Правило 69 для толстой чайки

Дарья Варденбург

Правило 69 для толстой чайки

Для среднего и старшего школьного возраста

Любое использование текста и иллюстраций разрешено только с согласия издательства.

© Варденбург Д., текст, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательский дом «Самокат», 2017

* * *

С благодарностью моей дочери Саше.

Д. В.

Действующие лица этой истории вымышлены, все совпадения с реально существующими людьми случайны.

13 дней до чемпионата

Я твой доктор, и я говорю тебе открыть рот

– Свадьба, – четко, будто сплюнула, сказала Тоха. И ни с того ни с сего свистнула так, что у меня правый глаз зажмурился.

Мы стояли на дальнем конце пирса – там, где бетонные плиты крошатся и сползают в воду, где растут между серых осколков одуванчики и где чайки гадят особенно охотно – тут повсюду их белые метки, словно они сметаной с неба кидаются. Нам хорошо было видно, как по берегу катилась, спотыкаясь и хохоча, пестрая гурьба. В центре жених в отливающем синевой костюме и невеста в белой пене платья, вокруг мужчины с торчащими из пиджаков животами и женщины с голыми плечами, а по краям фотографы – как надоедливые мухи, в черных футболках и черных джинсах. Жужжат аппаратурой. Ясно, свадьба приехала к Шевцову. По выходным в яхт-клуб являются все свадьбы города, они катаются на «Нике», пьют на веранде, орут, визжат и лезут купаться с пирса, хотя в яхт-клубе купаться нельзя – Шевцов повесил плакат.

На свист Тохи кто-то из мужчин приветственно заорал. Жених остановился, чуть присел, подхватил невесту на руки и понес. Фотографы защелкали затворами. Я перевел взгляд на пришвартованную «Нику» – единственную чистую яхту в ряду столетиями не мытых посудин. Шевцов, как будто не замечая приближения свадьбы, стоял в кокпите спиной к берегу и спокойно сматывал конец в бухту, хотя у него и так концы всегда аккуратно убраны.

– Кораблики… восторг! – донеслось из гущи свадебных гостей.

Шевцов сложил конец в рундук, закрыл крышку, проверил, плотно ли она закрылась, и только тогда повернулся. Ровно в тот момент, когда свадьба добралась до «Ники» и краснолицый жених остановился у трапа, чтобы поставить невесту на землю. Шевцов всегда все делает вовремя. Невеста принялась поправлять свое вспененное платье и выворачивать шею, проверяя, все ли в порядке с платьем с тыла. Шевцов подал даме руку и помог ступить на борт.

Он тем любезней, чем сильнейОт пассажиров устает.И, улыбаясь терпеливо,Хмельным он руку подаетИ молча слушает тот вздор,Что люди без конца лопочут.И дамы пьяной томный взор,И то, что ее муж рокочетО своих мыслях и делах, –Весь этот «ох» и этот «ах»Шевцов выносит час за часомИ никогда не позволяетСебе высокомерный тонИли презрения гримасу.

– Отвлекаешься, – толкнула меня локтем Тоха.

Я кивнул, но не двинулся с места. На «Нике» уже собралось человек десять, считая фотографов. Те, кому места не хватило, остались на пирсе ждать своей очереди – большие свадьбы Шевцов катает в несколько приемов. Паруса во время таких катаний он не поднимает – если только грот, да и то чтобы фотографы могли снять жениха и невесту на фоне паруса, а не ради того, чтобы ветер ловить. «Ника» бороздит водохранилище под двигателем, испуская нескончаемое «др-др-др» и зарабатывая деньги.

– Пора, – Тоха тряхнула меня за плечо.

Шевцов завел двигатель, отдал швартовы и стал отходить. Я видел «Нику» идущей под парусами только дважды: один раз, когда Шевцов участвовал в майской регате наших дряхлых посудин, и другой – когда он катал какую-то женщину.

– Начинаем! – гаркнула мне в лицо Тоха. – Я твой доктор, и я говорю тебе открыть ро-от!

Раз тренер, два тренер

Меня зовут Якоб, с буквой «б» на конце, но в наших краях привыкли к Яковам с «в», поэтому меня почти всюду записывают Яковом – у зубного, логопеда, психолога, диетолога, в полиции, ну и так далее. Якобом мне удалось остаться в двух местах – в школе, потому что туда меня записывала мама, а она умеет говорить четко, так что люди различают «б» и «в», и в секции яхт-клуба, потому что я прислал Шевцову свою заявку по электронной почте, а не пытался общаться с ним устно. Шевцов – заведующий хозяйственной частью яхт-клуба и заодно спортивной и воспитательной работой, но тренирует нас не он. Сперва с нами занимался злющий Антон, пока не уехал работать в Москву. Затем с нами полдня возилась железная старуха, какая-то давняя знакомая Шевцова, – мы отжимались, приседали и бегали вокруг водохранилища, пока старуху не скрутил приступ радикулита и она не сказала Шевцову, чтобы поискал кого-нибудь другого. Тогда Шевцов нашел Марусю из педагогического колледжа, но в тот день на тренировке я чуть не утопил Митрофана, и потом на берегу Маруся плакала, а Шевцов заставил меня до девяти вечера драить туалеты в яхт-клубе, а туалеты тут такие, что их вонь стояла у меня в носоглотке еще неделю. И вот теперь у нас совсем нет тренера, и Шевцов, говорят, ищет по всей области и даже по соседним. И сегодня мы заняты не поворотами, стартами и огибаниями знаков гоночной дистанции (обычно их изображают болтающиеся на воде пустые канистры), а гуляем кто где. Митрофан поехал с отцом в спортивный гипермаркет, Тимур валяется на пляже, а мы с Тохой на разбомбленном чайками пирсе осуществляем мое лечение по плану Тохи.

Яблочный табак и чтение мыслей

Первый, то есть первая, кого я увидел, когда пришел на первое занятие в яхт-клуб, была Тоха. Слишком коротко стриженная, в широких джинсах и растянутой майке – она выглядела как парень, но я сразу понял, что это не парень, когда увидел ее глаза, с каким выражением она на меня смотрела – с любопытством, открыто, без всякого стеснения. Парни так не умеют смотреть на других парней – если мы сталкиваемся друг с другом впервые, то ждем подвоха или боимся, что нас как-то не так поймут. Она сидела на траве, ее кеды валялись рядом, в руке у нее была трубка, и эту трубку она курила. Я невольно посмотрел по сторонам, ожидая, что сейчас появится кто-нибудь взрослый и скажет: «А ну брось эту гадость», но вокруг никого не было. Я пришел слишком рано.

Справа стояли запертые эллинги, слева плескалась синяя вода водохранилища, и поросший зеленой растительностью слип уходил в эту воду и растворялся в ее глубине. Я тогда еще не знал, что это слип, и что это эллинги, и вообще как что называется в этом парусном спорте. Но я читал книги про одиночек, которые ходили через океаны, как я за хлебом, – старые книги, их еще мой дед покупал. «За бортом по своей воле» Алена Бомбара, «Немыслимое путешествие» Чэя Блайта, «В дрейфе: семьдесят шесть дней в плену у моря» Стивена Каллахэна. Я смотрел в интернете видео про Майка Перхэма, который в одиночку обошел вокруг света, когда ему было 17 с половиной лет, и про Джессику Уотсон, которая закончила свою кругосветку за три дня до своего 17-летия, и про Лауру Деккер, которая обогнула Землю в 16 с половиной. Лаура собиралась отправиться в кругосветку еще в 14 лет, но голландский суд не разрешил, приговорив ее к занятиям в школе; яхту у нее отобрали, и тогда она сбежала на остров Сен-Мартен, чтобы купить там другую яхту. 14 лет! А мне сейчас 13, я всего на год младше. Я читал, смотрел, снова читал и до того переполнился всем этим, что, когда первого мая увидел объявление у центрального универмага «Открывается секция парусного спорта, звоните и пишите», не подумал как следует и записал у себя на руке e-mail. Не подумал, что мне придется знакомиться с новыми людьми, а я это ненавижу и не умею. И, главное, не подумал, что между кругосветными одиночными плаваниями и тренировками в парусной секции есть некоторая разница.

Так вот, я стоял в тот первый день и смотрел на Тоху, а она пускала дым. Я хотел спросить, что она курит – неужели настоящий табак, а не какие-нибудь там сушеные листья малины. Но не стал открывать рот.

– Это яблочный табак, – сказала Тоха, и мне показалось, что она читает мысли. – Хочешь?

Я помотал головой. Тоха помолчала, разглядывая меня, и я вспотел под ее взглядом и пожалел, что не бегал каждый день последние полгода, как советовал диетолог.

– Ты в секцию? – спросила Тоха.

Я кивнул. Она вынула трубку изо рта.

– Раньше когда-нибудь пробовал?

Я не был уверен, спрашивает она про табак или про парусный спорт, но опять помотал головой. Тоха встала, шагнула ко мне и протянула руку.

– Тоха, – представилась она.

Я пожал ее руку своей потной лапой, глубоко вдохнул, как советовал логопед, и раскрыл рот:

– Й-й-йа…

Я заикаюсь всю свою жизнь.

– Й-й…

Тоха смотрела на меня очень серьезно и продолжала держать мою ладонь в своей. Я, как мог вежливо, вытянул свою ладонь наружу, нашел в кармане штанов останки блокнота и огрызок карандаша – я ношу их с собой по совету психолога – и нацарапал: «Яша». Протянул блокнот Тохе. Она прочла, взглянула на меня, и я дернул блокнот к себе и нацарапал рядом с «Яшей» свое полное имя и снова протянул Тохе.

– Якоб Беккер, – прочла она вслух. – Беккер-стрит, – добавила она и усмехнулась. – Ты что, англичанин?

Вообще-то, Бейкер-стрит, но указывать ей на ошибку я не стал. Я помотал головой и накарябал: «Дед немец».

– А, – кивнула Тоха. – У нас соседи были немцы. Видмайер фамилия. Уехали в Германию. Давно, я еще в первом классе была.

Она подождала, испытующе глядя на меня, но я ничего не написал в ответ.

– Так ты чего, заикаешься, Якоб Беккер? – деловито спросила Тоха.

Я кивнул.

– Лечиться пробовал?

Я кивнул.

– И как?

Тут я уже немного разозлился – сколько можно приставать с вопросами. И написал в блокноте поверх «Яши» и «Якоба Беккера» большими буквами, сильно нажимая на карандаш: «НИКАК».

Тоха замолчала, внимательно разглядывая мои каракули, словно в них заключался код к сейфу с золотыми слитками, а потом подняла голову, посмотрела мне в глаза и сказала:

– Я что-нибудь придумаю.

Одинокий воин и его боевой слон

Она придумала, что я должен орать и кричать во всю глотку, как сошедший с ума волчище, – сперва «а», «о», «у» и прочие гласные, а потом слоги, какие захочется. Но до слогов я пока не дошел – мне хватает мороки с гласными. Тоха уговорила меня начать сразу после первой тренировки.

В тот день мы два часа мыли свои четыре «оптимиста» – это такие маленькие яхты, похожие на ванночки с мачтами. «Оптимисты» пролежали в эллингах лет десять, пока яхт-клуб пребывал в полумертвом состоянии. Лодки были серые, грязные, опутанные паутиной и облепленные давно опустевшими домиками личинок, а паруса все в черно-зеленых пятнышках плесени. Мы драили эти корыта и присматривались исподтишка друг к другу – точнее, трое из нас присматривались, а Тоха спокойно работала и думала о чем-то своем. Митрофан мне не понравился своим тонким голосом и постоянными смс, которые он отправлял со своего айфона. Тимур мне не понравился своей самодовольной улыбкой и противными рожами, которые он корчил всякий раз, когда ловил мой взгляд, и многозначительно скашивал глаза в сторону Тохи. И я им обоим – Митрофану и Тимуру – тоже, по-моему, не понравился. Через два часа, когда тренировка уже должна была заканчиваться, наш тренер Антон, успевший два раза попить чаю, второпях показал нам, как настраивать парус, и велел спускать лодки на воду по слипу. Тимур пошел первый и поскользнулся на зеленых водорослях, над чем я злорадно поухмылялся. Правда, мы с Митрофаном поскользнулись в свой черед точно так же. Что было с Тохой, я не знаю, потому что как-то упустил из вида ее спуск, – я в тот момент лежал верхней половиной туловища в своем «оптимисте», нижней половиной свисал в воду и пытался каким-то образом оказаться в лодке целиком. Но как только мне это удалось, меня стало уносить прочь от берега. Я забыл все, что нам говорил Антон о парусе и управлении, яхта меня не слушалась, а бежала вперед и вперед, словно издеваясь надо мной. С берега мне кричал всякие страшные слова Антон – я тогда понял, что наш тренер мне тоже не очень нравится. Да и парусный спорт. А этот чертов «оптимист» я просто ненавижу. И вот когда я уже распрощался с надеждой вернуться назад и думал о том, что за час-другой пересеку водохранилище и наконец-то побываю на его противоположном берегу, где, как говорят рыбаки, в камышах водятся метровые щуки и кто-то жутко воет июльскими ночами, – вот когда я обо всем этом думал, с берега за моей спиной донеслось рычание. Сперва далекое, оно стало приближаться, и я рискнул обернуться. Ко мне, вспенивая воду резиновым круглым носом, направлялся риб. Я тогда не знал, что это называется риб. Резиновая надувная лодка с подвесным мотором. И в рибе сидел не взбесившийся Антон, а Сергей Шевцов, спокойный, как глыба льда на Северном полюсе. Он подошел к моему «оптимисту», переключил мотор на нейтральную скорость, подтянул меня к рибу, привязал к моей мачте конец и негромко сказал:

– Грот выбери.

Я ничего не понял. Он понял, что я ничего не понял, и сам выбрал гика-шкот, поставив парус по центру, чтобы он не болтался туда-сюда.

– Поехали, – сказал Шевцов и неожиданно улыбнулся. На полсекунды, не больше, а потом снова – глыба.

Мы поехали, он тащил моего «оптимиста» за собой на буксире. Антон уже успел выгнать остальных на берег, и вся эта компания стояла на берегу и смотрела, как меня ведут назад как бычка на веревке.

– Помогите Яше, – сказал Шевцов, когда мы приблизились к слипу.

Глазевшие на нас Митрофан и Тимур очнулись и поковыляли к воде. Тоха обогнала их, уцепилась рукой за буксировочный конец и подтянула меня поближе к берегу. Пока мы все четверо неуклюже вытаскивали «оптимиста» из воды, Шевцов негромко что-то говорил Антону, и тот слушал с мрачной и виноватой физиономией. Закончив разговор, Шевцов подошел ко мне, пожал мне руку и сказал, что следующая тренировка в пятницу. А потом пожал руки всем остальным по очереди.

– Спасибо за хороший день, – и он пошел к белому корпусу, где на первом этаже было кафе с верандой и его офис, а на втором хранились старые паруса, веревки, всякие мелочи и дюжина сломанных подвесных моторов.

Никто из нас не понял, была благодарность Шевцова искренней или он так иронизировал, – он умеет быть абсолютно непроницаемым. Но в тот момент, когда я смотрел ему вслед, я решил все-таки остаться в секции и дать «оптимисту» шанс.

После тренировки Тоха повела меня на самый дальний конец пирса и стала излагать свой план лечения меня от заикания.

– Давай кричи! – сказала она.

– Э-э-э, – протянул я.

Она фыркнула, велела мне попробовать в десять раз громче – так громко, как только могу, «как будто тебе руку оторвали!» – и, когда я попробовал и закашлялся, встала передо мной, как воин перед боевым слоном, и сказала:

– Не годится. Я буду кричать вместе с тобой. Раз. Два. Три!

– ААААА!

Наш вопль прокатился над водохранилищем и достиг, наверное, ушей того, кто воет июльскими ночами на противоположном берегу.

Дверь офиса на первом этаже белого корпуса распахнулась, и на пороге появился Шевцов.

– Теперь «о», – пихнула меня Тоха. – Раз. Два. Три!

– ООООО!

Шевцов прислонился к косяку, сунул руки в карманы и стоял так, глядя в нашу сторону. Я не мог на таком расстоянии разглядеть выражение его лица.

– Теперь «и», – охрипшим голосом скомандовала Тоха.

Как можно кричать во всю глотку «и», хотел я спросить, но выговорить такой вопрос я бы все равно не смог.

– ИИИИИ!

Это звучало поистине безумно. Истошный вопль двух объевшихся забродившими кактусами койотов.

Человек за бортом

– Хорош на них пялиться, – Тоха развернула меня к себе.

«Ника» медленно, с достоинством выходила из гавани яхт-клуба, сообщая что-то своим размеренным «др-др-др» воде и чайкам. Жених и невеста обнимались возле мачты, позируя фотографам.

– Приступаем как обычно. Раз, – начала Тоха отсчет.

Невеста изогнулась в руках жениха буквой «с», откидываясь назад все дальше и дальше.

– Два.

«Ника» поравнялась с самым дальним концом пирса, где мы стояли, и Шевцов, здороваясь с нами, поднял руку.

– Три!

– ААААА!

Ах, ох, бултых, караул! Я не поверил своим глазам. Жених с невестой покачнулись – неужели испугались нашего вопля? – потеряли равновесие, он разжал объятия, она замахала руками – и полетела в воду с протяжным «а-а-а», который продолжил наше с Тохой «ААААА». Жених тут же рыбкой нырнул за невестой. Чего делать точно не следовало. Каждому должно быть известно, что ни в коем случае нельзя прыгать за упавшим в воду человеком, иначе придется спасать двоих, а не одного. Человеку, оказавшемуся за бортом, надо кинуть спасательный круг. Шевцов кинул в жениха и невесту спасательным кругом, но в ту же секунду с «Ники» сиганули еще двое гостей – они тоже не знали правил поведения на воде и решили принять участие в спасении. Теперь Шевцову надо было вытаскивать из воды четверых.