корректно завершить программу. Вы даже не представляете, насколько там все сложно! Аварийное отключение может повредить Анне Игоревне…

– Голова болеть будет?

– И голова тоже.

– Намудрили, ироды. Ладно, гаси свечку. Вот, весь пол мне заляпал…

Чайник засвистел так, что я аж подпрыгнул. Кипяток струей пролился в заварник. По хмурому лицу старухи было видно, что ей жаль прощаться с электрической идеей. Я подыгрывал, изображая озабоченность. И молил ангела-хранителя, чтобы бабе Фиме не пришло на ум «дернуть хлястик» втихую, когда мы с Тюней будем заняты «пропиской». Отрубись электричество – дура-Нюрка встанет, как новенькая, и даже без головной боли. Поди объясни бойцовой бабке, что последствия аварийки сказываются не сразу! Жалобами замучает, шеф с меня три шкуры сдерет.

– И еще, – сказал я. – Серафима Петровна, можно без «псидониста»?

– Ага, – согласилась старуха. – Если без Серафимы Петровны. Лады?

– Лады.

– Снегирь! Лети сюда!

– Твоя зовет, – уважительно кивнула баба Фима. – Молодая, а строгая. Иди, а то дырку в башке проест. Я бы на ее месте точно проела. От темечка до пупа.

– Давайте поднос, чай отнесу.

– С чаем я сама…

* * *

– Сволочи! Ворюги проклятые!

– Придержи язык. Не дома…

– Нет, ну какие сволочи…

Тюня бесилась. Тюня не стеснялась в выражениях. Пальцы ее скрючились, когтями тигрицы нависнув над клавиатурой. Будь у Тюни возможность, она бы вцепилась в рожу таинственным сволочам. Это ее состояние я называл «тюнингом» – шепотом, ибо хотел дожить до старости. Контрапунктом Тюниному бешенству на диване безмятежно возлежала девица Анна Игоревна, павший рыцарь в шлеме. Будь моя воля, я бы таких порол, не приводя в сознание.

– Нашла?

– Ну!

– Что?!

– Сам читай…

Из принтера, мирно дремлющего у монитора, выполз лист распечатки. Я отметил, что в лоток подачи была загружена пачка бумаги страниц на двести. Чувствовалось, что Нюрка заранее подготовилась к чтению, и что в ее версии «Вербалайфа» имелся графический редактор. Простенький, черно-белый, дающий на выходе графику типа книжных иллюстраций – не Бердслей, и уж тем паче не Дюрер. Коллаж на основе лицензионного материала, плюс легкая импровизация. Редакторы подороже создавали картинки цветные, объемные, выводя их на монитор. Совсем дорогие, из свежих, работали с анимацией: ролики до трех минут.

Ладно, иллюстрации – потом. Сперва – точка взлома.

«…Над домом, горящим на Оук Клоуз, медленно поднялось в воздух призрачно мерцающее сияние. Внутри него угадывалась человеческая фигурка. Темный силуэт был заключен в эфирный кокон, а может, яйцо, по поверхности которого то и дело пробегали опалесцирующие волны. От кокона исходил жемчужный свет, возвращая зловещему вечеру яркие краски солнечного дня, когда еще ничто не предвещало…»

– Знакомая фигня, – я почесал в затылке. – Где я ее видел?

– Где? – взбеленилась Тюня. – Это же я!

– Ты? Яйцо, что ли?

– Сам ты яйцо! – краем глаза я засек, как с пониманием скалится баба Фима, встав в дверях с подносом наизготовку. – Это моя книга! «Таира Алая: возвращение», третий том серии. Эпизод с ведьмачкой Джессикой, уничтожение ледяных гигантов. Взяли, испоганили мой фрагмент, переписали под ломку для Уэллса…

«…возмездие настигло пришельцев у опушки Паснидж-вуд. Фигурка в коконе всплеснула руками – и перед беглецами взметнулась ослепительная бело-голубая стена высотой не менее двухсот футов. Лес огонь не затронул, но бронированные колоссы сгорели в мгновение ока, как мотыльки в пламени свечи…»

Я еще раз перечитал сцену с фигуркой-из-машины, лупящей марсиан в хвост и в гриву. Ситуация прояснялась. Так вот ты чего хотела, Анна Игоревна, коленки твои белые, костлявые…

– Микс, – ледяным тоном сообщила Тюня. – Марсиане против магии. Точка взлома: бой «Сына грома» с треножниками. Способ взлома: привлечение эпизода из книги Анастасии Недерезы «Таира Алая: возвращение», переделанного в соответствующем ключе. «Ломка» внедрила магический эпизод в ткань основного научно-фантастического повествования. И что мы имеем в итоге? Программа зависла, охренев.

– Тюня!

В дверях стояла бабка с подносом. Чайник, чашки, сахарница. Сверху – круглые глаза. Бабу Фиму, вне сомнений, шокировал Тюнин лексикон.

– Извините, Серафима Петровна, – сдала назад моя Недереза. – Нервы. Сейчас программа старается вывернуть на магистраль «Войны миров», ликвидировав противоречия. Я не знаю, какой материал привлекается для сохранения достоверности, но с хронотопом взлома все ясно. Снегирь, твое мнение?

– А что, у нас есть варианты? Будем стабилизировать.

– Чем?

– Кем, детка. Тысяча девятисотый год, Молдон. Восточная Англия, графство Эссекс. Эссекс-Суссекс; префикс-суффикс… Это же элементарно, Тюня! Пусти-ка старика Снегиря к машине…

Прежде чем начать работу с текстом, я взял из принтера иллюстрации. Ага, эту знаю. Миноносец прёт вперед на всех парах. Монохром, тучи над речкою встали. Лишь в волнах пробивает желтизна, отчего волны напоминают кучи грязного песка. На пути у миноносца – марсианин в треножнике. Кренится назад, сейчас упадет. Колпак похож на голову дауна с выпуклым, набрякшим лбом. Глаз-иллюминатор выпучен от изумления. Взмах щупальцами положения дел не спасает – равновесие утеряно, пришелец обречен. В правом нижнем углу – подпись художника, вписанная в эскизный набросок лодки. Нижний край украшала строка: «Correa. Martians vs. Thunder Child. 1906».

– Марсианин, – вслух перевела образованная Тюня. – Против «Сына грома».

И наклонилась ко мне:

– Кто такой Кориа? Теннисист?

– Художник. Иллюстратор «Войны миров». Ага, вот еще…

Фотография, отметил я. Старинная. Вокзал в Молдоне. Цепь арок несет на себе галерею. Выше – две кирпичные надстройки с куполами, похожими на церковные. В каждом куполе – узкое вертикальное окно-прорезь типа бойницы. На привокзальной площади – экипажи, запряженные лошадьми. Несколько приличных господ: в котелках, с саквояжами. Один сильно смахивает на Чарли Чаплина. Отложив вокзал, я взял следующую страницу. Ага, вот и современная графика. Сияющее яйцо зависло над руинами. Сквозь полупрозрачную скорлупу виден силуэт человека. Судя по очертаниям, девочка. Вокруг бьют молнии; непонятно, то ли разряды отгоняют врагов, то ли они и разрушили дом.

– Семякин, – Тюня ткнула в иллюстрацию пальцем. – Сашка Семякин, графика к переизданию «Возвращения». Джессика мочит ледяных гигантов.

– Где гиганты? – поинтересовался я.

– Они же гиганты, – Тюня пожала плечами. – Не влезли.

Я открыл административный вход. В голове мало-помалу складывались контуры текстового «живца». Главной проблемой была не стилизация – тут многого не требовалось. Иногда я жалел, что моему таланту не дают развернуться. Иногда радовался – уж я бы развернулся… Чертям бы тошно стало! Главным фактором являлась степень свободы, какую я закладывал системе для привлечения материала. Тут требовалась ловкость жонглера, работающего с дюжиной колец.

– Марсианец, – вмешалась баба Фима, сгружая поднос на стол. – Кораблем их давить, марсианцев! Все беды от них, жидомасонов проклятых! Поналезли с Марса…

Логика бабки восхищала.

Сосредоточившись, я начал печатать.

«…Ватсон? Неужели это вы, друг мой?!

В трех шагах от доктора стоял худощавый джентльмен в клетчатом пальто. Когда он успел подойти, Том не заметил. Росту в джентльмене было более шести футов, но из-за сухого телосложения он казался выше. Ястребиное лицо, впалые щеки, цепкий оценивающий взгляд из-под козырька охотничьего кепи. На вид джентльмен был примерно одних лет с доктором…»

Принтер зажужжал. Свежая распечатка была дублем: молдонский вокзал. Арки, галерея; экипажи-саквояжи. Хорошо, подумал я. Кажется, заглотила. Опять вокзал. И снова. Принтер как взбесился: вокзал мне выдали семь раз подряд. Когда я уже хотел проверить реакцию программы дополнительным вводом текста, принтер сжалился.

– Солидный мужчина, – оценила баба Фима. Они с Тюней стояли у меня над душой, плечом к плечу. – Цеховик?

– Детектив, – возразил я. – Частный.

– Смелый какой… Вниз смотрит. Я высоты боюсь…

На свеженькой иллюстрации был изображен высокий худощавый джентльмен лет сорока пяти, в двубортном пальто-накидке из клетчатой ткани. Голову джентльмена украшало охотничье кепи, сделанное из того же материала, что и пальто. Скуластое, чисто выбритое лицо; птичий нос, острый подбородок. Встав на левое колено, опершись рукой о край скалистой площадки, джентльмен пристально вглядывался в пропасть. Вдали за ним маячила заснеженная вершина; правее возвышался лесистый склон горы.

– Классная кепка, – оценила Тюня. – Хочу.

– Дирсталкер, – уточнил я.

– Сталкер? – Тюня пришла в восторг. – Знаю! Книжная серия такая была…

– Дирсталкер, бэби. Дирсталкер хэт. Кепи для охоты на оленей.

– А зачем два козырька?

У кепи действительно имелись два козырька, прикрывавшие лоб и затылок, а также «уши» по бокам, в данный момент поднятые вверх. Ленты «ушей» были завязаны элегантным узлом.

– Ну ты даешь, девка! – восхитилась баба Фима. – Тебя бы в огород, по солнцепеку… Не нос обгорит, так затылок напечет. Хорошая шляпа, правильная. Я б себе сшила, да поздно уже. Кончился мой огород…

– Сшила?

Изумлению Тюни не было предела.

– Ага. Я в молодости шляпницей была. Фуражки военным делала…

– Боевая молодость, – я с хрустом потянулся. – Сабельный поход, кронштадтский лед. Милые дамы, помолчите минутку…

Принтер, умница, не подвел. На очередном фото, увековечившем вокзал в Молдоне, прибавилось людей. За местным Чарли Чаплином, вполоборота к зрителю, стоял уже известный нам джентльмен в охотничьем кепи. Не только пальто и головной убор, но и брюки его, заправленные в высокие гетры, были из клетчатого твила, отчего джентльмен сильно напоминал леопарда на охоте. Более четкая фотография превратила бы его в игральную доску, но зернистость кадра размывала клетки в пятна.

– Кепи, – отметил я. – На месте. Это хорошо.

– Почему? – спросила Тюня.

– Потому что Конан Дойль нигде не упоминает, что Шерлок Холмс носил «дирсталкер хэт». Это инициатива Сидни Пэджета, иллюстратора. До него Холмса изображали толстяком с маленькой головой. Представляешь? Жиртрест, и головка с кулачок…

– Бр-р-р! – вскинулась Тюня.

– А чего? – не согласилась баба Фима. – Мужчина без живота, что дом без крыши. На мелкую голову легче шить…

– Кино! – перебила Тюня старуху. – Я в кино такое кепи видела!

– Ага, – я улыбнулся. – С иллюстрации кепка перекочевала в кино. Таким образом мы позволяем программе брать материал не только из литературы, но и из архивов кинематографа. Мало ли, вдруг пригодится… Видишь?

Я продемонстрировал Тюне очередной вокзал с Холмсом. Программа обрабатывала мой ввод, включая его в процесс. Графический редактор отражал текущую компиляцию, позволяя нам хоть частично, а следить за процессом.

– Классическая ошибка. В таком головном уборе охотились. Появиться в городе с охотничьим кепи на голове – нонсенс, несуразица, признак умственной неполноценности. Тем не менее, эту ошибку усердно тиражировали. Я размываю уровень достоверности, дитя мое. Допуски, накладки; рост степеней свободы… Так будет проще выбраться на магистраль «Войны миров». А Холмс – символ. Создатель непротиворечивых версий. Дедукция спасет мир…

– Снегирь!

Меня расцеловали. А что, приятно.

– Хорош лизаться, – предупредила баба Фима; впрочем, без особой угрозы. – Не при Нюрке. Мало мне книжек в каске…

…а куда денешься, почтеннейшая публика? Ты думаешь, Нюрка первая? Здоровое желание чуда в перьях: прочесть в гиперкнижке, как ужасное дитя крушит магией, краденой у Тюни, треножники марсиан. Спрос рождает предложение, и вот уже целеустремленная Анна Игоревна качает с торрента «ломку». Прошлый наш клиент был оригинальнее, у него Карлсон, баловник с пропеллером, завел на крыше целый БДСМ-гарем! Филле в ошейнике, Рулле с хлыстом, фрекен Бок в черном кожаном белье. К счастью, программа еще на первой стадии зафиксировала «невыполнимое противоречие». Легко отделался, идиот. Вот скажи мне, почтеннейшая публика, отчего у тебя такие удивительные порывы? А я, значит, бегай, спасай…

Бегаю. Спасаю.

Хоть что-то, и на том спасибо. Новых книг я лет десять как не пишу, выгорел. О переизданиях забыл, как они выглядят. Электронные публикации – слезы горькие. А кушать, господа хорошие, хочется три раза в день. Вот, живу по-прежнему литературой, как негр на плантациях. Хотел с горя улететь в Тайланд, учить русских туристов дайвингу. Смущало, что не умею нырять, да и плавать – не очень. С другой стороны, что там нырять – наливай да пей!

Эй, кто-нибудь? Дайте занавес!

Глава третья

Второй марсианский фронт

1. Ваше имя, сэр?

Из записок доктора Ватсона

Мут-Холл, напротив которого остановилась наша бричка, представлял собой старинное трехэтажное здание из красного кирпича, с зубчатой башенкой и звонницей. Сей архитектурный аристократ надменно возвышался над низкорослыми двухэтажными соседями. Широкий балкон второго этажа поддерживали четыре изящные колонны. На балкон выходили два высоченных арочных окна, доходивших до самого пола – по-видимому, они же служили и балконными дверьми. Меж ними красовались большие круглые часы на ажурном изогнутом кронштейне. Часы показывали половину двенадцатого. На балконе под часами курил сигару усатый майор в незнакомой мне форме. У входа в здание дежурили двое: пехотный сержант и констебль. На стене у дверей имелась доска с надписью: «Полицейское управление Молдона».

– Идемте, Ватсон. А вы, Том, подождите нас здесь.

С легкостью, на которой ничуть не сказались минувшие годы, Холмс выпрыгнул из брички. Я последовал за моим другом. Сержант, глядя на нас с подозрением, сдвинулся правее, загораживая вход. Констебль же, напротив, демонстративно отвернулся, делая вид, что происходящее его ни в коей мере не касается.

– Простите, сэр, вам сюда нельзя.

– С каких это пор добропорядочный англичанин не может зайти в городское управление полиции? – очень натурально удивился Холмс.

– Не положено, сэр.

– В таком случае, сержант, – поинтересовался Холмс с вкрадчивостью опытного искусителя, – может быть, вы пропустите нас в молдонское отделение Директората военной разведки? По делу национальной важности?

– Откуда у вас такие сведения, сэр? Это военная тайна!

Брови сержанта сошлись к переносице, а ладонь, как бы невзначай, опустилась на кобуру револьвера.

– Бросьте, дружище! – Холмс рассмеялся. – Вашу военную тайну знает весь город.

Он был абсолютно прав. Едва Холмс сообщил во время задержки у дома викария, что ему нужно в Директорат, как Том, наш новый помощник, немедля отозвался: «Они обосновались в Мут-Холле, сэр. Там, где управление полиции.» А возница во второй раз нарушил обет молчания, уточнив: «Это на Маркет-Хилл. Доедем за четверть часа.» Какие тут секреты, если первые же спрошенные – грузчик и кучер – оказались прекрасно осведомлены, где находится Директорат военной разведки?!

– Ваше имя, сэр?

Подозрения сержанта ничуть не рассеялись, но руку с кобуры он убрал. Мой друг отступил на шаг и слегка тронул пальцем козырек своего охотничьего кепи:

– Холмс. Шерлок Холмс.

Это произвело поистине магическое действие. Сержант вытянулся по стойке «смирно», преданно выкатил глаза и щелкнул каблуками:

– Виноват, сэр! У меня приказ: немедля проводить вас к капитану Уоллесу. Прошу вас, сэр…

И он покосился на констебля, который старательно делал вид, что конфликт его нисколько не интересует, но при этом, навострив уши, прислушивался к разговору.

– Не беспокойтесь, сержант, – ухмыльнулся констебль. Тот факт, что вояку поставили на место, доставил ему нескрываемое удовольствие. – Я покараулю. Если марсиане решатся атаковать, я вас позову. Сходим в рукопашную…

Его прервал крайне раздраженный голос, донесшийся с балкона:

– Сержант, какого черта?! Почему вы пускаете в здание посторонних?!

Мы все, включая сержанта и констебля, выбрались из-под нависавшего над нами балкона и задрали головы вверх. Там обнаружился давешний майор с сигарой, пепел с которой не замедлил упасть прямо на фуражку сержанта.

– Виноват, сэр! – бедняга сержант оказался между двух огней. – Но я выполняю приказ капитана Уоллеса.

– Здесь приказываю я, а не капитан Уоллес!

Майор побагровел, на шее его, затянутой в тесный воротничок мундира, четче проступили жирные складки. Я стал всерьез опасаться, что упрямца сейчас хватит апоплексический удар.

– Простите, сэр, – оправдывался сержант. – Насчет мистера Шерлока Холмса вы ничего не приказывали. А капитан Уоллес сказал…

– Мне плевать! Я поставил вам четкую задачу, сержант…

– Извините, что прерываю вас, майор, – вмешался Холмс. – Разве вы не привезли с собой бумаги из Бирмингема? С грифом особой секретности? Загляните в них, и это досадное недоразумение сразу разъяснится.

Майор уже открыл рот, чтобы ответить, но тут до него, похоже, дошел смысл сказанного моим другом. Он поперхнулся и закашлялся.

– Откуда вам известно о бумагах?! – выдавил он наконец.

Я постарался спрятать невольную улыбку. Ведь майор не имел чести быть знакомым с Холмсом и его удивительными дедуктивными способностями.

– Это элементарно, майор, – с великолепной небрежностью заметил Холмс. – Без сомнения, мой брат Майкрофт позаботился, чтобы в Молдоне мне не чинили препятствий. Именно тех, кстати, которые вы сейчас пытаетесь создать. Но не лучше ли нам поговорить внутри? Здесь, как мне кажется, слишком много досужих глаз и ушей.

И впрямь, вокруг нас уже начала собираться толпа зевак, привлеченных шумной перепалкой. Остановился зеленщик с тележкой. От соседнего магазина подошли мясник и его помощник – оба в длинных белых фартуках с плохо отстиранными пятнами крови. Словно из-под земли, возникла компания мальчишек-оборванцев, как две капли воды похожих на своих собратьев с Бейкер-стрит. Приоткрыл окно в доме напротив любопытный старик. Замедлила шаги служанка, спешившая куда-то с корзинкой овощей…

Последняя фраза моего друга пробила броню упрямства майора. Оценив обстановку, он с явной неохотой махнул нам рукой:

– Ладно, заходите.

– Благодарю вас, сэр, – с отменной учтивостью Холмс еще раз козырнул и обернулся к сержанту, представляя меня: – Доктор Ватсон, мой друг и коллега. Этот достойный джентльмен – со мной.

И мы прошли в Мут-Холл мимо оторопелого сержанта.

2. Битва с паровым котлом

Из записок доктора Ватсона(продолжение)

В просторный холл здания выходили три высокие двери с начищенными до блеска медными ручками. У каждой дежурило по полисмену. Возле лестницы, ведущей на второй этаж, замер по стойке «смирно» широкоплечий солдат. По ступеням едва ли не бегом спускался молодцеватый подтянутый капитан. Остановившись в двух шагах от нас, он быстро перевел взгляд с Холмса на меня и обратно.

– Мистер Шерлок Холмс? Доктор Ватсон? Я – капитан Уоллес. Добро пожаловать! Искренне рад знакомству – и прошу извинить за досадное недоразумение.

– Капитан! Куда вы запропастились? – послышался сверху нетерпеливый голос майора. Судя по всему, раздражение было его обычным состоянием. – Ведите штатских ко мне!

– Если под «досадным недоразумением» вы имели в виду майора, то не стоит извинений, капитан, – тихо произнес Холмс, следуя по лестнице за нашим провожатым.

Капитан улыбнулся одними губами, давая понять, что оценил намек, но тактично промолчал.

Майор Форестер – его фамилию позже сообщил нам капитан Уоллес – царил на втором этаже, единолично заняв обширную залу, в которой, наверное, мог бы заседать городской совет Молдона в полном составе. Сидя за монументальным столом из палисандрового дерева, спиной к окну, майор с выражением крайнего неудовольствия на лице листал бумаги. Надо понимать, те самые, о которых говорил Холмс.

– Здесь сказано, – не поздоровавшись и даже не представившись, ворчливо сообщил Форестер, – что вам, мистер Холмс, надлежит оказывать всяческое содействие в расследовании. О, содействие вам будет оказано, не сомневайтесь! Я знаю, что такое приказы, и умею их выполнять. Но лично я на пушечный выстрел не подпустил бы штатского к Директорату военной разведки! Когда речь идет о безопасности империи, делом должны заниматься профессионалы!

– Полностью с вами согласен, майор, – невозмутимо кивнул Холмс. – Профессионалы? Очень верно подмечено. Вы же не считаете дилетантами свое начальство, отдавшее вам приказ о содействии?

Майор начал медленно багроветь, закипая. Он напоминал перегревшийся паровой котел, у которого вот-вот сорвет крышку. На миг у меня даже возникла слуховая галлюцинация: я явственно расслышал шипение пара, вырывающегося через клапан. Секунду спустя я понял, что это не галлюцинация: сдерживаясь из последних сил, майор цедил воздух сквозь стиснутые зубы. К чести Форестера стоит отметить, что он все-таки сдержался и не разразился проклятиями в адрес Холмса, как я опасался.

– Капитан Уоллес! – рявкнул он. – Поручаю этих штатских вашим заботам. Введите их в курс дела и оказывайте содействие согласно инструкциям из Бирмингема. Выполняйте!

– Будет исполнено, сэр! – щелкнул каблуками Уоллес.

Он поманил нас за собой. От меня не укрылось, как капитан и Холмс незаметно для майора переглянулись. Разумеется, мой друг нарочно поддел Форестера, чтобы тот поскорее спровадил гостей с глаз долой, поручив заботам капитана. Этим он, без сомнения, сэкономил немало времени и нервов всем нам.

Кабинет, который занимал капитан Уоллес, выглядел гораздо скромнее майорских апартаментов. Небольшой стол с лампой и письменным прибором, три стула с высокими спинками, книжный шкаф. Вот, собственно, и все.

Узкое окно выходило во внутренний двор.

– Присаживайтесь, господа. Еще раз замечу, что рад знакомству. Признаюсь, давно мечтал с вами встретиться. Я читал ваши записки, доктор. И ваши статьи, мистер Холмс: о растительных ядах, об определении сортов табака по пеплу… Я большой поклонник вашего дедуктивного метода, – уши капитана порозовели. – В меру своих скромных способностей я пытаюсь применять его на практике.

– Очень интересно, – Холмс слегка приподнял брови. – И что же вы, к примеру, могли бы сказать о нашем приезде?

Капитан на миг задумался, возведя взгляд к потолку.

– Вы приехали в Молдон сегодня, мистер Холмс. Скорее всего, утренним поездом из Челмсфорда. Добрались без особых происшествий. Вы еще нигде не успели остановиться. Кстати, если вам будет угодно, могу порекомендовать съемные апартаменты по умеренной цене.