Джаханнам, или До встречи в Аду

* * *

Весть о назначении Федора Корчевника главой Госкомрыболовства была встречена госпожой губернаторшей с чувством глубокого недовольства.

– Как же так? – сказала она Артему Ивановичу, – вы говорили, у вас все схвачено, а они назначили бог знает кого!

– Что ж делать, – сказал Суриков, – не просить же деньги обратно. Они нам обещали возместить.

– Ну, тогда пусть хоть отдадут ярусоловы!

– Я постараюсь. Но ведь это будет тоже не бесплатно. Я вот тут написал постановление…

Госпожа губернаторша вперила во владельца Кесаревского НПЗ тяжелый взгляд.

– Нет уж, Артем Иванович, – сказала она, – никаких постановлений. Ваш косяк, вы и исправляйтесь. Все расходы за ваш счет.

* * *

Артем Иванович Суриков вылетел обратно в Москву на следующий же день. Он встретился с новым главой Госкомрыболовства в популярном стрип-клубе «Семирамида». Новый чиновник был круглолиц, низок ростом и имел полрта золотых зубов. Он мог с закрытыми глазами отличить по запаху запеченный в фольге сибасс от дорадо на гриле, и этим его познания в рыбе и ограничивались.

В перерыве между двумя приват-танцами Артем Иванович успел изложить ерзающему от возбуждения собеседнику свой взгляд на развитие рыбной отрасли в России и государственную необходимость передачи приморских ярусоловов государственной же компании «Биоресурс».

– Десятка, – коротко сказал новый глава Госкомрыболовства.

– Помилуйте, – всплеснул руками Артем Иванович, – это же старые суда! Да еще два года на приколе, они же просто разваливаются! Нет, за такую рухлядь больше трех я не могу дать.

– Извините, Артем Иванович. Я благотворительностью заниматься не буду. Особенно в пользу жены губернатора Озерова.

В конце концов они сговорились на пяти миллионах. Спустя два дня деньги были переведены на указанный номер в Швейцарии.

Наутро после их перевода Артем Суриков развернул газету и прочел об упразднении Государственного комитета по рыболовству.

* * *

Мила Голикова стояла на лесенке в подсобке, пытаясь достать с верхней полки коробку с кормом, когда дверь в подвал хлопнула, и знакомый голос с легким кавказским акцентом сказал за ее спиной:

– Привет.

Коробка выскользнула из рук Милы и непременно бы грохнулась об пол, если бы Руслан не подхватил ее.

Мила обернулась. Руслан стоял, глядя на нее снизу вверх и держа в руках коробку, и глаза его светились легким плотоядным блеском, как будто чеченец держал в руках не коробку, а девушку. Больше всего Милу в Руслане пугал этот взгляд. Каждый раз, когда она встречалась с чеченцем глазами, ей казалось, что она голая.

– Помочь? – сказал Руслан.

Мила отрицательно покачала головой, но чеченец уже поставил коробку на стол, и сильные руки его мгновенно обхватили девушку за талию и сняли с лестницы, как пушинку с лацкана пиджака. Через мгновение Мила уже стояла на цементном полу подсобки, а пальцы Руслана по-прежнему лежали у нее на поясе, и лицо его, неожиданно бледное для чеченца, со вспухшим от постоянного бритья подбородком и хищными темными глазами, было близко-близко. В подсобке вдруг стало ужасно жарко.

Еще через несколько секунд чеченец отпустил девушку, улыбнулся и кивнул на коробку:

– Помочь?

– Нет-нет, я сама.

Руслан по-прежнему улыбался так, словно знал о ней что-то стыдное. Наверное, этот чеченец знал о девушках все.

– Я вчера заходил, а тебя не было, – сказал Руслан. – Как бабушка?

– Ее опять положили в больницу.

– Что-то случилось?

Мила вздернула головку и попыталась посмотреть в глаза Руслану, но тут же отвела взгляд.

– Нет, наоборот. Позвонили из клиники и сказали, что у них есть возможность провести для нее курс послеоперационной терапии. Ее положили в совершенно замечательную палату, я таких никогда не видела. С отдельной ванной, с евроремонтом. Ей очень понравилось. Коля спросил у стойки регистрации, и там сказали, что такая палата стоит двести долларов в сутки.

– А что там Коля делал? – спросил Руслан.

Мила покраснела еще больше.

– Ну, он мне помог ее перевезти.

Руслан помолчал. Когда он позавчера разговаривал с хирургом, тот сказал ему, что у Голиковой было два сына. Один погиб в Сирии, другой занимался в Москве бизнесом. Вполне процветал. Участие его в судьбе матери выразилось в том, что накануне операции он позвонил лично главврачу больницы и обещал вырвать всем ноги, если к героине войны будет проявлено неуважение. Если было что-то, что Руслан не понимал в русских – так это их отношение к старшим.

– Ну так что, мы едем на Тыкчу?

Мила молчала. Осеннее солнце, пробравшись в подсобку, плясало на банках с кошачьим кормом, и сверху, с первого этажа, оглушительно чирикали канарейки.

– Понятно, – сказал Руслан, – бабушка в больнице, и ты уже обещала этот вечер Коле, тем более что он так тебе помог.

Мила вспыхнула.

– Я ничего никому не обещала! А Коля – славный парень.

– Ты уверена?

Мила кивнула.

– Поехали проверим. И если ты возьмешь свои слова назад, ты поедешь со мной.

Через десять минут черный тонированный джип Руслана остановился у входа в отделение, и Руслан слегка приспустил стекло.

– Мне Федорова, – сказал Руслан.

Коля Федоров спустился с крыльца через пять минут.

– Тебе чего?

– Мила твоя девушка?

– Ну типа да, – сказал мент.

– Была твоя, стала моя. Больше к ней не подходи, понял?

Федоров стремительно изменился в лице.

– Ты че, черножопый, больной на голову, а? Да я ща…

Лейтенант внезапно замолчал. Из-под длинных пальцев Руслана, небрежно опиравшихся о спущенное стекло, виднелась толстая пачка долларов.

– Мне она нравится, – сказал Руслан.

Лейтенант смотрел на деньги, как завороженный.

– Бери-бери, – сказал Руслан, – твои.

Федоров невольно шагнул вперед, упершись боком в полированное бедро джипа, и в эту секунду Руслан разжал пальцы. Деньги, скользнув по форменной куртке, упали в карман.

– Чудак ты, – сказал лейтенант, – ни одна баба столько не стоит.

Руслан широко улыбнулся.

– А особенно эта, – продолжал мент. – Думаешь, она кому нужна? Она дура. Она сука известная, она никому не дала. И бабка ее дура. Каждый день фашистов под диваном ищет!

Задняя дверца машины резко хлопнула, и на крыльцо перед отделением выскочила Мила. Мгновенно оказавшийся рядом с ней Руслан подхватил девушку под руку.

– Мила, пошли.

Та отмахнулась.

– Ты что сказал про мою бабушку?

Коля в панике завертел головой.

– Что слышала. Тебе ее в психушку надо сдать.

В следующую секунду тяжелый кулак Руслана впечатался ему в челюсть. Мент покатился сбитой кеглей, и тут же с крыльца отделения посыпались пэпээсники.

– Ах ты сука!

Распахнувшаяся дверца джипа сопровождения впечаталась в одного из ментов, сшибая его с ног. Второй подскочил к Руслану со спины, обхватывая чеченца руками. Руслан мгновенно ударил его головой в подбородок, выкрутил руку и подсечкой сбил на землю.

С визгом затормозила у отделения патрульная машина. Громко закричала Мила. Двое охранников Руслана выворачивали у сбитого им мента пистолет. Трое ментов повисли на чеченце. В воздухе раскатилась автоматная очередь, выпущенная одним из сотрудников вневедомственной охраны из сопровождения Руслана, и через секунду начальник отделения, в расхристанном кителе и с ошалевшим лицом, ломился вниз по ступенькам. В руке он держал крепкую бейсбольную биту, подаренную ему на день рождения кем-то из подчиненных и частенько пускавшуюся в ход во время допросов.

– Ударь, – сказал Руслан, – только попробуй. Потеряю.

Начальник отделения остановился и, тяжело дыша, глядел на чеченца. Он знал Касаева в лицо и знал, что этот человек может в городе.

– Из-за чего драка-то? – спросил начальник отделения.

Мила раскрыла было рот, но Руслан предостерегающе поднял руку.

– Какая драка? – спросил Руслан, – что, драка была?

Менты и охранники Руслана глядели друг на друга, сжимая автоматы. Потом кто-то тихо вздохнул и опустил оружие. Его примеру последовал второй человек и третий. Один из ментов отступил на шаг, и охранник Руслана помог подняться Коле Федорову. Чеченец презрительно повернулся на каблуках и открыл дверцу машины.

– Я тебя ударил не за те слова, которые ты сказал о девушке, – сказал Руслан, – а за те, которые ты сказал о старухе. Вы ничейный народ. Кто вас будет уважать, если вы не уважаете своих старших?

Джипы уже сворачивали к набережной, когда Мила наконец вытерла слезы и несмело улыбнулась.

– А сколько вы ему дали? – спросила она.

Руслан вместо ответа сунул руку куда-то в карман пиджака.

– Посчитай.

Мила в недоумении стала перелистывать протянутую ей пачку денег. Ей потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что между двумя сотенными купюрами лежат купюры по доллару.

– Но это же «кукла»!

Джип затормозил на площадке перед огромным, обнесенным трехметровой кирпичной стеной домом. Внизу, у причала, покачивался белоснежный катер.

– Мила, – сказал чеченец, улыбаясь своей плотоядной улыбкой, – человек, который способен взять деньги за свою девушку, не стоит и ста долларов. Неужели ты думаешь, я заплачу ему больше?

Глава пятая,

в которой краевой прокурор примеряет пиджак комиссара Катаньи, а сотрудник военной контрразведки разоблачает группу торговцев оружием

Прошел месяц с того памятного дня, как зарвавшийся чеченский бандит унизил и растоптал прокурора Андриенко, и каждый час этого месяца прокурор Андриенко думал о мести.

Сильнее жажды мести был только страх: страх смерти, которой Руслан совершенно недвусмысленно пригрозил ему в случае, если прокурор напишет заявление, и страх скандала из-за снятого на пленку проигрыша ста двадцати тысяч долларов.

Злоба, возможно, и пересилила бы страх, но Андриенко хорошо понимал, что из заявления ничего не выйдет. О чем писать? О том, что к его виску приставили пистолет? А кто в это время был в комнате, кроме вас и чеченца? Ах, никто? А почему родственник обвиняемого утверждает, что он был в это время вместе с ним? И пистолета не видел, зато слышал, как вы вымогали у Касаева деньги? Ах он врет? Он был в соседней комнате? А почему вы решили поговорить с Касаевым без свидетелей?

Словом, о заявлении надо было забыть – но забывать о мести прокурор не собирался. И поэтому, когда в среду ему на сотовый телефон позвонил человек и представился Ромой Вишняковым, Андриенко сразу вспомнил, кто это.

Менеджер по связям с общественностью казино «Коралл». Человек, которого Руслан Касаев выкинул на улицу. Человек, который очень много может знать о чеченце.

* * *

Рома Вишняков сидел напротив прокурора, в большом и светлом кабинете, где в стеклянных гробницах шкафов тосковали большие книги с золотыми обрезами, и посередине между Ромой и прокурором лежала кассета. Маленькая, чуть больше магнитофонной. Формата mini-DV.

– Это мне? – спросил Андриенко.

– Вам.

Вишняков откинулся на спинку стула, и под белой тенниской рельефно вспухли мышцы.

– Как вы ее достали? Говорят, вам не разрешили даже кроссовки забрать.

Рома развел руками.

– Сначала не разрешили. Потом пустили. Я же все-таки не бабу Руслана трахнул. Если бы я трахнул его бабу, Руслан Александрович никуда бы не звонил и никому бы не жаловался.

Прокурор сглотнул, представляя, что такой человек, как Касаев, может сделать со своим незадачливым соперником.

– А копий у него нет?

– Нет. Зачем ему копия?

Рома Вишняков заговорщически улыбался. Белокурые волосы и загорелая кожа делали его похожим на негатив старинного фото. Чертовски красивый негатив, надо сказать.

– От имени законности и порядка, – сказал прокурор Андриенко, – я благодарю вас. Это совершенно недопустимо, чтобы преступные элементы имели возможность шантажировать слуг закона, какой-то совершенно липовой….

– С тебя десятка.

– Что?!

– С тебя десятка, – сказал Вишняков, лениво улыбаясь полным смеющимся ртом.

– За кассету?

– Кассета бесплатно. Вот за это.

В руках молодого человека материализовалась папка, – пластиковая, прозрачная, с вытравленным рекламным слоганом кока-колы наверху.

– Это приговор Руслану. И не только.

Пальцы прокурора застыли в ложбинках пластика:

– Что значит – приговор?

– А ты сам посмотри.

Андриенко открыл папку.

Внутри было несколько документов. Точнее – копий. Копии были пересняты аккуратно и со знанием дела, – на каждом из документов перед сканированием были закрыты подписи и печати, и давая превосходное представление о существе дела, такая бумага лишалась всей своей юридической силы, словно патрон, из которого вынули порох.

Документ первый представлял из себя договор между ОАО «Лада» и Кесаревским нефтеперерабатывающим заводом. Завод сдавал в аренду «Ладе» маслоблок. Сумма аренды составляла тысячу двести рублей в год. За ним лежал договор между ОАО «Алонсо» и ОАО «Лада». ОАО «Алонсо» закупало у «Лады» несколько десятков тонн МВП – масла вязкого приборного.

Адрес ОАО «Алонсо» совпадал с адресом Кесаревского НПЗ, а генеральным директором покупателя и продавца почему-то числился один и тот же В.А. Григорьев, подпись которого на копии документа была аккуратно замазана.

Документ третий был договор, заключенный Охотским флотом на поставки этого самого МВП, которое, судя по всему, использовалось в приборах ориентирования – в частности, в гироскопах. Поставщиком значилось ОАО «Алонсо», предложившее поставлять масло по цене девятьсот тысяч рублей тонна, что выглядело несколько странно, поскольку цены других конкурентов, на тендере проигравших, колебались, согласно представленной тут же справке, от двухсот пятидесяти до трехсот тысяч рублей за тонну.

А затем прокурор Андриенко взялся за следующую порцию документов и обомлел.

Это были протоколы комиссии, выяснявшей причины потрясшей всю Россию аварии: гибели дизельной субмарины «Ангарск», ушедшей прямо на учениях под воду вместе со всем экипажем. Выводы секретной комиссии гласили, что лодка погибла из-за неисправности гироскопа: идя в подводном положении, лодка по какой-то причине потеряла ориентацию и со всей дури наскочила на скалы, отклонившись от района учений на три сотни километров.

Доставая последнюю пачку документов, Андриенко уже знал, что там будет. И не ошибся.

Это была записка главного инженера Кесаревского НПЗ, адресованная командующему Охотским флотом вице-адмиралу Соколову. Записка чрезвычайно сухо излагала технологию изготовления МВП.

Согласно ей, МВП производили из особых сортов нефти, содержащих небольшое количество парафинов – так называемой троицко-анастасьевской нефти.

Мазут, полученный после разделения фракций, направлялся на установку вакуумной перегонки. Затем в вакуумный дистиллят добавляли серную кислоту, для экстракции асфальто-смолистых веществ. В получившийся продукт добавляли полипробутилен – вязкое вещество с молекулярным весом в 10–20 тысяч дальтон.

Согласно той же записке главного инженера, на маслоблоке, арендованном ОАО «Лада», имело место существенное нарушение технологического процесса. Во-первых, для изготовления приборного масла использовалась не троицко-анастасьевская нефть, а обычная тяжелая сернистая нефть. Это не представляло большой проблемы, поскольку вакуумный дистиллят в соответствии с разработанной на этот случай технологией подвергли депарафинизации.

Однако этого было мало: оборудование маслоблока было старым, агрессивная серная кислота сожрала корпус сульфуратора, и пока его меняли, прошло два-три месяца. Все это время сырье для производства МВП подвергалось только контактной очистке и не подвергалось обработке серной кислотой.

Получившееся в результате масло первоначально отвечало всем необходимым спецификациям, однако было нестабильно. Пролежав на складе несколько лет и даже месяцев, оно могло резко потерять свои свойства и загустеть.

Записка главного инженера рекомендовала вице-адмиралу Соколову как можно скорее уничтожить все запасы масла вязкого приборного, закупленного флотом по столь дорогой цене у ОАО «Алонсо».

– И чьи это фирмы?

– Руслана.

Прокурор потрясенно вздрогнул. Рома Вишняков развалился на стуле, улыбаясь. Подошвы его тупоносых ботинок прочертили на паркетном полу кабинета едва заметные следы.

– У меня свои счеты с Русланом, – сказал Вишняков, – и с Артемом Ивановичем. Он мужик или кто? Если он мужик, пусть пойдет и набьет мне морду. А не обращается к генералу ФСБ, чтобы меня выгнали с работы.

– У тебя оригиналы есть? – хрипло сказал прокурор.

Он мог думать только об одном: об эффекте, который произведет сообщение, что принадлежащие чеченскому бандиту фирмы несут прямую ответственность за гибель российской подводной лодки.

И что косвенная вина при этом лежит на всей этой коррумпированной шайке, начиная с покровителей Руслана в ФСБ и кончая партнером Рыдника Суриковым.

– Оригиналы будут после десятки. В течение часа.

Андриенко молча поднялся, подошел к сейфу и через минуту протянул Роме Вишнякову десять тысяч долларов.

– Тебе не страшно отдавать такие документы?

Вишняков усмехнулся.

– Я уезжаю из города. Маленький круиз. Боро-боро, Таити и Гонолулу. Лайнер «Принцесса Востока». Отходит завтра вечером из Пусана.

– Надеюсь, не с женой Сурикова?

– Нет, с Ваняткой Сочиным.

Лицо прокурора слегка вытянулось.

– Что делать? – сказал молодой человек, – Россия – дикая страна. В ней состоятельных мужчин куда больше, чем состоятельных женщин.

* * *

Халид Хасаев и генеральный директор Кесаревского НПЗ Сергей Карневич стояли бок о бок в шести километрах от заводоуправления, на самой дальней окраине завода, выходившей к полям и сопкам.

Директор принимал первые пять километров периметра. Работа была проделана действительно качественная. Монтажники «Вартана» разнесли камеры по забору на расстоянии сто-сто пятьдесят метров и подняли их на пять метров вверх, так, чтобы обеспечить технике максимальный угол обзора и максимальную защиту от вредителей. На ту же мачту монтировалось освещение, – иначе бы слабая оптика была бесполезна в темное время суток. А вдоль периметра внутри завода шла теперь узкая сервисная бетонка, проложенная нанятыми «Вартаном» солдатами.

Пятнадцать минут назад Сергей Карневич вместе с главным инженером и начальником охраны могли убедиться в том, как отлаженно работает система на другом конце.

– Отлично, – сказал главный инженер, – и сколько эти камеры будут работать?

– Вы столько не проживете, сколько она проработает, – заверил Халид.

– Мрачный у вас юмор, Александр Викторович, – заметил главный инженер.

Они возвращались к заводоуправлению на директорском джипе. Тонкие березки вдоль трубопровода уже пожелтели, и машина подпрыгивала на выбоинах, забитых опавшими листьями. Карневич сидел рядом с Халидом на заднем сиденье и сосредоточенно шелестел сметами, врученными ему директором фирмы. Он по-прежнему улыбался своей американской улыбкой, но меж бровей у него уже пролегла типично русская черточка. Из кармана щегольского пальто торчал завернутый в целлофан пирожок: Халид знал, что американец питается в общей заводской столовой и всему менеджменту завода велел делать то же самое.

– Вам что-то не нравится, Сергей Александрович? – спросил Халид.

Директор обернулся к Халиду. Солнце выкатывалось из-за моря, серебряное кружево установок горело в утренних лучах, и Халиду казалось, что за ними по верхушкам установок гонится пожар.

– Я вчера получил письмо от жены, – сказал Карневич, – на двух листах. Содержание: уважаемый мистер Карневич, с сожалением сообщаем, что совет директоров Эксимбанка не может предоставить вашей компании требуемый ей кредит в связи с несоответствием ее финансовой отчетности международным стандартам. Подпись: Мэри Крей, инвестиционный департамент Эксимбанка.

Халид помолчал. Если бы это было девять лет назад, он бы, наверное, приехал к жене этого Карневича, дал бы ей легонько между глаз и объяснил, что женщине писать такие письма мужу – значит позорить мужа перед всеми. Сейчас Халиду было все равно.

– Я схожу с ума на этой работе, – сказал Карневич, – я вычерпываю воду ковшиком, а она хлещет через пробоину шириной с бочку. Вы знаете, что вы единственный подрядчик, который выполняет работы в срок?

Они вернулись в приемную в десять сорок, и Карневич велел секретарше подготовить акт приемки.

– Александр, – сказал он, обращаясь к Халиду, – пойдемте пока ко мне в кабинет. Чаю хотите?

Халид утвердительно кивнул.

В эту секунду дверь в приемную распахнулась, и в нее стали вваливаться один за другим парни в камуфляже и шлемах-сферах.

Время замерло и потекло со скоростью несколько кадров в секунду, как в дешевой цифровой системе видеонаблюдения, преимущества которой они недавно обсуждали с директором.

«Руслан, сука, ты меня все-таки сдал», – подумал Халид.

Чеченец сунул руку в карман, нащупывая там плотное тельце мобильного телефона. Он теперь редко ходил по территории завода с пистолетом. На этом настояли Маирбек и Висхан после того, как Халид чудом не застрелил обматерившего его начальника цеха.

Но зато теперь он таскал с собой два мобильника. Один – совершенно обычный – звонил постоянно. По второму можно было позвонить только Аллаху. Увесистый корпус был полностью выпотрошен и набит пластитом с вдавленными в него арбалетными шариками. Детонатор был рассчитан на мгновенное срабатывание. Такую гранату можно было использовать только в двух случаях: в растяжке и для самоуничтожения.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Садись, не стой (чечен.)