Роман для нежных женских душ. Часть вторая

Позитивная энергетика людской массы заразила Ольгу, она растворилась в движущемся от стенда к стенду потоке, на время отрешилась от собственных переживаний. Где, как не здесь, можно полистать понравившуюся книгу, поговорить с людьми из издательств или даже с автором, послушать мнения участников круглого стола, горячо убеждавших друг друга в собственной правоте! Перед натиском новой информации, перед кружением калейдоскопа незнакомых лиц отступали навязчивые воспоминания, и плечо уже оттягивала вместительная холщовая сумка, наполненная покупками – несколько новых программ, ридер с удобной для глаз подсветкой, игровая подставка для Катиного Коли и, конечно, книги.

Ольга развернула план-проспект выставки. Так, где тут у нас сектор С? Ей хотелось найти стенд независимых местных художников. Энтузиасты ручного книгопечатанья, они выпускали небольшие, в четверть авторского листа книжки, сами придумывали текст и рисовали иллюстрации. Графика была талантливой, технически безупречной, текст – остроумным, чаще всего пародии на рекламу или похождения куклы Барби и К. Ольга старалась не пропустить ни одной их книжки. Однако поиски пришлось притормозить. Уставший и проголодавшийся организм требовал отдыха и подкрепления. Купив у стойки бутерброд и стаканчик крепкого кофе с сахаром, она отыскала свободный столик и с наслаждением опустилась на пластмассовый стул. Аккуратно выталкивая бутерброд из бумажного пакета, бросила взгляд напротив и, досадливо крякнув, постучала себя по лбу. «Вот балда!».

Наискосок от кафетерия сверкала всеми красками радуги выкладка издательства детской литературы. Дети и взрослые теснились у столов и этажерок, заставленных яркими книжками на все вкусы и возрасты. «Как же я могла забыть», – укоряла себя Ольга. Собственно, ведь за детскими книгами она и пришла на выставку. У Мануэлы через месяц день рождения, Ольгу пригласили заранее, хоть и праздник-то семейный. Дочери будут с мужьями, внуки маленькие, которым Ольга и хотела подарить какие-нибудь хорошие книжки. «Ну, ничего, сейчас доем и занырну в детские книжки, а потом до графиков доберусь», – думала Ольга, с аппетитом жуя теплую булку, щедро наполненную хрустящими листьями салата, помидорами и сочным розовым тунцом.

Допив кофе и задвинув стул, она шагнула к урне, чтобы выбросить мусор, но обернулась, услышав знакомый голос. Стоявшая к ней спиной молодая женщина буквально атаковала консультанта издательства. «Почему вы говорите, что книги этого автора особенно популярны у девочек? Она что, популяризатор мифа о розовых принцессах?» И, жестом остановив своего собеседника, пытавшегося объяснить скрытые достоинства сочинения известной телеведущей, почему-то вообразившей себя детской писательницей, женщина продолжала: – Нет, я никого не осуждаю, просто высказываю свое мнение и вполне допускаю, что и у этой тематики есть свои читатели, но, знаете, я не из их числа.

– Впрочем, – добавила она более примирительным, но по-прежнему требовательным тоном, – вы можете порекомендовать мне какие-нибудь качественные цветные комиксы. Но только познавательные! Пожалуйста, никаких упрощенных пересказов классики и японских ужастиков.

– Для какого возраста? На пять-шесть лет, – по-прежнему не поворачиваясь, женщина проследовала за консультантом. Батюшки, неужели это Режин? А кто же еще может так влет, напористо и не задумываясь высказывать свое мнение?

Конечно, это она. Но как изменилась! Небрежно заколотые на затылке волосы, льняная серая ветровка, безразмерные штаны-алладины, за спину закинута сплетенная каким-то африканским ремесленником торба, на ногах – мягкие удобные мокасины. И это отчаянно пикантная Режин, которую невозможно было представить без умело подведенных глаз, безупречного макияжа, дерзкой челки, в туфлях без каблука – казалось, она и родилась в лодочках на шпильках. Да еще и с детскими книжками под мышкой!

Ольга, сдерживая нетерпение, дождалась момента, когда дотошная Режин, рассчитавшись за покупку, уступила консультанта другим посетителям, терпеливо дожидавшимся своей очереди. Негромко окликнула подругу. Та охнула, уронила на пол тяжелый пакет и бросилась в объятия Ольги.

– Ты вернулась! Когда? Почему не объявилась? – отводя волосы, заслонившие лицо подруги, Ольга пристально вглядывалась в ее черты, пытаясь понять, какие неуловимые изменения произошли в ее облике. Режин словно нарисовали другими красками. Яркий, привлекающий взгляды синтетический акрил сменила бархатистая масляная пастель, в движениях женщины появилась не свойственная ей раньше неторопливость.

– Не сердись, я буквально на днях приехала. Клянусь, что собиралась позвонить, но как прекрасно, что мы встретились! По телефону я бы не сумела толком рассказать, – француженка провела рукой по Ольгиной щеке и, не сдержавшись, вновь обняла подругу. – Как же я рада тебя видеть! Идем, идем сядем поскорее, пока стулья свободны.

Она потянула за собой Ольгу, та едва успела подхватить сумку. Вот так встреча! Ольга шутливо подергала подругу за рукав, словно не веря ее внезапному появлению.

– Слушай, ты прекрасно выглядишь! Помолодела как-то, свежестью так и дышишь. Неужели за океаном климат такой благодатный? – Про себя подумала: «Раньше как пантера перед прыжком была, как пружина сжатая. А сейчас – ну только что не мурлычет, такая кошечка домашняя». – Ну, рассказывай, рассказывай скорее, как ты там Новый Свет покоряла, – затеребила подругу Ольга. Подвинулась поближе, приготовилась слушать, упершись подбородком в сцепленные кисти рук. Но обычно говорливая, как большинство французов, Режин с ответом не спешила. В ее голосе появилась какая-то неспешная мягкость, она словно подбирала слова, стараясь и не солгать, и не сказать лишнее. Пытливо взглянула на Ольгу, поправила зацепившийся за ножку стула рукав ветровки.

– Я теперь в другой роли. Уже не нападающий на поле, а скорее вратарь, защищающий свои ворота. Да и матч вроде закончился, – она повернула голову, поискала взглядом в толпе кого-то невидимого. Видимо, нашла, так как ее губы тронула легкая улыбка. Впрочем, все по порядку…

Однако продолжить ей не удалось.

«Мама?» Ольга машинально пододвинула стул, пропуская подбежавшую к ним девочку. Хорошенькая маленькая девочка в малиновой стеганой курточке. Личико цвета молочного шоколада, сияющие черные глаза, в каскаде курчавых волос затерялась перламутровая заколка в форме бабочки. «Мама?» Ольга растерянно перевела взгляд на Режин. Удивил не цвет кожи: кого в сегодняшней Европе удивишь «приятно смуглявенькими» детишками. Удивил возраст: на вид девочке было никак не меньше пяти лет. Режин обняла ребенка, поправила на ней курточку, пригладила волосы.

– Так, что скажет тете воспитанная девочка?

– Здравствуй, – девочка приподнялась на цыпочки, подставив щечку для поцелуя. – Меня зовут Глория, а тебя как? Оль-га… Девочка забавно сморщила носик, сделав ударение на втором слоге.

– Оль-га. Красиво. Но самое красивое имя Режин. Так мою маму зовут, – победно взглянула и, схватив за руку приобнявшую ее Режин, прижалась щекой к ее ладони. – А я от папы убежала! – похвасталась. – Теперь он меня не найдет!

– Козочка, что же ты наделала, – забеспокоившаяся женщина привстала, вглядываясь в окружающих. – Папа будет волноваться, где ему тебя искать?

Пританцовывая, девочка тоненьким голоском пропела «А вот и нет, а вот и нет.» И бросилась к стоявшему у стенда напротив невысокому мужчине, который, стараясь казаться серьезным, укоризненно качал головой. Он приветливо помахал подругам, но подходить не стал. Взял девочку за руку и увел вглубь, где с полукруглой эстрады герои мультиков читали юным посетителям их любимые сказки.

– Это надолго, – удовлетворенно заметила Режин. – Теперь можем спокойно поговорить. Ну что, подруга, ты все поняла?

Поправляя волосы, подняла левую руку. На безымянном пальце блеснул золотой ободок обручального кольца.

– Да-а, удивила, ничего не скажешь, – протянула Ольга, пытаясь осознать увиденное. – Но все-таки – как же ты решилась? – про себя добавив «после стольких лет холостяцкой жизни». И не смогла сдержать мягкой улыбки. – Но Глория прелесть какая!

– Просто мне в жизни наконец-то повезло. Повезло, да еще как! Случайный выигрыш в Рождественскую лотерею. И мужа нашла, и ребенка уже подращённого – ни памперсов, ни ночей бессонных.

Ольга недоуменно взглянула на подругу. Что это она такое говорит?

– Ха-ха-ха, – залилась звонким хохотом Режин. – Что смотришь? Это я тебе одну из своих тетушек цитирую. Про подращенного ребенка высказалась, как в граните отлила! – Вмиг посерьезнев, объяснила. – Мы ведь почему все так втихаря сделали – и поженились, и в Дивонн переехали? Надо было постепенно родню подготовить, чтобы Глорию не травмировать. – Помолчала, теребя завязки своей ветровки.

– Ты уже догадалась, что она дочь Матиаса от первого брака. Мать умерла, когда Глории и двух лет не было. Он за нее знаешь, как бился? Кубинские бабушка с дедушкой, тетки не соглашались ее отцу в Европу отдавать. Да-да, – опережая закономерный вопрос подруги, ответила. – По закону отец имеет все права, но Матиас хотел с родственниками договориться, чтобы без обид, по-хорошему.

– Глория не может не понравиться – это надо колодой бесчувственной быть или дрянью какой-нибудь, чтобы не проникнуться таким ангелом. Но мне, но я … она мне в сердце вошла, моей девочкой, доченькой стала…Никогда не думала, что смогу так любить… – глаза Режин предательски заблестели.

Потрясенная силой ее чувства, Ольга крепко сжала руку подругу. Режин, понизив голос, продолжила.

– Знаешь, мы один раз с ней гулять пошли. И вдруг собака выскочила. Я-то собак не боюсь, да и пес был настроен мирно, только размер у него был впечатляющий, для ребенка вообще монстр. Я Глорию успокаиваю, псу что-то ласковое сказала, он уши развесил, хвостом вовсю машет. А она, моя маленькая, испугалась, спряталась за меня, коленки мои обняла и головку между ног прячет…Меня как током ударило. И все. С тех пор – она моя. Единственная и неповторимая. Моя дочь.

Предательского блеска в собственных глазах Ольга увидеть не смогла, а вот влагу ощутила. Наклонила голову, прижала к глазам носовой платок. «Вот те на, – Режин осеклась, с изумлением глядя на подругу. – Не ожидала… наша ледяная красотка какая чувствительная оказалась!»

Оглянувшись по сторонам, облегченно вздохнула «Хорошо, что Глория не видит, а то сразу бы утешать бросилась, сама могла расплакаться». Ольга притворно закашлялась, опустила голову. Положение следовало немедленно исправить; не время и не место ранимость свою выказывать.

Режин поднялась, сделав вид, что не замечает состояния подруги. «Подожди, я сейчас». Поспешила к ближайшему бару. Вернулась с двумя наполненными пластиковыми бокалами.

– Подруга, это, конечно, не «Дом Периньон», но нечто холодное и пузырится. Уверяли, что шампанское. Давай-ка за встречу! Чин-чин!

– Нет, давай сначала выпьем за тебя, за твое славное семейство! – от волнения Ольга задела рукавом недопитый бокал, и мягкая затертая замша ее куртки моментально впитала благородный напиток. Она только махнула рукой.

– Да ладно, это неважно. Расскажи лучше, как вы познакомились, Какой он, твой муж? Я ведь его даже не разглядела, но вроде симпатичный.

– Крепыш такой. Ну, да я всегда питала слабость к коренастым, – француженка лукаво сощурилась, словно пытаясь спрятать заплясавших в глазах бесстыжих чертиков и став на мгновение прежней Режин – кокетливой, по-мушкетерски готовой к поединку, отчаянно бравирующей своей сексуальностью.

– А познакомились забавно: у тротуара была лужа… Матиас затормозил резко и обрызгал меня с ног до головы… Плащ был светлым, новым, настроение – отвратительным, а тут еще этот чурбан. Я его зверски обругала, и сама знаешь какой жест показала…

Вышел, извинился, отъехал, опять вышел, опять извинился, отъехал. И так до тех пор, пока я не засмеялась… Ухаживал как старый дед: кафе, кино, прогулка на катере… Ну, швейцарцы славятся своей приверженностью к традициям. Равно как и некоторой заторможенностью.

Наконец романтический, при свечах ужин в ресторане. Сказал, что есть дочь, что он вдовствует. Можешь смеяться, но для меня семейное положение близкого друга всегда имело значение – никаких романов с женатиками, – Режин пожала плечами, как бы удивляясь собственной косности. – Суровое католическое воспитание сказывается.  Потом мы стали любовниками…

Ольга невольно отвела глаза, так как Режин обычно давала краткие, но вполне емкие характеристики мужских способностей своих приятелей. Но в этот раз ограничилась только одной фразой. «Мне было с ним хорошо». Добавила дрогнувшим голосом: «Он заботится обо мне. Помнит, что я ногу вчера натерла, утром мне в душ пластырь несет, чтобы волдырь заклеила». И тут же, словно устыдившись, что выдает сокровенное, по-девчоночьи похвасталась: – А ведь он красавчик! Я как-то пригляделась, в профиль ну просто Антонио Бандерас, хоть и не андалузских кровей. Глория на него похожа, а когда подрастет, вот уж красавицей станет!

– Знаешь, на нее уже сейчас все оборачиваются, – нотки восторга, появившиеся в голосе Режин при упоминании Глории, моментально перешли в звучные аккорды. – А до чего сообразительна, все на лету схватывает. Ты заметила, какое у нее произношение? Слух безупречный, один раз песню услышит – тут же напоет, причем с модуляциями прямо-таки джазовыми…Ой, я совсем заболталась, надо бежать: Глория сегодня плохо завтракала, ей давно пора обедать!

– И всё-таки какая удача, что мы встретились, – Режин подобрала с пола сумку, обняла и расцеловала Ольгу. – Обязательно повидаемся в самое ближайшее время.

Расстались, договорившись созвониться. Однако со стороны Режин не последовало ни обещания познакомить с мужем, ни приглашения в гости.

Уже дома, ставя мобильник на зарядку, Ольга вспомнила, что Режин, раньше весьма живо интересовавшаяся личной жизнью своей подруги, практически ни о чем ее не расспросила. Похоже, что сегодняшнюю Режин волновало только то, что касалось Глории и Матиаса. Особенно Глории.

«Вот так метаморфоза!» – не переставала удивляться Ольга, разбирая покупки. Режин, которую она не первый год знала, всегда подтрунивала над хлопотливой Мануэлой, откровенно скучала, когда говорили о детях, и превыше всего ценила собственную независимость. Откуда в этой кокетливой, дразняще-сексуальной, деловой женщине на исходе третьего десятка такое чувство стаи, семьи, для которой ее ребенок идеал и само совершенство, и которая готова защищать любой его поступок? А-а, ведь у нее итальянская бабушка, сумасшедшая nonna… «Ну может хоть это что-то объяснит», засыпая, подумала Ольга.

* * *

– Позволь тебя еще раз предупредить, чтобы ты утром плотно не завтракала. Ну, да ты и так ничего не ешь, – Мануэла очень хотела впечатлить испанку (а Ольга в ее представлении была еще и испанка, т.е. историческая соперница) настоящими португальскими явствами, хотя, откровенно говоря, Ольга была приглашена на праздничный обед с вполне определенной, далекой от гастрономии целью.

– Будут только наши национальные блюда, все домашнее. Тетя Амалия сегодня из Лиссабона прилетела, ящичек свежих сардин сумела привезти, представляешь? Вообще-то, по традиции у нас едят по-настоящему вечером. А утром и днем только перекусывают. Но здесь мы уже приучились обедать днем, вот где-то к двум все и соберутся…

– Все, прости, потом поговорим, меня на кухню зовут, – раскрасневшаяся от хлопот Мануэла сунула мобильник в карман и заспешила в другой конец дома, где просторная, выложенная бело-голубыми расписными изразцами кухня напоминала растревоженный муравейник. Коробки, сумки, мешочки домашних сухофруктов, оплетённые бутылки. Постаралась не только тетя Амалия: приехавшие родственники обеспечили прямые поставки из Португалии. От наполнивших дом запахов кружилась голова…

На следующий день муравейником казалась уже не только кухня, но и весь небольшой двухэтажный дом, украшением которого являлись две просторные террасы, увитые душистой жимолостью. На лужайке перед домом с шумом резвилась детвора, многочисленные гости – и группами, и в парном плавании – оживленно обменивались новостями, не переставая наведываться к накрытым на террасах столам, чтобы отдать должное знаменитым petiscos (закускам). Что там наведываться – от них вообще отходить не хотелось…

Ах, какой аромат источали теплые, тающие во рту крошечные пирожки с мясом, с курицей, с красной наперченной колбасой и, конечно, с начинкой из картофельного пюре и трески! Можно ли не возвращаться за добавкой к разнообразнейшим дарам моря, первенство среди которых принадлежало, разумеется, малюсеньким кальмарам в собственном чернильном соку, можно ли насытиться горячими куриными потрошками в обжигающем соусе пири-пири, хрустящими копчеными свиными ушками в домашнем маринаде, ломтиками ветчины на свежих фиолетовых фигах или на кусочках янтарной дыни?

«От одного аромата угоришь!» – сказано как будто про запах зеленого супа, легким облачком вырывающегося из-под крышек глиняных супниц: его едят с тёмным кукурузным хлебом, предварительно уронив в тарелку обжаренный кусок жирной наперченной колбасы. И ведь это только прелюдия, разминка перед основными блюдами!

Кивком поблагодарив официанта, Ольга взяла с подноса бокал, наполовину наполненный яркой рубиновой жидкостью. Портвейн молодой, она, следуя совету Мануэлы, не завтракала, поэтому для закуски взяла орешков. Но насладиться дарами солнечного Порта Кале Ольга не успела.

– Позволь представить тебе Тьяго, племянника моего мужа, – улыбаясь, Мануэла приобняла свою гостью и, поправив ниспадающий воротник ее сиреневого шифонового платья, развернула Ольгу навстречу приближающемуся молодому человеку. И, словно вспомнив что-то, всплеснула руками. – Ах, совсем забыла проверить, накололи ли льда к напиткам. – «Неуклюжий предлог придумала, кто спорит, но ребят сразу надо оставить вдвоем, так она еще с вечера решила». И застучала каблучками прочь.

Ольга едва не поперхнулась. К ней приближался оживший Рудольфо Валентино, роковой красавец немого кино. Ну, может, чуть выше и спортивнее, типа знаменитой футбольной звезды португальского происхождения. А в остальном просто копия голливудского обольстителя: жгучий брюнет, зализанные под ниточный пробор волосы, орлиный нос, ослепительная белизна гладко выбритого лица, и испепеляющий, как бы немного исподлобья, взгляд блестящих черных глаз. Сверкнув учтивой сахарной улыбкой, он припал губами к Ольгиной руке и, чуть задержав ее в своей, отступил назад. «Неужели поклон отвесит?» – с ужасом подумала Ольга. Но действительность превзошла ее опасения. Отступив, нереальный красавец заслонил лицо рукой, словно сраженный внешностью прекрасной собеседницы.

Ольга прикусила губу, сдерживая насмешливую улыбку. «Похоже, этот жест у него хорошо отработан. Ну и фрукт!». Но обидеть добрую Мануэлу, с очевидной серьезностью спланировавшей это знакомство, она не решилась. А так хотелось подыграть ему, растопырить пальцы, изображая развернутый веер, присесть в книксене, жеманно опустив глаза! Сдерживая желание насмешничать, Ольга приветливо поздоровалась и по-приятельски протянула ему расписную керамическую плошку с подсоленным миндалем.

– Угощайся, пока все не съела. Обалденно вкусно! Мануэла сказала, что это какой-то особый рецепт. Ешь и не наедаешься, только аппетит растет. По-моему с этим вином вполне сочетается.

– Такой портвейн полагается пить без закуски, – легкий пришептывающий акцент придавал речи Тьяго оттенок назидательности. – В Португалии этот напиток пьют только по особым случаям или на Рождество. Это же продукт на экспорт! А ты знаешь его историю?

«Похоже, зануда еще та. Но пусть уж лучше культуртрегерством занимается, чем глаза закатывает или позы принимает», подумала Ольга, а вслух сказала: «В общих чертах. Напомнишь подробности?».

Вопреки первому впечатлению, нереальный красавец оказался неплохим собеседником. И историю происхождения портвейна поведал, и рассказал, как по причине послевоенной изоляции удалось сохранить первозданный вкус местных продуктов. Напрягала только несколько экзальтированная манера излагать известные факты как только что сделанное лично им открытие. Может, это у него профессиональное? Как-то сразу в лоб не спросишь, может позже скажет, чем занимается?

По правде говоря, ее начинало тяготить общество лакированного красавца. Хотелось пообщаться, полюбоваться домом, которым так гордилась Мануэла, посмотреть на детей. Но Тьяго не отпускал ее, болтал без умолку, рисовался, всячески стараясь удержать внимание и заслужить расположение. Вот удружила Мануэла!

– Спасибо, но больше я уже не могу, – томно выдохнула Ольга, принимая от португальца очередную наполненную закусками тарелочку. Легонько погладила себя по животу. – Боюсь, что места не останется. Я так понимаю, что главное пиршество еще впереди, – взглядом показала на полуоткрытую дверь столовой, где вовсю хозяйничали женщины многочисленного семейства. Увиденное впечатляло.

На массивном дубовом столе, покрытым белоснежной скатертью, были расставлены кушанья. Запах остывающей хлебной мякоти прорывался сквозь растрескавшуюся корку бугристых караваев домашней выпечки. Кружки слегка запеченных помидоров скрывали ломти нежной сочной трески, щедро заправленной сладким репчатым луком. На их алой, с золотистым отливом мякоти призывно лоснились похожие на виноградины разбухшие черные маслины.

Захотелось облизнуться. «Вроде бы досыта закусками наелась, а тут такое…Вот уж не думала, что у меня такой волчий – нет, львиный! – аппетит разыграется. Даже в животе заурчало».

– Нет слов, красота просто первозданная. И вкус, видимо, соответствует, – сглотнула набежавшую слюну, но отвести взгляд от стола не сумела. Поставившая на стол очередное блюдо девушка перехватила ее взгляд и горделиво усмехнулась.

Блестящая глазированная поверхность керамического блюда – темно-голубая, с молочно-белыми затеками – проглядывала из-под ломтей нежнейшей телячьей печени. В середине стола, на ложе из листьев салата и нарезанных тонкими кружочками апельсинов красовался зажаренный на вертеле молочный поросенок, пугающий впечатлительных особ своей схожестью с живыми собратьями, словно прилегшими отдохнуть. Увы! – не хватит ни места, ни красок, чтобы описать буйство украшавших трапезу свежих и маринованных овощей, душистых фруктов, теснившихся на высоких хрустальных вазах, рассыпавшихся пестрых бусин семечек и соленых орешков – тыквенных, сосновых, миндальных, разноцветных зерен фасоли. Над всем этим великолепием гордо возвышались старинные фаянсовые подсвечники, сохранившие в своей незамысловатой цветной росписи очарование былых, спокойных и счастливых времен.

– Попробую догадаться, что ждет нас по завершении обеда, – заговорщицки понизив голос, галантный кавалер склонился к уху Ольги.

– Думаю, что тетушка приготовила свой фирменный десерт, нечто совершенно фантастическое. Взбитые яйца, мякоть кокосового ореха – но сам рецепт она хранит в секрете. Говорит, что это национальная сладость. Но я подозреваю, что без бразильского влияния здесь не обошлось, ведь кокос пришел в нашу кулинарию оттуда, – откинув назад голову, красавец Тьяго задумался.

Ольга невольно залюбовалась собеседником: «У него профиль просто безукоризненный, готовая реклама в винтажном стиле каких-нибудь элегантных причиндалов «для джентльменов», а вслух произнесла: – А я думала, что кокосовые пальмы на островах растут.

– Верно, ведь в самой Бразилии кокос появился из Африки, когда черных рабов массово завозили. Значит где-то не раньше XYI века.

Такого наплыва знаний Ольга не выдержала и уже не смогла удержаться от расспросов. Кокетливо отведя взгляд в сторону, протянула:

– Ну-у просто теряюсь в догадках! Чем же ты по жизни занимаешься? Этнограф? Или по гастрономической линии?

Тьяго загадочно улыбнулся, прищурившись («Боже, какие у него ресницы! Так и хочется потрогать – не наклеены ли») несколько секунд гипнотизировал собеседницу роковым взглядом. Убедившись, что она выстояла и не испепелилась, горестно вздохнул и произнес скучным голосом: «Я программист, в банке у дяди работаю». Добавил скороговоркой: «С детства люблю хорошо поесть». Но тут же встрепенулся, принял позу и, закрепив на лице обольстительную улыбку, поинтересовался: «Как правильнее сказать по-французски? Люблю хороший стол?»

– Именно так. Замечательное и вполне мужское качество,

– ободрила его Ольга. «Ну вот, и нормальный человек проклюнулся» – Значит, ты программист. Скажи, пожалуйста, а по компьютерам тебе вопрос задать можно?

– Тебе – да, – он развел руками, словно ведущий в цирке, объявляющий выход артиста. – Если твои вопросы не затронут моих профессиональных секретов.

– Боже упаси! – Ольга покосилась на собеседника, как бы раздумывая, стоит ли поднимать планку знакомства. – Просто я хочу купить новый ноутбук, старый глючит, зависает, новые программы с трудом переваривает…Коллега советует Macintosh, говорит, с вирусами проблем нет. А я повернутая на Windows. Что скажешь?