bannerbanner
Охотники на «Тигров»
Охотники на «Тигров»

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 4

Матвей надвинул поглубже на лоб офицерскую фуражку и небрежно показал через стекло документы, изъятые у майора. Этого оказалось достаточно: унтер не стал проверять. Он уже видел эту машину сегодня, всего два часа назад, когда направлялась в Синявино, зачем досматривать дважды, задерживать штабное начальство?

На трех солдат на заднем сиденье вообще внимания не обратил: значит, так надо. Может, это личная охрана герра майора – в здешних лесах, говорят, шалят партизаны. И махнул рукой: поднять шлагбаум! «Опель» спокойно проехал дальше…

Но наглеть все же не стоило, станция была уже совсем близко, кто-то мог заподозрить неладное… Свернули в небольшой лесок, проломились через кустарник, встали на полянке. Решили так: Ткачук и Мишкин останутся в машине – караулить майора. В случае чего – штабиста убить, «опель» поджечь и идти на север, к линии фронта. Трофим тропинки знает, проведет. Остальные попытаются подобраться к станции и выяснить, что это за танки. На них одним глазком хотя бы взглянуть! Но лучше, конечно же, своими руками пощупать. Образно говоря.

Матвей переоделся обратно в свою одежду, натянул поверх формы маскхалат, взял в руки немецкий автомат – все, можно идти. Выбрали тропинку вдоль железнодорожной линии: почва, конечно, низинная, топкая, вода чавкает под ногами, зато с шоссе не видно – густые ивовые кусты закрывают.

Шли, с трудом вытаскивая сапоги из грязи. Резко пахло железом – то тут, то там встречались ржавые, почерневшие остовы вагонов. Их разбили еще летом сорок первого, когда началось большое немецкое наступление на Ленинград. «Юнкерсы» висели над железной дорогой, безжалостно уничтожали проходящие составы. Им было все равно: воинский это эшелон, санитарный или же вообще пассажирский…

Бомбили беспощадно и очень точно – сваливались в воющем пике и наносили смертельные удары. А потом на бреющем полете безжалостно расстреливали разбегающихся в страхе людей. Знали, что ответить им некому: советских истребителей остро не хватало, а зенитчики со своей задачей явно не справлялись.

Сколько людей тогда погибло, сколько техники сгорело! Жуть! В кустах и на откосах до сих пор стояли черные скелеты вагонов и остатки машин… Все гнилое, давно мертвое, ни на что не годное. Матвей тяжело вздохнул – он отлично помнил тот кровавый август: бесконечные воинские колонны, конные подводы с армейским имуществом, грузовики с ранеными. Уныло бредущие беженцы, а по обочинам – многочисленные воронки.

Усталые, безразличные люди шли на восток, на серых лицах – печать обреченности. Только бы уйти от немцев! Хаос, слухи, паника… И черные «юнкерсы», с жутким воем падающие из голубой бездны прямо на головы и несущие смерть… Колхозники гнали скот, вывозили зерно, из пригородов эвакуировали все, что можно: заводское оборудование, станки, материалы, музейные ценности, архивы. Но многое так и не удалось спасти…

Как раз год назад лейтенант Прохоров отступал со своей ротой от Мги на Келколово, где-то здесь должна быть и могила сержанта Филипчука… В июле 1941-го Матвея назначили ротным, а Иван стал его взводным – командиров тогда остро не хватало. Рядовых Павлова и Ремчукова, кстати, после выхода из окружения направили в другой батальон, об их судьбе Прохоров ничего не знал.

В конце августа 128-я стрелковая дивизия шла от Чудова к Ладоге, Матвею приказали занять оборону на одном из переездов: надо задержать немцев. По железной дороге спешили военные эшелоны, везли в Ленинград угль и продовольствие, а оттуда – жителей. Вот и надо продержаться как можно дольше…

Но как, с кем? От дивизии к тому времени мало что осталось, родной стрелковый полк насчитывал всего триста пятьдесят человек – это со всеми шоферами, поварами, писарями, ездовыми, обозниками и прочими. В роте у самого Прохорова – двадцать шесть бойцов, причем многие – с ранениями или же контуженные. А из всех противотанковых средств – только одна приданная «сорокапятка» с расчетом (пять человек). Да плюс еще ящик гранат РПГ-40 – тяжелых и очень неудобных для броска… Чтобы поразить танк, нужно было обязательно точно попасть – граната срабатывала только от удара. Не добросишь, промажешь – взрыва не будет.

Кидать рекомендовалось с близкого расстояния, метров с двадцати, не больше. Это значило, что тебя наверняка заметят и срежут пулеметной очередью… И не факт, что удастся еще подбить панцер: лобовая броня (особенно у Pz.III и Pz. IV) – прочная, а кинуть гранату на моторный отсек (как рекомендовалось в инструкциях) – вообще нереально.

…Это же нужно пропустить немецкий танк мимо себя, ждать, скрючившись, на дне окопа или стрелковой ячейки, пока не переползет и не подставит свою корму… Рискуя всякую секунду быть раздавленным, размазанным гусеницами или засыпанным землей. Далеко не каждый мог выдержать, наоборот, у большинства не выдерживали нервы (особенно у молодых), люди выскакивали из траншей и в ужасе бежали…

Лучше всего, конечно, было попасть в гусеницу – тогда панцер точно останавливался, но это было сложно – нужны меткость, выдержка и еще везение. Однако именно так поступил сержант Филипчук, когда решил остановить немецкую машину…

…Рота залегла за высокой железнодорожной насыпью: впереди – ровная, плоская низина, покрытая редким кустарником, слева и справа – никого, одни на переезде. Как хочешь, так и сражайся…

Немцы шли по шоссе, одной колонной, и были абсолютно уверены, что смогут легко сбить не слишком прочную охрану переезда. Еще бы – у них целых четыре панцера (три «тройки» и «двойка»), а еще – гусеничный бронетранспортер и несколько грузовиков с мотопехотой.

В авангарде, в качестве разведки, двигались мотоциклисты с MG-34 в колясках. Глаза водителей и пулеметчиков были плотно закрыты прямоугольными очками, черные стволы грозно смотрели вперед… Треск от трехколесных машин стоял такой, что глушил даже близкие артиллерийские раскаты…

Матвей поставил два пулемета слева и справа от переезда, а бойцов растянул жидкой цепочкой вдоль насыпи. Артиллеристы выбрали себе позицию сами – чуть впереди, в густом орешнике. Замаскировались так, что даже с близкого расстояния не заметишь. Отличная засада!

По договоренности, первыми начинали бойцы Прохорова – чтобы немцы сосредоточили весь огонь на них и подставились под «сорокапятку». Вся надежда была только на нее – нужно подбить хотя бы два-три танка…

План сработал: Матвей приказал подпустить мотоциклистов как можно ближе и расстрелять из пулеметов. «Максимы» дружно, радостно забили, к ним тут же присоединились и винтовки – захлопали неровно, вразнобой, но густо. Молодые воины, к сожалению, стреляли не очень точно: большинство – мимо, зато шум создавали большой…

Мотоциклисты резко встали, их MG-34 открыли ответный огонь: хрипло, зло залаяли, выплевывая короткие очереди. Немецкие солдаты выпрыгнула из грузовиков, рассыпалась по полю. Но вперед пока не шли, отдавая всю инициативу панцерам – пусть раздавят русских.

Танки, не снижая скорости, пошли на переезд: гитлеровцы видели, что в обороне – всего несколько десятков человек, а потому лезли нагло, напролом. Сомнем, мол, с ходу, сотрем в пыль! Дали залп из орудий, но промахнулись – снаряды легли далеко, никого не задев. Стреляли скорее для психологического эффекта: у всех Pz.III – 37-м пушки, не слишком, прямо скажем, грозные.

Самой опасной была немецкая «двойка»: ее автоматическая 20-мм пушка била, как бешеная (четыре выстрела в секунду!), буквально перепахивая насыпь. Послышались стоны и крики раненых, а правый пулеметный расчет вообще замолк, огрызался один только левый…

Положение стало критическим: еще немного, и танки прорвутся на переезд! Вот тут и ударила из засады «сорокапятка». Командир расчета старший сержант Рядов не зря тянул время: знал, что после того, как их обнаружат, в запасе будет всего три-четыре выстрела. Может, и того меньше… А потом их накроют из танковых орудий или пулеметов…

Попали в корпус «двойки», она сразу встала и загорелась – к великой радости красноармейцев. 45-мм снаряд пробил борт панцера, никто из него не вылез…

Однако «тройки» продолжали наступление: увидели, откуда велся огонь, и развернули орудия в сторону «сорокапятки». Артиллеристы успели сделать еще два выстрела (и подбили ближайший танк – прямо под башню), а затем их накрыли. Снаряды угодили точно в пушку, вывели ее из стоя, из пяти человек расчета спаслись лишь двое, в том числе и старший сержант Рядов. Получил осколок в ногу, но смог доползти до переезда, и уже ночью его вынесли вместе с другими ранеными.

Разделавшись с «сорокапяткой», панцеры опять пошли на переезд. Уже более смело – больше угрозы нет… Головной танк с ходу сбил шлагбаум, выскочил на полотно и заскрежетал гусеницами по рельсам. «Вот и все, – мрачно подумал Матвей Прохоров, – сейчас нас сомнут, раздавят». Но навстречу «тройке» бросился сержант Филипчук. На ходу размахнулся и метнул тяжелую гранату под левую гусеницу…

Грохнул взрыв, панцер повело – сдал назад, а затем вообще встал. По полотну за ним размоталась длинная стальная гусеница. Но экипаж продолжал драться – нервно забил курсовой пулемет…

Филипчук не успел спрятаться за насыпь, не хватило буквально секунды. Уже развернулся, присел, но тут его срезало очередью. Нелепо взмахнул руками и скатился вниз… Даже не вскрикнул – сразу потерял сознание. На горячую, пыльную землю потекла алая кровь…

Матвей Прохоров видел, что Ивана ранило, но помочь ему не мог: наводил порядок среди бойцов. А то некоторые, самые нестойкие, уже собрались было бежать. Пришлось приводить их в чувство… К счастью, удалось быстро восстановить дисциплину и продолжить бой. Когда же подполз к Филипчуку, то увидел, что уже поздно, – сержант умер. Экипаж подбитой «тройки» покинул машину, отомстить ему за гибель Филипчука не успели…

Командир последней «тройки» вообще не рискнул идти на переезд: побоялся очередного русского с гранатой… Пострелял немного, больше для вида, и пошел назад. Но не далеко: отполз на километр-полтора и стал чего-то ждать. Вскоре выяснилось, чего: в бледном, словно выстиранном, небе послышался низкий, протяжный гул, кто-то истошно закричал: «Юнкерсы!» Действительно, то были Ю-87. Не спеша встали в круг и, срываясь вниз по одному, стали утюжить переезд. Налетали с протяжным, рвущим душу воем и скидывали бомбы…

Укрыться от них было негде: ни глубоких окопов, ни хороших щелей сделать не успели, все как на ладони. «Лаптежники» с надсадным, визгливым звуком устремлялись вниз, сбрасывали свой груз, а потом резко взмывали вверх – чтобы чрез пару минут вновь повторить атаку. За двадцать минут от роты ничего не осталось…

Но Прохорову и нескольким бойцам, к счастью, повезло: успели нырнуть в толстую бетонную трубу, проходившую под насыпью. Там было грязно, тесно, дышать совершенно нечем (воздух наполнился кислым, удушливым запахом взрывчатки), земля, осыпаясь, забивала нос и рот… Но выжили – труба оказалась отличным убежищем. Спаслись и от бомб, и от пулеметных очередей, которыми немецкие летчики, улетая, щедро полили позиции роты…

Выжило двенадцать человек, в том числе и сам Прохоров. Надо было сражаться дальше, поэтому Матвей собрал оставшихся бойцов и приказал: «Будем стоять до последнего, до конца! Есть еще пулемет, есть и гранаты…» Но немцы в этот день больше не атаковали: наверное, сочли потери слишком большими, решили ждать подкрепления.

А поздно вечером, уже ночью, пришел из штаба дивизии приказ – отступать на Келколово. Похоронили в воронке павших бойцов, закидали сверху землей: «Прощайте, товарищи!» Но для сержанта Филипчука Матвей приказал соорудить отдельную могилу – у старого, расщепленного надвое дуба. Хотел, чтобы остался приметный знак, по которому можно будет потом найти ее и поставить уже настоящий памятник. Иван Филипчук, по сути, спас его и других бойцов, иначе бы панцеры всех раздавили…

Положили тело в неглубокую яму, засыпали землей, Прохоров сделал из четырех дощечек подобие пирамидки, на одной стороне вывел химическим карандашом: «Сержант Иван Филипчук, геройски погибший…» И поставил дату. Постоял немного с обнаженной головой, повздыхал и пошел догонять своих бойцов. До утра предстояло пройти приличное расстояние и еще окопаться на новых рубежах…

И вот сейчас Матвей вспомнил тот бой. И подумал: скорее всего, могила сержанта не сохранилась – немцы с захоронениями наших солдат не церемонятся, давят гусеницами, сравнивают с землей. Да и надпись он сделал карандашом, наверняка уже смыло дождем…

Но твердо пообещал себе, что, если останется жив, обязательно вернется и отыщет эту могилу. А потом добьется того, чтобы Ивану Филипчуку поставили настоящий, бетонный памятник с красной звездой наверху. Как и положено герою. Или, может быть, лучше даже из стали… Да, так будет правильнее: именно стальным и был погибший сержант. Пусть память о нем сохранится долго…

* * *

…Подошли к Мге, пробрались через огороды, миновали длинный дощатый барак, где раньше жили рабочие-железнодорожники. Дальше начались разъезды, стрелки, рельсы…

На самой станции – старый деревянный вокзал, пакгаузы, угольные склады, паровозное депо, цистерны для воды, низенькие платформы… Матвей приказал Зайцеву и Колядову следить за обстановкой, сам залез на высокий, ветвистый тополь. Спрятался и начал осматривать станцию в бинокль.

…Заметил черный маневренный паровоз, бойко, в клубах горячего пара, снующий взад и вперед по рельсам, два немецких эшелона, уже готовых к отправке. Первый, с какой-то бронетехникой под брезентами (очевидно, везли в тыл, на ремонт), был уже полностью загружен, второй, санитарный, только заполнялся. Возле него суетились солдаты в мышиной форме, их подгоняли унтер-офицеры – чтобы шевелились быстрее.

К санитарным вагонам непрерывно подползали грузовики и конные подводы, раненых снимали и заносили внутрь. У стрелки ждал рабочий – чтобы немедленно перевести, как только все будет закончено. Чуть дальше, на третьем пути, стоял товарняк, очевидно, только недавно прибывший на станцию. Из него выносили какие-то тяжелые ящики, коробки и мешки – похоже, продовольствие и имущество. Там не спешили – не самый срочный груз…

Панцеров нигде видно не было, что, впрочем, Матвея не удивило: если это и впрямь новая техника, ее наверняка держат где-то дальше. Вопрос: где именно? Специальных боксов на станции нет, ангаров тоже, значит, скорее всего, за пакгаузами, на пустыре. Значит, нам туда…

Слез с дерева, махнул Зайцеву и Колядову – и побежал за станцию, сержанты – следом. Прятались за покосившимися заборами, проскакивали узкие улочки, стараясь быть незаметными. Хорошо, что в маскхалатах: может, и не обратят на них немцы внимания, если вдруг встретят…

Пока везло: обогнули склады, вышли к пустырю – и сразу же увидели панцеры; стоят, укрытые брезентом и пятнистыми маскировочными сетями. Рядом деловито суетятся техники: что-то смотрят, ковыряются в двигателях. Очевидно, последняя проверка перед сражением…

По периметру ходят часовые – один с ближней стороны, другой – с дальней, но явно скучают – опасности-то никакой. Глубокий тыл, до передовой – почти двадцать километров. Справа, у небольшого сарая, – пирамида из снарядных ящиков, тут же стоят железные бочки с горючим. Все говорит о том, что танки скоро пойдут в бой.

Матвей осмотрелся: из девяти машин шесть заметно выделяются по своим габаритам. Наверное, это и есть те самые, о которых говорил обходчик. Гусеницы – широкие, корпус – прямоугольный, с вертикальными бортами, башни – угловатые, лобастые. Обратил внимание на пушку: необычно длинная, с массивным дульным тормозом. Да, таких он тоже никогда не видел: и правда что-то новенькое! Три других танка его не заинтересовали – Pz.III, давно и хорошо знакомые машины.

Как бы подобраться к ним поближе? Часовые ходят, словно заведенные, туда-сюда, да и вообще полно народу: механики, водители, техники. Заливают в баки горючее, пробуют двигатели, подтаскивают ящики со снарядами. В общем, кипит работа, готовится немецкая техника выступить…

Матвей вздохнул: зря, наверное, снял немецкую форму, но потом быстро сообразил: она не помогла бы – непременно остановили бы и попросили предъявить документы. Чужому (пусть даже штабному майору) у этих панцеров делать нечего… «Эх, сюда бы нашу шапку-невидимку, – подумал Прохоров, – тогда бы проскочили. Но где взять? Не помешали бы еще и сапоги-скороходы – быстрее добраться до своих и передать сведения». Но о них приходилось только мечтать…

* * *Оперативная сводка Совинформбюро за 29 августа 1942 года

Утреннее сообщение 29 августа

B течение ночи на 29 августа наши войска вели бои с противником на окраинах города Ржева, юго-восточнее Клетская, северо-западнее Сталинграда, северо-восточнее Котельниково, а также к районах Прохладный, Моздок и южнее Краснодара.

На других участках фронта никаких изменений не произошло.


Вечернее сообщение 29 августа

B течение 29 августа на фронтах существенных изменений не произошло.

За 28 августа частями нашей авиации на различных участках фронта уничтожено или повреждено до 20 немецких танков и бронемашин, более 100 автомашин с войсками и грузами, подавлен огонь 8 батарей полевой и зенитной артиллерии, взорвано 3 склада боеприпасов и 2 склада горючего, разбито два железнодорожных эшелона, рассеяно и частью уничтожено до полутора батальонов пехоты противника.

* * *Из дневника начальника Генштаба ОКХ Франца Гальдера:

«28 августа 1942 года, 433-й день войны. Обстановка на фронте.

Группа армий «А». Местные успехи на Северном Кавказе.

Группа армий «Б». Разрядка обстановки у 6-й армии, перегруппировка у 4-й танковой армии. На левом фланге 6-й армии что-то начинается. На остальных участках фронта группы армий «Б» спокойно. С фронта 2-й армии все больше и больше соединений отводится назад в резерв.

Группа армий «Центр». Отражены мощные удары противника на фронте 2-й танковой армии и на северном фланге участка прорыва у 9-й армии.

Группа армий «Север». Весьма неприятный прорыв противника южнее Ладожского озера. Кроме того, отмечается подготовка к наступлению на Волховском фронте…»

Глава пятая

Однако чудеса, оказывается, все же бывают. В данный момент это чудо называлось простым и понятным немецким словом «орднунг».

На танковую площадку вышел высокий, плотный фельдфебель и что-то громко прокричал. Солдаты, техники и панцргренадеры, оставив работу, потянулись к длинному дощатому зданию – судя по всему, столовой. Оттуда уже давно аппетитно тянуло печным дымом и вкусно пахло вареной картошкой… «Обед! – сообразил Матвей. – У немцев с этим строго, все по расписанию. Значит, какое-то время на площадке никого не будет…»

И точно: кроме часовых, по-прежнему размеренно вышагивающих взад и вперед, людей не осталось, все пошли есть, в том числе и офицеры – в собственную столовую, в здании вокзала, где раньше был буфет. «Повезло, – решил Прохоров, – такой шанс упускать никак нельзя!»

Показал глазами Зайцеву и Колядову на ближайшего часового – этот ваш. Сам же решил заняться вторым. Побежал, прячась за низкими заборами и какими-то сараями, залег в кустах и стал ждать. Ему хорошо был виден весь пустырь, а также первый часовой – он как раз приблизился к засаде. Прошел рядом с разведчиками, буквально в паре-тройке метров, ничего не заметив, – ребята отлично спрятались.

Сержант Зайцев приподнялся, приготовился прыгнуть. Часовой услышал какой-то шум, стал оборачиваться, но не успел – Василий нанес удар первым, нож точно вошел в сердце часового. Немец даже не вскрикнул… Вдвоем с Федором подхватили убитого и потащили в сторону…

Матвей, чтобы отвлечь внимание «своего» гитлеровца (а заодно и развернуть его спиной, чтобы не видел, что делается на той стороне), бросил на площадку камень. Немец краем глаза заметил подозрительное движение, обернулся и пошел к кустам – проверить. Матвей ждал: как только фриц подошел, мгновенно выскочил и вонзил ему в шею финку. Часовой захрипел, схватился за горло, уронил винтовку… Еще один удар – и все было кончено.

Тяжелое, обмякшее тело Матвей отволок кусты, туда же бросил и винтовку. Вернулся на площадку и махнул рукой ребятам – бегом ко мне! Те бросились к танкам. Матвей понимал, что времени у них совсем мало, в любой момент могут вернуться с обеда фрицы, а потому решил разделить группу – чтобы осмотреть как можно больше машин. Кивнул Колядову и Зайцеву: вы – к тому панцеру, а я – к этому…

Подбежал к танку, резко сдернул с него маскировочную сеть. Она сползла неожиданно легко – экипаж почему-то не закрепил, просто накинул на башню сверху…

Пятнистая ткань упала, и перед Прохоровым предстала вся машина – действительно, необычная: прямоугольный корпус, квадратная башня со скошенным «рылом», длинное орудие с тяжелым дульным тормозом… Матвей вкарабкался на борт, нырнул в башенный люк. Сориентировался: вот место командира, там – наводчика, а здесь – заряжающего. Значит, экипаж из пяти человек, как и в Pz.IV, даже внешне они чем-то похожи, особенно командирскими башенками и общей «коробчатой» конфигурацией. Но этот панцер – значительно больше, и пушка у него крупнее, тяжелее. Надо бы и систему управления посмотреть…

Полез дальше, сел на место механика-водителя. Ага, тоже все знакомое: руль – как у «четверки», рядом – сиденье для радиста-пулеметчика. Вот и приклад MG-34 торчит, а еще один пулемет – в башне, у орудия, как положено.

А это что? Прохоров заметил у сиденья водителя небольшую брошюру на немецком. Тонкую, с какими-то рисунками. Неужели инструкция по управлению танком? Вот это удача! Схватил, не глядя – потом разберемся! Вылез из люка, спрыгнул вниз, присел возле гусениц – решил измерить, хотя бы примерно. Необычно широкие… Но это правильно, должны держать танк, чтобы не проваливался в мягкий грунт. Да, таких тяжелых бронированных машин у гитлеровцев прежде не было. Прикинул толщину брони по срезу люка – как минимум, 100 мм…

В это время на дальней стороне площадки послышались голоса: немцы возвращались с обеда. Пять человек. Шли в угол, где было огорожено место для курения. Не торопясь, о чем-то разговаривая между собой. На ходу доставали из карманов пачки с сигаретами……

Двое обернулись, заметили у своих панцеров незнакомых людей в маскхалатах, решили окликнуть – что вы тут делаете? Чужим сюда нельзя! Матвей посмотрел: оба сержанта были заняты осмотром соседнего танка, значит, придется самому…

Поднялся, широко улыбнулся, помахал рукой – мол, все в порядке, мы свои! Вот, увидели ваши машины и решили полюбопытствовать… А сам незаметно положил правую руку на финку.

Танкист в черном комбинезоне и пехотный унтер в серо-мышиной форме отделились от группы, направились к нему. Но все еще не спеша, чуть расслаблено – после хорошего-то обеда! Уверенный вид Матвея, видимо, успокоил их – русские так не держатся, наверняка бы занервничали. Унтер еще о чем-то спросил, Матвей чуть пожал плечами, показал – мол, не слышу, далеко очень, подойдите ближе! Оружия у немцев с собой не было, значит, опасности они не представляли. Лишь бы не подняли шума…

Зайцев и Колядов заметили гостей и приподняли свои автоматы, но Матвей отрицательно покачал головой – нельзя! Сержанты кивнули – понятно. Сдвинули МР-38 за спины, чтобы не мешали, незаметным движением достали ножи…

Гитлеровцы подошли, пехотный унтер поискал глазами часовых и, не найдя, удивился. И опять о чем-то спросил, но уже более настойчиво, протянул руку – предъявите ваши документы! Прохоров чуть распустил тесемки маскхалата и полез левой рукой в нагрудный карман. Нащупал удостоверение майора, протянул, унтер взял, раскрыл, стал читать. Танкист из любопытства заглядывал ему через плечо… Зайцев и Колядов встали сбоку от гитлеровцев, совсем близко.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента
Купить и скачать всю книгу
На страницу:
4 из 4